Больны друг другом

      Роберт, глядящий мёртвым белесым взглядом, растянул когда-то красивые губы в ухмылке и потянул руку в мою сторону. Его окоченевшие пальцы вцепились в моё запястье, обжигая холодом, и я вздрогнула, всем телом подаваясь назад. За моей спиной внезапно выросла стена, перекрывая все пути к отступлению. Воздух в комнате стал сгущаться, а высоченные потолки, уходившие во тьму, начали сужаться, забирая последние крохи свободы и кислорода.       — Стэйси… — голос человека, которого я когда-то искренне любила и обожглась, въедался в мозг, обвиваясь ядовитой змеей вокруг шеи. Я начала задыхаться, окончательно потеряв себя в этом вновь ожившем кошмаре. Мир вокруг начал рушиться.       — … эйси… Стэйси!       Теплое прикосновение к предплечью заставило меня вздрогнуть, резко открыв глаза. Яркие лампы бюро на какое-то мгновение меня ослепили, и я, едва не закашлявшись, судорожно вдохнула недостающего воздуха. Сердце в груди отбивало сумасшедший ритм, а пальцы рук противно мелко подрагивали. Я проморгалась, чувствуя на уголках глаз слезы, и подняла голову, ради того, чтобы столкнуться с папой.       — Ты в порядке?       Его голос заботливым пледом обволакивал меня, и я слегка кивнула головой. Я и в самом деле была в порядке настолько, насколько это возможно. Несмотря на то, что в свое время Роберт попортил мне репутацию и немало крови, воспользовавшись глупой первой влюбленностью и некой наивностью, я никогда не желала ему зла, а тем более смерти. За время своей работы в Квантико, я не раз сталкивалась с монстрами и их жертвами, потому и тело знакомого на диване в моей гостиной не повергло меня в какой-либо шок. Паршивыми сновидениями и панической атакой мой мозг наградил меня за осознание, что весь мой план «жизни с чистого листа, без ФБР, убийств и огромных-счетов-за-медикаменты-и-психотерапию с маленькой вероятностью обрести хоть какое-то подобие счастья», с этим происшествием покатился в Тартарары.       Пару секунд я смотрела на Уилла больными глазами, чувствуя его беспокойство. Он сел на стул, и настойчиво подвинул мне стаканчик с кофе, в который я вцепилась, в надежде согреть руки. За эти две недели папа и впрямь изменился — не слишком заметно, если не знать его досконально. Но я знала. Знала и видела, как тени под его глазами стали чуть меньше, а болезненная бледность наконец начала отступать. Его глаза были серьезны, плечи расслаблены и я поняла, что выбивалось из привычного для меня образа — Уилл больше не чувствовал себя в опасности. Что-то за эти недели произошло с отцом, из-за чего внутреннее безумие, что было его главным страхом и врагом, внезапно исчезло из взгляда и поведения, освободив нечто…новое. Я не могла дать этому имя, но сейчас папа, как никогда раньше, напоминал мне опытного рыбака, что без малейшего сожаления выловит и выпотрошит свою добычу.       — Стэйси?       — Нет, — хрипло произнесла я, откидываясь на жесткую спинку стула и утыкаясь взглядом в голые серые стены в допросной. — Я ни черта не в порядке.       Папа протянул руку через столик и мягко сжал мою ладонь своей. Комната погрузилась в тишину. Время истончилось и потеряло свой счёт, когда тяжелая дверь отворилась, и пред нами предстал Джек.       — Мы все подтвердили. Твое алиби в Италии, билеты на самолет, камеры слежения, отпечатки. Ты больше не подозреваемая в убийстве Роберта Грэя, только свидетель. И возможная жертва.       Услышав последнюю фразу, я нахмурилась.       — Существует такая возможность?       Джек поправил на себе пиджак, и махнул головой в сторону коридора. Я поднялась с жесткого стула, слушая тихое дыхание отца за плечом.       — Да, — на ходу подтвердил Кроуфорд, двигаясь в свой кабинет. Поняв, что раньше того, как мы доберемся до нужного места, информации я не получу, сделала глоток кофе. Все такой же паршивый, но хотя бы согревает.       — На месте преступления была найдена записка. В глотке убитого, — прошептал Уилл, наклонившись ближе. Пред глазами всплыло старое, припорошенное прошедшими годами, воспоминание улыбающегося Роба. Из груди вырвался тяжелый вздох. Кабинет появился быстро, хотя может я снова выпала из реальности, запутавшись в мыслях.       Джек щелкнул по выключателю и в комнате загорелся яркий теплый свет. На стене висел десяток фотографий моей квартиры. Сейчас это было изображение места преступления, я зябко передернула плечами. Папа закрыл за нами дверь, и я буквально рухнула на стул, сжимая переносицу. В голове что-то глухо застучало.       — Как Уилл уже сказал, мы нашли записку, — начал хозяин кабинета, кинув на стол небольшую папку. — «It’s my party and you’ll cry if I want to», «это моя вечеринка и ты будешь плакать, если я пожелаю». Почерк, скорее всего, женский, бумага — обычный лист из тетради. На нем остались почти незаметные отпечатки, виден нажим.       — Значит, на предыдущем листе что-то писали, перед тем, как вырвать, — протянула я, вглядываясь в фотографии на столе, что Джек вытащил из папки.       — Наши ребята уже работают над этим. Может получится что-то восстановить.       При взгляде на фотографию записки, в сознании что-то щелкнуло. И я удивленно проморгалась, откинувшись на спинку стула.       — Это же…измененная строчка песни?       — Да, — тихо подтвердил папа, стоя возле стены. Его голос был серьезен и я чувствовала, как его тяжелый взгляд прожигает мне затылок, под коркой которого навязчиво царапалось какое-то воспоминание.       — Насколько я помню, сюжет песни был про расставание. Это вполне может быть мотивом убийства, но причем тут я?       В кабинете Кроуфорда повисла тишина. Но не от недостатка информации, а от того, что мужчины, переглядываясь между собой, вели немой диалог, даже не собираясь посвящать в него меня. Судя по тому, как дернулась бровь Джека, в неизвестном споре победил именно он. Грэм помрачнел ещё больше и слегка передернул плечами, отворачиваясь к фотографиям на стене. Я уставилась на босса.       — По хорошему, я не должен тебе говорить. Твое заявление лежит в ящике моего стола, подписанное, считай, сейчас по делу ты проходишь только как жертва, но… боюсь Уилл прав. И это не просто случайное совпадение, Стэйс.       Глаза Джека на мгновение потеплели, и я поняла, что со мной разговаривает не глава отдела, а знакомый и любимый дядюшка.       — «It’s my party», — внезапно произнес папа, обратившись ко мне. Фотография Роберта, что он до этого подцепил пальцами, сейчас покачивалась на стене за его спиной. — Тогда я не спрашивал, почему ты так зациклилась на этой фразе, на этой… песне. Но… с тех самых пор только одно её звучание обрушивает на меня те годы. Лечебницы, психотерапия, твои попытки забыться и избавиться от боли. Вокруг тебя было столько тьмы, а я не мог ничего с ней поделать.       Папа обрушил на меня воспоминания, словно снежную лавину. Картинки прошлого, яркими вспышками ворвались в сознание, образуя чудной болезненный калейдоскоп. Та глупая, отчаянная, первая влюбленность. Крупицы счастья, обещанные самыми красивыми губами, и глаза Роберта, в которых я позволила себе утонуть. Шепотки за спиной и ощущение себя на горе мира — я молода, я любима, и все казалось по плечу. А после падение с Олимпа в самое тёмное место подземного царства, когда на вечеринке Шерилл Крамер Роберт раскрыл все карты, смешав меня и мои чувства с грязью, публично высмеяв, под аккомпанемент его новой пассии. Сейчас, годы спустя, я бы отреагировала гораздо спокойнее. Тогда же, для меня, девочки, не знавшей любви, кроме отцовской, это стало концом. Концом всего — любви, будущего, меня прежней. И я соскользнула в самую глубокую яму, где на вечном повторе играла эта проклятая песня, звучавшая тогда по всему заднему дворику.       — Ох, — в голове боль взорвалась вспышкой сверхновой. Я тяжело выдохнула сквозь сомкнутые губы и вцепилась пальцами в виски. Знакомым росчерком в сознании все стало становиться на свои места.       — Поэтому мы с Уиллом думаем, что ты можешь быть следующей жертвой, — произнес Джек. — Убийство Грэя, выставленное в таком контексте, не может быть совпадением.       — Слишком…лично, — глухо произнесла я. Рядом вздохнул папа, аккуратно прикоснувшись к моему плечу. Какое-то время мы молчали, пока Кроуфорд снова не взял слово.       — Ты будешь допущена к этому делу, но с парой условий. Ты не лезешь на рожон, и ведешь себя как послушная девочка, которую могут убить и поэтому она не пытается умыкнуть от слежки наших ребят, — мужчина произнес эту фразу особенным тоном, очень выразительно глядя на папу. Уилл слегка скривился и закатил глаза. Камень был явно в его огород.       — На время следствия твой дом опечатан. Однако, пока ты сидела в допросной, мы, не без помощи нашего общего друга, смогли подыскать тебе временное место для проживания. Мне оно нравится куда больше, чем квартира бюро на окраине города.       Папа лишь едва слышно цыкнул, слегка нахмурившись. От его виноватого, с нотками обреченности и какого-то истеричного веселья, взгляда, мне стало слегка не по себе.       — Ладно, — со вздохом согласилась я со всем сразу. В голове все еще была неразбериха из чувств, но я покорно приняла свою судьбу, пообещав себе взять её в руки чуточку позже. — И где же я проведу ночь, вся такая беззащитная, под гипотетическим прицелом неизвестного маньяка?

***

      Коленки подкосились, стоило мне только покинуть машину Джека. Голос осип, а вмиг похолодевшие руки намертво вцепились в ручку автомобиля. Воздуха в легких стало катастрофически не хватать, но я все-таки кое-как смогла протолкнуть слова в непослушное горло.       — Вы сейчас…серьезно?       — Мы с толкнулись с ним в бюро. Он приехал как консультант, и…— начал папа, но был перебит Кроуфордом, вышагивающим впереди. Под его многозначительным взглядом пришлось отпустить спасительную ручку и сделать неуверенный шаг вперед по мощеной дорожке.       — И предложил свой дом как укрытие.       — Я был против, — ответил Уилл, и кинул на мужчину острый быстрый взгляд. Джек обернулся, почти у самой двери, и смерил нас взглядом.       — Зато я — нет. Этот район считается самым безопасным в городе. Здесь светло, всюду камеры и все друг друга знают. Так что обсудив несколько деталей, мы пришли к общему соглашению, а теперь, Грэмы, уберите это скорбное выражение с ваших лиц и дайте мне хоть одну причину спать сегодня спокойно.       Папа на это фыркнул, а я едва подавила истеричный смешок. Ну хоть кто-то сегодня будет спать спокойно, дядя Джек. Окинув взглядом каменную громилу, я сделала несколько глубоких вздохов, и, остановившись у самой двери, прикрыла глаза, заставив себя посчитать до двадцати. В сознание, потревожив и так буйную горную реку моих мыслей, ворвался его голос, снося все преграды и так ловко выстроенные мосты. И я открыла глаза, только для того, чтобы признать свое поражение.       — Добрый вечер, — на пороге, в темной рубашке, стоял Ганнибал Лектер, гостеприимно распахивая дверь. — Прошу, входите.