Больны друг другом

      Грохот за окном ворвался в комнату и заставил меня вздрогнуть. Я лишь крепче вцепилась пальцами в волосы — на левой руке, где еще буквально пару дней назад красовался гипс, их свело неприятной судорогой, но я физически не могла заставить себя ослабить хватку. Дыхание застряло где-то в грудной клетке, на уровне безумно бьющегося сердца. Комнату озарила яркая вспышка, и я зажмурила глаза, теряясь в прошлом.       — Это все нереально… нереально…       Мой хриплый шёпот исчез в темноте, бережно принятый в свои объятья сужающимися надо мной стенами, и я почувствовала, как щеки расчертили мокрые полосы. Паническая атака, заставшая меня ещё во сне, никак не хотела отступать, лишь разыгрываясь новыми красками на фоне внезапно налетевшего на Балтимор урагана. В коридоре неприятно скрипнула половица, и у меня перехватило дыхание. В голове шепотком, противно пробирающим до каждой маленькой клеточки, зазвучал пьяный голос биологического отца и матери, позвякивая маленьким язычком на бляшке ремня. За окном вновь заблестела молния, и вязкую тишину разрезал гром. Не в силах больше это выносить, я подорвалась с пола, на котором до этого сидела, и рванула прочь из комнаты. Подальше от ядовитых воспоминаний — к свету и теплу.       Словно вор пробираясь по темному коридору, я торопливым шагом направлялась к лестнице. Судя по размеренной тишине — хозяин дома давно спал. Спустившись вниз, меня словно магнитом повело в сторону кухни, и я, все ещё вздрагивая от каждой кривой тени на стене, не смела сопротивляться этому влечению. Дом Ганнибала, вопреки обыкновению, был погружен во тьму. Обычно сияющий десятками лампочек, сейчас он был абсолютно чёрным, как преисподняя.       — Вам тоже не спится, мисс Грэм?       Едва дойдя до заветной комнаты, я вздрогнула от мужского голоса, и на секунду замерла у входа, только сейчас заметив неяркий огонек от свечи, стоящей на столешнице. Сделав глубокий вздох, я приказала себе успокоиться и быстро провела руками по щекам — вроде бы сухие.       — Меня разбудила гроза, — едва слышно произнесла я, все-таки сделав шаг вперёд. Кухня мгновенно укутала меня уютом, словно одеялом, и теплом с запахом свежей выпечки (на ужин Ганнибал готовил штрудель с зелеными яблоками, что в моей голове сделало этого мужчину еще более идеальным). Пройдя пару шагов, я умостилась на стуле, напротив доктора Лектера. Тот, не говоря ни слова, достал ещё одну чашку и вернулся к отставленному в сторону, но ещё дымящемуся, чайничку. — А вас?       По комнате разнесся сладкий аромат цветов и трав, который я тут же вдохнула полной грудью, чувствуя, как, сковывающее меня до этого момента, напряжение уходит прочь. Мой ночной собеседник придвинул ко мне чашку и сел напротив, причудливо растворяясь в живом и теплом свете от свечи.       — Тоже.       Я задумчиво кивнула и сделала глоток. Между нами повисла спокойная тишина. Приподняв взгляд, я уставилась на Ганнибала, завороженно глядя за тем, как тени двигаются на его лице, делая его то неживым, то похожим на маску мифического чудовища. Мужчина тоже молчал, но его взгляд был где-то далеко — затерянным в огне и унесенным грозой. Мне было спокойно.       За последние почти две недели расследования такие вечера, по моему удивлению, стали нормой. Сама того не замечая, но моя пылкая влюбленность, что я пронесла с нашей первой неожиданной встречи, под гнетом быта и сожительства бок о бок, превратилась во что-то более сильное и трепетное. То, что я, наблюдая за Ганнибалом, перекидываясь с ним фразами на абсолютно любые темы, помогая с ужином, могла бы охарактеризовать как… любовь?       Очутившись в такой точке своей жизни, переосмыслив в ней многие догмы и смысл, я внезапно поняла, что именно сейчас нахожусь там, где мне комфортно. Рядом с Лектером я становилась такой, какой никогда бы не могла себя представить. Взгляды этого мужчины пробуждали во мне интерес, крепкий, терпкий и горячий как хорошее итальянское вино. Рядом с ним мне хотелось быть лучше. Быть ровней. И в какой-то момент, осознав, что в этом доме я в полной безопасности, моё прошлое, что я тащу за собой грузом, стало отступать на задний план, давая мне шанс свободно вздохнуть, впервые за столько десятков лет. Рядом с Ганнибалом я почувствовала, как становлюсь старше. Не только в поступках и мышлении, но и в чувствах, как таковых. Если раньше мне хотелось кричать о своей любви и плакать, от её неразделённости, то теперь мне хотелось укрыть этот огонек в груди, и бережно пронести его через жизнь.       Наконец-то моя жизнь начала обретать какие-то очертания, и я впервые взяла ситуацию в свои руки, намереваясь довести все до конца. Сегодня была моя последняя ночь в доме у Ганнибала — расследование пришлось приостановить за неимением улик, и я могла отправиться домой без присмотра конвоя. Папа и Джек были мрачнее тучи, но спорить с начальством более не могли — дело и впрямь зашло в тупик. Я не сильно расстроилась, отчаянно нуждающаяся в пространстве, где можно было бы разложить все мысли по полочкам, не ощущая при этом постоянного присутствия Ганнибала рядом.       С мыслями о нём, я также хотела переварить мысль об окончательном уходе из бюро. Честно, произнеся эту фразу впервые перед зеркалом в итальянском отеле, окончательно убедившись в своем решении, я думала, что земля расступится и упаду в дьявольскую пасть сомнений и гласа совести. Ведь работа в ФБР была для меня первым крючком, связавшим с Уиллом. Именно благодаря ему я решила идти по его стопам, в желании во всем быть похожей, ломая при этом себя и делая старые раны лишь глубже. Но на удивление это решение далось мне чертовски легко, отзываясь в голове успокаивающей улыбкой папы, его поддержкой и мягким голосом нашего общего психотерапевта.       За окнами, как и в моей душе, стала успокаиваться буря. Я вынырнула из своих мыслей и внезапно наткнулась на заинтересованный взгляд Ганнибала, что молча смотрел на меня. Несмотря на все мое самообладание, щеки все-таки слегка вспыхнули. Мужчина, будучи непривычно растрёпанным, в одной легкой кофте и пижамных штанах, едва заметно дёрнул уголком губ и я почувствовала, как сердце пропустило удар. Быстро пробежавшись взглядом по столешнице, я рассеяно наткнулась на вазу с фруктами и пробежалась пальцами по красивому золотому узору.       — За всё это время я так и не успела вас как следует поблагодарить, доктор Лектер, — начала я, стараясь дышать ровно. — Это был самоотверженный поступок. Из-за меня вы не только оказались в непосредственной опасности, но и были заперты со мной как в Подземном Царстве.       Со стороны мужчины послышался смешок, и я подняла на него глаза, кое-как находя в полутьме.       — Неужели в данном сравнении вы отвели себе роль Аида, Стэйси?       Я слегка улыбнулась и пожала плечами, наконец-таки отцепив пальцы от несчастной тарелки.       — В некотором смысле — да. Я несла за собой смерть, но…       — Как и Персефона — косвенно. Мисс Грэм, я поступил так по собственному желанию, — мягко перебил меня мужчина и подцепил пальцами с блюда какой-то фрукт, вытащив на свет небольшой ножик. — И, если придерживаться данной параллели, то, боюсь, Аид именно я. Забравший весну и солнце в свое подземное царство, — он с улыбкой обвел взглядом кухню, все ещё утопающую во мраке.       На какое-то мгновение я замерла, впитывая в себя это странное признание. Ганнибал сделал резкое движение, и спелый фрукт треснул напополам, слегка пачкая столешницу алыми каплями. Между нами стояла оглушительная тишина, но воздух был наэлектризован. Мужчина протянул руку вперед. В его красивых руках, словно высеченных из мрамора самым искусным художником, гранат смотрелся как человеческое сердце. В этот момент я могла лишь ощущать биение своего сердца и чувствовать, как янтарные глаза прожигают во мне дыру, ожидая ответа.       — Credula res amor est*, — почти шёпотом произнёс мужчина, и я почувствовала, как земля уходит из-под ног.       Совершенный при блеклом свете свечи, чарующий, словно змей Искуситель, Ганнибал предлагал нечто большее, чем просто сладкий плод. Дерзко усмехнувшись, я решила ловить свою Фортуну за хвост и подняла глаза, встретившись с его выжидательным взглядом. Абсолютно отдавая отчет своим действиям, протянула руку и взяла несколько зёрен, едва ощутимо касаясь его пальцев.       — Cras amet, qiu nunquam amavit**, — сорвалось с моим вздохом несколько фраз, заученных ещё в университете.       В глазах напротив вспыхнуло золото. И в следующий момент, с внезапным порывом грома, мужчина склонился вперед, мягко, но настойчиво, впившись в мои губы сладким, гранатовым поцелуем.