Черная изморозь

Джек хохочет, промораживая воду в озере; скользит замерзшими ступнями, оскальзываясь и почти падая, стучит своим посохом, разнося деревянное эхо вдоль деревьев. Джеку весело одному. Смерть приучила. Джек садится в самом центре, задирает голову так, что у любого нормального человека заболела бы шея. Он смотрит на Луну, зябким движением обхватывая свои по-мальчишески острые колени. — Привет. Его примораживает к месту, накидку на плечах съедает изморозь: кажется, одно неловкое движение — и она сломается вместе с тонким-тонким слоем льда на ней. Взгляд у Джека по-детски обиженный, когда Луна не здоровается в ответ. — Ну да, — бормочет он, зарываясь пальцами в волосы. — Чего я ожидал? Он трогает кончиками пальцев свой посох, просто для внутреннего спокойствия. — Может, ты ожидал хорошего собеседника? Джек вскидывается, как если бы его ударили током. Лёд на накидке потрескивает, но не опадает, примёрзший к ткани. Мальчик выставляет свою палку в пустоту, как если бы она могла хоть что-то большее, чем просто слегка подморозить все, к чему прикасается. — Тише, Джек, я не причиню вреда. На краю озера появляется фигура, жуткая в своей нечеловеческой долговязости, черная, клубящаяся. Темные тени на подлеске не расступаются перед ней, как Джеку кажется сначала; нет, фигура ныряет в них, как Джек мог бы нырять в снег при желании. Черный человек растворяется здесь, чтобы снова прийти уже с другой стороны, и это похоже на игру в угадайку. — Кто ты? — голос у Джека подскакивает на октаву, напряженный и звенящий. Фигура останавливается прямо напротив, чтобы выйти наконец на свет, и Джек видит перед собой мужчину: хищные черты его лица, острый нос и колкий взгляд сверху вниз не располагают к себе. «Стервятник», — первая неосознанная ассоциация. — У меня много имен, — произносит фигура, смотрит на Луну — Джек невольно прослеживает чужой взгляд — и улыбается. Неожиданно мягко и приветливо. Но не Луне, а ему — Джеку. — Назови хотя бы одно, — Фрост не просит, он требует. Мужчина держится на расстоянии, как если бы видит в мальчишке перед собой серьезного противника. Или дикого, готового бить и бежать, зверя. — Питч Блэк, — представляется он. Джек наконец распрямляет спину, расслабляя плечи, и показывает, что черный человек может подойти ближе — кончик посоха ударяется о лед, коротко искрит магией, рисуя инеем. — Джек Фрост. Питч снисходительно щурится. — Я знаю, — говорит он, и Джек воспринимает чужое знание в штыки. — Следил за мной? — Следил. Сердце бьется где-то в глотке. Когда последний раз Джеку отвечали на его слова? Ах, да, когда-то не в этой жизни. Ему тяжело дышать. — От тебя несет страхом, — говорит Джек искренне, но сам, почему-то, не боится. Питч смеется, и мальчик видит, как дергается чужой острый кадык. Питч весь острый, состоящий из резких линий, и волей-неволей проводятся параллели с человеком суровым, не умеющим улыбаться и смеяться над шутками. Но Питч улыбается и смеется. Правда, не над шутками. — Это моя работа, мальчик. Я могу подойти ближе? Мужчина чуть наклоняет голову вбок, и это движение такое живое, человеческое, что Джек невольно его повторяет. Под ребрами что-то тянет его к этому человеческому в черных клубящихся тенях. — Можешь, — разрешает он. Питч останавливается на расстоянии вытянутой руки. Луна смотрит на них сверху, и Джек под затылком чувствует острый укол неодобрения, но лишь отмахивается от него. Питч острозубо улыбается: — Тоже чувствуешь это, да? Джек вскидывает голову, смотрит глаза в глаза, и ему почти обидно от своего следующего вопроса: — Луна разговаривает с тобой? — Нет, — легко отвечает мужчина, мягко тянется, поправляя сбившуюся набок Джекову накидку. Мальчик неловко поводит плечом в попытке уйти от прикосновения, но движение выходит слишком вялым, чтобы посчитать его серьезным. В месте прикосновение обжигает, как огнем, а у Джека во рту скапливается слюна: еще, сделай так еще раз, пожалуйста, меня никто не трогал вот уже сто пятьдесят лет как. Но Джек молчит, лишь сглатывает тяжело, и тогда Питч в каком-то галантном жесте протягивает ему руку, словно приглашая на танец: — Не хочешь немного прогуляться? Я бы мог рассказать больше там, где Луна не сможет нас слышать. Джек оборачивается. Снова смотрит на яркую, как будто занявшую бо́льшую часть неба, Луну. Он вздрагивает, когда его пальцы, робко вложенные в чужую ладонь, сжимают чужие: слишком мягко, чтобы Джек не мог передумать прямо сейчас, и возможность выбора, быть может лишь иллюзорная, но подкупает. Питч уводит его в лес, туда, где тени чернильно-черные, как и он сам, как его волосы и одежда. И Джек отчего-то знает, что сам себе купил билет лишь в один конец: пути назад уже не будет. Он не против, если Питч иногда будет разговаривать с ним и брать за руку вот так: давая возможность выбора. Потому что Луна Джеку выбора не давала.