Черная изморозь

Питчу нравится, когда Джек носит черное. И именно это становится той самой причиной, по которой одежда Джека то рвется, то теряется, то что-нибудь еще с ней происходит — короче говоря, носить ее становится невозможно. Нет, возможно, конечно, если вы упрямый дух Зимы и Веселья, но Питч настаивает на том, чтобы Джек носил нормальную одежду и не позорился. Джек лишь смешливо фыркает на это. Какая разница? Не Питча же он позорит. И все-таки, Питч одевает его в черные одежды. Джек дотрагивается до рукавов, вплетая в тьму иней, проводит пальцем по воротнику рубахи, позволяя растечься серебру, подобно кляксе. Джек выдыхает стужу, когда ему на плечи приземляется тёмная накидка с меховым воротником, в которую он может при желании укутаться весь. Питч любовно застегивает удерживающую ткань цепочку на уровне ключиц, осматривает Джека — взгляд его жадно скользит по всей фигуре, останавливаясь на лице — и скалится, довольный проделанной работой. Джек неловко ведет плечами, улыбаясь в ответ как-то робко. Накидка явно была лишней, он боится, что она будет сковывать движения, но молчит, а Питч просто не замечает его взгляда. Или делает вид, что не замечает. Кажется, ему не столько нравится одеваться в принципе, сколько нравится наряжать Джека, как если бы он был любимой куколкой, предназначенной для того, чтобы ей иногда уделяли внимание и одевали. Джек сдерживает вздох, чувствуя под накидкой чужую руку на своей пояснице, когда Питч притягивает его ближе. — Что за взгляд? — все-таки спрашивает он, убирает светлую челку с глаз, чтобы удобнее было смотреть Джеку в глаза. — Накидка, — говорит тот в ответ просто, привычно цепляется за его плечо рукой в поисках равновесия. — Мне кажется, это лишнее. Питч наклоняется ближе, и Джек думает, что его сейчас поцелуют, но мужчина лишь тянет носом воздух рядом с его лицом, смотрит на Джека внимательно, жадно. Мальчишка хмыкает. Он видит этот взгляд постоянно, привык уже за восемь лет. Уже не страшно. Питч щерится. — Можешь снять, если не нравится, — говорит он, целует Джека за ухом, обводит губами край ушной раковины. Джек вздыхает. — Я не к тому, — говорит он, жует губы. — А к тому, что она наверняка потеряется. Или порвется. Или испачкается. Кромешник неожиданно хохочет. Он смеется глубоким ясным голосом, запрокидывая голову, и когда снова смотрит на Джека, взгляд у него неожиданно нежный. — Ничего, — говорит он ровно, держит Джека под затылком, мягко царапая ногтями кожу головы. — Я просто сделаю тебе новую.