Черная изморозь

Мальчишка тянется на рукопожатие. По ладони стекают чернильные тени, вязкой нефтью капают на снег. Козмотис пожимает протянутую руку. А потом брезгливо вытирается о ближайший сугроб. Джек смеется. Поверить только! Ещё вчера этот мальчишка разрушал целые галактики просто потому, что голоса в голове обещали ему свободу, которой у Найтлайта никогда не было и быть не должно было. А сегодня он пожимает Хранителю руку и — о, Всемогущий — ему пожимают руку в ответ. В знак мирного договора. В знак равновесия. Другие Хранители тоже жмут мальчишке руку. По очереди. Словно он какая-то важная шишка, которых Козмотис на своем веку повидал немало. И Джек счастлив, только посмотрите на него. Чуть ли не раскидывается своими тенями направо и налево от своего пакостного счастья. Больше всех этому мирному решению рада Катерина. Она даже пытается улыбнуться Блэку в ответ, но получается, честно признаться, слабо. Как может улыбаться любящая детей женщина самому несносному в мире ребенку. Потому что по-другому это никак и не охарактеризуешь. *** — Быть Хранителем тааааак скучно! С тех пор как они подписали мирный договор, прошло всего три дня. В Хранители Джека никто, конечно, не взял, да он и не стремился прибиться в ряды светлых. Нет, он как был несносным тёмным мальчишкой, так им и остался. Только теперь Джек имеет полное право заходить к Козмотису в дом, а значит — балагурить там и, несомненно, доставать старика. — И это все, что ты целыми днями делаешь? Джек лезет носом в записи. Козмотис быстрым движением убирает листы в ящик стола — не дай бог еще его недельную работу закапает слюнями или соплями. На самом деле, Джек не пускает ни слюни, ни сопли. До поры, до времени. Иногда он делает это просто на зло. — Сгинь, — миролюбиво просит Питчинер. Джек улыбается ещё довольнее. — Разве так разговаривают с новыми друзьями? Мальчишка ныряет в тени. Появляется на потолке, выныривает из-за шкафов, прячется под диваном и сверкает оттуда своими желтыми глазами. Козмотис хмыкает. Это может прокатить с впечатлительным Николасом, но никак не с ним. Да даже Катерина наверняка не отреагировала бы. Джек недовольно вздыхает пылью из-под дивана, и Козмотис отстраненно думает о том, что надо бы сделать уборку. — Пошли в снежки играть, — заманчиво предлагает голос из темноты. Но Козмотис лишь отмахивается. Раз уж его приурочили обратно к Хранителям (чего он не хотел и активно пытался избежать), то работа есть работа. Он все-таки мужчина достаточно ответственный, чтобы свалить после того, как сделает работу, а не до или во время. А значит чем быстрее он ее сделает — тем быстрее избежит участи быть заваленным новыми бумажками. — Иди поиграй в снежки сам. Козмотис предпочитает писать по старинке перьями. Ручки, продающиеся сейчас на каждом углу, быть может и менее маркие, да только держать их неудобно, и торопливый почерк превращается в полную неразбериху. Поэтому Козмотис вовсе не удивляется, когда Джек пытается скинуть чернильницу прямо на его бумаги. Даже больше — он это предвидел и вовремя поднял чернильницу над столом. Джек обиженно дует губы. И не скажешь, что гроза планет, что бороздил космос и уничтожал миры один за другим. Козмотис отодвигает Блэка от стола за лицо. — Иди поиграй сам, — терпеливо повторяет он. Джек кривится, словно ему дали кислый лимон и сказали, что это конфета. — Самому неинтересно, — канючит он. Но Козмотис остаётся непреклонен. И тогда мальчишка обиженно растворяется в тенях и, кажется, уходит из его дома совсем. Козмотис вздыхает, заваривает себе крепкий чай с небольшим добавлением молока и обратно садится за бумаги. Надо бы успеть доделать работу до того, как этот негодник объявится снова, когда и остальные Хранители откажутся поиграть с ним.