Железное сердце

      Большая часть механоидов днём спала. Ночью они вылезали на поверхность и грабили магазины и склады, забирались в квартиры, собирались в таких глухих местах, куда даже пертовская полиция не смела сунуться. Лу не мог привыкнуть к такому образу жизни, норовил ночью заснуть, а днём бесцельно слоняться по городу.       Сегодня он занимался именно этим: слонялся в районе реки. Отсюда улица шла наверх, и вдоль неё выстроились большие оптовые магазины, склады и кондитерская фабрика, наполнявшая окрестности карамельным ароматом. До тюрьмы Лу задумывался о том, чтобы устроиться на кондитерскую фабрику, даже находил вакансию варщика сиропа. Ему всегда хотелось узнать, как делают шоколад, карамельки с начинкой или сливочную помадку, уж не говоря о сложных тортах и пирожных с украшениями из сахарных фигурок. Теперь об этом и думать было нечего: бывших заключённых не брали даже грузчиками в порт.       Лу зашёл в небольшой магазин у фабрики, купил плитку шоколада и побрёл вверх по улице, поддевая носком ботинка мокрые опавшие листья — единственное яркое пятно в бесцветном туманном дне. Воздух был сырой и влажный; мелкие капельки висели в воздухе и оседали на куртке.       Лу грыз шоколад, но вкуса почти не чувствовал. Все его мысли занимало важное дело, ради которого он сегодня и выбрался из катакомб. Во внутреннем кармане куртки у него лежала книга и будто жгла кожу через все слои одежды. Лу хотел вернуть её: молча войти в салон, положить томик на конторку и уйти, не сказав ни слова.       Он вспоминал фильмы. Судя по ним, любовь предназначалась красивым, богатым и необычным людям, владельцам элегантных гостиных и шикарных паромобилей. А он — мелкий бандит, бывший рабочий и бывший заключённый, который живёт в подземелье. Какая может быть любовь у такого, как он?       Он прошёл мимо салона по другой стороне улицы и сам на себя разозлился. Нет ничего сложного в том, чтобы выполнить план: зайти, положить книгу на стол, выйти. Но его тревожила мысль о том, что он увидит Эшли и…       Что-то испытает.       Видимо, не от всего защищает механическое сердце. Может, чувства сидят не в сердце, а в голове?       Лу прогулялся по другой стороне тротуара туда-сюда, потом решился. Перешёл дорогу, открыл дверь салона и застыл на пороге.       Перевёрнутый стол гадалки задрал в потолок все четыре ножки. Осколки хрустального шара поблёскивали в ковре. Карты таро усыпали пол, как листья. В глаза Лу бросилась карта с мрачным жнецом — Смерть.       Он ошеломлённо оглядывался, замечая всё новые и новые признаки разрушения: вываленные на пол книги, сорванная бархатная портьера, женская шляпка со сломанными перьями.       — Вы гость салона? — раздался у него за спиной мужской голос. Лу повернулся и увидел молодого франта в бирюзовом костюме, апельсиновых штиблетах и оранжевом в горох галстуке. Франт полировал ногти замшевой тряпочкой и, казалось, был занят исключительно ими. На Лу он даже не смотрел.       — Вроде того, — сказал Лу. — Что случилось?       — Вчера здесь была полиция, — ответил франт, с удовольствием разглядывая свои руки. — Мадам Марианну и её помощника арестовали за занятия магией. Если хотите знать моё мнение, — добавил он, аккуратно складывая тряпочку и убирая её в футляр, — то и поделом мракобесам. И вам я не советую показываться возле…       — Завали пасть, — сказал Лу. Франт соизволил на него посмотреть и тут же спал с лица. Попятился внутрь ломбарда, зашарил рукой за спиной, пытаясь нащупать дверную ручку.       — Не надо мне угрожать! — выкрикнул он, захлопывая дверь. Лу шагнул было за ним, но передумал и вместо этого пошёл прочь.       «Мне плевать, — говорил он себе. — Эшли мне никто».       И тут же вспомнил, что Эшли служил. Спрятанная в одной из его книг фотография это доказывала. А может, и не только фотография, кто знает… Может, и арестовали-то его не из-за глупого салона, а из-за прошлого. И тогда ему, бывшему офицеру, грозит смертная казнь.       Лу как-то видел расстрел в фильме, и теперь перед его глазами ясно встала сцена: Эшли ставят у стенки, завязывают ему глаза. Эшли поднимает голову, чувствуя, что лицо его освещает солнце, и улыбается. Солдаты целятся, раздаётся команда, грохот выстрелов, и на белой рубашке расцветают красные пятна…       Лу передёрнуло. Он ускорил шаг и нырнул в узкий глухой переулок между двумя высокими домами. Там был очередной ход в катакомбы, подводивший к единственному маршруту, который он хорошо выучил.       Скоро он уже был в подземном жилище механоидов и стучался в жилище единственного человека, к которому мог обратиться за помощью.       Заспанная Мышка открыла дверь, завернувшись в одеяло, из которого торчала только растрёпанная голова.       — Дело есть, — сказал Лу. Она посторонилась и пропустила его в свою крошечную полукруглую конурку. В ней не было ничего, кроме кованого сундука, кровати и двух керосиновых ламп на стенах. Лу при любом движении рисковал удариться или сшибить что-нибудь в этой мышиной норке.       Он сел на кровать, а Мышка, зевая и протирая единственный глаз, устроилась рядом.       — Одного человека выручить надо, — сказал Лу. — Он в тюрьму попал.       — В тюрьму? — протянула Мышка. — Трудно оттуда выручить, лучше не попадать. Из наших кто-то, что ли?       — Нет. Это мой… друг. Ему нельзя в тюрьму, он в армии служил. Узнают — казнят.       — Зачем попался тогда? Не надо было попадаться.       — Ну что поделать, — раздражённо ответил Лу. — Я вот тоже мог бы не попадаться.       Мышка покосилась на него и положила руку ему на локоть.       — Ты что, обиделся? Не обижайся, чего обижаешься сразу. Я ж не сказала, что дело гиблое… Когда арестовали его?       — Вчера.       — Тогда, наверное, он ещё в полицейском участке… Они сначала держат в обезьяннике пару дней, а потом уже везут в предвариловку, и там до суда держат.       Мышка задумалась, а потом просияла и обеими руками вцепилась Лу в руку.       — Давай Рене расскажем! — выпалила она. — Рена умная, она что-нибудь придумает! Она всех соберёт! Если нас много будет, то мы твоего друга вытащим! Устроим бунт, подожжём тюрьму! Всех выпустим, всех нормальных ребят!       — Мышка, Мышка! — прервал её Лу. — Вы хоть раз что-то такое устраивали?       Он уже месяц наблюдал за механоидами, и за этот месяц успел понять, что они никогда не выступают открыто. Только под покровом ночи, только так, чтобы никто не видел и не слышал. Они не бунтовали и не поднимали мятежей; шныряли, как крысы, под землёй и в темноте. «Безопасность — это главное», — говорила Рена.       Мышка, видимо, подумала о том же, потому что осеклась и понурилась.       — Нет, — пробормотала она. — Нам нельзя. Нельзя попадаться. Один попадётся — всех за собой потянет…       — Если один попадётся, то да, — высказал Лу мысль, которая давно его волновала. — А если все разом выйдут, то, может, и нет.       Он увидел, как Мышка вся просияла, и прежде чем она подхватила идею агитировать всех на бунт против власти, поспешил добавить:       — Но сейчас все нам не нужны. Ты мне поможешь?       Мышка вцепилась в него обеими руками и быстро-быстро закивала.       — Помогу! Да, помогу тебе! Что делать надо?       — Надо сначала узнать, где сейчас мой друг, когда его будут перевозить и каким путём поедут.       — Сделаем! — воскликнула Мышка. — А ещё что? Револьвер нужен будет? — с надеждой поинтересовалась она.       Лу усмехнулся.       — Да, нужен.       — Ура-а-а-а! — завопила Мышка. — Наконец-то!       — И ещё надо будет достать кое-какие вещи…       Лу надеялся только, что его план, взятый словно бы прямиком из фильма про бандитов, сработает в реальной жизни.