Железное сердце

      — Я так тебя и не поблагодарил за спасение.       — Не надо меня благодарить. Я иначе не мог.       — Почему?       — Не строй из себя идиота. Ты знаешь, почему.       — Лу… Ты только думаешь, что влюблён. На самом деле это не так…       — Я вообще ничего не чувствую, потому что у меня нет сердца, — раздражённо прервал Лу. — И я тебя не выбирал. Это просто случилось, и всё, и теперь я ничего не могу с этим сделать!       Они сидели в столовой механоидов — просторном помещении со стенами из необработанного кирпича, полном длинных столов и скамей. Подружка Лу, которую звали Мышкой, свернулась на скамье у него под боком и задремала, положив светловолосую голову ему на колени. Иногда она вскидывала голову, как разбуженная кошка, открывала единственный глаз, убеждалась, что всё в порядке, и ложилась обратно. В столовой не было никого, кроме них: Лу сказал, что время обеда у механоидов наступает ближе к вечеру.       Они пришли в убежище несколько часов назад. Эшли успел привести себя в порядок и даже немного поспать в постели Лу. Сам Лу, кажется, не мог выбрать, как с ним держаться: старался сохранять высокомерный вид и не обращать на Эшли внимания, но то и дело принимался рассказывать ему, что это за место и кто здесь живёт. В какой-то момент вспоминал, что должен быть обижен, и замолкал, но потом опять не выдерживал. Он явно гордился тем, что он и его маленькая подружка устроили Эшли побег из тюрьмы.       Сам Эшли не мог радоваться побегу: его утомляла одна мысль о том, что последует за этим. Его будут искать, придётся снова бежать и снова прятаться… Он жалел, что не выплюнул правду в лицо белобрысому детективу с квадратной челюстью: наверное, тогда бы всё кончилось гораздо быстрее и проще. Что страшного смогут сделать с ним пертовские военные? Его собственная совесть была куда изобретательнее.       Он и без пояснений Лу понимал, почему механоиды скрываются в катакомбах. Была только одна причина, которая загнала людей под землю, вынудила их потерять человеческое достоинство и превратиться в крыс, вылезающих на поверхность только украдкой.       И причиной этой был он сам.       Пожалуй, проще было бы сидеть в застенках Перта, чем в убежище людей, которых он обрёк на жалкое существование.       Эшли разглядывал грубое, изъеденное жуками-короедами дерево, из которого был сколочен стол, и думал, как бы повежливее объяснить Лу, насколько тот ошибается.       Но ничего подобного он сделать не успел, потому что в столовую вошли ещё двое: молодая рыжая женщина с механическими руками и латунной трубкой вместо уха, а с ней огромный чернокожий мужчина с таким же окуляром, как у Мышки.       Женщина поглядела на них с удивлением и неприязнью.       — А ты кто такой? — спросила она у Эшли. — Ты не из наших!       — Это мой друг, — сказал Лу, разворачиваясь к ней. Выражение его лица молниеносно изменилось, сделалось холодным и презрительным.       — Ты недоделок? — поинтересовалась женщина, оглядывая Эшли с ног до головы.       — Что, простите?.. — переспросил Эшли и с удивлением увидел, как латунная трубка, напоминающая миниатюрную граммофонную трубу, повернулась к нему.       — Игла, это не твоё дело, — нетерпеливо сказал Лу, переводя взгляд с неё на чернокожего. Но рыжая, сузив глаза, смотрела на Эшли.       — Мы встречались раньше? — спросила она, подходя ближе.       — Я бы вас запомнил.       — Я слышала твой голос раньше, — тихо сказала она. — Я никогда не забываю голосов.       — У тебя помехи в трубке, — бросил Лу.       Разбуженная Мышка подняла голову с его колена и зевнула, потом сонным голосом сказала:       — О, Игла и Кремень! Тик-так вам! А что, уже пора дозаправляться?       Но никто не обратил на неё внимания. Игла подошла к Эшли и всматривалась в него через стол.       — Ты же работал возле ломбарда в Мучном переулке? — спросила она голосом, напоминавшим змеиное шипение.       — Работал… — пробормотал Эшли, краем глаза заметив, что Лу поднялся.       — И как-то ночью ты увидел, что в ломбарде открыта дверь, и решил спросить, что там происходит? — ласково продолжила Игла. Эшли кивнул, и в ту же секунду чернокожий, которого Мышка назвала Кремнем, зарычал на всю столовую:       — Предатель! — и бросился на Лу, отшвырнув с дороги девочку.       Как оказалось, Лу был готов к такому повороту событий. Он нырнул в сторону и ушёл от удара, оказавшись у Кремня за спиной. Через мгновение оказалось, что Лу одной рукой прижал голову чёрного гиганта к столу, а второй заломил его руку за спину. Рыжая выдвинула из руки лезвие и попыталась было напасть на Лу сзади, но Эшли, решив, что сейчас не время для философских размышлений, перепрыгнул через стол и перехватил её механическую руку.       — Он сказал, что убил тебя! — заорала рыжая ему в лицо. Эшли оттолкнул её, она отлетела и упала на скамью. Лу толкнул своего противника на неё сверху, схватил Эшли за руку, и они во второй раз за сегодняшний день кинулись бежать.       У выхода их попытался было задержать охранник, но Лу сшиб его с ног, отодвинул задвижку люка, и они выбежали наружу. Лу захлопнул люк, и они очутились во влажной и зловонной тьме.       — Я знаю, куда идти, — сказал Лу у него над ухом. — Под ногами твёрдая земля, не бойся!       Они быстро зашагали вперёд, потом свернули. Мало-помалу глаза Эшли привыкли к темноте: откуда-то в сток проникал свет, и тьма была не абсолютной. Но различать очертания туннелей, видеть тёмные провалы ответвлений было едва ли не страшнее, чем не видеть вообще ничего. Ему казалось, что покрытые смутно виднеющимися во тьме наростами стены вот-вот сомкнутся и раздавят его. Эшли мог думать только о свежем воздухе и просторе. Он сжал руку Лу и ощутил ответное пожатие. Что ж, в этом кошмаре он хотя бы не один.       Но злоключения не закончились. К журчанию воды добавился иной шум: звуки шагов и эхо голосов погони.       Лу ускорил шаг, но бежать по скользкому каменному полу в темноте было опасно. Туннель спускался вниз, и беспокойство всё сильнее охватывало Эшли. Ему казалось, что путь к свободе должен вести наверх. Теперь им обоим приходилось пригибаться, чтобы не касаться головами низкого влажного потолка.       Туннель становился всё уже и ниже, а потом вдруг окончился глухой стеной. Эшли в отчаянии ощупал её руками: влажная ноздреватая поверхность крошилась под его пальцами, но никакого хода в ней не было.       — Я ошибся, — прошептал Лу, и шёпот его зловещим эхом отразился от каменных стен. — Не тот поворот!       Они посмотрели друг на друга. Эшли стало отчаянно жаль Лу и его стараний, которые вот-вот пойдут прахом.       — Может, я попробую с ними справиться… — сказал он, не веря сам себе.       — Ты-то что сможешь сделать? Ресницами их обмахать?       Эшли хотел было возмутиться, но время для обид и выяснения отношений было неподходящим.       Они повернули обратно. Голоса преследователей становились всё слышнее, свернуть было некуда. Вдруг обоих ослепили лучи света. Голоса звучали гулко, как в бочке.       — Вот они! Они здесь!       Лу шагнул вперёд, заслоняя Эшли. В руке у него блеснул нож.       — Кто первый? — рявкнул он.       Механоиды остановились. Эшли видел только чёрные фигуры за фонарями. В узком туннеле они не могли наброситься все вместе, а выходить первыми против здоровенного парня, вооружённого ножом, не хотелось никому.       — Брось нож! — крикнул кто-то. — Мы вас не тронем, отведём к Рене, пусть она разберётся!       — Чёрта с два! — ответил Лу. — Прочь с дороги!       Среди тёмной группы механоидов произошло некоторое смятение, а в следующее мгновение на Лу бросилось сразу двое. В узком туннеле завязалась борьба; часть механоидов, которая не могла вступить в бой, вопила и размахивала фонарями, по стенам метались их огромные тени. Лучи света то выхватывали чьё-то искажённое от ярости лицо, то блестели на механических частях тела. Эшли отскочил в сторону: он хотел бы помочь, но в беспорядочном мелькании тёмных фигур у него было больше шансов навредить.       Когда прямо перед ним возникла чья-то разгорячённая физиономия, Эшли, не задумываясь, съездил по ней локтем и двинул коленом противнику в живот. Физиономия исчезла, раздался плеск, и снизу донеслись ругательства, по которым Эшли сделал вывод, что подготовка в военном тренировочном лагере даром для него не прошла. «Ресницами обмахать», — вспомнил он и ухмыльнулся, когда следующий противник, который прорвался мимо Лу, споткнулся об упавшего и тоже свалился в грязь.       — Дорогу! Дайте дорогу! — услышал он рёв и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть того самого чернокожего гиганта, с которым Лу боролся в столовой. Гигант растолкал товарищей и бросился на Лу. Он был даже выше его ростом, а сложен крепче: не человек, а целая гора плоти.       — Кремень! Вали его, Кремень! — вопили механоиды, предусмотрительно отойдя подальше.       Кремень с разбега налетел на Лу, оттеснил его к стене и принялся молотить огромными кулаками. Механоиды восторженно заорали, но тут Эшли с разбега прыгнул на спину гиганту и вцепился в бычью шею удушающим захватом. Кремень попятился и всем весом приложил Эшли об стену, выбив из него весь воздух. У Эшли потемнело перед глазами, и он, кажется, на мгновение лишился чувств, потому что когда зрение к нему вновь вернулось, он опирался о стенку, а Лу пятился от гиганта, прижимая руку к боку. В руке у гиганта был окровавленный нож, который тот занёс, чтобы нанести очередной удар…       Но тут по подземелью прокатился грохот выстрела, многократно усиленный эхом. С потолка осыпались камни, под ногами заплескала вода, в которую они упали. Затем воцарилась тишина, в которой отчётливо прозвучал звонкий голосок.       — Вы с катушек съехали? — со слезами в голосе воскликнула Мышка, появляясь на освещённом пространстве. В руке у неё был револьвер, которым она тыкала в сторону механоидов. — Совсем шестерёнки проржавели? Вы почему так с ним? — и она повела револьвером в сторону Лу, который согнулся у стены. Эшли бросился к нему, пользуясь всеобщим замешательством; Лу тяжело навалился на него и сдавленно застонал.       — Мышка, он предатель, — осторожно сказал кто-то, кто поспешил скрыться среди товарищей, когда взор револьверного дула обратился в его сторону.       — Бредни ржавого механизма! — выпалила Мышка. — А ну-ка отошли все! Быстро!       Щелчок взведённого курка заставил механоидов повиноваться.       — Мы же семья, — робко сказал кто-то. — Ты же не будешь стрелять в семью?       — Он мне тоже семья! — заорала Мышка. — Он в тюрьме за меня сидел, понятно вам?! А вы, уроды, что вы с ним сделали?!       Она шагнула к группе бывших товарищей, сжимая револьвер обеими руками. Механоиды попятились.       — Мы уходим, — сказала Мышка, на секунду отнимая одну руку от револьвера и быстро вытирая единственный глаз от слёз. — А кто из вас, ржавых гадов, попробует за нами пойти, тому я мозги вышибу! Назад!       Она держала механоидов на прицеле, пока Эшли вёл Лу мимо, а потом шла сзади, командуя, куда свернуть. Через несколько минут повеяло свежим воздухом, и вскоре они вышли в просторный сводчатый туннель, оканчивающийся массивной ржавой решёткой. Решётка была закрыта на массивный замок, но Мышка мигом открыла его, и все трое очутились на берегу реки.       Эшли, вдыхая полной грудью свежий воздух, оглянулся: вокруг ни души, только неподалёку у камышей привязана утлая рыбацкая лодчонка. Он усадил мертвенно-бледного Лу на землю и опустился возле него на колени.       — Что с ним? — спросила Мышка и всхлипнула. — Он… он не умрёт?       — Посторожи, — сказал Эшли, указывая на решётку. Умница Мышка без дальнейших разговоров кивнула, вытерла слёзы и встала у решётки, сжимая револьвер.       Эшли осторожно снял с Лу куртку, на которой теперь красовался длинный разрез. Рубашка под курткой пропиталась кровью. Эшли разорвал её и осмотрел длинную рану, которая тянулась от живота до груди. Кажется, она была неглубокой, но крови из неё вытекло немало.       Эшли оторвал полу собственной рубашки и велел Лу прижать её к ране, чтобы остановить кровотечение.       Им нужно было спокойное место, где он мог бы обработать рану и зашить её. Но куда идти, если его ищет полиция, а Лу — бандиты? В квартиру вернуться нельзя, нельзя обратиться в больницу…       — Думай, думай! — пробормотал Эшли, стискивая кулаки. На свою судьбу ему было плевать, но он не мог допустить, чтобы Лу истёк кровью на улице или умер от какой-нибудь заразы.       — Эшли, — слабым голосом окликнул его Лу. — Я знаю место, куда мы можем пойти… наверное. Может, — пробормотал он, улыбаясь побелевшими губами, — она нас выгонит, но… больше некуда. Отсюда не очень далеко.       Он назвал адрес в Мальтертоне — пригороде Номвы, где жила беднота. Чтобы попасть туда, им пришлось бы перебраться на другой берег и пройти около десяти километров... Или украсть лодку. Эшли решил, что раз уж они вне закона, то он выбирает второй вариант.       Через несколько минут он уже грёб по течению, Лу полулежал на дне лодки, а Мышка восседала на носу с револьвером.       День клонился к закату, когда они добрались до трущоб. Редкие встречные прохожие не обращали на них внимания: наверное, принимали Лу за пьяного, которого ведёт домой более трезвый приятель.       Они дошли до небольшого аккуратного домика, вошли в калитку и оказались в саду, освещённом последними лучами заходящего солнца. Здесь работала молодая женщина: она разогнулась и посмотрела на них, сжимая грабли, которыми до этого сгребала листья. Эшли понял, кто она, едва взглянув в лицо с яркими синими глазами и чёрными бровями.       — О господи! — сказала мать Лу, бросая грабли.       Она перевела взгляд с мертвенно-бледного Лу на Мышку, которая тщетно пыталась спрятать револьвер в обрывках изорванного испачканного платья.       — Что ты натворил, Лу?!       — Мэм! — резко сказал Эшли. — Он ранен, ему нужна помощь. Потом он вам всё объяснит.       Она страдальчески подняла брови, но вопреки опасениям Эшли продолжать расспросы не стала.       — Входите в дом, — сказала она и поспешила за ними, вытирая перепачканные в земле руки о фартук.       Они вошли в кухню, где всё так и сияло чистотой. Стол покрывала клетчатая скатерть, посреди красовалась ваза с цветами. Эшли убрал вазу, сдёрнул скатерть и помог Лу улечься на стол.       — Так будет удобнее заниматься раной, — пояснил он. — Мне нужно вымыть руки.       Она отвела его в ванную, но едва Эшли туда вошёл, как она зашла за ним и толкнула, вынуждая отступить. В поясницу врезался угол рукомойника. Женщина, макушка которой едва доставала ему до плеча, ткнула его пальцем в грудь и спросила яростным шёпотом:       — Во что вы втянули моего сына?!       — Мэм. Если вашего сына не заштопать, он истечёт кровью.       Она сжала губы, глаза сверкнули. Но всё же отступила, и Эшли, повернувшись к умывальнику и взяв кусок душистого мыла, принялся мыть руки до локтя. Она всё ещё стояла у него за спиной, поэтому он сказал, глядя на её отражение в маленьком зеркале над раковиной:       — Мне понадобятся чистые тряпки, таз с водой, спирт или водка. А ещё лейкопластырь, вата, большая игла и нитки.       Она вышла, и когда Эшли вернулся к Лу, уже принесла всё нужное и даже помогла сыну раздеться до пояса. Она побледнела, но не испугалась крови — впрочем, женщине, боящейся вида крови, суждено было бы падать в обмороки каждый месяц.       Эшли промыл и обработал рану, потом разложил на столе иголку с ниткой и пластырь.       — Зашивать будешь? — спросила Мышка, которая притаилась в углу кухни, зажала руки между коленей и таращилась на происходящее единственным глазом. — Ему больно будет?       Лу, тоже заинтересованный в ответе, повернул к Эшли измученное лицо.       — Одна медсестра научила меня методу, — сказал Эшли, отрезая длинную полоску пластыря и наклеивая вдоль раны, — который позволяет и рану зашить, и раненого лишний раз не мучить.       Он наклеил вторую полоску с другой стороны и осторожно свёл края раны вместе. Лу уткнулся в сгиб собственного локтя. А Эшли принялся сшивать два куска пластыря. Закончив с шитьём, он наложил вату, чтобы впитывала кровь, а потом усадил Лу и перевязал его.       Теперь оставалось только ждать и надеяться, что в рану не попала инфекция.       Эшли помог Лу спуститься со стола. Мать подхватила его с другой стороны.       — Уложим его на мою кровать, — предложила она, но Лу сказал:       — Нет… в мою комнату. Если она… ещё здесь.       — Я её не трогала.       Они прошли через гостиную, где у камина в кресле-качалке дремала старушка, и очутились в маленькой спальне с узкой кроватью, покрытой шерстяным одеялом. Лу со стоном облегчения опустился на неё и закрыл глаза.       Его мать зажгла керосинку и без лишних слов принялась стелить Эшли на полу.       — А девочка со мной ляжет, — сказала она. — Поговорим уж завтра, сегодня пусть он отдыхает.       Она вышла из комнаты, а Эшли сел на краешек кровати Лу. Не удержавшись, он погладил его по бледному, без кровинки лицу, на котором резко выделялись брови и ресницы. Бедный глупый мальчик, совсем ещё юный…       Эшли наклонился и легонько поцеловал его в щёку. Лу вдруг открыл глаза и посмотрел на него.       — Не надо, — сухо сказал он.       Эшли вздрогнул и отстранился.       — Если ты меня не любишь… то не надо вот этого, — закончил Лу и снова закрыл глаза.       Эшли молча встал с его кровати и лёг на устроенное для него ложе. Несмотря на усталость, он ещё долго не мог заснуть и лежал, глядя в темноту широко раскрытыми глазами.