Two boys from desert

Всё снова началось с мимолетных мыслей, смутных фантазий, в которых сложно признаться даже самому себе. Я думал, что я смирился с мыслью, что никогда не смогу быть с ней, что она не сможет ответить взаимностью на мои чувства. Никогда. Но никогда - слишком страшное слово, разве нет? Его так сложно осознать. Все равно что смотреть в звёздное небо и пытаться представить понятие бесконечности: чем больше ты пытаешься его постигнуть, тем страшнее тебе становится. Никогда... Как заставить себя поверить в это "никогда", если где-то глубоко в душе продолжает теплиться надежда? Тебе кажется, что ты её убил, поломал, задушил и закопал, поставив памятник. Но неожиданно она возникает из глубин твоей души и продолжает тебя мучить. Все началось с мыслей, невнятных, несформулированных. Просто образ Пиппы мелькал порой перед моими глазами, и мне становилось легче встать с кровати, или отказаться от очередной дозы. А потом начали возникать воспоминания. Как она обнимает меня после долгой разлуки, легко касаясь губами моей щеки. Как радостно смотрит на меня, словно ничего плохого в мире и не существует. С каким интересом она слушает, как я рассказываю про свои дела. Не может ведь это все быть моей иллюзией. Не могло это всё быть просто так, ничего не значащей дружбой. Почему не могло? Потому что это не укладывается у меня голове. Я отгонял от себя все эти мысли. Но недалеко. Потому что в них я ощущал силу. Силу, которая, как мне казалось, и поможет мне изменить свою жизнь. Я нашел себе психолога. Я никому об этом не говорил, я даже не был уверен, как я сам к этому отношусь. Мне казалось, что у меня на них выработалось непереносимость. Сколько раз со мной пытались поговорить люди после смерти мамы. Сколько они бросались разными умными терминами. Как они тормошили меня в попытках вытащить из того ада, в котором я находился, и не понимали, что это им не под силу. Особенно потому что я сам чувствовал, что заслуживаю быть в этом аду, раз её не спас. Но теперь, спустя все эти годы, я понимал, что если я хочу сделать свою жизнь такой, чтобы не приходилось постоянно задумываться, зачем вообще она мне нужна, мне нужно искать помощь везде, где я смогу её получить. Потому что пока один я не справился. Сделал только хуже. Я ожидал, что ситуация из детства повторится и, придя на сеанс, я снова услышу осточертевшие фразы и банальные советы. Что мне надо начать вести дневник, больше бывать в обществе, найти себе увлечение - "бла, бла, бла". А затем психолог, который гордится своим образованием и жизненным опытом, поймёт, что я безнадежный случай, и махнёт на меня рукой. Но, внезапно, ничего из этого не произошло. Мне попался добродушного вида мужичок, лет за 50. Он смотрел на меня своими теплыми карими глазами, с легкой полуулыбкой в уголках рта. Он ничего от меня не ждал, ничего не советовал. Но у меня оставалось ощущение, что он одобряет все, что я говорю и делаю. Если я говорил - это было хорошо. Если я не хотел говорить - это тоже было хорошо. В какой-то момент мне даже захотелось расшатать спокойствие этого человека. Но ничего его не брало, я мог кричать на него или называть наши сеансы пустой тратой времени, а его - шарлатаном. Но каким-то образом он погашал мою злость и все равно оставлял у меня ощущение, что я - хороший человек. Тогда я стал настойчиво доказывать ему обратное, я рассказал ему почти все - про наркотики, про махинации с деньгами, про воровство в Вегасе. Ничего не брало, даже хуже - он настолько отказывался видеть во мне плохого человека, что я стал сам теряться в том, во что раньше верил всей душой. Я ходил в нему раз в неделю, и хоть порой мне действительно казалось, что это пустая трата времени, я продолжал это делать. Я всё ещё закидывался таблетками: они позволяли мне не расклеиваться, но это были витамины по сравнению с тем, что я раньше употреблял. А мысли о Пеппе продолжали меня мучить своим пронзительным удовольствием. Не может это все быть просто так. Как мы встретились, как судьба свела нас вместе. То, как она держала мою руку, маленькая девочка с железными скобами в голове, как будто я - единственный, кто ей нужен. Как она мне улыбалась. Я не признавался себе, но продолжал верить, что это - судьба. Что она предназначена мне вселенной, и однажды я заставлю её это понять. Она возьмет меня за руку, притянет к себе, поцелует, и все станет хорошо, как в детстве. Мои мысли прерываются грубым столкновением, кто-то толкает меня в плечо. - О чём замечтался, Поттер? Стоит мне узнать этот голос, и все сразу меняется. Все мои фантазии разлетаются в прах, я вижу себя, улицу, Бориса - всё это реально. Не идеально, но терпимо. - Я думал, тебя ближайшие пару лет в этом городе не ждать, - говорю я и с удовольствием пихаю его в ответ. - Ах ты... - Борис бросается на меня и мы некоторое время боремся, в пол силы, посреди улицы, удивляя прохожих контрастом между солидной одеждой и нашим детским поведением. - Ладно, хорош, - Борис останавливает нашу возню. - Были дела тут кое-какие, вот и решил к тебе заскочить, проведать. Куда намылился? Я как раз шел к психологу, но не хотел говорить об этом Борису. - Да так... По делам, - уклончиво ответил я. - Понятно, - легко принял это объяснение Борис. - Хочешь пересечься позже? - Да, конечно. В мыслях я уже прокручивал сегодняшнюю встречу с психологом. - Борис. - М-м? - Как думаешь, я хороший человек? - Не знаю, - тут же отозвался он. - Как так? - Да мне как-то пофиг. - Что значит, тебе пофиг? - такой ответ вызвал у меня раздражение. Я тут с ним о серьёзном, а ему пофиг. - У тебя случилось чего? - он озабоченно взглянул на меня. - Да не, забей. - Ну нет уж, - он схватил меня за рукав и притянул к себе. Встав ровно напротив меня и удерживая меня своими руками, он пристально вглядывался в мои глаза, пытаясь прочесть все, что происходит у меня в голове. - Что такое? - Да ничего, - отмахнулся я от него. - Просто... читал я тут одну книгу... - А, - махнул рукой Борис. - Не читай такие книги, после которых начинаешь сомневаться в том, хороший ли ты человек. С такой логикой спорить было сложно. Я покачал головой и посчитал разговор исчерпанным. Но нет, пришло время жизненных рассуждений от Бориса. - Кто вообще может про себя сказать, хороший он человек или нет? Какие есть критерии? И кто их придумал? - он начал активно жестикулировать. - А если они даже и есть, и все люди в мире их одобрили, а я с ними не согласен? А? - повернулся он ко мне, подняв вверх густые черные брови. - И как вообще понять, что в человеке хорошо и что плохо, а? Вот мы с тобой магазины грабили, это плохо? А если мы бы сдохли от голода, если бы этого не делали? Как это не брать в расчет? Как всегда, от рассуждений Бориса было не отмахнуться. С другой стороны, частично мне хотелось бы, чтобы он просто сказал, что я - хороший человек. "А ты бы прям ему поверил, если бы он так сказал? - ехидно вмешался мой внутренний голос. - На тебя только поэтому и действуют лекции Бориса: потому что он говорит правду, не приукрашивая". - Когда я говорю, что мне плевать, это значит, что я даже не хочу тебя мерить понятиями "хорошее" и "плохое", - он остановился и снова повернулся ко мне, положив мне руку на плечо. Его слова вдруг проникли мне прямо в душу, что-то там делая, чего я не мог понять. Мне внезапно захотелось, чтобы он перестал это делать, чтобы отвернулся и начал шутить, чтобы сбросить это мощное и непонятное мне чувство. - Ты - самый близкий человек для меня, я для тебя все сделаю, я... - он запнулся, - я скажу этому миру пойти нахуй, если по его меркам ты - не хороший человек. Мне пришлось отвернуться, слишком много эмоций во мне вызвал этот монолог. - Последний раз спрашиваю, - новый удар в плечо. - У тебя случилось чего? Я повернулся снова к Борису. Похлопал его по плечу. - Всё нормально. Встретимся через пару часов, если ты не будешь занят? - Ага, без проблем. - Рад, что ты приехал. - Ага, вали давай по своим делам. Борис ушел по своим делам легкой, пружинистой походкой. *** В этот день у психолога я пытался уйти от волнующего меня вопроса, но всё равно неизбежно к нему возвращался. В итоге не удержался и озвучил его. - Вы уже знаете ответ на этот вопрос, не так ли, Тео? - Что? - Вы знаете ответ на этот вопрос. Вы просто хотите, чтобы вас кто-то в этом разубедил. - А вы можете это сделать? - Нет. В этот момент я его возненавидел. Всей душой. Как и то время, что мы провели с ним в этом кабинете. - Но вы также и не можете разубедить меня. Я вопросительно на него посмотрел. - Вот давайте попробуем. Вы плохой человек, потому что... - Я воровал. - Да, но я знаю историю вашей жизни, а также то, как вы старались возместить ущерб от своих действий. Так что, нет. Я не согласен. Попробуем ещё? - Я ничего из себя не представляю. - Ну, с этим я вообще не могу согласиться. Но опять же, не буду вас переубеждать, так как вы это сделать мне не позволите. Итак, ещё одна попытка? - Я плохой человек. - Потому что..? - Потому что я убил свою мать. Голова у меня закружилась. Сердце сжалось от боли, а из глаз брызнули слезы. *** Я бежал в аэропорт, оставив Борису сообщение, что не могу с ним встретиться. Я думал о том, что это всё ещё возможно. Всё, что я напридумывал в своей голове. Я летел в Лондон, чтобы сказать Пиппе, что я её люблю и что мы должны быть вместе. Что я стану тем человеком, который её заслуживает. Мое сердце рвалось на части от страха и предвкушения. Но ведь всё это было не зря! Весь путь, который я прошёл. Мои сессии с психологом. После нашего сегодняшнего разговора во мне появилась снова искра надежды, что я могу быть счастлив. И я был уверен, что счастье ждёт меня в Лондоне.