Two boys from desert

Я сидел в отеле... Да, знаю. Это уже звучит как затертая пластинка. Спустя несколько месяцев - другой город, те же самые слова. Я сидел в отеле, сломленный, не в состоянии двигаться, дышать. Я смотрел на содержимое мини-бара и думал о том, чтобы закинуться чем-то потяжелее, но у меня не было сил выходить на улицу на поиски местного барыги. Я пришёл в отель сразу после встречи с Пиппой. Отрывок сегодняшнего вечера полоснул меня, словно лезвие, боль разгорелась с новой силой, а еще сильнее меня терзал стыд. Какой же я был дурак! Просто идиот, слабоумный. Как я мог поверить в те иллюзии, что толкнули меня прилететь сюда? Я ехал в такси, мечтая. Я представлял разные картины нашего с ней счастливого будущего. Как только она открыла мне дверь, я сразу понял - я приехал зря. Я понял, что не стоит даже заводить разговор о нас, о моих чувствах. И в эту же секунду, когда меня настигло это осознание, тяжесть сковала мне сердце. Я понял, что в попытке избежать своей унылой реальности, я ушёл слишком далеко, придумав себе сказку, в которую погрузился с головой. Там было хорошо, но как же больно было из неё возвращаться. Я мог бы избежать хотя бы унижения, но... Она всё поняла с первого взгляда. Поняла, зачем я приехал и в чём я нуждался. И пожалела меня. Всем своим добрым сердцем, она так меня пожалела, что я готов был её возненавидеть. Она провела меня в комнату, взяла за руки и начала говорить. Мне хотелось кричать, чтобы не слышать её слов, не слышать этой ласковой жалости, но я терпеливо слушал и улыбался через силу. - Пойми, я не смогу ответить тебе взаимностью. Никогда. Я бы хотела, но... И в этот момент я смог поверить в это "никогда". Я не просто поверил, я ощутил всю его разрушительную тяжесть. Никогда эта девушка не будет моей, никогда она не полюбит меня, никогда я не смогу прижаться к ней в поцелуе и слиться с ней в единое целое, никогда я не добьюсь ее любви, такой любви, которая сделает меня... счастливым. Которая вернет меня в то время, когда я был не сломлен, когда мама была жива, а самым большим страхом для меня было, что директор расскажет ей о моих прогулах и мама расстроится. Когда я увидел эту рыжеволосую девочку в музее, ещё веря тогда, что смогу когда-нибудь быть счастливым. И вот я сижу в отеле с осознанием, что никогда мои фантазии не сбудутся. И всё что мне остается - жестокая реальность во всем ее убожестве. С этими мыслями я наконец поднялся на ноги и вышел на улицу. Тяжело в незнакомом городе найти дурь, но - либо мне повезло, либо сыграл опыт в таких делах - уже через три часа я возвращался в отель с такой дозой, которая точно поставит точку в этом всем дерьме. Хорошо, что я сделаю это здесь. Меня найдут отельные служащие, не Хоби. Хотелось бы, наверное, попрощаться с ним, и с Поппером, но сил уже не было. Не было сил бороться с этой жизнь, не было сил надеяться на что-то. Был только один человек, которого я не мог оставить без последнего слова. Просто потому что это были те слова, что я никогда не решился сказать. Так когда, если не сейчас? Нашёл функцию записи голосового сообщения. Борис терпеть не может голосовые сообщения. "Chto za hernya", - скажет он, когда увидит уведомление. Но ничего, потерпит одно последнее. Я долго собирался с мыслями, чтобы понять, что я должен сказать. Не могу сказать, было ли это легко, потому что мини-бар к тому моменту уже опустел и - удивительно! - но алкоголь не помогает тебе собирать свои мысли в одно разумное целое. Сдался в итоге и просто включил функцию записи. "Привет. Прости, что так всё получилось. Ты поймешь, что. Я просто хочу тебе сказать. Ты - самое хорошее, что было у меня с того момента, как я потерял мать. Если бы не ты, я бы давно уже пропал. Я не смогу сказать все, что стоило бы... Да может и не стоит говорить. Но одну вещь, я сказать должен. Я люблю тебя. Всегда любил, с самой первой встречи. Береги себя. Ради меня." Отправить. Ну вот и всё. Я уже был очень пьян. Если я сейчас завершу дело героином, то всё будет как надо. Так почему же я медлил? Казалось то, к чему я так долго шёл, вот уже передо мной. Но я решил потратить ещё пару минут, чтобы подумать о человеке, которому я сейчас отправил сообщение. Мне всегда было страшно сказать ему эти слова, потому что казалось, что я сразу его потеряю после этого. Ведь он был самым реальным и самым ценным, что было у меня. Сейчас уже было не страшно, и слова были произнесены, так почему бы не позволить себе не отгонять больше эти чувства, которые ранили, которые не были сказочной иллюзией, которые были слишком реально, но при этом заставляли тебя чувствовать себя таким живым... Я вспомнил душные ночи в пустыне. Даже не те, когда мы были практически без сознания от наркоты, когда потребность в близости вырывалась наружу, взрывалась страстью в опьяненной голове, переходила в быстрые, сбивающиеся с ритма от переполнявших гормонов движения, ночи, которые мы пытались забыть наутро, потому что не знали, как с этим обходиться. Сейчас я вспоминал, как мы засыпали в одной кровати, на расстоянии полуметра. А просыпались вплотную друг к другу, потому что мне снились кошмары, а Борис прижимался ко мне и обнимал, чтобы прогнать их прочь. Я вспомнил, как мы делили напополам всё, что у нас было: деньги, еду, дурь. Половину всего, что было у Бориса, он не раздумывая отдавал мне, кроме побоев его отца - их он забирал себе полностью. Я вспомнил, как оставил его в пустыне. Его губы, когда он внезапно прильнул ко мне перед тем, как я сел в машину. Это был первый раз, когда он меня поцеловал, и я не мог списать это на наркоту, потому что мы были в ясном уме. После этого я уехал. Восемь лет я не видел его, смирился с тем, что уже и не увижу. Восемь лет спустя он нашёл меня в Нью-Йорке. Спустя несколько месяцев он нашёл меня в отеле в Амстердаме, когда я уже был практически уверен, что он погиб, что не выжил в стычке с теми ублюдками. Я с надеждой взглянул на дверь. Нет, в этот раз чуда не произойдет. Я мысленно снова вернулся к поцелую, пока придвинул к себе шприц и начал его наполнять. Я прятал это воспоминание многие годы, потому что оно было слишком... Оно заставляло думать, что в нашей дружбе было что-то... чего там не было. А ведь Борис сам ясно это дал понять. В первый же вечер, когда мы встретились в Нью-Йорке, он сказал, что это был просто секс двух подростков, которые были одиноки и которые думали о девчонках. "Ничего больше", - добавил Борис, внимательно посмотрев на меня. И я закрыл для себя эту тему. Ничего больше. Принято. Это я повторял себе, когда мы провели ещё одну ночь в Амстердаме. Напившись после встречи, мы завалились на одну кровать. Другой в общем-то там и не было. Борис вскоре отрубился, а я лежал рядом, чувствуя запах отельного мыла, смешанный с отельным же алкоголем. Потом отодвинулся, чтобы проще было уснуть. Забывшись сном, я оказался застигнут врасплох очередным кошмаром. Проснувшись я ощутил, как крепкие руки обнимают меня. Борис прижался ко мне, как в детстве, обхватив руками и крепко прижав к себе, чтобы прогнать кошмары. "Ничего больше", - повторял я себе. Наутро он ушёл прежде, чем я проснулся. Я смотрел в окно отеля, думая, что в моей жизни так и не нашлось человека, для которого я бы был достаточно хорош. "Я скажу этому миру пойти нахуй, если по его меркам ты - не хороший человек". Из глаз у меня потекли слезы. Я отшвырнул шприц, сделал еще пару глотков виски и упал на кровать, почти тут же отрубившись.