Two boys from desert

Меня разбудил шум. С трудом приподняв чугунную голову от подушки, я различил грохот в коридоре за дверью и русскую брань. Я уронил голову обратно на подушку, но улыбнулся, потому что брань напомнила мне Бориса. И голос тоже был похож. Слишком похож. Снова приподняв через силу трещащую по швам голову, я прислушался. Это и вправду был голос Бориса. Но этого же не могло быть! Как он мог тут оказаться? Я не говорил ему, где я. Я даже не говорил, что я в Лондоне. В дверь заколотили, в коридоре уже явственно послышались звуки борьбы. Борис там или нет, но кажется, надо вмешаться. Я с трудом поднялся, прошел к двери и приоткрыл ее. Охранник пытался скрутить Бориса, и хоть он и уступал стражу отельного порядка в комплекции, но провёл практически всю жизнь на улице и в компании бандитов, так что знал пару приемчиков. Заметив меня, двое борцов замерли. Уставившись на меня, Борис выдал очередную порцию русского мата. - Что тут происходит? - с трудом ворочая языком, спросил я. Ясность мыслей ко мне постепенно возвращалась, но вот тело приходило в себя медленнее. - Скажи ему, что ты меня знаешь, - отрывисто приказал мне Борис. Он был зол. Глядя на него, я задумался на мгновение о том, чтобы закрыть дверь и запереться в номере. Но я сделал, как он сказал. Охранник неодобрительно глянул на нас, но все же развернулся и направился прочь. - Нам пора перестать встречаться вот так, - пошутил Борис, хотя всё ещё выглядел сердитым. Он прошел мимо меня в комнату, я закрыл дверь, всё ещё сомневаясь, что не сплю. Именно так он нашёл меня в отеле в Амстердаме: также поругавшись с портье, который не хотел его пускать. Может, я всё же допился до белой горячки, и это все одно сплошное дежавю? - Ну, - сказал тем временем Борис, плюхнувшись на мою кровать, - рассказывай. Мне стало неловко. Значит, Борис услышал моё сообщение и приехал. Теперь мне надо как-то перед ним объясняться. Хотя сама цель того, чтобы оставить другому человеку предсмертное послание с признанием в любви, в том, что тебе потом не надо будет не то, что его обсуждать, а даже знать, как человек на него отреагирует. Однако, выглядит он уже достаточно спокойно, отдышавшись после стычки с охранником. Нет, стоп... я запутался. Я отправил сообщение часа два-три назад, не больше. Борис не мог прилететь из Америки из-за моего сообщения. Я взглянул на него, не понимая, что и думать. - Борис, что ты тут делаешь? - Решил заглянуть, узнать, как у тебя дела, - невозмутимо сказал он. - Ты решил заглянуть сюда, чтобы узнать, как у меня дела? В Лондон? - Da. - "Da"? И это всё? Это не на соседнюю улицу заглянуть. - Ну, были кое-какие дела тут, - также невозмутимо сказал он. Но отвернулся, уставившись в стену. - В Лондоне? Дела? - продолжал спрашивать я. - Ну да, - тот факт, что он продолжал отводить взгляд убедил меня, что что-то тут не так и это не плод моего похмельного воображения. - И откуда ты знал, что я тоже тут? - наконец додумался я задать нужный вопрос. - Ты мне сказал, - он это произнёс с такой уверенностью, что если бы я сознательно от него не скрывал своё намерение поехать в Лондон накануне, я бы ему, пожалуй, поверил бы. - Нет, не говорил. - Нет, сказал. - Нет, не говорил. - Ой, ладно, всё, - отмахнулся Борис, - так чё, как? - Он мельком взглянул на меня и продолжил осматривать комнату. Взгляд его наткнулся на шприц. - О, развлекаешься. Я думал, ты с этим дерьмом завязал. Мозгоправ тебе вроде... - он осекся. - Я никогда тебе не говорил про мозгоправа, - тихо сказал я. - Я никому не говорил. В комнате воцарилась тишина. Шестерёнки в моей голове очень медленно крутились, пока наконец я не понял, что этому тут есть только одно объяснение. - Ты следил за мной? Kakogo huya, Борис?! - Ладно, хватит тебе. Ты выглядел странно, да и еще вопросы чудные задавал, про смысл жизни и прочую лабуду... - Я ничего не говорил про смысл жизни... - ...весь из себя такой задумчивый, весь в своём бесконечном экзистенциальном кризисе. Ну, короче, я проследил, куда ты пошёл, потом погуглил, узнал, что там психолог этот принимает. Ну, нормальный вроде мужик, судя по отзывам. - А потом ты проследил, куда я поехал от психолога. А потом - в какой я заселился отель. Борис, ты не имел права... Ты не имеешь права давать мне думать, что ты настолько же мной одержим, насколько я был когда-то тобой... - Да хватит кипишить, честное слово, - Борис снова от меня отмахнулся. Поднявшись, он подошёл к окну. - А отследить, в какой ты пошел отель, было вообще не сложно. Она же тут рядом живет, так? - спросил он, продолжая изучать серый пейзаж за окном. Я бы мог попробовать оправдаться, да смысл? Он меня раскусит на раз-два. - О, да тут сообщение от тебя, я не видел, в самолете отключал телефон, не видел. Сообщение! Блять! Нет, нет, нет, нет. Только не сообщение. - Слушай, да там ерунда... - Голосовое, Поттер? Серьезно, блять? Chto za hernya... Я с упавшим сердцем следил за ним, надеясь, что он не включит его, или что оно не записалось. Я бы хотел броситься к нему и отобрать телефон, но не мог двинуться с места. И потом услышал свой голос. Дослушав сообщение, Борис повернулся ко мне. В его глазах была ярость. - Это что такое нахуй? Kakogo huya, я тебя спрашиваю? Мне стало стыдно за признание. Столько лет мы умудрялись обходить эту тему и сохранять дружбу. - Ты мне говоришь, что у меня не было права тебя разыскивать, а сам оставил мне это?! Он подошел ко мне и влепил мне пощечину. Я остолбенел, мне не было больно физически, но я был поражен его силой его негодования. - Тео, - он задыхался от эмоций, таким я его еще не видел. - Я думал... У тебя все на лад пошло... А если бы я не... Он смотрел на меня, в глазах его был ужас. Он подошел ближе и схватил меня за грудки. Мне стыдно было смотреть ему в глаза. Я стыдился своего признания, а также этой слабости, из-за которой я снова пришел к мысли о суициде. Борис встряхнул меня, потом еще раз, сильнее. Я вяло попытался скинуть его руки. Он прижал меня к стене. Я видел, как он пытается что-то сказать, но от возмущения не может найти слов. Он стоял напротив меня, мы оба тяжело дышали. Я осмелился взглянуть ему в глаза, и больше не мог оторвать взгляд. Его глаза прожигали меня насквозь. Там были гнев, страх, беспокойство, и что-то еще... Я не мог понять этого сразу, но это нечто притягивало меня, заставляло меня растворяться в это взгляде. Через секунду я понял, что это было. Желание. Я понял это после того, как Борис прижался ко мне, впившись в меня поцелуем. Я не забыл этот вкус. Столько лет прошло, но я узнал его сразу. "Ничего большее", - фраза продолжала вертеться у меня в голове. "Ничего большее". Я вцепился в его куртку, сжимая ее пальцах крепко, до боли, боясь отпустить. Я чувствовал его губы, его запах, его разгоряченное от гнева и борьбы тело сквозь распахнутую куртку и тонкую рубашку. Я притянул его к себе ближе, не желая, чтобы эта близость заканчивалась. Борис тут же откликнулся на это движение, вжав меня еще сильнее в стену. Его язык проник в мой рот, от чего я практически потерял голову. Я немедленно ответил на эту ласку, проведя своим языком по его. Влага его рта опьяняла меня, я разжал правую руку и запустил в его волосы, чтобы удерживая кудрявую голову, проникать языком еще глубже, еще слаще. Я услышал его стон, который пробежал сладкой волной по всему моему телу. Мне нужно было на секунду остановиться, просто чтобы убедиться, что все это реально. Задыхаясь, я оторвался от него и взглянув ему в глаза. Я снова увидел то, что мне отчаянно нужно было сейчас видеть - желание. Оно никуда не исчезло, только стало сильнее, отчаяние. Я осмелел. Я толкнул его ближе к кровати и он послушно попятился, не отрывая от меня взгляд. Я приблизился и снова взялся за его куртку, но этот раз, чтобы ее сбросить, Борис мне в этом помог. Я стал возиться с пуговицами на рубашке, но они никак не поддавались. - Blyat, Тео... Борис нетерпеливо сбросил рубашку, но не дал мне насладиться открывшемся видом, схватил меня за шею и снова притянул к себе. Я тонул в жаре этого поцелуя и не мог ни о чем больше думать, пока вдруг не обнаружил, что мои руки уже на его ремне, расстегивают его в нетерпении. Я на секунду испугался, что перешел некую границу, которую Борис не хотел пересекать, но в этот же момент почувствовал, как его руки стаскивают с меня отельный халат. Ремень поддался, но прежде, чем коснуться его без одежды, я положил руку на его пах поверх брюк. Он подался навстречу моему прикосновению со стоном удовольствия, который музыкой прошел по моему сознанию. Я уже не мог понять, правда все это или моя фантазия, так мне было хорошо. Впитывая всю сладость его поцелуя, я запустил руку глубже. - Черт, - со стоном выругался он. Я чувствовал его эрекцию, и это сводило меня с ума. Я хотел полностью потеряться, раствориться в этом моменте, и все что мне было нужно - услышать от него еще один стон, услышать свое имя. Я ускорил движения рукой и услышал то, чего жаждал. Я прижался к нему плотнее. Мне хотелось большего. Борис почувствовал это, как всегда чувствовал практически все, что мне нужно было. Чуть отстранившись, он развернул нас обоих и толкнул меня на кровать, приземлившись сверху. Сразу же он впился языком в мой рот, отчего уже я не смог сдержать стон. Я обхватил его руками, отвечая на поцелуй со всей страстью, что терзала меня и заставляла оживать. Я чувствовал его как будто всеми своими клетками, чувствовал его возбуждение, его страсть, которая обжигала меня, сводила с ума. Мои бедра приподнялись вверх, чтобы усилить приятную муку наших прикосновений. И Боже, как это было хорошо! Борис сделал ответное движения бедрами, вжимая меня с силой в кровать. Мне пришлось прервать поцелуй, чтобы заглотнуть немного воздуха. Борис тоже задыхался, но, казалось, не мог остановиться. Он прильнул к моей шее, лаская ее, обжигая своим дыханием. Моя рука вернулась к его стояку, снова начав его поглаживать. Я услышал сдавленные русские ругательства сквозь стоны. Это пьянило мне голову, я постепенно ускорял движения, уже сам не сдерживая стоны от возбуждения, моя рука двигалась жестко и быстро. Я ощутил, как его рука накрыла мою эрекцию, повторяя такие же движения. Blyat, как говорил Борис. Меня начало накрывать, я чувствовал, что держаться мне осталось недолго. Я потянулся к нему за очередным поцелуем, наши языки сплелись, затем снова потеряли контакт, пока руки двигались быстро, рвано, доводя друг друга до края. Раздался стон, я уже не мог понять чей. Весь мой мир сжался до этого момента, этой ласки, этого запаха, который я никогда не забывал и уже не забуду. Еще несколько быстрых движений, и я выгнулся в экстазе, сотрясшем весь мой мир. Очередное ругательство сквозь зубы, протяжный стон - и Борис рухнул рядом со мной, обессиленный. *** Я проснулся через пару часов. Так мне показалось во всяком случае. За окном была глубокая ночь. Лунный свет почти не проникал сквозь плотные шторы. Звуки улицы едва угадывались за плотно закрытыми ставнями. И на какую-то секунду у меня промелькнуло ощущение, что мира вокруг не осталось, есть только эта комната, я и Борис. Я чувствовал его дыхание на своей шее, рука его плотно прижимала меня к себе, словно он боялся, что если отпустит меня, я упаду. Да и мне казалось, что стоит ему чуть ослабить объятие, я провалюсь в бездну, в которой нет ничего, кроме тьмы и ненависти к себе и своей жизни. Я не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась. Что меня ждёт утром? Я не знал. Будет ли это неловкое молчание? Сожаление? "Давай сделаем вид, что ничего не было"? Явно что-то из этих вариантов. По-другому не получится. Я накрыл его руку своей, легко поглаживая тёплую кожу. Я чувствовал, что с окончанием этой ночи закончится и эта необъяснимая, непонятная, манящая близость, которая возникла у нас 10 лет назад. Некоторые вещи ты просто чувствуешь. Я лежал, прикрыв глаза, представляя, что окружающий мир исчез и за пределами этой комнаты больше нет никого и ничего, и что все что у нас есть - эта ночь, и это объятие, которое будет длиться бесконечно. *** Я проснулся снова, на этот раз в комнате было уже светло. Даже не поворачивая головы я знал, что кровать позади меня пуста. На меня навалилась тоска, чёрными волнами пройдясь по моим внутренностям. Вчера я решил, что мне ещё есть, ради чего жить, ещё даже до того, как Борис ворвался в мой номер. Но сейчас я не мог придумать ни одной причины, чтобы просто поднять себя с кровати. Мне показалось, что из ванной доносился шум воды. Борис смывает с себя остатки прошлой ночи? Я прислушался: нет, шумит вода у кого то из соседнего номера. В моем номере тишина, и тишина самого поганого вида - такая, в которой очень четко ощущается отсутствие одного конкретного человека. Боль стискивает мое тело, я понимаю, что нужно найти его, нужно оставить его в моей жизни, не важно в каком качестве. Я бегу на улицу, без какого-либо четкого плана прорезая какие-то случайные улицы. Я потерял счет времени. Сколько уже я маюсь, задыхаясь от бега и от отчаяния, в подворотнях Лондона? Несколько часов? День? Месяц? Я уже не понимаю. Свет вокруг меня тускнеет, наступают сумерки. Я обращаю внимание, что на мне только рубашка, и что мои конечности деревенеют от холода. Мне нужно добрать до отеля, но я так устал. Я так от этого всего устал. Обессиленный, я прислоняюсь к стене какого то здания. Внезапно впереди себя я замечаю знакомый силуэт. Борис! На плохо слушающихся ногах я еду в его сторону, пытаясь ускориться, но у меня это плохо выходится, такое чувство, что я просто застрял на одном месте. Внезапно он оказывается рядом, а я понимаю, что уже не могу ничего сказать. Несколько раз я пытаюсь из себя выдавить что-то чуть больше чем нечленораздельные звуки. Сначала он холодно смотрит на меня, а затем начинает усмехаться. Красивое лицо искажается гримасой презрения, а глаза прожигают насквозь, заставляя почувствовать себя ещё большим ничтожеством. Сквозь пелену я слышу обрывки его слов: - Кому ты можешь быть нужен? В тебе нет ничего... Неудачник... Ничтожество... Я бы хотел никогда тебя не знать... Я пячусь назад, в голове у меня помутнение. Внезапно я обнаруживаю себя в номере. Как я сюда добрался? Я что-то принял? Я пытаюсь собрать мысли в одно разумное целое, перебирая события последних 24 часов, пока не обнаруживаю, что все это нереально. Это все порождение моего больного и накачанного героином разума. Бориса не было в этой комнате, он не прилетал в Нью-йорк, прикрывшись воображаемыми делами, чтобы проверить меня. До меня доходит еще более шокируюшая мысль - Борис не появлялся в моей жизни после того, как мы расстались 10 лет назад в Вегасе. Я уехал от него, он стоял рядом со мной, скрывая шок в глазах от внезапной разлуки, пока вдруг не сорвался, не бросился ко мне и не прижался губами к моим губам. А я уехал, глядя на него из окна такси, осознавая, что это человек, которого я впервые по-настоящему полюбил, не считая моей мамы. Бориса уже долгие годы нет в моей жизни, он не появляется как ураган, вырывая меня из привычного депрессивного кокона. Он не прибегает, когда я больше всего в нем нуждаюсь, заглядывая в мои глаза, словно хочет прочесть по ним мою душу со всеми ее закоулками. Он не подходит ко мне, оказавшись рядом, приобнимая, словно невзначай. Мы не встретились случайно в баре Нью-Йорка. Борис пропал, скорее всего был депортирован со своим отцом, а что еще вероятнее - словил передоз после моего отъезда. Ощущение отсутствия его в моей жизни стало непереносимым, я начал задыхаться. Сердце рвалось на части, мое дыхание сбилось на отчаянные попытки захватить немного воздуха, но у меня это никак не получалось. Мир вокруг стал четче, я беззвучно кричал, уткнувшись в подушку, пока крепкая рука не обхватила меня, вытаскивая из лап ночного кошмара. Я не мог успокоиться, меня трясло. Борис не до конца проснулся, словно такие кошмары все еще были для него обычным делом. Как он привык справляться с моими кошмарами в Вегасе, так же он сделал и сейчас, прижался ко мне всем телом, обнимая меня и прижимаясь лбом к моей макушке. Почувствовав, что я начал успокаиваться, он тихо засопел мне в шею. Мое сердце постепенно приходило в себя, на меня давила тяжесть моего кошмара - мои сны всегда оставляли тошнотворный след. Было страшно, что как только я закрою глаза, как это все повторится. Вдруг я опять его потеряю? Неожиданно для себя я принял решение этого не делать. Я просто это не допущу, если он пропадет - я его найду. И не позволю себе снова все испортить. Я зашевелился, намереваясь развернуться к нему. Спящий Борис недовольно заворчал, не желая отпускать меня из объятий. Несмотря на легкое сопротивление, я развернулся к нему и обнял. Борис вздохнул и устроился поудобнее, опустив голову мне на грудь. Утром я проснулся не один. - Ты как, ничего? - хрипло спросил Борис, намекая на мой кошмар. - Да ничего страшного, - это было не совсем правдой. Мне было страшно, и этот страх еще полностью не выветрился из меня. - Ну вот и молодец, - он чмокнул меня в макушку и начал выбираться из кровати. - Кофе? - Да, не помешает, - согласился я. Я смотрел на Бориса, пока он одевался, любуясь. Меня всегда восхищало в нем почти все, в том числе ощущение какого-то ореола уникальности. Прекрасной уникальности. Никогда я не встречал человека, чья личность настолько бы меня поражала. А со временем он преобразился и внешне, угловатый подросток в обносках вырос в стильного мужчину с выразительными чертами лица, густыми черными бровями, пронзительными глазами и чарующей улыбкой. И я даже не буду говорить про то, что скрывалось под стильной одеждой... Борис поймал мой оценивающий взгляд и усмехнулся, потупившись. Кто бы мог подумать, что он может смущаться. Мы заказали завтрак в номер, и спустя некоторое время разгоняли кофеином остатки сонливости. Мы обменивались малозначащими фразами, но внезапно поймали себя на том, что мы застыли в неком сложнообъяснимом состоянии. Нам надо было поговорить, но казалось, что каждый уже знает, что хочет сказать другой. Или не знает, но боится услышать. - Пора возвращаться домой, - в итоге сказал Борис. Я кивнул. - Завтра будут играть Баха в филармонии на Седьмой, можно успеть достать билет, - подавляя улыбку сказал я. - Blyat, - услышал я в ответ, - так и знал, что не стоило мне вообще из Амстердама выезжать. Внезапно мой смех сошел на нет. - Борис, - я поднял голову и посмотрел ему в глаза. - Ты же понимаешь, что я поломанный? - Да, - просто сказал он. - И таким я и останусь. - Ну и оставайся. - Борис, но... Он тяжело вздохнул, встал со своего места и подошел ко мне, встал рядом с моим креслом и чуть склонился надо мной. - Тео, ты не безнадежный, ты просто идиот, - сказал он ласково. - Ну или безнадежный идиот. Но мне это не мешает. Он закончил фразу мягким поцелуем, прижавшись своими губами к моим, отстранившись он взъерошил мне волосы на макушке. - Не понимаю... - не сдержавшись, вздохнул я. - Наверное, тебе не просто это принять, хотя, с теоретической точки зрения, проще этого ничего быть и не может. Я поднял на него взгляд. - Любят не за что-то, Тео. Не за ум, внешность, блестящие перспективы и прочую херь, а просто потому что так сложилось. Потому что по какой-то причине человек со всеми его недостатками, ночными кошмарами, самобичеванием и постоянной склонностью прервать свою жизнь в самый неожиданный момент, - он сверкнул на меня глазами, - становится тебе дороже всех других - и тебе от этого хорошо. И ничего лучше тебе и не надо. Не веришь - спроси у психолога своего. - Ты полетишь в Нью-Йорк со мной? - Я полечу сначала в Амстердам, мне надо кое-что там доделать. - Надолго? - Нет, - он мне улыбнулся. - Даже соскучиться не успеешь. Я вздохнул, так как был уверен, что успею. - Ну вот взял и скис, durak, - рассмеялся он. - Ладно, возьмем билет на вечерний рейс, - он отбросил телефон в сторону, - иди за мной. Я послушно поднялся. Идти было не далеко. Дойдя до кровати, Борис обхватил меня и утянул за собой. - Давай, включи что-нибудь dushevnoe. Я включил. Музыка полилась через наушники, время снова пропало. Уже стало непонятно: то ли мы потерянные дети в пустыне, то ли чуть поумневшие взрослые, которые имею шанс на какое-то будущее, то ли что-то посередине. Борис придвинулся ко мне поближе, заглядывая мне в глаза. Я понял, что осталась только одна вещь, которую я хотел ему сказать, но до этого мог сказать только в качестве прощания. "Я люблю тебя". Я мысленно произнес эти слова, и только от мимолетного предвкушения, каково бы это было - произнести их, без страха, без стыда, без ощущения, что я не имею права на эти слова и никогда такого права не заслужу, и услышать их в ответ... Это заставляло голову кружится и задыхаться от волнения. Это было слишком хорошо, чтобы это произошло в реальности. И я промолчал. Вместо этого я легко поцеловал его. Борис прижался ко мне ближе, разделяя со мной этот невинный поцелуй и кружа мне голову своей покорностью и нежностью. Временной покорностью, конечно, до тех пор, пока этот ураган бешенной энергии снова не проснется в этом человеке и не сметет все вокруг. У нас было еще несколько часов до расставания. Краткосрочная вечность.