Salutare

Папа Рич разбудил меня раньше нужного времени. Хотел поговорить со мной. Нет, он просто жаждал этого разговора. Я присел рядом с ним на край дивана, а отец обнял меня за плечи. Всегда бы так сидеть, обнявшись. - Ну что? Как все прошло? – у папы низкий немного хриплый голос. Всегда. - Меня выбрали, - усмехаюсь. - Кит… Я знаю, дурило. Хочу спросить о твоих ощущениях. Каково это быть выбранной для Войны омегой? - Без понятия, па. Мне кажется, все это не со мной. - Твой отец тоже не сразу осознал это. Всего лишь 5 лет. Пойми, это очень мало. На Войне тебе будет не до счета дней, ты должен спасти свою задницу во что бы это ни стало. Окей? Ты у нас быстрый, спортивный. Словно совсем не омега, - папа прижимается носом к моему виску и улыбается. А я? Что мне делать? - Я бы рад избежать всего этого и быть слабаком. Мне слишком страшно, папа… - Они научат тебя необходимому, не ссы. Чаще вспоминай деда, он поможет тебе. Мы сидим так еще минут 20, пока снизу не раздается голос Вилфа. Он уже приготовил завтрак и ждет нас. Спускаясь по лестнице, я смотрю на наши семейные фотографии. Здесь мне 7, и это было в июле. Помню, первый раз попробовал фисташковое мороженое в парке. Гадость. Хахах, ну и рожа у меня. А вот тут мне уже 10. Эта фотография сделана возле свежего надгробия дедушки. Лицо опухшее и зареванное. Папы тоже не улыбаются. И кто догадался повесить это сюда? Вот тут меня сфотографировали в первое школьное утро. Тогда я сиял, как начищенный чайник. Дурак был. И еще много-много фотографий: свадьба, мое рождение, военные, портреты умерших родственников. В самой большой рамке повешена фотография деда. Какой же он здесь грустный… Я скучаю, деда. Завтракали мы в полной тишине. Это похоронная тишина. Родители уже сейчас пытаются смериться с потерей единственного ребенка. Еще нарожают. Мне их не жаль. Почему они уже похоронили меня? Потому что не верят в меня. Я усмехаюсь и замечаю грустный взгляд Рича. Да-да, я все понял, любимые. Понял!

* * *

- Ты все запомнил? Нам нельзя тебя провожать, поэтому, пожалуйста, не потеряйся, - причитает папа Вилф, крепко обнимая меня. - Да не потеряюсь я. - Желтый автобус с синими полосами. Не забудь, - шепчет он. - С синими? Разве? Говорили же, что с зелеными будет. Па, ты чего? – мне кажется, что они хитро улыбаются. Что? Что не так? - С синими. И чем ты только слушал? Все, иди, милый. - Ухожу. - Я… Мы будем молиться и ждать. Ждать тебя, живого и невредимого, - Вилф утыкается лицом в плечи Рича, а тот хлопает меня по плечу. Я ухожу. Ухожу. Не успев закрыть за собой дверь, слышу рыдания Вилфа. Бедный, бедный папочка. Как же я люблю свою семью. Любил. Вчера после Избрания нам выдали маленькие карты, как добраться до автобуса. Но папы забрали ее, объяснив, что такой путь занимает слишком много времени. Я иду по новому пути, обозначенному папой. На улицах совсем тихо и только-только начинает светлеть. Ночные фонари уже не горят, поэтому я довольно плохо вижу дорогу. Два проулка, новый квартал, старый магазин, две дороги и я на месте. Почему нельзя было взять велосипед? Идти далековато. Тревожное чувство все больше разрастается внутри меня. Новый квартал, старый магазин, две дороги и я на месте. Людей совсем нет, и в домах не горит свет. Через полтора часа проснется ребенок наших соседей, и жизнь в их доме забьет новым ключом. Старый магазин, две дороги и я на месте. В нашем доме больше не будут звучать мои любимые песни. Папа не будет печь панкейки, ведь кроме меня их никто не ел. Больше не придет четвертное письмо с оценками. Две дороги и я на месте. Сейчас уже вижу три желтых автобуса с синими полосами. С синими. Значит, я не перепутал. Народ кишит вокруг них. Это все те, кто сегодня поедет в Центр Прибытия. Их старая жизнь закончилась также, как моя. Подходя к автобусам, я слышу, как ребята поют песни. О солнце, о мире, о детях. Почему они веселятся? Может быть, это сборище альф? - Привет! – сбоку раздается громкий женский голос. Это девушка. На вид ей лет 15. ДЕВУШКА! - П..П…Прривет, - сейчас мои глаза похожи на блюдца, что стоят в серванте дома. - Ты тоже из наших, да? – она понижает голос и практически шепчет. - Чего? Каких ваших? – Господи, куда я попал?! Истерика, паника, трясущиеся руки. - Ну ты и смешной, - девчонка заливается смехом и запрыгивает в автобус, строя рожицы остальным. Смешной? Я подхожу к высокому альфе с темной кожей и хочу спросить, туда ли я попал, но он перебивает. - Бекер? Кит Бекер? - Д…да. Я. - Марш в автобус, - голос, который не приемлет возражений. Ладно, ладно, полегче! Здесь есть и альфы, и беты, и омеги. Все они дружелюбно переговариваются между собой. Автобус заливается смехом. Омг, у меня ощущение, что я в параллельной вселенной. Может быть, они делают все это для того, чтобы не нервничать? Или что? Я забиваюсь в самый конец автобуса, в угол. Некоторые из присутствующих внимательно рассматривают меня, некоторые сразу же забили. Закрываю глаза. Так-с, как говорил дед, считаем-с до десяти и успокаиваемся. Раз. Я вспоминаю карту, выданную на Избрании. Два. Там была начерчена Уол-стрит. Три. Это абсолютно другой район. Четыре. Желтые автобусы с зелеными полосами. Пять. С зелеными, а не синими. Шесть. Мои родители обманули меня. Семь. Новая волна смеха накрывает автобус. Восемь. Я открываю глаза и осматриваюсь. Девять. У моего соседа на футболке есть неоновая надпись: «Я не могу без чувств. Это не мое.» Десять. Он смущенно улыбается мне. Вдох-выдох, вдох-выдох. Я не поеду в Центр Прибытия. Просто не знаю, куда поеду. В этом автобусе полно... …Мятежников. Мятежники. Пап?