На грани экстрима

...Эту группу Андрей взялся курировать сам. И не потому, что в группе был Игорь. И не потому, что хотелось над ним поиздеваться. Не хотелось. Андрей видел - Антонов и так все осознал, ему искренне стыдно. Игорь выматывался на тренировках по полной, его футболки после практических занятий можно было отжимать... Нет. Андрей сам себе боялся признаться, как же его зацепило Ленкино, брошенное с едва заметной толикой презрения "расходный материал... отвечай качественнее..." Некстати вспомнился Валерка... И ведь времени прошло, а рана так и саднила. А еще саднило, что Леночка, а не он, что хрупкая, нежная Леночка тогда собралась, встала на острие ответного удара. И выстояла. Нет, страховали ее парни, но сражалась она. Размазывая идиота-деда. Размазывая, ради рядового спасателя... Хотя... Никому, даже Ленке, никогда, даже будучи пьяным, Андрей не рассказал бы, что тогда, услышав Ленкино "Валера умер", он потерял частичку себя. - Друже-друже, как же мне тебя не хватает, - почти проговорил Андрей. - Права генерал Емельянова, ох, права... Закопался я в бумагах и переговорах, зарос жирком... Главное видеть перестал... Ночами Андрей читал методички, выдумывал ситуации, считал... Но всегда помнил и еще одну Ленину фразу, сказанную там, в Шерегеше, на базе инструкторов-горнолыжников, перед спуском лавины: "Я же тебе рассказывала, как надо мной Боря измывался с той же лавиной. Помнишь? Я эти спасы, когда мы лавину чуть не ладонями перебрали, на всю жизнь запомню. И как меня завалило – тоже. И как спасы сворачивала, проклиная себя, что не нашли. И как коньяк стаканами пила, когда узнала, что это тренинг был, что искать было некого." В министерстве стонали. Романову требовались лучшие. Он перекомпановывал экипажи, если думал, что ему нужен какой-то конкретный спасатель, он "перехватывал" вызовы, заставляя учеников работать в реальных условиях. Он прыгал с ними с парашютом, бегал кроссы по пересеченке с полной выкладкой, он приезжал на пожары, он "терялся" с ними в лесах... Юлия, руководитель психологов, жаловалась вечерами, что просчитать реакции на придуманные Романовым раздражители она уже не в состоянии, а психологические портреты его учеников ей снятся в кошмарах. Романов же смеялся: - Тяжело в учении, легко в бою. Посетив первое занятие по медицинской подготовке, Романов уже через десять минут свернул его, звенящим шепотом заявив штатному медику, что все эти парни и девушки и без него шину наложить смогут, погнал группу на скалодром, перепоручив их одному из инструкторов, а сам помчался к Гордееву. Саша, увидев Романова, расхохотался: - Не надейся, не пристрелю, не зарежу, - и, увидев недоуменный взгляд спасателя, добавил, - загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? Романов шутки не поддержал. Саша затребовал чай, достал сигареты и, распахнув окно, предложил: - Излагай, в чем соль? Романов изложил. Саша извилисто выругался, выслушав предложение прочитать курс медицинской подготовки, а потом выдал: - Андрей, я хирург, я нейрохирург. Мои знания им не к чему. Это все равно, что я попрошу тебя научить меня вязать ну, например, прямой узел. Понимаешь? Но я найду тебе доктора. Свое обещание Саша выполнил в этот же день, и теперь Андрей вместе с Олегом, оказавшимся тоже хирургом, только военным, придумывали задачки для курсантов. Задачки, максимально приближавшие тех к реальным ситуациям. Домой Андрей попадал в полумертвом состоянии. Но сама обстановка, контрастный душ и Ленкина солнечная улыбка мгновенно снимали усталость... Впрочем, состояние Емельяновой само по себе держало его в тонусе. Как-то вечером, устраиваясь поудобнее на его плече и уже почти провалившаяся в сон, Елена едва слышно прошептала: - Не наказывай сам себя, родной, я люблю тебя... - Угадала, чертовка, - с неожиданной нежностью подумал Андрей, зарываясь носом в ее волосы и легонько целуя. Он тоже мгновенно провалился в сон, словно эта тихая фраза на самом деле отпустила его грехи...