***
День у Степанюги не задался с самого утра. Сначала он проспал и практически опоздал на работу. Все бы ничего, но утром у него была запланирована встреча с важным, практически здоровым, но отчаянно нуждающимся в полном обследовании пациентом. Еще обиднее было то, что пациент сам отменил встречу, едва хирург влетел в отделение. Спустя час по отделению пронеслось давно забытое Степанюгой торнадо - так трясло только тогда, когда оперировать собирался Гордеев, причем, оперировать тяжелых больных. Вот и сейчас, медсестры лихорадочно пересчитывали расходники и препараты, и даже Лебедева, - остепенившаяся и поважневшая с того момента, как заняла пост уволившейся Тертель,- Лебедева летала по отделению, подгоняя своих подчиненных. А потом по отделению пополз слух: Гордеев везет двух тяжелых, готовится оперировать сам. Степанюга порадовался: значит, в Москве у Гордеева что-то пошло не так, раз он вернулся. Степанюга уже предвкушал, как будет издеваться над бывшим коллегой, а слухи полнились. Поговаривали, что Гордеев ехал оперировать сына Смертина, но попал в аварию, и теперь оперировать надо его самого. Шептались, что оперировать Александра Николаевича будет дочь Лобова, а потом она же будет оперировать Максима. Степанюга помчался в терапию: обо всем, что касалось Гордеева, всегда была в курсе Старкова. Но Нина Алексеевна подвела. Глядя в масляные глазки Степанюги, Старкова как-то безразлично-презрительно бросила: - Что, Семен Аркадьевич, лавры Александра Николаевича покоя не дают? Успокоился бы ты уже. Не по Сеньке шапка, - и поспешила к пациентам. А потом были Гордеевы - личный кошмар Степанюги. Он даже ушам своим не поверил, услышав сначала "вы-то со мной оперировать и будете", а потом эту дурацкую фразу про мозги. Но даже в самом ярком кошмаре не мог представить себе Семен Аркадьевич, чем лично для него обернется эта треклятая операция. Нет, покидая операционную, увольнения Степанюга не боялся - понимал, что нужен он Лобову, что не найдет тот еще одного хирурга на замену, но вот и предположить не мог, что взбешенный главврач отправит его на внеочередную переаттестацию, запретив на пушечный выстрел подходить к отделению до того момента, пока он не представит сертификат. Но Степанюга надеялся, что забудет Лобов о своем распоряжении: слишком много нервов будет затрачено, дабы отписаться по поводу смерти пациентки на столе...***
В предоперационной Саша стянул маску и перчатки, сел на табурет и тяжело выдохнул. - Как ты? - встревоженно спросила Лера, тоже снимая операционное одеяние. - Нормально, - почти прошипел Саша, пытаясь снять халат. - Я помогу, - рванулся к нему Глеб, - и вот что, Александр Николаевич, пойдемте ко мне, не нравится мне ваша рука, а на мозге я оперировать точно не буду, - примитивной шуткой Глеб пытался замаскировать и усталость, и накрывший страх: только сейчас травматолог вдруг понял, насколько близко они все были от непоправимого. - Идите, - улыбнулась Лера, - я прослежу за всем. Проводив мужчин, заглянув к Жуковой и Смертину и убедившись, что ее помощь там не нужна, Лера отправилась в кабинет к Олегу Викторовичу, чтобы наконец пообщаться с приемным отцом.***
Степанюга ждал. По его расчетам, в ординаторской уже давно должна была появиться плачущая Чехова, но девушки все не было. Да и криков Гордеева в отделении тоже не слышно. Осторожно хирург отправился на разведку. Жизнь в отделении шла своим чередом, и Степанюга вышел в коридор. Криков и беготни не было, зато в отдалении Семен Аркадьевич увидел Гордеева и младшего Лобова. Степанюге даже показалось, что у него галлюцинация: Саша, смеясь, комментировал первую абдоминальную операцию Лобова, а тот отшучивался, говоря, что таки превзошел учителя, оперируя там, где не смог сам Гордеев. Нервно дернув головой, Степанюга вернулся в ординаторскую и поспешил отправиться восвояси. Сегодня в клинике делать ему было больше нечего.***
Едва войдя в кабинет Лобова-старшего, Гордеев и Глеб поняли: что-то стряслось. В кабинете остро пахло корвалолом, Лера и Андрей негромко переговаривались, Олег Викторович с кем-то говорил по телефону, а Лена рисовала в блокноте. - Что случилось, - бросаясь к Лобову спросили мужчины, но Олег Викторович метнул острый взгляд в сторону Елены. - Лена, что? - требовательно спросил Саша, обнимая Лену и задохнулся от полных боли глаз подруги. - Мама, - уронила она, и тут же, не дав врачам перепугаться сильнее, добавила, - упала. Неудачно. Очень. - Субкапитальный перелом шейки бедра четвертой степени, - проговорил Олег Викторович, откладывая телефон. - Твою ж, - выругался Глеб, хорошо понимая серьезность только что озвученного отцом диагноза. - Звони, - приказал Саша, - организовывай борт, я сейчас Смирнову наберу. И не такое вытягивали. - Я не буду звонить, - почти по слогам произнесла Елена, - я не имею на это права. - Ты с ума сошла! - взорвался Гордеев. - Оставь, Саш, мы ей с Андреем это битый час объяснить пытаемся, бесполезно. - Но почему? - не понимал Гордеев. - Нам только обвинений в использовании служебного положения не хватало! - Дура, - припечатал Гордеев, - ты лучше представь, что тебе скажет дед, когда узнает, что ты им не воспользовалась. - Даже пытаться не буду. - Лен, ну ты же понимаешь, нам сейчас не до того: я ехать туда не могу, Лерка - тоже. Так что давай звони, - Саша предпринял очередную попытку уговорить подругу, но наткнулся на стальной от ярости взгляд генерала Емельяновой: - Нет, я сказала. И точка, - Емельянова залпом выпила остывший кофе. - Ну тогда я сам позвоню, - Гордеев вытащил телефон. - Нет, Саша, ты этого не сделаешь. Лена отчаянным усилием воли душила слезы. Понимала она, все понимала, что одного ее слова будет достаточно, и в Нальчик полетит борт, причем она была готова спорить, сразу с Сергеем, что маму перевезут, что все будет сделано на высшем уровне. Но вот не могла Лена пересилить себя. Не понимала она, почему может воспользоваться всеми этими возможностями тогда, когда какая-нибудь бабуля даже в Москве такой помощи не получит. Глеб присел напротив девушки, осторожно тронул ее за руку. - Елена, четверка - это очень серьезно. Так что если есть возможность организовать такую перевозку, то не тяните, попытайтесь ее организовать, - травматолог очень аккуратно подбирал слова, надеясь, что сможет убедить неуступчивую девушку, но та только отрицательно покачала головой. - Слушай-ка, Глеб, - вдруг протянула Валерия, - а ты не мог бы сам съездить туда? Тут дороги-то всего-ничего. - Ага, - ехидно согласилась Елена, - всего-то семьсот с гаком верст. Лер, не дури. Я сама съезжу туда, пока вы тут с операцией разбираетесь, а Андрей - с аварией. А я на месте все оценю... - Лер, а это мысль, - вдруг согласился с Гордеевой Лобов-старший. - Хорошая идея, - почти в унисон проговорили и Романов с Гордеевым, а Саша потом добавил, - Глеб, Олег Викторович, давайте-ка попробуем организовать транспортировку Ксении Николавны сюда, а потом... Для Максима все равно борт запрашивать, ну а где один пациент, там и два. Годится, Лен? - Вполне, - шмыгнула носом Емельянова и, уткнувшись носом в подошедшего к ней Романова, наконец разревелась. - Пойду собираться, - тщательно скрывая эмоции от предстоящего путешествия, проговорил, выходя из кабинета, Глеб.***
- Саш, можно тебя на пару слов, - попросил Андрей, дождавшись, пока Лобов уйдет. - Идем, - мгновенно откликнулся Гордеев. Мужчины медленно вышли на крыльцо, закурили. - Сань, это все серьезно? - Романову не требовалось пояснять, что именно его интересует. - Не то слово, Андрюха. Это не серьезно, это - смертельно опасно. Как бы тебе объяснить... Понимаешь, такие переломы лечатся либо оперативно, либо консервативно. Но консервативно в таком возрасте - это длительная неподвижность, проблемы с легкими и сердцем в любом раскладе, и, как правило, смерть через год-полтора. Оперативно - тоже проблема, наркоз штука неприятная, сам понимаешь. Но... - Что бы сделал ты? - Я? - Саша задумался, абстрагировался от привычного больничного переполоха, - я бы, Андрюх, перевез бы ее к нам и оперировал бы в условиях нашего стационара. - Тогда я звоню Шойгу, - спокойно проговорил Романов, доставая телефон. - Ты представляешь, что с тобой сделает Елена? - рассмеялся Саша, - Я тебя собирать не буду! - И не надо. Есть у меня мысля одна... - Романов набрал номер, - Сергей Кужугетович, здравия желаю, Романов. У нас тут ЧП. Саша не стал подслушивать разговор, поспешив к вышедшему из клиники Глебу, тем паче, что вид того, Саше очень не понравился.***
В кабинете Лобова наступило временное - пожилой доктор чувствовал это - временное затишье. Отревевшаяся Елена мелкими глотками пила чай, Лера рассеяно листала историю болезни Максима. Лобов был уверен, дочка прокручивает в голове предстоящую операцию, шаг за шагом, движение за движением, команду за командой. - Ты повзрослела, - почти неслышно произнес он Валерии, та поняла, улыбнулась. Телефон Лены разрушил коротенькую идиллию, взорвавшись требовательным звонком. Со страхом Лена ответила на звонок - номер звонившего не определился, и выдохнула, услышав в трубке голос шефа. - Привет, Елена. Ты ведь на югах сейчас, верно? - не поздоровавшись, произнес Шойгу. - Так точно, Сергей Кужугетович, приветствую. - И я тебя. Только вот прости, но отгулы отменяются. Выезжай в Нальчик. Мне тут аналитики сводку по ситуации на год дали, пора там внезапные оперативные учения проводить, с полным развертыванием всех сил. Руководить будешь ты. Ясно? - Так точно, Сергей Кужугетович, - резковато ответила Лена и вдруг, неожиданно даже для самой себя, спросила, - а медики? - Медики? Медики тоже. Дмитрий два борта отправляет, а что? - Да так, - хотела было уйти от ответа Лена, а потом неожиданно не сдержав вновь подступивших слез, призналась, - дома плохо, с мамой. - Ну так и озадачь всех, кого надо, тоже мне проблему нашла! Немедленно шагом марш к Гордееву и реши все с ним. Поняла? - Так точно, шеф, - Лена наконец-то улыбнулась. Сбросив звонок, она попросила Леру, - найди Глеба. Мы никуда не едем. Еду я. Одна. Но набрать номер Глеба Лера не успела - в кабинет вернулись и Саша с Андреем, и Глеб.***
Пока Лена скупо рассказала о поступившей команде, пока Саша созванивался с коллегами, отдавая короткие команды Диме, пока Глеб переговаривался с отцом, а потом и со Смирновым, в кабинет несколько раз осторожно заглядывала секретарь, но так и не решилась побеспокоить шефа. Наконец Олег Викторович увидел метания встревоженной женщины и вышел в приемную. Он вернулся быстро, взял какие-то бумаги и хотел было выйти снова, но тут вмешалась Елена: - Друзья, мы очевидно мешаем хозяину кабинета, а дел у всех много. Пойдемте! Лобов попытался протестовать, но Лена уже увлекла всех в приемную, а потом и в коридор. Несколько сумбурно ребята пытались обсудить произошедшее, и, наконец, решили, что Лена поедет в Нальчик немедленно, что вместе с ней поедет Глеб - его помощь очевидно развяжет Лене руки, что Андрей остается здесь, ибо с аварией все-таки надо разобраться до конца, а потом полетит в Москву, куда позже, после операции улетят и Гордеевы с Максимом. - Ну пойду я вещи из машины заберу, - целуя Андрея, проговорила Лена. - Глеб, подвезете? - А то, - хищно блеснул глазами Лобов, - идем! - И мы скоро пойдем, я только Максима проведаю, - проговорил Саша, - Андрей, подожди нас немного в ординаторской, вместе поедем домой. - Добро. Береги себя, Лен, - обнял супругу Романов, уходя в хирургию.***
В реанимации рядом с мальчиком обнаружились Вика, Светлана и, вернувшийся после операции, Толик. И если в глазах Смертиных читались спокойствие и доверие, то взгляд подскочившей Светы горел от скопившихся внутри боли и страха. Саша многое видел за годы работы, но к вот такому кричаще-умоляющему взгляду привыкнуть не смог. Гордеев подошел к бледному и, казалось, спящему ребенку, внимательным взглядом окинул показания приборов, сказал несколько ободрительных слов Свете и вышел, позвав за собой Толика. - Как все прошло? - скупо спросил Саша, зная, что парень поймет. - Хорошо прошло, с печенью повозиться пришлось, но жить будет. - Молодцы, - коротко, но очень весомо похвалил Гордеев и, помолчав немного, будто что-то решая, продолжил, - у Максима операция завтра в час дня... - еще одна заминка, и конец фразы лег давящей тяжестью, - ты тоже готов будь, ты нам нужен будешь в операционной. Саша увидел, как резко побледнел парень, как сжались до белых костяшек кулаки, как на секунду в его глазах отразился, не страх, нет, ужас. "Переоценил", подумал Гордеев, но Толик уже взял себя в руки: - Больше некому, да? - в словах были и понимание, и решительность. Саша улыбнулся, улыбнулся искренне, честно, гордо. Знал, что такие решения по плечу не каждому доктору... - Страшно? - Страшно, - честно признался Смертин, - но это не важно. - Важно, - не согласился Гордеев, - по себе знаю, - и на секунду задумавшись, попросил, - а вызвони мне Новикова, плевать на его отпуск.