***
Елена совершенно нелогично для нее радовалась накрывшей малышей ветрянке. Но, по крайней мере, Лера, целиком посвятившая себя малышам, не замечала переглядываний и коротких фраз, которыми пару дней обменивались они с Сашей, да и их позднего отсутствия она тоже не заметила. Впрочем, и Лена собирала это совещание, соблюдая все мыслимые и немыслимые правила конспирации. В итоге, поздним вечером, не сказать бы ночью, в ее кабинете собрались все, так или иначе задействованные в операции "гемангиома". И если Саша, Павел, Полина, Женя и Романов к скупой аскетичности кабинета Емельяновой были привычны, если Илюха-"март" видел и не такие кабинеты, то Глеб присвистнул: - А что скромненько-то так? - и тут же заткнулся от вполне ощутимого пинка Саши. Лена начала. Скупо перечислив статистические данные, она попросила: - Саш, а теперь расскажи историю своей и Леркиной боевой юности. Гордеев закашлялся, сделал глоток воды и только начал было говорить, как распахнулась дверь и в кабинет вошел... - О, огурчик нарисовался, - вылез некстати Илья, и только проговорив, понял, кого он, собственно, назвал огурцом. - Ветрянкой все болели? - ехидно поинтересовался Гордеев, и, увидев утверждающие кивки, усмехнулся: - У меня, Сергей Кужугетович, для вас подарок припасен, барышни давно отдать просили, но я как-то закрутился. Завтра вам его привезут, я... Шойгу метнул на доктора раскаленный от ярости взгляд, Гордеев замолчал, молясь, чтобы нашлась шапка-невидимка. Ситуацию спасла Лена. - Шеф, присаживайтесь, чайку? - девушка щелкнула интеркомом, но потом, сообразив, что секретаря сама же отпустила пару часов назад, вышла в приемную и вернулась в кабинет с чашкой чая, когда Саша договаривал: - В итоге Емельянов отбыл за кордон, Анкушев мертв, Алла отделалась штрафом... - Она тут не при чем, - выпрыгнул Глеб, готовый спорить, но Лена, поставив перед Шойгу чашку чая, осторожно тронула травматолога за плечо, и так, чтобы слышал только он, спросила: - Глебушка, ты уверен? Дети же. И Глеб ответил так же: - Лен, она мне клялась. Лена села за стол, и Саша завершил: - Вроде бы, ничего не забыл. - Ничего, - Куратов был предельно язвителен, - если не считать Лисицина, Филатову, Копыльченко. Барышня, коль ты помнишь, Сань, из бизнеса просто ушла, Копыльченко - вообще из страны уехал, а вот Лисицина свалил арматурный грипп. - Так, други мои, - начала было Лена, но дверь снова распахнулась, и в кабинет вошли Никоненко и незнакомый Елене мужчина. - Прости, Лен, забыл предупредить, - несколько виновато улыбнулся Астахов, - и да, мы еще Егора ждем. - Это я и так знала, он мне звонил, - откликнулась Емельянова и скупо перечислила Игорю все, что знали присутствующие. Сидевший рядом с Еленой, Шойгу, сделав глоток давно остывшего чая, стал вслушиваться в медицинские подробности, о которых говорил Гордеев. Впрочем, говорил Саша больше для новоприбывших - Лена, Глеб и Сергей Кужугетович успели выяснить у хирурга много больше того необходимого минимума, о котором говорил врач. Не прошло и пары минут, как, пользуясь тем, что внимание всех было приковано к Гордееву, Шойгу протянул Елене исписанный мелким почерком министра листок А4. Регион - фамилия, номер телефона, адрес электронной почты. - Что это? - чуть наклонив голову, тихо спросила Емельянова. - Доверенные люди из Минздрава. По регионам. Любой вопрос, любые данные. Привет от Вероники Игоревны. - Но, шеф... - опешившая Лена замялась, не зная, как правильно выразить мысль - сказать, что Емельянова была удивлена - ничего не сказать. Лена с самого начала понимала, что помощь, или хотя бы немое благословение Вероники Игоревны полностью развязало бы им руки, но с министром здравоохранения и у нее, и у Шойгу никогда не было дружеских отношений, даже наоборот, поэтому Емельянова на нее и не рассчитывала, - я не думала, что вы к ней обратитесь, мы ведь редко... сотрудничаем вне рабочих моментов, так почему? - Потому, что чужих детей не бывает, - тихо ответил Шойгу. - Вот что, други мои, - негромко проговорил Шубин, незамеченным пробравшийся в кабинет, - то, что я уже услышал - это не шутки. Игорь, ты-то чего молчишь? - Я не молчу, я перевариваю информацию, - откликнулся Петров, - но ты прав, это - не шутки... - Да и мы не клоуны, - резко полоснул взглядом Гордеев, но больше ничего не сказал. - Если я правильно понял, то много лет назад был разработан некий препарат, подпольно испытывавшийся на детях. Гентофлаксацин, да? - Гордеев кивнул. - Но его использование было запрещено. - Именно, - Елена залпом допила воду в стакане, - после его применения у Дениса Чехова и диагностировали каверному, а расследование, которое стал проводить его отец, свело в могилу и его самого, и его супругу. Да и Лера чудом на тот свет не отправилась. Так что не до шуток, парни. Шойгу и Романов с шумом выдохнули, Романов уже хотел было сказать супруге, что больше она никуда вмешиваться не будет, но не успел. - Как я понимаю, производство препарата возобновили. Когда? Где? Кто? Как? - "Март" был предельно конкретен. - Ильх, ты не на прессухе, угомонись, а вообще это главные вопросы. Знали бы прикуп... - Глеб? - Гордеев внимательно посмотрел на шурина. - Повторяю, мама ни при чем, - Глеб не прятал глаза, скользнув взглядом по всем собравшимся, - это точно. После операции ей не до того было: она полностью отошла от дел, Дениской занялась, а потом как-то неожиданно стала главной бабушкой нашей группы: сначала Вероничка, потом Сашуля Смертина. Да и я присматривал. - А мой однофамилец? Как его Григорий... - она вспоминала отчество, перелистывая ежедневник. - Анатольевич, - помог Саша, - не знаю он тогда из страны уехал, надо проверять, где он сейчас. - Проверим, - Петров черкнул в блокноте пару строк. - Анкушева тогда не спасли, так что... - Вот что, господа и дамы, больше никто ничего самостоятельно не делает. Емельянова я установлю, это совсем просто, и в Минздрав запрос отправлю - надо завод устанавливать, а дальше будем думать. - Вот как только ты запрос в Минздрав отправишь, так все и разбегутся, - усмехнулся Егор, - тут надо что-то тоньше придумать. - Запрос в Минздрав отправит Елена, - Шойгу не советовал - приказывал, - у нее все для этого есть. Придут ответы, будем думать. А пока - по домам. Собиравшаяся в кабинете Елена не услышала, как Петров тихо проговорил Шубину: - За барышней бы присмотреть... - на что тот, метнув на приятеля злой взгляд, прошипел-прошептал: - А то я не догадался! Зато тихий вопрос Шойгу Гордееву Емельянова уловила: - Так что там за презент-то обещанный, Александр Николаич? - Да как вам сказать, Сергей Кужугетович, - Ленка с трудом сдерживала смех, зная ответ, - огурчики соленые, домашние, маленькие такие, пупырчатые, - Саша улыбался. - Ладно, будут вам огурчики, - как-то хищно улыбнувшись, пообещал Шойгу, - привет супруге, и пусть маринует овощи еще.***
Отправленное ранним утром, письмо в регионы уже к обеду собрало первую волну ответов. Большинство из них сводилось к обещанию предоставить всю необходимую информацию в кратчайшие сроки. Лена понимала, что на сбор и обработку данных уйдет какое-то время, а еще понимала, что этого времени у них как раз и нет. Точнее у них - врачей, спасателей и юристов - времени было более чем достаточно, а вот у тех малышей, которых продолжали лечить неизвестной дрянью, на счету мог оказаться каждый день. Два дня для Емельяновой прошли в каком-то полубредовом состоянии - сосредоточиться на работе получалось с большим трудом, еще труднее оказалось выдерживать оборону дома, Лерка, ничего толком не знавшая, но кое о чем догадывавшаяся, собиралась "брать крепость приступом". В четверг утром на почту Емельяновой пришло сразу несколько писем-ответов. Первым, и наиболее интересным, был ответ Ковалец, бывшая начальница Гордеевых прислала истории болезней ребят с приобретенной каверномой. Кроме этого первичную сводку прислали Воронеж, Новосибирск и Камчатка. И, если последние два по предварительным данным опасений не вызывали, то отчет по Воронежу Елене решительно не нравился - трое детей с кавернозной гемангиомой, у одного ребенка болезнь была врожденной, а два других случая подозрительно напоминали историю Максимки. Запросив истории болезней этих детей, Лена собрала всю имевшуюся информацию в одну папку, предупредила секретаря, что до вечера может не появиться и уехала к Сашке в клинику. Кто же знал, что почти родное, "Гордеевское" отделение встретит ее тревожным переполохом и историей девятилетней девочки, почему-то показавшейся Елене смутно знакомой.