***
Погода одновременно была на их стороне, и в тоже время яростно хотела их убить. Первое ― потому что вода в озере была как парное молоко, безветренно, тихо и спокойно; второе ― потому что жара стояла неимоверная, будто одна из звёзд Галактики и единственная звезда Солнечной системы, вокруг которой обращались другие объекты этой системы, хотела их убить. Джулия поверх раздельного купальника надела старую, белую рубашку и теперь с удовольствием раскладывала на песке покрывало с корзинками еды, которые Констанс и Дайона собрали в дорогу. Иветт с удовольствием вдохнула свежий воздух, потянувшись; настроение было хорошее, и даже маячивший рядом Антихрист не мог его испортить. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь роскошные изумрудные кроны, золотя сочную свежую траву, тёплый ветер наполнял лёгкие пряными ароматами трав и полевых цветов. Майкл с интересом осматривался, бродил по небольшому бережку, рассматривая накатавшие на песок. Иветт кинула не него быстрый взгляд и присоединилась к сестре, помогая ей. На берегу стояло несколько верб, но тень от них бесполезно падала в воду. Вода в реке, голубеющая от отражающегося в ней неба, страстно манила к себе. Джулия первая нырнула в воду. Она с разбега прыгнула в воду, подняв столб брызг; тихо журчавшая речка огласилась фырканьем, плеском, криком. Описав в воздухе дугу, Джулия глубоко погрузилась, но дна не достала. Какая-то сила подхватила её и понесла обратно наверх. Она нырнула, фыркая, пуская пузыри. Мальчик-Лэнгдон засмеялся и хотел было броситься к подруге, но Иветт попридержала его. ― Аккуратнее надо быть, ― недовольно фыркнула она, смотря как отплёвывается от воды Джия. Но вопреки словам сестры она лишь весело смеялась, отплёвываясь. ― Идёмте! ― крикнула она. ― Дно хорошее, вода ― сказка. Иветт усмехнулась и отпустила мальчика. Тот рассмеялся и кинулся к Джулии в воду. Иветт посмотрела на небо, по которому плыли белые облака, и поняла, что день будет долгим, но как она смела надеяться ― приятным. Джулия успевала нырять сама и при этом смотреть за маленьким Антихристом, который с упорством, достойным лучшего применения, пытался везде поспеть за своей подругой. Ныряние ему не понравилось, и минут через пятнадцать Джулия отвела Антихриста к сестре. Иветт сидела в тёмно-голубом сплошном купальнике с вырезом на животе, читая книгу ― она проплыла немного на спине, расслабившись, но не приняла участие в бешеном купании и плескании сестры с Майклом. ― Последи за ним, ― попросила она. ― Я проплыву немного в ту сторону, ― Джия пространственно кивнула в место, где были камыши и, не дожидаясь согласия, вернулась в воду, грациозно исчезая под синим покровом воды. Иветт покосилась на Майкла, который кутался в полотенце, и поинтересовалась ― не голоден ли он? Дайона и Констанс собрали им много еды, не пропадать же. Майкл бодро жевал сэндвич, рассматривая виды вокруг, но больше всего его, конечно, интересовала Иветт. Сестра, которой он не нравился. Бледная, как полотно, она скорее походила на хрупкую фарфоровую куколку, готовую развалиться осколками от малейшего касания. Майкл с интересом рассматривал Иветт; нет, не с таким интересом, с каким юноши рассматривают женщин в купальниках, а с таким, как ребёнок беззастенчиво смотрит на понравившегося ему человека. К примеру, для ребёнка не будет проблемой подойти и спросить, почему это «у тётеньки зелёные волосы», а взрослые поведут себя по-другому. Тишина не нравилась Майклу. ― Ты не любишь загорать? ― неуверенно поинтересовался он, и рыжеволосая сестра Малкахей подняла на него взгляд, отрываясь от книги. Майклу она одновременно нравилась, и одновременно ― нет. Она была красивой, умной, у неё была добрая улыбка, и вся Иветт была похожа на солнце. Но солнце холодное ― она редко улыбалась, больше молчала, и будто не хотела приходить в дом Лэнгдонов. Майкл понимал, что младшей сестре Джулии он совсем не нравится, но не знал почему и ничего не мог с этим поделать. ― Мне нет смысла загорать, ― спокойно ответила Иветт; кажется, сегодня она была в хорошем настроении, и мальчик почувствовал себя увереннее. ― Моя кожа не изменит цвета. Никогда. ― А вам не скучно так жить? ― снова спросил он. ― Никогда не меняясь? Иветт посмотрела на мальчика. На самом деле, Майкла она недолюбливала лишь по одной причине: банальная ревность. Это сейчас он мальчик, но когда-нибудь он вырастет и станет сначала юношей ― безусловно, очень красивым, а потом и не менее красивым мужчиной, который помимо уничтожения мира будет стремиться к ещё одному. К тому, что полюбит больше всего и вся ― к Джулии. Она будет его любовью, его небом, его звёздами. Когда Майкл вырастет, он заберёт у Иветт сестру, потому что станет неделим с Джулией. Иветт понимала, что поступала как маленькая, капризная девочка, чья старшая сестрёнка начинала встречаться с парнем или проводить время «со взрослыми друзьями» и не брать её с собой, но не могла ничего подделать. Семья была её стержнем, её балансом, чем-то нерушимым, в чём Иветт была уверена на сто процентов. Ей казалось невозможным отказаться от неё ради Антихриста, даже ради всего мира. ― Сначала было очень сложно к этому привыкнуть, ― наконец ответила рыжеволосая Малкахей, решая, что ответить Майклу всё-таки надо. — Это как с рождения оказаться в море ― ты не умеешь плавать. И как люди тонут в незнакомых водах, там мы тонули во времени. Но потом справились ― стали пристраиваться, изучать, очень много учиться. ― Учиться? ― непонимающе переспросил Майкл. Иветт слабо усмехнулась. ― Да, Майкл, учиться. Но не как ты в школе за партой, а учиться ― то есть, познавать мир, традиции страны, в которой мы жили, изучали людей, географию. Знаешь, когда мы родились, школы были совсем другими, они были и проще, и сложнее одновременно. Дайона учила нас тому, как выжить, как не отличаться от людей, как быть самими собой, но при этом не сгореть на костре. Иветт снова одарила его слабой улыбкой и вернулась к чтению. Майкл снова посмотрел на воду, но Джии не было видно. Либо она была под водой, либо уже вынырнула где-то и собирала воздух в лёгких для нового погружения. Джулия нравилась Майклу. Нравилась так, как он не мог объяснить. Думая о ней, он представлял Джулию чем-то идеальным, чем-то нереально красивым. Джулия Малкахей Ангхарад всегда была с ним, ещё до того, как появилась на самом деле. Он слышал её голос в птицах, слышал смех в шелесте травы и листьев, видел силуэт в темноте. Майкл ждал всю жизнь, пока неясный призрак обретёт плоть и появится в его жизни. Он уже тогда знал, что эта девушка будет только его и ничья больше, и будет принадлежать только ему. В карих глаза Джии ― самое настоящее солнце; такое, какое может только сиять на высоком, далёком небосводе, согревая своими яркими жёлтыми лучами всё, до чего только было возможно дотянуться. Майклу верилось, что в эти секунды и эти лучи, и эти отблески солнца в столь любимых карих глазах принадлежали только ему. И он верит, нет, даже знает, что это правда. Поэтому он стремится быть её небом. Их глаза на чудо идеально подходят друг другу. Так же, как величественное солнце подходит бескрайнему небу, а бескрайнее небо подходит величественному солнцу. Так же, как она сама подходит ему, а он ей. Домой они возвращались, когда на западе садилось солнце. Тяжёлый, бархатный зной летнего дня, как океанский отлив, медленно, но бесповоротно убегает прочь, всё как будто замирает. Солнце, устав за день честной и совестной работы, перед этим медленно катившись по небосклону, приближаясь к горизонту, словно всё ускоряется. Жёлтое, слепяще яркое днём, оно меняет свой цвет и оттенок на более мягкий и тёплый, который словно невесомая шаль укрывает всё вокруг. На краткий миг создаётся атмосфера уюта и покоя, в которую хочется любить и быть любимым. Джулия мурлыкала какую-то старо-ирландскую сказку для Антихриста, и Майкл её с интересом слушал, пока его внимание не привлекло что-то другое ― или точнее кто-то другой. Мальчик остановился и смотрел куда-то вдаль, в тень деревьев, и Джулия, заметив, что он остановился, тоже сбавила шаг и слегка толкнула сестру вбок. Та тоже перевела взгляд на Антихриста. ― Майкл? ― позвала его Иветт. Лэнгдон посмотрел на неё с каменным лицом. Его тело казалось безжизненным, мягким, как воск, и лишь в глазах светились знакомые огоньки. Но потом он снова посмотрел в сторону деревьев, и девушки тоже перевели взгляд туда. Там была пара молодых людей ― им обоим было по восемнадцать-двадцать, точно сказать было нельзя. Девушка была в короткой джинсовой юбке в чёрном топе, у неё были короткие каштановые волосы. Её спутник был в чёрных джинсах и серой рубашке с закатанными до локтя руками, а светлые волосы смешно топорщились. Девушки опёрлась спиной о дерево, но такое положение явно не мешало юноше её обнимать. Его руки были обвиты вокруг её талии, в то время как девушка обнимала его за шею. Их лица были близки к друг другу настолько, что их носы почти соприкасались, они что-то шептали, поминутно целуясь. Потом девушка чему-то нежно рассмеялась, млея от близости и силы своего молодого человека. Тот хрипло промурлыкал что-то в ответ и принялся покрывать жадными поцелуями её горло, ключицы и нежные холмики грудей, выступавшие из низкого декольте майки. Иветт слегка толкнула Джулию, кивнув на мальчика ― ему явно ещё рано были видеть такие сцены. Джулия усмехнулась, а потом взяла мальчика за плечи, собираясь увести, но тот внезапно кивнул на увлечённых друг другом подростков и спросил: ― Когда я стану таким, как он? ― он перевёл взгляд на Джулию, но смотрел словно мимо неё, вдаль, словно прислушивался к далёкой прекрасной музыке. Надменная улыбка украсила лицо Джулии, а взгляд был таким, будто она тоже слышала музыку, которой наслаждался Майкл: ― Потерпи ещё лет восемь-десять. И ты станешь лучше него. Но Майкл уже не хотел ждать. Этой ночью он плохо спал. Он смотрел в потолок, снова и снова вспоминая тех целующихся, влюблённых подростков. Он хотел был быть им, тем красивым, взрослым юношей, который мог быть так близок с любимой девушкой. С его почти младенческого, кукольного личика смотрели недетские глаза. Он отбросил невинность как сломанную игрушку. Засыпая, он точно знал, каким хотел проснуться.***
В дверь позвонили. Джулия раздражённо завозилась в кровати, но звонок раздался снова, и она открыла глаза. В комнате было холодно, но не так, как обычно было в комнате Джии ― она всегда сама управляла температурой своей комнаты, но сегодня было особенно холодно. Она сонно приподнялась на локтях, глядя в окно. Надвигалась буря. Порывы шквального ветра взметали пыльные смерчи, выворачивали наизнанку кроны деревьев и со звоном бились об оконные стекла. Небо над городом налилось синей сталью, и предчувствие грозы давило на плечи тяжким грузом. Звонок повторился. Джулия встала, накидывая на тело кружевной тёмно-синий халат и плотно запахивая его, и на ходу заскочила в ванную ― буквально две минуты ничего не изменит, а вот появиться перед внезапным утренним гостем в несобранном виде было бы верхом неуважения к своему самолюбию, даже если это был простой почтальон или продавец какой-то ерунды. На ходу расчёсывая волосы, Джия приблизилась к двери. Оставив расчёску на тумбочке, она открыла дверь, слегка щуря глаза от резкого порыва ветра. Она приоткрыла один глаз, смотря на молодого, светловолосого юношу в какой-то нелепой рубашке и светлых джинсах. ― Здравствуйте? ― удивлённо произнесла она. ― Джия, ― улыбнулся незнакомец. Девушка удивлённо изогнула бровь, будто спрашивая, откуда он знает её имя, но потом она снова взглянула в его голубые глаза, светлые волосы, и улыбка сошла с её лица. ― Май… ― начала она, но парень внезапно решительно шагнул к ней, переступая порог дома и наклоняясь к её губам. Взял её за подбородок и сжал так крепко, что Джулия не могла отвернуться от его горящего взгляда. Робкий и нежный поцелуй быстро превратился в глубокий и страстный. Джулия удивлённо распахнула глаза, чувствуя, как соприкасаются, сталкиваются их носы, как скользит во рту его язык, как неожиданно упирается в тумбочку поясница. Майкл целовал, зажав её шею рукой и не давая Джулии вырваться. Несмотря на злость, губы Майкла мягко прижимались к её — было так непривычно ощущать их тепло. По телу девушки сначала разлился огонь, потом ― холод. Джулия чувствовала его кожей, и собственное тело стало казаться ей невероятно тяжелым, но она не слышала ничего. Так не должно было быть, что-то было не так, что-то шло совершенно не по сценарию ― и Джия сделала то, что казалось самым правильным в её ситуации. Она упёрлась руками в грудь юноши и со всей силой оттолкнула. Майкл ударился спиной о стену и поднял растерянный, недоумённый взгляд на Джулию, которая сжала кулаки, и вся будто тряслась от гнева и непонимания. ― Джулия, что ты… ― раздался голос Дайоны сверху, которую, очевидно, привлёк шум. ― Какого…? Джия подняла взгляд. Мать и сестра застыли наверху лестницы, сначала непонимающе глядя на юношу, но в следующее мгновение узнавание мелькнуло в их глазах и не прошло и пяти секунд, как они всё поняли. Дайона улыбнулась, но её глаза оставались холодными, словно всё это была только странная шутка.***
На Иветт было красное платье из парчи с золотой вышивкой, а из украшений ― колье и серьги. Красный цвет олицетворяет могущество, прорыв, волю к победе, он всегда добивается того, чего хочет (в зависимости от оттенка — способ достижения). Платье Джулии было фиолетового цвета из шифона, с длинными рукавами из шёлка. Верхняя часть платья украшена принтом. Значение фиолетового цвета — это знание, интеллект, святость, религиозная страсть, трезвость, покаяние, смирение, умеренность. Также фиолетовый цвет означает печаль, ностальгию, горе, старость, траур. Даже их мать в это утро выбрала платье, а не привычные штаны ― синее платье из парчи с вышивкой золотого цвета. Синий цвет — это постоянство, упорство, настойчивость, преданность, самоотверженность, серьёзность, строгость. ― Почему ты решил вырасти так быстро? ― Дайона сидела за столом напротив Майкла, внимательно глядя ему в глаза, позади стояла, сложив руки на груди, Джулия ― неподвижная, как статуя. Иветт была за его спиной, и Майкл её не видел. ― Это из-за Констанс? ― Нет, ― Майкл быстро поднял глаза на Джулию, а потом снова посмотрел на лакированную поверхность стола. ― Просто… я захотел. ― Но ты захотел из-за чего-то, верно? ― спросила Джулия, и её холодный голос обжёг, как удар хлыста. ― Не просто же так. ― Джулия, ― предупреждающе начала Дайона, но Майкл её перебил. ― Я захотел из-за тебя. Чтобы быть ближе к тебе. Джулия замерла. Они с Майклом смотрели прямо друг на друга не моргая, взгляд шатенки был безразличным. Изучающе, холодно, так, словно бы пыталась подсчитать его пищевую ценность. Майкл почувствовал, как внутри сворачивается тугой клубок страха. Он любил её. Джулия поняла это только сейчас, именно в этот момент, хотя Майкл ничего и не сказал. Он решил вырасти из-за того, что хотел был быть с ней близок настолько, насколько были близки те подростки. Он хотел обнимать её, целовать ― не как ребёнок, а как юноша. Джулия слегка отвернула голову, и распущенные волосы скрыли её истерическую усмешку. Как она могла объяснить Майклу, что он всё ещё был и оставался ребёнком, а не взрослым мужчиной, с которым она согласилась бы начать отношения? ― Это был не очень разумный поступок, ― сказала Джия наконец, и Майкл помрачнел. ― Ты… у тебя не будет возможности больше быть ребёнком. Я бы не постарела за десять лет, а ты потерял детство. ― Поэтому ты недовольна? ― полюбопытствовал Майкл, причём таким тоном, что все на кухне поняли ― это действительно имело для него смысл. Что думает об этом Джулия. ― И ещё потому, что ты сделал это внезапно, ― призналась Джулия, совладав с собой. ― Я просто удивлена. Майкл закрыл глаза, и его губы растянулись в улыбке. ― Пожалуй, я пойду проверю Констанс, ― внезапно сказала Иветт, подрываясь с места. ― Твоя бабушка наверняка шокирована. ― Завтрак? ― буднично предложила Дайона, улыбаясь, и Майкл согласно закивал, робко улыбаясь, а женщина посмотрела на Джулию с осуждением и укоризной. Джулия посмотрела в окно. Рассвет казался серым и застывшим.