Тис и Черт

― Я предлагаю уехать, ― решительно выдохнула Дайона, медленно цедя виски из граненного бокала века этак шестнадцатого, и довольно жмурясь от удовольствия. Она не боялась того, что происходило, но вот фигуры дочерей заставляли волноваться. Этот дом был мертвой точкой, от него надо было избавляться, по крайней мере ― Джулии, чья жизнь теперь была неразрывно связанна с Антихристом. ― Что? ― прошелестела Иветт, которая сидела на солнце, и явно не ощущала себя в опасности. Как они с сестрой верно подметили, природа обделила их таким качеством. Инстинкт самосохранения был, а чувства страха ― нет. Хотя казалось, как одно может существовать без другого. ― Надо покинуть этот дом, ― настойчиво повторила миссис Ангхарад. ― Если это из-за меня… ― начал Майкл. Лицо его застыло в непроницаемой маске, на щеке был яркий порез, который, случайно нанеся вчера, Джулия даже не стала заживлять, а Майкл это делать просто не умел. У девушки самой локти и коленки вчера были все содраны, но свои раны она затянула быстро. О случившемся она отозвалась с легким пренебрежением, будто говорила о низкопробном фильме, и единственное, на что сетовала ― на испорченный шелковый халатик, цена которого приравнивалась к цене всего этого дома. ― Да, из-за тебя, ― прервала Дайона, и ее глаза сверкнули. ― Ты должен быть в безопасности, а тут такого не получится. Вы с Джулией отправитесь к одной моей… ну, не моей знакомой, а внучке одной моей знакомой ведьмы. Ее зовут Мириам Мид. ― Она сатанистка, ― нервно усмехнулась Иветт. Сегодня она была в темно-зелёном платье с широкой юбкой в шотландском стиле, с открытыми руками, но полностью запахнутом на горле, из-за чего у Джулии рождалось совсем не лестное сравнение со стебельком, верхушку которого украшает ярко-алый цветок. По крайней мере, сегодня в полдень Иветт выглядела именно так. Что-то ей не нравилось в простом плане матери, что-то ужасное неправильное в нем было, но Иветт не понимала, что именно. ― Да, ― согласилась она, поддавая Джулии, сидящей в темном и холодном углу гостиной, бокал вина. ― Подходит. ― Дайона… ― снова попытался Майкл, но женщина снова не дала ему сказать. ― Тебя нельзя здесь оставаться. Это небезопасно. Не только для всех, но и для тебя. Тейт и Вивьен попытаются тебе навредить, снова и снова. Они бояться того, чего не понимают, а это… ― она вздохнула, и всучила свой стакан в руки Иветт, и девушка тут же к нему приложилась. Женщина наклонилась к Антихристу, сжимая его плечи своими руками. Глаза у нее были необыкновенными, Лэнгдон заметил только сейчас. ― Майкл, дорогой мой. Я не пытаюсь сделать тебе плохо, пойми это. Констэнс была права, здесь тебе не место. Здесь у тебя создается чувство тоски, чувство страха, ощущение произвола, что твоя жизнь полностью контролируется мной, Беном, Тейтом, Вивьен, и у тебя нет никакого личного пространства… Они будут разными способами отнимать твою индивидуальность. Все это в совокупности создаст у тебя чувство бессилия. Значит в этой ситуации у них будет вся власть, а у тебя — никакой. И когда-нибудь ты уничтожишь их всех. Каждое слово было извращенно верным, и было без промаха, в самое сердце. ― Тогда разве это не будет справедливым? Дайона ничего не ответила. ― Собирайся, ― приказала она. ― Я не хочу оставаться один, ― подорвался с места Майкл. Он сегодня выглядел… неплохо, наверное, стоило сказать так. Черные джинсы и серая футболка ему шли, выгодно оттеняя светлые локоны и голубые глаза. Стоило надеется, что Джия сможет привить ему вкус. ― Ты не будешь. Я же сказала, Джулия поедет с тобой. ― Нет! ― взвизгнула Иветт, вскакивая с места, и откидывая в сторону бокал. То, что дорогой алкоголь запачкает не менее дорогие обои, никого не волновало. ― Иветт! ― предупреждающе начала Дайона. Ее невозмутимое спокойствие разительно контрастировало с реакцией остальных. На красивом лице ни тени волнения, движения быстрые, уверенные. Джулия подорвалась с места и подошла к сестре, сжимая ее плечи в своих руках. Иветт вжалась в нее спиной, будто таким образом пыталась удержать сестру от неминуемой разлуки. ― Нас с Джулией нельзя разлучать, это несправедливо! ― зарычала рыжеволосая Ангхарад, и Майкл с удивлением отметил, что в зеленых глазах вскипели слезы. ― Майкл, иди, ― мягко сказала Дайона, и Антихрист не стал перечить. Дайона посмотрела на дочерей. Зеленые глаза Дайона сохраняли безмятежное спокойствие. Она произнесла как можно мягче. ― Иветт, ты должна понять. Джулия и Майкл родственные души, они должны быть вместе. Они одни части единого целого. Кроме того, у нас будут другие дела. ― Какие? ― глухо произнесла девушка. Судя по всему, Иветт не верила ни одному слову матери. Дайона помолчала. Она наполнила другой бокал виски, задумчиво взболтала, а потом посмотрела на дочерей. ― Еще не знаю, ― призналась она. ― Но что-то грядет. Что-то большее каждой из нас. В такие моменты нужна как никогда уверенность в будущем. И эта уверенность ― в тебе, ― внезапно решительно сказала мать, посмотрев на серьёзную, темноволосую дочь. ― В тебе и в том, как ты воспитаешь Майкла. Джулия кивнула. ― Пойдем поговорим, дорогая, ― мягко сказала она, обращаясь к сестре. Иветт отрешённо кивнула. Не разрывая объятья, Джулия повела Иветт на кухню, что-то нашептывая ей на ухо. Рыжеволосая сестра выглядела потерянной, и Дайона даже испытала чувство вины. Она ненавидела, когда кто-то из ее девочек страдал, но и отправить Иветт с сестрой и Антихристом не могла. Иветт всегда была главной прерогативой Джии, и рядом с ней она будет в первую очередь сестрой, хотя должна быть наставницей молодого Антихриста. Разрыв между сестрами всегда был болезненным, но Дайона знала, что Джулия переживет его легче, а об Иветт ― ее маленькой, солнечной девочкой ― мама позаботится. Кроме того, это же не навсегда. Дайона с сожалением окинула взглядом дом. Жалко, здесь ей нравилось. Можно, конечно, пока задержаться, но едва ли больше, чем на полгода. Вздохнув, женщина направилась наверх. То, что произошло с Майклом, она называла Черной мессой. Именно ее жаждали лицезреть сатанисты вроде Мириам Мид, у них был особый обряд, как и в любом верование ― если их поклонению темным силам Сатаны можно было так назвать. Но Майкл сделал все сам и намного легче, найдя самый… благовидный, что ли, для этого предлог ― уничтожить тех, кто посмялся над честью его возлюбленной. Почти рыцарский поступок. Сбор вещей Джии занял почти весь день. Они с Иветт занимались этим вдвоём, пока Дайона что-то сосредоточенно объясняла Майклу, и собирала его вещи в небольшой рюкзак. Джулию тоже попросили ограничиться одной походной сумкой ― небольшим количеством одежды, и дамской сумочке, где была косметика и деньги. Дайона искренне полагала, что большее им не понадобится. Все остальное можно было купить на месте. Ближе к ночи около Дома-убийцы затормозила черная машина. ― Удачи, ― пожелала Дайона. Майкл улыбнулся женщине, и робко обнял. Миссис Ангхарад тихо рассмеялась и обняла юношу в ответ. Джулия вздохнула, и совершенно неожиданно протянула Иветт скрипку в черном футляре. ― Пусть она будет с тобой, ― улыбнулась Малкахей. ― Хоть что-то будет оберегать тебя от безумия. ― Все безумие уедет с тобой, ― усмехнулась Иветт, а потом протянула Джулии небольшой черный томик стихов Дезмонда Дагона. Это был подарок, который преподнёс чернокнижник своей второй приемной дочери, и как же иронично получилось, что сейчас девушки обменивались тем, что было для них дороже всего золота мира. ― Держи. Я проиллюстрировала некоторые из них. Джулия улыбнулась и бегло пролистала некоторые страницы. Рисунки Иветт были черно-белыми, сделанные карандашами или ручкой, четкими и красивыми, такими, какой была сама Иветт Малкахей Ангхарад. ― Никогда не думала, что смогу отпустить тебя, ― шепнула Иветт, качая головой. На глазах у нее были слезы. Джулия убрала сборник стихов в сумку и крепко стиснула сестру в объятьях. ― Ты отпускаешь, но не теряешь. Мы будем вместе. Всегда. Иветт уткнулась носом в каштановые волосы сестры, вдыхая запах миндаля и вишни, будто стараясь надышаться этим запахом на долгие месяцы. Это было несправедливо. Они только воссоединились, почему теперь должны расставаться из-за мира, который этого не стоило. ― Я люблю тебя, ― сказала Иветт, впиваясь длинными пальцами в спину сестры. ― И я люблю вас, ― шепнула Джулия. Дайона поцеловала дочь в щеки, и что-то прошептала на прощание. Иветт и Джулия серьезно кивнули. ― Хватит разводить сырость, ― усмехнулась Дайона. ― Мы же не на всегда прощаемся? Только на несколько месяцев. Мисс Мириам Мид стояла, облокотившись на свою черную машину, и о чем-то говорила с Майклом. На лице сатанистки была широкая, добродушная улыбка. Джулия кинула последний взгляд на сестру и мать, стоящих на пороге дома, который был еще одним ярким, но вряд ли важным этапом их жизни. То, что начинала Джулия сейчас было намного важнее. В машине мисс Мид было тепло, пахло машинным маслом и чертополохом. Сатанистка не стала заводить какой-то разговор, лишь посоветовала «детям» поспать, потому что ехать им надо было далеко. Джулия вздохнула и положила голову на плечо юноши. ― Я не чувствую грусти. Я вообще ничего не чувствую, ― внезапно признался Майкл. ― Мы живем в отвратительном мире. Это отвратительный, проклятый, беспомощный мир и, если честно, то, по-моему, я помогаю им выбраться из этого дерьма, ссанья и блевотины, которыми заполнены улицы. Я помогаю им попасть в чистое и хорошее место… Этот мир — мерзкое место. Это — мерзкое, отвратительное шоу ужасов. Джулия смотрела на него и, совсем немного, тревожилась. А вместе с тем ― она чувствовала любовь, над которой сошлись звезды, и в этот момент не нашла лучшего варианта, кроме того, чтобы взять Антихриста за руку и пообещать, что будет с ним всегда. Это единственное, в чем она была уверена, потому что знала ― ни хорошо, ни нормально, ни спокойно уже ничего не будет. Луна, прикрытая тёмно-синей вуалью облаков, была единственным источником света этой ночью, даже звёзд не было видно. Почему-то именно сегодня такая луна показалась ей поистине прекрасной, хотя она видела её и до этого. Может быть, дело в сидящем рядом человеке?

Шесть месяцев спустя

Иветт попыталась пошевелить руками, но запястья обожгло болью. Спина тоже неприятно пульсировала ― особенно место входа пуль. Она равнодушно посмотрела на горку битого стекла, на котором лежала, и подумала о том, что синее платье сложно отстирать от крови. В голове пульсирует тупая боль. Но она позволяет чувствовать себя живой. Если болит, значит Иветт все-таки вернулась обратно. Тяжесть рук и ног говорят о том же. Мгновения, ощущаемые ею, когда паришь без оболочки, чувствуются иначе. Там нет тяжести и ощущения времени и пространства. ― Веревки из тиса и оливкового дерева, ― процедила мать. Иветт подняла на них взгляд. Дайона даже в такой ситуации не теряла привычную для нее оболочку хозяйку всего мира. ― Единственное, что может нам навредить. Умно. ― А еще пули с пеплом тисового дерева и колья из корней, так, на всякий случай, ― усмехнулась ведьма. ― И все это ради нас? Какая честь, ― едко проговорила Иветт. Этот номер отеля… девушка его ненавидела, и уж точно не хотела умереть здесь. Но обстоятельства были против них ― проклятая ведьма и колдун догадались о том единственном, что могло навредить Иветт и ее матери. Тисовые и оливковые деревья. Они были связаны по рукам и ногам, и выпущенные пули все еще были внутри. ― Давайте проясним. Вы жили в Доме-убийце последний год, и под вашим начальством воспитывался Антихрист. Дайона усмехнулась. Они покинули дом с призраками три месяца назад, выпив последнюю возможную энергию, после чего направились во Францию. Джулия и Майкл так и жили в Америке, они поддерживали связь, но Дайона посчитала лучшим вариантом затихнуть и притаиться по разные стороны света. Никаких громких дел, ничего, что можно было использовать против какого-либо… Но, видимо, в чем-то они ошиблись. ― Не слышала, чтобы Майкл кому-то навредил, ― сказала Дайона, а потом оскалилась. ― Пока. ― А о своей дочери, ты слышала? ― спросил темнокожий колдун. Они оба боялись их, даже в таком состояние, но преимущество было на стороне колдунов. ― Да, Джулия вместе с ним, ― Дайона хрипло рассмеялась. ― Я бы назвала это величайшей честью, но связь моей дочери с сыном Сатаны скорее приятный бонус к уничтожению мира. ― Хватит болтать, ― прошипела ведьма-блондинка. ― Просто помогите нам найти способ избавиться от Майкла. ― Никогда! ― с вызовом вскрикнула Дайона, продолжая заходиться безумным, ядовитым смехом, не замечая то, что из-за рта у нее идет кровь. Пепел оливкового дерева в организме начал медленно источать тело женщины. ― Я ― Вавилонская блудница, зачавшая от Архангела Михаила. Я ― одна из первых побед над этим миром. Мои дочери ― величайшее наследие этого мира. И рядом с Антихристом моя дочь. Она ― часть него, а он ― часть нее. Я никогда не предам ее, и не наврежу ему. А вы, как бы сильны не были, все равно проиграете. — Значит вы будите уничтожены, ― решительно сказала ведьма, и тут к смеху матери прибавился и смех ее дочери. ― Вперед, ― выплюнула Иветт. ― Мы не боимся. Природа так и не научила нас бояться. Она в последний раз сказала «мы», и было не понятно ― говорила она о себе или о всей своей семье. Иветт закрыла глаза, но не от страха, а чтобы попытаться донести до Джулии, когда сильно мать и сестра ее любят. Любили, любят и будут любить, даже если их не станет. Прошло мгновение, второе, и всегда блаженный холод, холод Небес, царивший в душах Вавилонской блудницы и младшей дочери Архангела Михаила, начал исчезать. Больно почти не было. Только очень жарко, а Иветт ненавидела жару. Было очень жарко, а потом Иветт очнулась снова, и жар отступил. С ней были мать и отец. Но не было сестры, и Иветт знала, что пройдет еще очень много времени, прежде чем они встретятся, и оставалось только надеяться, что Джулия Малкахей окажется сильнее боли. Иветт слышала смех матери, когда ее сущность покидала тело. Под крик матери она начала свою жизнь, и под ее смех переходила в новое состояние. Возможно, это и есть нечто, похожее не состояние покоя. Джулия Малкахей действительно была сильной. Но в тот момент, когда ее мать и сестра сгорели, принятые их отцом, у нее начал рушится мир.