Обыкновенная сказка

— Скучно мне одному! Живой души рядом нет! — Фу, ты! Ну, конкретнее! — Мучить некого! — А ты женись! А в этой сказке было так — Боюсь я тебя! — Не бойся! Я ласковый! Кащей Бессмертный

      — А ну поди сюда, друг мой Алексей Прокофьевич! — сидящий на лавочке немолодой мужчина аристократической наружности поманил вышедшего из подъезда сантехника пальцем. — Доброго вам дня, Эдуард Вальдемарович! — дядя Лёша достал из кармана платок и протёр им выступивший на лбу пот. — Ну и жара сегодня! Как в котельной! — Не могу поддержать вас в сим наблюдении — никак его не чувствую. Однако, странные у вас ассоциации, Алексей Прокофьевич, — невозмутимо спокойным голосом заметил его собеседник. — Но да не за тем я вас позвал, голубчик.       Эдуард Вальдемарович поднялся со своего места и зашагал по дворовой аллее, опираясь на длинную тонкую трость. — Так вот, друг мой Алексей Прокофьевич, дело у меня характера сугубо личного. Я бы даже сказал интимного, — мужчина остановился. Заинтересованный взгляд сантехника скосился куда-то в сторону от некой неловкости. — Ну что же вы, голубчик, так пужаетесь. Во всём, что я вам скажу, нет ничего криминального. Дело касается всего-навсего свадьбы.       Дядя Лёша удивлённо крякнул и с недоверием посмотрел в глаза Эдуарду Вальдемаровичу. — Простите мне моё любопытство, но на ком?! — он ещё раз протёр платком лоб, но уже от нервов. — Об этом-то, друг мой, я и хотел с вами поговорить, — развернув сантехника за плечо, мужчина медленно пошел дальше. — Видите ли, я уже не молод, здоровье у меня слабое, наследников нет, зато богатства немерено. Да и женская рука дому моему не помешает. Вот только из дома я редко выхожу и девушек местных ну никак не знаю. — А-а-а! — протянул дядя Лёша. — Так вам список невест местных огласить надо? — Именно, — скупо кивнул его собеседник. — Дак их всего-то у нас ничего: по пальцам одной руки пересчитать можно. Как говорится, раз-два и обчелся.       Мужчины вновь остановились. Сантехник начал шустро загибать пальцы: — Во-первых, Степанида Львовна. Вон она, кстати, бельё развешивает, — Алексей Прокофьевич указал на балкон второго этажа. — Во-вторых, Ядвига Ильинична, наша консьержка, в-третьих… — мужчина осёкся. — Дак всё… нет её, третьей-то. Кончилися бабы. — Да ну, — аристократично приподнял одну бровь Эдуард Вальдемарович, не отводя взгляда от окна, за занавеской которого можно было разглядеть изящный женский силуэт. Дядя Лёша проследил за взглядом собеседника и, вновь промокнув платком лоб, заговорил: — Дак то наша Василиса, но уж больно молода ещё девка! — Превосходный экземпляр я вам скажу, — глубокомысленно изрёк мужчина. — Решено! Алексей, друг мой, встречаемся завтра на этом же месте. Свататься пойдём. А что касается двух других кандидаток: так первая старовата, да и что греха таить, страшновата, а вторая — моя сестра сводная, прости Господи.       На этих словах Эдуард Вальдемарович ловко развернулся, прокрутившись на пятках и насвистывая непринуждённую мелодию, в приподнятом настроении скрылся в подъезде. — Не позволю! Ишь ты, хрыч старый! Вы посмотрите, что удумал, шельма, на старости лет! На Василисе жениться вздумал, ага щас! Тьфу ему, а не Василиса! — Ядвига Ильинична перестала носиться по сторожке из угла в угол и, остановившись, соорудила незамысловатую комбинацию из трёх пальцев, помахав ей у себя над головой. — Да тише ты, старая, не ори! Весь дом слышит, — чуть прикрикнул на неё дворник. — Придумаем мы, как твою девку спасти.       Ошеломлённый сантехник стоял в сторонке, не зная чью сторону следует принять в сложившейся ситуации. Наконец, взвесив все «за» и «против», он решил, что будет действовать на стороне немолодого аристократа. — Ну что ж ты так, Ильинична, убиваешься? Он же брат твой, да и богатый ко всему прочему. Про его золото слухи такие ходят, что даже думать страшно. Ну неужто ты счастье ему не желаешь? — Брат, не брат — всё одно — сводный! А богатству его лет уже немерено! Брульянты фальшивые, ковры молью проедены, деньги из оборота вышли, а одежда прохудилась давно. Вот и получается, что из богатства у него только хондроз, сколиоз, артрит, артроз, да и геморрой в придачу. Нет, не видать ему Василисы, пока я жива! Как ушей своих не видать!       Алексей Прокофьевич понял, что идти против Ядвиги бессмысленно и неразумно, а по сему незамедлительно сменил сторону. Старуха скрестила руки на груди и нахмурилась. Вдруг лоб её морщинистый разгладился, рот искривился в улыбке, а глаза прямо-таки засияли от просветления. — А приведи-ка мне, Никифор, Степаниду Львовну. Возникла у меня пара идей на её счёт.       И, заскрипев зубами, консьержка принялась рыться в ящике, забитым всяким хламом. — Он у меня ещё умолять будет, чтобы она его замуж взяла…       Утром следующего дня всё прошло как по маслу. Встретившись с сантехником, припудренный, причёсанный и надухаренный от всей необъятной русской души Эдуард Вальдемарович нанёс визит Василисе и, после долгих сложных уговоров, таки объявил её своей невестой, попросив незамедлительно переехать к нему в его скромную пятикомнатную квартиру.       Злорадству Ядвиги Ильиничны не было предела. Старушка, разве что, не прыгала от счастья — хондроза боялась. — Ой, дурачина ты простофиля! На такой дешёвый трюк повёлся! — громко засмеялась она, как только закрыла за братом дверь. — Ну да ничего. Вот спадёт морок от молодильных яблочек, снимет невестушка свою вуаль после свадьбы и увидишь ты, какую кикимору в жены взял! Старую, вредную — сказка, а не жена! — старуха насмешливо посмотрела на дядю Лёшу. — Учись, пока я жива, шельма! Молодуху-то каждый сосватать горазд, а вот кикимору форменную…       Ядвига Ильинична разразилась раскатистым смехом.       Ещё один Василисин горе-жених получил от ворот поворот, благодаря предприимчивой консьержке. А самой старухе без особого труда, но с огромной радостью удалась очередная пакость. В общем, довольны остались все.