***
Теперь, когда Оби-Ван возглавил их скромную группу, Мол вынужден был держаться поближе, периодически заглядывая спутнику через плечо — в карту — чтобы убедиться, что они окончательно не сбились с пути. Хотя Оби-Ван, казалось, точно знал, куда идти, Мола это не очень успокаивало. Он изо всех сил пытался на чем-то сосредоточиться, но делать было просто нечего: все, что ему оставалось, это следовать за джедаем в тошнотворно медленном темпе. Мол не мог позволить себе думать об отвлеченных вещах... невозможно было предугадать, что за мысли тогда придут ему на ум. Да и то, как джедай чуть раньше пробился сквозь его ужас, пугало — не хотелось повторять этот опыт. Но, несмотря на попытку выбросить его из головы, Мол обнаружил, что не может перестать раз за разом проигрывать в памяти то ощущение — ту теплоту, которую он начал соотносить с Кеноби. Это было нечто большее, чем просто Светлая сторона; скорее, некая особая энергия, которую Кеноби излучал сам по себе. Мол не слишком разбирался в мягкости или комфорте, но энергия Кеноби напоминала ему о костре в лагере — обещании тепла, света и пищи, когда он выживал в глуши, тренируясь и охотясь. Или о небольших костерках из мусора на нижних уровнях Нар Шаддаа, возле которых сбивались в кучки убогие местные обитатели. Сколько же ночей Мол смог пережить только потому, что вползал в этот крохотный круг тепла и сворачивался клубком рядом с угольками, чей свет отгонял худших из ночных тварей... хотя тварей Нар Шаддаа отогнать было куда сложнее. Мол не знал слов, в какие можно облечь то — то облегчение, что он испытал, когда Кеноби заставил умолкнуть его кошмары, дотронулся до него тем огнем, что согревает тело и изгоняет тварей. Заклинанием, могущественным достаточно, чтобы отогнать призрак учителя, до сих пор таящийся в разуме. Мол буквально ощущал, как его решимость ускользает, даже если гордость и бесится от мысли подползти к Кеноби в поисках того питающего жизнь тепла, которое он почему-то излучал. Но Мол отмел эти мысли. Он не раз обходился без тепла и пищи, он всю жизнь провел в ужасе, страхе и бессонных ночах. Ему не нужна всякая там джедайская магия, которой его соблазняет Кеноби. И все же, несмотря на уверенность, что тепло Кеноби ему не нужно, отрицать постыдную часть себя, которой его отчаянно хотелось, Мол не мог. — Наконец-то, — выдохнул Оби-Ван. Мол глянул в его сторону и понял, что в поле зрения появилась какая-то постройка. Судя по реакции джедая, она и была убежищем. Выглядела она унылым промышленным сооружением, забытым так глубоко в пустошах, что рядом не было даже бантьих троп, и наткнуться на него случайно было почти невозможно. С четырьмя толстыми дюракритовыми стенами, иссеченными песками и выбеленными солнцем, оно смотрелось просто серым прямоугольником, выступающим из песка. Рядом виднелся одинокий вапоратор; от него к дому тянулись провода и трубки, исчезающие под крышей. Взгляду негде было на нем остановиться, и все здание казалось необычным только по сравнению с круглыми домами — традиционной архитектурой Татуина. — Мол, — Оби-Ван подождал, ожидая, что спутник отвлечется от зрелища. — Уверен, ты давно понял, что меня там ждут — те люди, которые уже скрываются в убежище. Мол кивнул. Он привык, что от него скрывают информацию. Однако по мере того, как они приближались к убежищу, он гадал, сколько еще джедай будет тянуть. — И было бы преуменьшением сказать, ну, что они не ждут со мной компании, — запнулся Оби-Ван. — Мне придется кое о чем тебя попросить... формальном жесте, чтобы успокоить моего друга. Хотя физически Мол не двинулся с места, Оби-Ван почувствовал, как в Силе он отшатнулся. Равнодушное выражение лица с трудом скрывало недоверие. — Каком именно? — выдавил Мол, раздраженный еще до того, как джедай продолжил. — Я не могу позволить тебе войти в убежище с... с оружием, — произнося последне слово, Оби-Ван почти поморщился. Мол свирепо буравил его взглядом, но он продолжил: — Мне придется попросить тебя отдать мне световой меч. На сей раз Мол отступил взаправду. Его кулаки сжались, не позволяя пальцам потянуться к рукояти. Пока все не стало хуже, Оби-Ван поспешил добавить: — Мы собираемся спрятаться, Мол. Никому нельзя узнать, что мы владеем Силой. Зайдя, я отдам и свой меч. Оба клинка запрут в надежном месте. Мы не можем рисковать; критически важно, чтобы их никто не нашел, иначе мы привлечем внимание Империи. Оби-Ван понимал, что этих слов Молу маловато. — Ты меня что, за дурака держишь, — рявкнул Мол, складывая руки на груди и не отрываясь глядя на спутника прежним злым взглядом. — Добровольно отдать оружие и зайти к врагам с голыми руками. Позволить заманить себя в ловушку, чтобы ты со своим другом напал исподтишка. Ты велишь передать тебе меч и покорно отправиться на собственную смерть! Речь Мола приобрела знакомую риторику, которую Оби-Ван приучился узнавать, особые пренебрежительные выпады и строй — и склонность к драматизму — все это он теперь мог распознать как влияние Палпатина. Для Оби-Вана это было знаком того, что Мол мысленно возвращается к заученному, к тренировкам бывшего учителя. Без сомнения, эти слова говорил ему Сидиус, предостерегая кому-то доверяться. Оби-Ван уже знал, что его собственные спокойные слова ничто против старой угрозы, вбитой Сидиусом в разум Мола. — Мол, — прервал он его таким твердым и безэмоциональным тоном, на какой только решился. — Ты не хуже меня знаешь, что меч, желай я твоей смерти, тебе не слишком поможет... и мне уж точно не нужна для этого чья-то помощь. Говоря это, он рисковал по-крупному. Мол уже был на грани, и злить его больше совсем не хотелось. Но если Оби-Ван научился верно его считывать... Мол еще мгновение сохранял прежнюю закрытую позу, продолжая буравить его взглядом, а потом поддался озвученной логике. Стойка стала менее жесткой, и это дало Оби-Вану понять, что он победил в словесной стычке. Тем не менее победа не уменьшила чувства вины за сказанное, даже если Оби-Ван и сказал чистую правду. Говорить так прямо об их положении было больно... хотя, быть может, болезненные напоминания не помешают и ему самому. Мол без затей передал ему меч; его движения были такими же неколебимыми, как всегда. Оби-Ван, напротив, чуть не ахнул, когда рукоять коснулась его ладоней. Он, в отличие от некоторых джедаев, не обладал даром психометрии, но любой обладающий Силой мог почувствовать духовный вес объекта, который ему только что вручили. Меч Мола сам по себе был весомым, предназначенным для обеих рук, и как минимум с удвоенным количеством деталей по сравнению с одноручным световым мечом. Меч мог быть тяжелым сам по себе — но его вес в Силе просто ошеломлял. Оби-Ван глянул на Мола, и тысяча вопросов вертелось у него на языке, но стальной взгляд в ответ заставил его умолкнуть. Что бы ни пережили Мол и этот световой меч, пока оно останется на откуп воображению Оби-Вана. — Я за ним присмотрю, — с трудом произнес он, все еще пытаясь оправиться от контакта с чужим оружием. Мол только снисходительно пожал плечами, хотя Оби-Ван ощущал, что его нежелание расстаться с мечом было чем-то большим, чем вопросом безопасности. Джедаи формировали прочную связь со своими мечами и кристаллами внутри них... ему никогда не приходило в голову, что у ситхов все может быть точно так же.***
Мол встал прямо возле дверей в убежище, потянувшись вперед в Силе, отыскивая намек на опасность прежде, чем ступить внутрь. Он позволил себе быстро осмотреться, оценивая окружение, и с удивлением понял, что внешний вид постройки намеренно вводит в заблуждение. То, что снаружи походило на дюракритовый ящик, внутри превращалось во внушительное пространство. Планировка в духе загородных вилл сводила жилые и подсобные помещения в кольцо, смыкающееся на внутреннем дворе, куда выводили балконы и открытые проходы. Хотя наверху ясно просматривалось небо, слабое мерцание энергетического поля подсказывало, что попасть в убежище сверху очень непросто. В противоположном от входа конце двора Мол увидел лестницу, уводящую вниз — наверное, на какой-то склад. Прямо перед ним, в центре двора, возвышался большой колодец, явно связанный с вапоратором снаружи. Вода циркулировала по прозрачным трубкам, которые, похоже, можно было вывести в резервуар. В выводных трубках еще оставалось немного воды. Оби-Ван впереди оставил рюкзак у колодца и двинулся вглубь двора, громко приветствуя кого-то внутри. Мол осторожно последовал за ним. Ему еще надо было увидеть выход — помимо тех дверей, через которые он прошел и которые, уж понятно, за ним закрылись. Он уловил движение за окном на втором этаже. Стало слышно, как тот, кто там мелькнул, начал спускаться с невидимой лестницы. Мол помедлил: слева от него тянулся ряд открытых дверных проемов — неплохое укрытие, может пригодиться. Звук шагов на лестнице внезапно прекратился, а мгновение спустя из-за открытой стены в дальнем конце двора показалась темная фигура. Мол осторожно следил за ней, молчащей, в глубоких тенях от навеса сверху. Оби-Ван направился к фигуре, дружелюбно поведя рукой, но его приветствие внезапно оборвали: — Зачем ты его сюда привел? Мол отметил неестественно сильный акцент, больше похожий на маскировку, чем на диалект. Это всколыхнуло какое-то давнее воспоминание, и он попытался вспомнить, где уже слышал именно такую речь. Фигура вышла из теней на яркий свет двора, позволяя Оби-Вану положить ей руку на плечо успокаивающим жестом, но в остальном излучала лишь враждебность. — Позже я все объясню, — поспешно сказал Оби-Ван. — Но он нам не враг — больше нет. Он вложил в руки фигуры двухсторонний световой меч, и Мол напрягся. Если та и узнала оружие, понять это было невозможно. Фигура, держащая теперь его меч, была с ног до головы укутана в темные замысловатые одежды. То, что ненаметанный глаз мог легко принять просто за наряд, на самом деле было искусной маскировкой: крой и текстура многослойных, легких тканей маскировали движения фигуры, создавая сбивающие с толку складки и каскады, скрывая истинный облик. Даже владея Силой, Мол почти не мог прочитать эту фигуру всего в нескольких ярдах от себя. Если она была человеком, голос можно было назвать скорее женским, но очевидное использование модулятора мешало сказать это с уверенностью. Под широкими темными драпировками могло скрываться любое количество оружия. Когда фигура двигалась, иллюзия запутывала Мола еще больше: одежда создавала такой эффект или еще что-то, но движения у нее были неестественными. Что-то неровное, запинающееся скрывалось в шагах, и Мол не мог разгадать, природа это или умысел. Он задержал взгляд на той части фигуры, где, по идее, должно было быть лицо, но увидел лишь новые слои темной ткани, пусть тут она и была более прозрачной, пропуская свет. Даже со своим острым зрением Мол только больше запутался. Он не понимал, были ли проблески возможных искажений инопланетными чертами, уродством или осознанными модификациями. Вдобавок ко всему ему показалось, что на кожу нанесена особая искусная раскраска, позволяющая обманывать камеры и сканирующие устройства. Его взгляд остановился на том, что должно было быть глазами: их положение выдавал белый проблеск под накидкой. Мол глубже нырнул в Силу, пытаясь вытащить хоть какой-то намек, но словно натолкнулся на стену. Кем бы ни была эта фигура, ее хорошо обучили подавлять свою подпись и избегать внешних воздействий в Силе. Что уже само по себе было подсказкой, хотя и давало больше вопросов, чем ответов. Оби-Ван что-то быстро и тихо шептал фигуре; его жестика выдавала отчаяние. Что бы он ни говорил, фигура не отвечала. Молу подумалось, что лучше молчать, чем вымаливать себе поблажку — последнее он в любом случае ненавидел. Кем бы ни был этот местный обитатель... Мол ему не доверял. — Пусть так, — сказала наконец фигура, останавливая Оби-Вана жестом одной руки и впихивая ему переданный было меч второй. — Он останется, безоружным и под твою ответственность — пока. — Падме... — тихонько произнес Оби-Ван, когда фигура уже отвернулась, — не желая, чтобы их беседа обрывалась вот так. — Падме Амидала мертва, — выплюнула фигура, — она мертва, и ее убил Энакин Скайуокер. Прежде, чем Оби-Ван смог ответить, она отступила обратно к лестнице и исчезла наверху. Еще несколько фрагментов загадки встали на свои места в голове Мола... его роковая миссия на Набу и последующая блокада Торговой Федерации... и совсем недавнее — фрагменты снов и памяти, украденные из разума Вейдера. Оби-Ван вновь повернулся к Молу; его черты искажала бОльшая усталость. Очевидно, разговор прошел не так, как ожидалось. — Она снится Вейдеру, — ровно произнес Мол. — Он верит, что она мертва. На лице Кеноби отразился короткий всплеск агонии, хотя он как следует ее скрыл. — Тогда это к лучшему, — отозвался он сдавленным голосом. — Давай все же не будем обсуждать такое у всех на виду... И продолжил натянуто-гостеприимным тоном: — Позволь показать тебе твою комнату.***
Оби-Ван продолжал говорить в том особом режиме, речь в котором Мол быстро научился пропускать мимо ушей: бесконечный поток слов просто для того, чтобы заполнить тишину, пока он тащит рюкзак, следуя за Оби-Ваном по убежищу. Всякие там комментарии о планировке здания, поселенцах, построивших его десятки лет назад и загадочно исчезнувших, и импровизированном энергетическом щите из лишних запчастей, старой нановолновой печи и изоленты. Вскоре они достигли двери на первом этаже, которая вела в тесное складское помещение; в углах стояло несколько ящиков, но в остальном оно было совершенно пустым. Оби-Ван, по-прежнему с показным гостеприимством, продолжал: — Это ненадолго. БОльшую комнату еще надо расчистить — так что пока так. Одеял на складе много, хотя, боюсь, нормальное постельное белье найти будет трудно. — Он неловко зашагал по комнате. — Окно высоковато, так что из него особо не посмотришь, но зато много естественного света... Наконец Мол не выдержал и оборвал его: — Сойдет. — Он бросил рюкзак на ближайший ящик. — Не утруждайтесь расчищать другую. — Это пустяки, — проигнорировал его Оби-Ван так, словно они обсуждали обмен билета на класс выше в космопорте. — Там будет удобнее, и места для твоих вещей больше. Мол вновь перебил его, отчаянно надеясь прервать косые попытки Кеноби сделать все "нормальным". — Маленькая комната сойдет, — повторил он с нажимом. — Это... знакомо. Мне тут будет проще. Видимость-маска Кеноби, в остальном безупречная, словно треснула. Он отвел взгляд. — А, да... конечно, — сказал он, наверняка огорченный вмешательством в свою задумку. Мол вздохнул, жаждая закончить беседу и остаться в одиночестве. — Хотя окно — приятное дополнение, — добавил он секунду спустя, и это, похоже, удовлетворило Кеноби. Еще несколько раз пообещав обеспечить какие-то бытовые удобства, Кеноби наконец оставил его одного в узкой, тускло освещенной комнате. Когда дверь закрылась, оставляя единственным светом тот, что падал из узкого окна в нескольких метрах от пола, Мол выдохнул. Он даже не подозревал, что затаил дыхание. Несмотря ни на что, им удалось. Они ускользнули из-под надзора его учителя и скрылись в отборной дыре на задворках цивилизации. Полностью отрезанной от остальной галактики, спрятанной ото всех, исключая случайных пустынных птиц, пролетающих сверху. И женщина из снов Вейдера тоже была здесь. Она не умерла, как думал Мол, она выжила и была тут, с ними. Женщина, бывшая девочкой с Набу, которую он знал по голо-трансмиссям. Уже тогда она была искусна в маскировке — скрывая намерения и личность за щитами красок и костюмов. Кем она была для Вейдера, и кем она оставалась? Определенно кем-то большим, чем королевой далекой планеты в изгнании. Мол попытался вспомнить детали мыслей Вейдера... женщина, Падме, сказала, что Вейдер ее убил. Тот, кажется, считал так же. Стало быть, вот что оставило ее скорее мертвой, чем живой — почти смертельное столкновение с новоиспеченным владыкой ситхов. Это могло объяснить странность движений и необходимость маскировки. Но мысли Мола начали ускользать на иные пути. Тайна бывшей знакомицы Вейдера казалась несущественной после того, что пережил за это время сам Мол. Тишина и покой новой комнаты соблазнял расслабиться, погрузиться в темноту сознания и помедитировать... может, даже поспать. Но сон был неуловим, как прежде, и Мол остановился на медитации: позволяя темной стороне омыть его, просочиться в раны, позволяя собственной боли подкармливать темную бездну Силы. Он чувствовал, как та прикасается к нему с невыразимым холодом, похищая тепло — бесконечная пустота, требующая заполнения. И на какое-то время Мол позволил своему духу попытаться ее заполнить, позволил Темной стороне себя поглотить. Падать в пропасть опасно; возвращались не все. Но Мол был обучен глубоко погружаться в эту пустоту, обучен позволять Темной стороне кормиться его злостью и черпать из нее силу взамен. Мол не удивился, приоткрыв глаза и обнаружив, что комната тонет во мраке. Негромкие звуки этажом выше подсказали, что не только он все еще не спит. Он снова закрыл глаза, желая уснуть, и, нежданные, к нему вернулись ощущения прошлой ночи. Остатки энергий, которыми оперировал Кеноби, все еще цеплялись за края сознания. Теперь они казались нереальными, те тишина и покой — то, как его разум онемел, избавляясь от постоянного беспокойства и страха. Его сон всегда был прерывистым, все чувства только приглушались, тело оставалось настороже, готовое к броску, если что-то решит им поживиться. Но сон, дарованный ему прошлой ночью, был чем-то, что Мол, должно быть, испытывал в детстве, в те несколько лет, которые даже не помнил, исключая смутных впечатлений, — до того, как началось его ученичество. Мол беспокойно поерзал, позволяя телу принять некое подобие удобной позы для сна, но заснуть ему это не помогло. На границах мыслей вставали тени, поджидая, пока тело в конце концов сдастся и позволит ему отдохнуть, пока физическая потребность во сне возьмет верх над вросшими в плоть и кровь тренировками. Несмотря на всю готовность тела сражаться с тварями, способными напасть в ночи, Мол почти не мог противостоять чудовищам, таившимся на задворках его разума. Теперь тени пришли в движение, и Мол почувствовал нарастающую фантомную боль. Она проскользнула по старым шрамам, по татуировкам, обжигая там, где соединительная ткань пересекалась с чернилами. Мол чувствовал, как эта новая боль приходит волнами, внезапно поняв, что спит и не может проснуться. Крохотной частью своего разума, оторванной от теней и боли, той частью, которая еще могла думать рационально, он понимал, что не удивлен. Было только естественно, что даже здесь, с половиной галактики между ними, учитель все еще мог его наказать. Мол сомневался, что его существование занимало хотя бы второстепенное место в сознании Сидиуса, но очень в духе его учителя было позаботиться о "встроенных" мерах против отступничества. Тело само собой сжалось от боли. Мол чувствовал, как горят под кожей чернила, огнем касаясь мышц. Бомбы и чипы-ингибиторы можно деактивировать или, при нужной решительности, вырезать, но магия ситхов не страдала такими недостатками. Слишком многие из татуировок Мола набивались проклятым пигментом, нанесенные рукой его учителя и усиленные теми заклинаниями, какие Сидиус счел нужным наложить. Как Мол теперь выяснил, некоторые из них, похоже, были скрытыми, доброкачественными, до тех пор, пока их не активировали его мысли или действия — вроде побега от своего учителя... или доверия джедаю. Между приступами боли Мол боялся — урывками мыслей — что одно из этих скрытых заклинаний может быть смертельным. Он никогда не носил при себе чего-то вроде ампулы с ядом для самоубийства. Не было в известной галактике пытки, какой он не смог бы выдержать. Но, наверное, слишком наивно считать, что учитель в него так уж твердо верил. Смысл имело только то, что в его кожу вполне могла быть вбита какая-то смертельная ситхская магия, способная заставить его замолчать, если возникнет необходимость. Но додумать эти мысли до конца Мол не мог. Крохотная рациональная часть его разума, изолировавшаяся от боли, оказалась замечена. Все логические проблески исчезли, когда жжение метнулось по лицу, пробираясь в разум. В момент шока и слабости Мол почувствовал, как его ментальный барьер соскользнул, невольно открывая связь, которую он держал накрепко закрытой. Кошмар можно было закончить, и Мол знал, что для этого нужно просто попросить. Открытая связь затрещала в сознании, как волна соединения комлинка, передающая только отзвуки космического излучения. Мол не знал, сколько боли он мог нечаянно упустить сквозь связь, и не знал, какие из его мыслей, как бы мало их ни осталось, может услышать Кеноби. Его охватила новая волна боли, татуировки на груди и шеи словно удушали. Мол чувствовал, как движется его полубессознательное тело, в агонии сворачиваясь в клубок. В этот же момент из его разума выскользнуло нечто новое, уходя к открытой связи. Нечто отчаянное, слабое, унизительное. Не столько слово или даже осознанная мысль, но все равно — все еще отвратительная мольба. Демонстрация слабости, какую учитель любил из него выжимать и какую Мол поклялся никогда больше не показывать ни одной живой душе. На мгновение это нечто свободно скользнуло по связи Силы, но, в невероятном порыве силы воли, Мол вновь вернул котроль над своим разумом. Всего лишь ослабляя заклинание достаточно, чтобы слышать собственные мысли. По связи Силы что-то возвращалось — ответ на его отчаянный крик. Но Мол подавил связь всей ментальной силой, какая только оставалась, разорвав ее прежде, чем услышал ответ Кеноби. А потом он позволил боли себя забрать. Он влил всю энергию в замыкание связи Силы и мог только надеяться, что этого барьера хватит, что он помешает джедаю заглянуть в его боль слишком глубоко. Помешает узнать глубины его слабости.