Правила Всемогущества

      Я смотрю на море. Без единой мысли в пустой голове.       Волны накатывают одна на другую с ленивым плеском, облизывая влажными языками песок, заглядывая на территорию, которая им не принадлежит. Откатываются в разочаровании назад. И с новой надеждой устремляются обратно. Бесконечный бег. Вечный. Сто тысяч цивилизаций возникнут и падут, сто тысяч человек придет поклониться воде… А море все также равнодушно будет спорить с землей за границы владения, отвоевывая и возвращая друг другу километры.       День выдался теплым, но пасмурным: низко висят хмурые облака, скрывая в потаенных недрах солнце. Воздух стоит, пропитанный солью и той свежестью, которую можно попробовать на вкус только возле моря.       Пляж полупустой. Размокший от влаги песок лежит комьями. Тишину нарушают отдельные возгласы редких туристов и крики ненасытных чаек.       Я продолжаю безотрывно наблюдать за волнующейся водой, вдыхая всей грудью перенасыщенный кислородом воздух, ощущая, как легкие расширяются, работают. Такой успокаивающий шум… Морю нет дела до человеческих страстей — оно живет в собственном ритме, и именно поэтому ему хочется исповедаться. И услышать в ответ все тот же безостановочный плеск.       — Какой коктейль еще продегустируем? — раздается над ухом веселый голос Мати.       Мы здесь с самого утра. Успели искупаться, с воплями занырнув в ледяную воду. Прошли несколько километров вдоль берега, с блаженным удовольствием разминая пластилиновый песок под ногами. Пообедали в кафе, терраса которого выходила на пляж. И теперь расположились на шезлонгах. Я не хотел осматривать замок, не хотел гулять по городу. Мне физически требовалось видеть и слышать море. Я так давно здесь не был! И теперь с восторгом ощущаю, как прочищается мозг, как чувства становятся острее, ярче. Присутствие же рядом Мати придает окружающему пейзажу особую красоту.       — Может, классику? «Секс на пляже»? — улыбаюсь я лукаво ждущему ответа Матиасу — он, кажется, задался целью достигнуть алкогольной эйфории при помощи всей карты бара близлежащего кафе. Мати заявил, что уик-энд в курортном городке на трезвую голову — выброшенные на ветер деньги, и теперь резвится, перебирая забавные названия напитков. Мы уже оценили «Голубые Гавайи» и «Ромовый дневник», отчего разум приятно туманит.       — Рей, ты читаешь мои мысли! — бодро реагирует Мати и шлепает в бар за очередной порцией алкоголя. Я усмехаюсь ему вслед.       Боже, как хорошо…       Мы выехали в пятницу вечером. Покидали самое необходимое в багажник и, покинув пределы Лондона, забыли о проблемах. Мати, следуя моей просьбе, соблюдал скоростной режим, хотя я видел, что ему очень хочется вдавить педаль газа в пол. Но мне уже пришел штраф за показательную поездку, поэтому… Обойдется!       Матиас не умолкал всю дорогу. Я сидел вполоборота к нему и наслаждался быстрым журчанием его речи. Он рассказывал о людях, с которыми познакомился за время странствий по Европе. Я слушал его внимательно, боясь пропустить хоть слово. Потому что Мати мог наглядно ознакомиться с моей жизнью в столице. Я же по-прежнему мало, что о нем знал. Только то, что рассказывал он сам. А как последние события показали — это еще большой вопрос, что из всего рассказанного является правдой.       Матиас описывал мне встречи с самыми разными персонажами, и все они зацепили его внутренней свободой, которая позволяла им жить без оглядки на других. Бродячий музыкант, независимый художник, стриптизер, бездомный, начинающая актриса, владелец придорожного кафе, полицейский… Мати короткими штрихами обрисовывал портреты таких различных героев, и в каждом из них его восхищали самодостаточность и цельность.       — Матиас, но ведь понятие абсолютной свободы абсурдно! Мы живем в мире, где изначально есть ряд ограничений, поступиться которыми нельзя, — возражал я ему. — Иначе наступит хаос. Если каждый будет делать только то, что ему вздумается, то…       — Я с тобой согласен, — кивал Матиас. — Но я говорю о той свободе, которая позволяет жить в полной гармонии с собой, следовать внутреннему кодексу чести и достоинства, который, безусловно, должен включать в себя ряд таких основополагающих понятий, как любовь, доброта, сострадание, взаимоуважение, терпимость… Понимаешь? Но без рамок и условностей, придуманных людьми, которые перевернули с ног на голову прописные истины, подменив их материальными ценностями. Ты, к примеру, при первом знакомстве со мной детально пытался считать, сколько я стою и чем могу быть тебе полезен. Вот об этом я говорю, Рей! Но на мое счастье, ты, приняв эти рамки, не загубил душу. В основе своей тобой двигают верные чувства, у тебя правильная мотивация. Все эти люди, о которых я тебе рассказываю, впечатлили меня невероятной силой, скрытой в их натуре. Они делают только то, что велит им сердце, двигаются вперед. Это звучит пафосно, понимаю, но я не знаю, как сказать точнее. Они отказываются от рамок! От чужого мнения! Даже этот парень, Рауль, стриптизер… Ну, казалось бы, где тут вдохновение? Но он абсолютно потрясающий человек. Искренне любит свое дело! Обожает танцевать, обожает женщин, обожает доставлять им радость. Причем, замечу, без всякой грязи. Он женат и счастлив в браке. Но ему нравится пробуждать в женщинах затухающие чувства, отвлекать их от рутины и быта. Он дарит им радость таким образом.       Матиас замолчал, пристально следя за дорогой.       — Я всегда ощущал в себе большой потенциал, — через несколько минут продолжил говорить Мати. — Мощный заряд энергии. Желание творить. Жить! Но при этом везде меня сопровождало странное ощущение пустоты. Как будто все есть, но для чего это нужно — непонятно. И кому это нужно? Общался с этими людьми и искренне им завидовал, потому что они четко видели свой путь.       Я подозревал, о ком Матиас скажет дальше. Обо мне. И даже знал, что скажет. Но не мешал ему. По какой-то причине ему важно было еще раз проговорить все те вещи, что я уже слышал. Словно закрепить их, расставить все точки на i.       — Мне нужен был катализатор. Чтобы проснуться… Я хотел влюбиться, всю жизнь я мечтал влюбиться. Не знал, кто это будет и как должен выглядеть мой человек. Лишь на уровне эмоций понимал, кого именно ищу… Тебя. Почему ты заинтересовался мною, Леррей? — вдруг спросил Мати. — Скажи честно, если бы я тогда не бросил тебя, ты бы действительно провел со мной время до двух ночи и благополучно обо мне забыл?       Я некоторое время обдумывал его вопрос, вспоминая свое первое впечатление о нем. Глаза, манера общения, непосредственность, остроумие…       — Да черт его знает, — пробормотал я. — Но… Ты мне понравился именно таким, каким я встретил тебя у Джен. Очень понравился. Возможно, если бы ты проявил больше выдержки и остался со мной… Да не знаю я! Оставим все как есть. Ты меня как следует встряхнул, заставив за собой побегать. Почему тебя это опять волнует?       — Всё думаю, раскрылся бы ты без этой игры? Просто потому, что познакомился с обычным парнем Джеймсом, а не богатым наследником Матиасом Севани.       — Не знаю, Мати, не знаю… Зачем тебе эти уже невозможные варианты развития событий?       — Мы могли бы дружить. Просто дружить. Как я тебе говорил, и я не лукавил, мне достаточно было бы и этого, несмотря на то, что сразу понял — ты мой. Возможно, сейчас все было бы гораздо проще, — он вздохнул.       — Не было бы, — уверенно произнес я, останавливая поток его сомнений. — Ты мне снился, Матиас.       — Что?       — Как только я познакомился с тобой, меня начали одолевать странные сны, которые, буквально, с ума сводили, — признался я. — И в них ты… Мы…       — Да ладно! — воскликнул Мати. — И кто кого?       — Идиот, — я отвернулся к окну с улыбкой.       — Значит, просто дружба между нами изначально не была предусмотрена вселенной, — с удовлетворением в голосе произнес Матиас. — Тогда к черту все варианты развития событий!       Мы приехали около полуночи. Заселились в номер. Поужинали.       В два ночи Мати затеял сдвигать кровати, так как спать по раздельности ему казалось немыслимым вариантом. Долго не могли улечься. Ощущение того, что эти выходные наши — нет заинтересованных глаз, нет никаких забот — переполняло беспокойной радостью. И, несмотря на усталость, мы продолжили общаться. Уговорили две бутылки хорошего вина.       Мати лежал на кровати, закинув ногу на ногу, размахивал бокалом и вещал о достоинствах различных автомобилей. Я сидел в кресле напротив него, отхлебывая красное прямо из горла, честно пытался проникнуться темой, но алкоголь блокировал концентрацию внимания. Меня одолевало желание укусить Мати за большой палец левой ноги, которой он подергивал в такт своим словам. Я был пьян.       Матиас оборвал свою лекцию на полуслове и возмущенно спросил:       — Душа моя, когда ты уже заткнешь меня?       Я мгновенно отставил в сторону пустую бутылку, почему-то на четвереньках переполз в кровать и упал на него сверху. И еще около часа мы возились в постели, как два подростка в пубертатном возрасте — усталость и расслабивший не в меру алкоголь не предрасполагали к серьезным действиям. Но было невероятно приятно взахлеб целоваться, ласкать друг друга и обмениваться глупыми пьяными признаниями в любви.       Вырубились часа в четыре утра. Сквозь сон я чувствовал наваливающегося на меня Мати, пытался спихнуть его на свою сторону расширенной версии кровати, но он неизменно перекатывался обратно ко мне, закидывая на меня руки и ноги. В итоге я смирился, зацепив купающимся в сладкой дреме мозгом мысль, что, собственно, смысла сдвигать кровати не было. С тем же успехом можно было и на одной спать.       И вот теперь мы дегустируем коктейли, любуясь отливающим зеленью морем. Мати уже с утра в душевой кабинке нашего номера обозначил мне пунктирно планы на ночь и теперь донимает меня двусмысленными высказываниями и намеками. Я отмахиваюсь от него с довольной улыбкой. Он сидит возле моего шезлонга на песке и при любом удобном случае норовит то укусить меня за бок, то погладить по бедру, а то и запустить руку под плавательные шорты. Я отпускаю шуточки по поводу его излишней озабоченности, на что Мати невозмутимо отвечает:       — Душа моя… А нечего лежать тут и светить шикарным прессом!       — Мне пледом накрыться? — интересуюсь я ехидно.       — А это идея! Накройся! — глаза Мати заблестели. — Я тебе тогда такой вид на море организую!       И Матиас, загоревшись, подскакивает за очередной порцией коктейлей и пледом. Я поднимаюсь вслед за ним. Да ну его в баню! Проще через номер пройти — успокоить его хоть ненадолго. Штраф за недостойное поведение в общественном месте будет явно лишним.       За компанию переоденемся. Холодает.       Вечер мы проводим в небольшом клубе, где играет ненавязчивая музыка, на танцполе наблюдаются симпатичные девушки и в наличии имеются свободные столики с видом на море.       Мати погружается в атмосферу праздника, которую сам же и создает цветущим видом. Мы продолжаем пить воздушные коктейли, которые позволяют пьянеть, но не уходить в астрал. Мати фонтанирует забавными историями, цепляется к сидящим за соседним столиком девицам и вскоре выскальзывает из-за столика. Подхватывает наугад первую попавшуюся красотку и кружит ее в галантном танце. Он двигается не плохо и не хорошо — просто от души веселится, и я с удовольствием наблюдаю за ним.       — Идем! — Матиас подскакивает ко мне, требуя присоединиться к нему.       — Мати, танцы вообще не мое, — ужасаюсь я.       — Рей! Не будь занудой! До тебя никому нет дела! Кроме меня, а я хочу, чтобы ты танцевал! Смотри, какие девушки тут скучают! — он подмигивает нашим соседкам. Девицы явно заинтересованы в нашей компании, поэтому от внимания Мати засверкали, как гирлянды, которыми опутаны деревья на входе в клуб.       Я сдаюсь. Черт, этот парень имеет надо мной неограниченную власть, если ему удалось вытащить меня на танцпол!       Мы меняемся партнершами, отвешиваем им комплименты и вообще на высоте. Пьяному ведь и море по колено! Причем Мати пригласил блондинку, а я — брюнетку. Немного иронично, не правда ли?       Вскоре захотелось пить, да и пот градом льется. Мы пересаживаемся за столик к девушкам. Мати, замкнув на себе все внимание, определенно заслуживает победу в номинации: «Язык мой — помело!». Девчонки хохочут, уже влюбленно глядя на него и явно негласно глазами решая, кому из них он достанется.       Извините. Никому.       Я, в общем, тоже не обделен девичьим вниманием, но с трудом поддерживаю светскую беседу. Мой взгляд прикован исключительно к Мати, и тот, замечая его нарастающую откровенность, постепенно затихает. В какой-то момент мы обнаруживаем, что просто сидим и молча смотрим друг на друга — девушки как-то сразу скучнеют.       Я оплачиваю их счет, и мы с Мати покидаем клуб под разочарованный шепот.       — Динамо вышло, да? — бросает Матиас смешливо. Мы решаем прогуляться вдоль берега перед тем, как запереться в номере.       — Н-да, неудобно немного, — с коротким смешком бросаю я.       — Леррей, еще ни разу в жизни мне не было так легко и весело! — вдруг эмоционально сообщает Матиас. — Столько было вечеринок, столько общения, столько разных людей… Но вот так… Вот так впервые!       Я без контекста приобнимаю его за плечи — вокруг гуляют люди, а я не люблю выставлять личное напоказ — и замечаю:       — Все вечеринки, на которых мне доводилось бывать в последнее время, напоминали мероприятие Джен, так что сам понимаешь, какое у меня было веселье.       — Лошара ты и неудачник, — заявляет Матиас безапелляционным тоном. — А я вот однажды был на бразильском карнавале в Рио. Танцевал с горячими полуголыми бабами! С маракасами… Ух, зажигательно! Ну, ничего, мы исправим ситуацию. Надо внести в твой список дел — пляски под кубинским ромом с маракасами в Рио. В следующем году в феврале обязательно поедем!       — Далеко идущие у тебя планы, как я посмотрю, — бросаю я, захлебываясь верой, что такое возможно.       — Все мои планы относительно тебя — далеко идущие, — замечает спокойно и уверенно Мати.       Мы уже шагаем по песку, зачерпывая его шлепанцами. Вдруг из какого-то бунгало на берегу доносится трогательная мелодия и проникновенный текст. Мати замирает, прислушиваясь.       «Я могу летать,       Но мне нужны его крылья», — вибрирующий женский вокал.       «Я могу сиять,       Но жажду света, который он несет…»       Мати оборачивается ко мне.       — Что это? Что играет? — спрашивает он, внезапно разволновавшись.       Я пожимаю плечами и достаю смартфон — «Шазам» в помощь, как говорится.       — Проект Lamb, композиция «Gabriel», — зачитываю я и поднимаю голову. Замираю, вглядываясь с недоумением в лицо Матиаса, тональность настроения которого резко изменилась.       «Я могу любить,       Но мне нужно его сердце.       Я сильна сама по себе,       Но не хочу расставаться с ним…»       — Это про тебя, — шепчет Мати и повторяет слова:       «Будь благословлен день, когда он появился.       Ангельские крылья принесли его ко мне,       Райского…       Мой ангел Габриэль…»       — Ты мой ангел, — Мати не шутит, не подкалывает. Он действительно взволнован до крайности — хватает меня за подбородок и заглядывает прямо в душу, затягивая глубиной посиневших до цвета индиго глаз. Динамика песни нарастает — зазвучали отдающие эхом ударные, голос вокалистки взмывает в темное звездное небо. Музыка растворяется в пространстве, смешиваясь с шумом моря.       — Мой ангел… — Мати припадает к моим губам истеричным поцелуем — пылким, с ума сводящим, взрывающим мир вокруг нас.       Исчезает город вокруг, а темное небо засасывает в объятия, море шепчет о вечной истине, которая открылась нам. Фон завертелся, стираясь красками, теряя цвет. Он и я. Одни во вселенной. Только море, только небо, только пронзительный крик «Мой ангел Габриэль». Я обхватываю Мати крепче, удерживая, но и мне с трудом удается устоять двумя ногами на земле. Наши души сплелись в этом честном поцелуе, став раз и навсегда единым целым.       Нет его. Нет меня.       Есть только мы.       И это уже не любовь. Это просто данность, факт. И сколько бы ни прошло времени, какое бы расстояние нас ни разделяло, кто бы ни ставил нам преграды… Мы будем искать друг друга. Потому что нельзя прожить одной половиной покалеченной души.       Я не помню, как долго мы стояли друг напротив друга, застыв в накрывшем нас озарении. Может, пару минут, может, час. Время остановилось, подарив нам возможность застыть в одном мгновении, запомнить его, сфотографировать и вывесить главным напоминанием нашей общей цели в памяти.       На обратном пути мы идем в задумчивом молчании. Но внезапно Мати дергает меня за руку и тащит за собой. Мы заворачиваем в небольшой ресторанчик, который почти пустует. Поздно. Последние посетители готовятся рассчитаться и покинуть заведение. В углу зала на возвышении стоит рояль, и Матиас направляется к нему. Просит разрешения у администратора немного поиграть — тот разрешает.       Я пристраиваюсь сбоку, облокотившись о крышку. Мати садится за пиано, бережно открывает крышку, любовно гладит клавиши, а затем… стремительно пробегается по ним виртуозными пальцами — я теряю дар речи. Матиас экспрессивно исполняет нечто очень вдохновенное и эмоциональное. На мгновение останавливается, взглянув на меня.       — Да, я играю, — пожимает он плечами. — Всегда играл и буду играть. Никому не под силу забрать у меня музыку.       Мати напевает так поразившую его мелодию и на слух подбирает ее. И вот по залу разносится его интерпретация композиции.       — Как много еще лжи было в твоем рассказе, Матиас? — спрашиваю я, нахмурившись.       Образ беспомощного и несчастного человека, посаженного на короткий поводок отцом, уже давно в моем сознании сменился далеко не таким безобидным персонажем. Матиас умеет играть, манипулировать, подчинять. Видит людей насквозь, околдовывает их с первого знакомства. Он независим в суждениях, не ищет одобрения со стороны, не боится будущего и презирает условности. Он берет то, что хочет, и даже в любви завоевывает, не оставляя возможностей для бегства. Он умный, проницательный, гордый и сильный.       Он гораздо сильнее меня.       — Завтра. Леррей, завтра я отвечу на все интересующие тебя вопросы. А сегодня давай не будем портить вечер, — и Мати возвращается к игре.