Ненависть, подарившая мне тебя

      Время стало бесконечной пыткой. Когда вся жизнь Чонгука сосредоточилась на клочке земли и маленьком пространстве дома, он буквально не знал, куда себя деть, пока знойные летние дни сменялись короткими ночами.       Первая неделя препирательств, недовольства и недоверия прошла отвратительно — оба презирали друг друга, и сейчас набравшаяся немного сил, Арчи бодрствовала днем, хоть и находилась в состоянии сильнейшего отравления.       В последнее время Чона начало выводить из себя ее угрюмое молчание: она ничего не спрашивала, односложно отвечала на все вопросы, иногда парень даже задавался вопросом: «А не пришиб ли он ей мозги, случаем?» Но девушка была в своем уме, вежливо поправляя его, когда он по ошибке приносил не то лекарство. Иногда он слышал из комнаты сдавленное мычание, будто она напевала какую-то мелодию, вероятно пытаясь развлечь себя в серых буднях.        Сегодня к удивлению мужчины, девушка была особенно тихой и сонной — он заметил, как она с трудом держит ложку, ковыряясь в почти нетронутой и остывшей каше, которую он занес ей полчаса назад.       — Все в порядке? — спросил Чон убирая тарелку. — Тебе нужно выпить лекарство. Арчи кивнула, напряженно сморщилась, будто тело пронзило сильнейшая боль. Он поднес к губам теплый отвар, наклоняя стакан, чтобы девушке было удобнее пить. Она осушила стакан в несколько шумных глотков, после чего устало откинулась на подушки, плотнее кутаясь в одеяло. Тело ломило и выкручивало, растягиваясь словно смола, тяжесть проносилась по атрофированным мышцам. На девушку накатила одышка, в помещении внезапно стало очень тесно, а сладкий запах трав неприятно щекотал нос. В горле образовался комок, который тугим узлом сковал трахею, не давая возможности дышать. Арчи предприняла попытку сглотнуть воздух, пытаясь прийти в себя, но от спазма, желудок неприятно заурчал, девушка поняла, что все что она только что съела вот-вот выйдет наружу.       Громко замычав, она обхватила рот рукой, пытаясь сдержать рвотные массы, попутно ища глазами какую-нибудь емкость.       Вбежавший в комнату Чон наблюдал, как девушка очищает содержимое своего желудка прямо на пол, по левую сторону от кровати.       — Вот же черт! — он поморщился от неприятного запаха, пару раз сглотнув в пустом рефлексе свое горло. — Ты в порядке?       Девчонка безжизненной куклой свисала над полом, видимо обессилев после выплеска энергии. Чонгук старался как можно аккуратнее уложить ее в кровать, однако несмотря на это постель девушки, как и ее одежда местами насквозь пропитались желчью. Заметив, что и волосы девушки сальными мокрыми прядями спадают по шее, парень не стесняясь выругался, пытаясь перебороть желание оставить все как есть и сбежать.       Мужчина наблюдал за спящей девушкой, все никак не решаясь потревожить ее. Стоять в комнате становилось с каждой секундой тяжелее — спертый воздух давил, заставляя задерживать дыхание, отчего легкие начинали разрываться от нехватки кислорода. Наконец, решившись, он обхватывает хилое тельце и вогружает на приготовленный стул. Тот, опираясь на неровности положенного под него корыта, шатается, с трудом удерживая равновесие и парню приходится одной рукой поддерживать девушку с боку, дабы она на не рухнула на пол. Дотянувшись свободной рукой до ведра, он уже хочет налить ей на голову воду, но в последний момент понимает, что сквозь одежду ему вряд ли удастся ее помыть.       С трудом стянув кофту, он отрывает от плечевой раны мотки ткани, попутно осматривая рыхлую красную корочку. Под одеждой оказывается болезненно хрупкое тело: острые вывернутые локти, немного обвисшая от худобы грудь, и дряблые мышцы ног. Она сейчас так отчетливо похожа на маленького головастика — непропорционально большая голова склонившись на плечо, отдавливала все и тянула к полу. Чонгук неуклюже устроившись над ее телом, придержал одной рукой голову, после чего медленно начал выливать воду на грязные волосы девушки. Спустя пару минут таких махинаций девушка очнулась, удивленно стряхивая головой заполнявшую глаза воду, а после с яростью уставившись на самовольничевшего с ее телом Чона.       — Ты что делаешь?! — в голосе была слабость, вопрос прозвучал пискляво и неуверенно.       — Мою тебя. — коротко ответил парень, воспользовавшись тем что девушка сама держит голову, он начал взмыливать ее волосы.        — Я не просила, — она предпринимает попытку встать, однако Чон одним движением припечатывает ее обратно к спинке стула, после чего наклоняется и отмахивает от лица нависшую челку.       — Ты бы предпочла лежать, пропитываясь собственной рвотой?       И вновь по хозяйски огладив кожу головы, он начал лить на нее воду.       Арчи чувствовала себя униженной и раздавленной, смахивая лицо от воды, она чувствовала как глаза наполняются слезами. Стыдливо закрываясь руками, она попыталась сжаться на этом неудобном стуле и закрыв глаза представить, что все это лишь сон. Но кожа покрывалась мурашками, то ли от разницы температур воды и воздуха, то ли от того как грубая мужская рука, оглаживая кожу смывает с нее грязь. Движения Чонгука были грубы и торопливы, но она была рада, когда мельком взглянув на лицо парня, заметила, что тот отстраненно смотрит куда-то вбок, не желая своим взглядом на нее добавить еще больше неловкости между ними.       Она наблюдала, как закрыв глаза парень пытается закутать ее большую простынь, сложенную пополам — он неловко утыкался руками в ее бока, пытаясь обмотать обнаженное тело.       — Я подниму тебя. — предупредительно заявил Чон, подступая откуда-то сбоку, чтобы не наступить на заполненное водой корыто под девушкой. Перехватив ее под руки и ноги, он заметил, что девчонка неотрывно следит за ним, не боясь и не замечая того, что он заметил ее взгляд.       Было новым, что она решила открыто на него смотреть, ведь обычно она прятала глаза, предпочитая не смотреть на его лицо. Ее взгляд всегда был опущен и направлен на его руки, сейчас же он обратил внимание как зрачки ее глаз пытливо изучают его лицо с такого близкого расстояния. За долю секунды она пробежалась по его губам, носу, шраму на щеке, наконец встретившись с парой карих зрачков мужчины, окончательно замерла. Теперь Чонгук понял, почему она никогда не смотрела на него прямым взглядом — в этих детских глазах отражалась вся сущность Арчи, сейчас пристыженно-пугливые расширившиеся от неловкости, они отражали смущение от того, что парень увидел ее без одежды, прикасался руками обнаженной кожи. Это смущение сейчас было сильнее даже страха, напомнило ей о том, что она девушка. Ее глаза были прямым зеркалом, всех тех эмоций, которые возобладали над ней, главным ее предателем, способным всякому и каждому рассказать, что творится у нее на душе, стоит только в них заглянуть. Сейчас она искоса наблюдала, как парень, ловкими движениями скатывает ее постель в один тугой рулон и небрежно бросает на пол. Обновив простыни, мужчина бросает на кровать одну из своих рубашек, оборачивается и позволительно кивает головой:       — Я вернусь через десять минут, — подхватив на руки корыто, стремительно покидает комнату.       Арчи успевает заметить, как он оборачивается на нее и бросает любопытный взгляд, прежде чем закрыть за собой дверь.       Чонгук испытывает неловкость, почему-то ее реакция вновь удивила его, он ожидал чего угодно: криков, борьбы и ругани, но вместо этого девчонка покорно вытерпела унизительную процедуру не проронив ни единого слова. Ее взгляд загнанного в угол зверя пронизывал душу, заставляя содрогаться от мысли о тех ужасах, что она пережила. Чон стоически пытался вынести из головы мысли о том, что причиной ее состояния был он, тщательно уверяя в том, что все, что он делал, было необходимо.       Но стоило закрыть глаза, как в сознании возникала огромная красная линия, глубокой бороздой очертившая половину туловища девушки, и он вспоминал, с каким упоением слушал ее крики, прежде чем причинить адскую боль. Совесть нападками все больше и больше сжирала внутренности мужчины, заставляя сердце болезненно сжиматься. Войдя в комнату он обнаружил, как девушка сидя на кровати пытается пальцами распутать клоки волос, которые едва просушенными колтунами спадали по груди, отчего рубашка становилась мокрой. Она старалась не обращать внимание на него, но не могла не заметить, как мужчина увлеченно что-то ищет в глубинах ящиков стола.       — Возьми это. — парень положил рядом с ней небольшую деревянную шкатулку. Чонгук хотел сказать ей, что сожалеет о своем глупом поступке, но он не мог показать ей свою слабость и потерять лицо при этом. Будет лучше, если просто проявить жест доброй воли, показав заботу?       «Что это?» — вопрос остается без ответа, Чон быстро схватив грязные тряпки и табурет, проносится мимо нее, сделав вид, что не услышал восклика девчонки. Странное поведение парня настораживает, но любопытство берет вверх и Арчи аккуратно откидывает резную крышку. Внутри обнаруживается размером с ладонь деревянный гребень, зеркало и медная шпилька с двумя острыми зубцами, витиевато украшенными серебряными бусинками.       Вздохнув, девушка завороженно проводит подушечками по тупым деревянным зубьям, чувствуя, как выточенное до мягкой округлости дерево приятно массажирует кончики пальцев. Причесав волосы, собирает их в тугой хвост, но воспользоваться шпилькой не решается — Чонгук хоть и сам вручил ей эти безделушки, было ясно, что они принадлежат женщине, которой он дорожит. Гребень был иссушен — местами дерево успело почернеть, Арчи стало понятно, что им давно не пользовались, можно было предположить, что он мог принадлежать матери парня, раз он бережно хранил его на протяжении нескольких лет.       Перемены в его поведении были настолько отчетливы, что их невозможно было не заметить, Арчи даже показалось, что он таким жестом попытался как-то загладить вину за неловкость которая возникла между людьми ранее.       Возникший из ниоткуда голос, требовательно просил проснуться, и вскоре Арчи ощутила, как ее дергают за рукав. Умортельный сон после водных процедур никак не хотел отпускать ее, и Чонгуку пришлось бороться с несвязным сонным бормотанием девушки.       — Ты должна выпить лекарство, — он навис на ней, в задумчивости копошась пальцами в собственной шевелюре. — Арчи, просыпайся.       До девушки доходил смысл его слов, но тело будто сковало, еле хватало сил, чтобы дышать. Она почувствовала, как чьи-то пальцы раскрывают ей рот, просовывая внутрь ложку с отваром, настолько приедшимся по вкусу, что до противного сводило челюсть даже от одной капли. С трудом разлепив глаза, она заметила как освещенное закатными лучами фигура взгромоздилась над ее шеей — в одной руке Чон держал маленькую пиалу, другая была занята ложкой.       — Глотай. — приказал он, вытаскивая из рта ложку и зачерпывая новую порцию жидкости.       — Нет. — закашлялась Арчи, медленно отталкивая руку от лица, и ерзая по кровати в желании сесть.        Чон убирает посуду на стол и ловким движение подтягивает девчонку под руками вверх, быстро закидывая подушки за спину, чтобы та не ударилась о голую спинку кровати:       — Тебе нужно выпить отвар, иначе окончательно лишишься сил. — он пронзительно смотрит в синие глаза пытаясь убедить, но понимает, что из-за усталости она мало что сейчас соображает.       На удивление девушка почти сразу кивает и согласно открывает губы, обнажая ровные зубы. Чон подносит чашку и медленно наклоняет вперед, не забывая следить, чтобы Арчи успевала проглотить порцию зеленоватой жидкости прежде, чем ее рот заполнится.       — Холодно. — пожаловалась она.       Судорожно соображая, что предпринять, Чон критично оглядывает полки, на которых остались лишь тонкие простыни, явно не защищающие от холода. Одеяло мокрым полотном распростерлось на бельевой веревке на улице, после нескольких замачиваний, мужчина оставил его высыхать. Кроме того, оставались подушки, которые, хоть и были набиты пухом, были слишком неудобными, чтобы покрывать ими тело. Дом был прохладным и влажным, и маленькому камину требовалось время, чтобы просушить все после устроенных прямо в комнате водных махинаций. Мужчина и сам чувствовал, как пробиравший с трубы скозняк мерзко проносится по коже, вызывая мурашки.       Чон стянул со скамейки шерстяной халат, который обычно носил осенью и, откинув тонкую ткань, которой укрылась девушка накрыл ее.       Нет, так она не согреется! Тело узлом сковалось в надежде сохранить остатки тепла, она свернулась будто ребенок, стараясь не двигаться, но руки вот-вот да обхватывали себя в объятия, в попытках аккумулировать тепло в организме.       Чонгук наблюдал за этим, зная, что место в котором она может согреться находится совсем недалеко — за домом, с западной стороны была скамейка, которая за долгое время солнечного дня очень сильно нагревалась, к тому же закатное солнце было еще высоко. Будто предчувствуя его сомнения, на улице заскулил волк.        — Да пошло оно все. — от жалобного скула животного, Чон вышел из состояния оцепенения, вовремя вспомнив, что на улице его ждет любопытный Форт, который не упустит возможности приблизится к ведьме.       Он бросил на постель простынь, которую до этого сжимал — мятая ткань неровным комком приземлилась к ногам Арчи, от чего она беспокойно дернулась.       «Чонгук» — все еще жмурясь то ли от боли то ли от холода, она пыталась найти его глазами, но мужчина уже был у двери, собираясь оставить ее, а ее зов прозвучал слишком низко, чтобы он услышал. Арчи отчаянно не хотелось оставаться одной, больше холода ее тело сцепил страх, она чувствовала, что бродит на лезвии бритвы — слишком болезненно себя ощущала и готова была в любой момент сдаться, лишь бы перестать это чувствовать. Но разум твердил ей, что это успокоение было выдуманным, ей нужно бороться, сейчас отчаянно карабкаться вверх от всепоглощающей тьмы, и терпеть боль. Потому что боль значила, что она еще дышит, что ее организм борется, и все ресурсы направляет на выживание. Оставаться одной было страшно, ведь внешний мир сжимался буквально на глазах — пятнами вокруг плыли стены, солнечный свет красным огнивом слепил и превращал все в кровавую кашу из камня и дерева. Из последних сил она тянется к нему: «Чонгук, помоги мне, я не хочу умирать».