***
19 сентября, 1809 год
С самого утра на улице было особенно холодно. Шёл сильный дождь. Тяжёлые капли падали с серого мрачного неба, разбиваясь об землю. Горизонт был практически не виден сквозь миллионы дождевых капель. Улицы выглядели настолько пусто, что становилось жутко, по спине пробежался холодок. Не было видно ни единой души, лишь в окнах некоторых домов виднелись горящие свечи и фонари, а также расплывчатые двигающиеся силуэты людей. Потоки ветра качали ветви старых деревьев, срывая с них недавно пожелтевшую листву, втягивая её в головокружительный танец. Уже опавшая листва была устелена под деревьями, словно яркие ковры. Скоро их заменят бесконечные ковры из снега. Именно эту пору с нетерпением ждал Гарри. Выросший в холодной и тёмной каморке мальчик искренне полюбил зиму и тёмное время суток, когда мир погружался в абсолютную тишину, были слышны лишь протяжные песни метели, укладывающей белоснежные снежинки на холодную землю, словно мать своего ребёнка в тёплую колыбель. Жаль, что сам Гарри не помнил свою мать, как и её объятий, но он был уверен, что они были также теплы, как и летнее солнце в середине дня. А пока только ночью он обретал спокойствие и умиротворение без орущей тётки, без сильных ударов дяди и проделок Дадли. Только ночью он обретал свободу. Маленький Гарри Поттер мечтал избавиться от потребности спать, чтобы видеть ночь во всех её проявлениях, по-настоящему наслаждаться холодом и мраком. Идя вдоль опустевших улиц, Гарри вдыхал свежий воздух с примесями полевых цветов. Спина от очередных побоев нещадно болела, лёгкая ткань поношенной рубахи прилипла к ней почти намертво. С отросших волос стекала вода, падая на хрупкие плечи. Одежда промокла насквозь, тело продрогло, покрылось «гусиной кожей» от потоков ледяного ветра, но мальчик упрямо шёл дальше, пусть даже не знал, куда именно. Он шёл по мосту, когда ощутил особенно сильную слабость, на которую до этого момента успешно не обращал никакого внимания. Перед глазами плясали тёмные круги, ноги прогибались, руки отяжелели. Полностью выбившись из сил, Гарри резко осел на мокрые камни, сбивая колени до крови. Просидел он так довольно долго, ноги затекли, свежие раны начинали болеть ещё сильнее, усиливая боль во всём теле. Наконец, мальчик сумел открыть глаза и теперь смотрел на свои руки, на которых уже проступали синяки. Тихо завыв от отчаянья, он возвёл лицо к небу, подставляя его под холодные капли, надеясь, что сможет прийти в себя хоть немного. Очнулся мальчик от прикосновения. Удивительно тёплая рука почти невесомо и нежно огладила его лицо. Гарри долго моргал, стараясь восстановить чёткость зрения, но мир перед ним то и дело расплывался вместе с нависшей над ним фигурой. — Вот мы и снова встретились… И что же… Я впечатлён… Не каждый способен довести себя до такого состояния… — тихий голос звучал как сквозь несколько слоёв ваты, иногда прерываясь, но этот очаровательный баритон с лёгкой хрипотцой был смутно знаком мальчику. Словно он где-то уже слышал этот голос, да только вспомнить хоть что-то не получалось от слова «совсем». Мальчик не издал ни звука, хотя ответ мужчине, стоявшему над ним, и вовсе не был нужен. Тёплая рука продолжала мягко поглаживать щёку, совершенно не помогая в поисках нужного воспоминания, но стало как-то спокойной от этих незамысловатых прикосновений. До этого момента мальчик был полностью уверен, что обладал отличной памятью, особенно на людей. — Потерпи ещё немного, ребëнок… Осталось совсем немного, — услышал Гарри тихие слова, пока тьма не накрыла его с головой.***
Темноволосый мальчик резко открыл глаза. Где бы он ни находился, здесь было очень темно. Привыкнув к темноте, Гарри осмотрелся, осознав, что лежал в своей каморке, а неприятные ощущения от старого матраса были тому подтверждением. Но как он тут оказался? Он отчётливо помнил, что хотел сбежать из этого дома после очередного избиения. Он также помнил ужасную погоду на улице и жуткую боль. Мальчик осторожно пошевелился, зажмурившись в ожидании вспышки внезапной боли, но… он ничего не почувствовал. Он неверяще ощупывал абсолютно гладкую кожу, не находя синяков и ссадин, кожа была гладкой, а прикосновения не причиняли абсолютно никакой боли. Кое-как смирившись с мистическим исцелением, Гарри начал вспоминать все детали. Но всё, что ему удалось вспомнить, — это сильную слабость во всём теле, ужасную боль и тихий знакомый голос. Кто это был? Как мальчик здесь оказался? Неужели, тот человек принёс его? Но как? И главное — зачем? Так много вопросов и полное отсутствие хоть каких-либо ответов. — Эй, давай поднимайся, бездельник! — раздался крик Петуньи, а на дверцу обрушилось несколько ударов. — Живо! Гарри ни в коей мере не хотел злить тётю Петунью, поэтому, быстро и небрежно поправив поношенную одежду, он открыл дверку чулана, вылезая наружу. Привыкнув к свету, он увидел тётю, уходящую на кухню, и без лишних вопросов пошёл за ней. — Скоро проснутся Вернон и Дадличек, — начала говорить женщина строгим голосом. — Чтобы к их пробуждению завтрак был готов. Нас не будет до вечера. К этому времени ты должен сделать уборку в прихожей и на кухне, приготовить ужин, убрать всë в саду и покормить скот. И только посмей отлынивать от работы хоть на секунду! — Да, тётя Петунья, — тихо прошелестел Гарри, сжавшись от тяжёлого взгляда женщины. Бегло оглядев непутёвого племянника, миссис Дурсль резко развернулась на каблуках и ушла прочь из комнаты, оставляя мальчика одного. Как только шаги в коридоре утихли, Гарри принялся за дело. Выбора-то не было.***
28 мая, 1815 год
Красивый юноша сидел в тени огромного дуба, прячась от палящего солнца и разгневанной тëти. Где-то недалеко раздавались радостные голоса детей. Поднявшись с чуть сыроватой земли, Гарри направился в сторону берëзовой рощи. Взгляды многих людей были прикованы к нему. Это и неудивительно, Дурсли на протяжении нескольких лет усердно старались разносить про него сплетни. Весь городок знал его как беспринципного хама и бездельника, каких поискать. Поэтому у него не было друзей, даже обычных знакомых. Люди обходили его стороной, шепчась за его спиной. Почти все думали, что он не человек. Дурсли не могли не поведать соседям о том, что Гарри никогда не болел. Абсолютно ничем. Он из года в год щеголял с красивым лицом в то время, как его чудом выжившие в очередной пандемии сверстники ходили с язвенными шрамами по всему телу. Его раны быстро исчезали без следа. Вот это Дурсли быстро замечали, называя сыном дьявола. Свернув на безлюдную улицу, юноша, наконец, мог спокойно выдохнуть и продолжить свой путь, не оборачиваясь на всякие голоса. Роща встретила его прохладными тенями и мягким ветерком. Здесь было очень спокойно. Тишину прерывали лишь отдалëнные голоса и пение птиц. Внезапно он услышал знакомый голос. По мере приближения он становился всё громче. —…Смотри же, чтобы жëсткая рука Седой зимы в саду не побывала, Пока не соберëшь цветов, пока Весну не сохранишь на дне фиала. Как человек, что драгоценный вклад С лихвой обильной получил обратно, Себя себе вернуть ты будешь рад С законной прибылью десятикратной. Ты будешь жить на свете десять раз, Десятикратно в детях повторëнный, И вправе будешь в свой последний час Торжествовать над смертью покорëнной. Ты слишком щедро одарëн судьбой, Чтоб совершенство умерло с тобой.* — Красиво, — вырвалось у юноши, как только вкрадчивый голос закончил читать стих. Он смотрел в спину высокого человека. Знакомые огненно-рыжие волосы мягко покачивались в такт ветра. Человек обернулся, и на юношу уставились красные глаза, а он смотрел в лицо своего давнего знакомого. Лицо, которое ничуть не изменилось. — Я ждал тебя, Гарри, — сказал Эдвон и тепло улыбнулся. — Что? — опешил Гарри. — Зачем? Не мог же этот человек узнать, что он будет здесь? — Пришло время узнать правду о себе…***
— Так значит… ты мой дядя? — переспросил Гарри после минуты молчания, переваривая полученную информацию. — Верно, — кивнул Эдвон. — Когда я встретил тебя несколько лет назад в той лавке, я сразу понял, что ты сын моей сестры, — он заправил прядь волос Гарри, открывая бóльший вид на изумрудные глаза. — У тебя еë глаза. Самый редкий и совершенный цвет. — Как еë звали? — воодушевлëнно спросил Гарри. Наконец, он может узнать куда больше о своей семье. — Лилиан, — ностальгически улыбнулся лорд Сельвиор и, увидев, что юноша хочет задать ещё вопрос, он продолжил: — А твоего отца звали Джеймс. — А… как они умерли? — совсем тихо спросил Гарри. — Люди заметили, что я не старею, и обвинили Лили в колдовстве. Еë сожгли на костре. Джеймс выскочил на площадь с намерением всë остановить, но его сожгли вместе с ней. — Вот как… Голова Гарри поникла, поэтому он не видел выражение вселенской вины на мертвенно-бледном лице напротив. Хоть в чëм-то Дурсли не соврали. Они лишь много раз обзывали их, но Гарри знал, что это лишь ненависть, и правду там искать просто бессмысленно. — Гарри, я хочу показать тебе кое-что, — Эдвон приглашающе протянул ему руку. Юноша принял протянутую руку и его повели дальше в рощу. В том направлении была открытая поляна, а дальше снова деревья. В конце концов они вышли к поляне. Эдвон отпустил его руку, оставив Гарри в тени, а сам пошёл дальше, на солнце. Он развязал шнуровку на свободной рубахе и обернулся к юноше. Гарри смотрел на него с непониманием. Мужчина усмехнулся, а после потянулся к перстню на указательном пальце левой руки и снял его. В ту же секунду его кожа начала сиять, словно россыпь драгоценных камней. Гарри медленно подошëл к Эдвону и заворожëнно провëл рукой по щеке, наблюдая за тем, как в тени кожа приобретает тот же мертвенно-бледный оттенок, а на солнце вновь начинает сиять. — Но… как? — Я вампир, Гарри, — улыбнулся Эдвон. — И я хотел бы предложить тебе пойти со мной. Но если ты против… — Я согласен, — перебил его юноша, чем очень удивил мужчину. Гарри давно хотел покинуть это место. И вот, у него появилась возможность уйти вместе со своим дядей. Да, возможно, это ловушка, но что ему терять? Круглосуточную работу по дому? Не велика потеря.***
Через несколько часов они прибыли в какую-то деревушку в окружении густого леса. По пути в это по истине живописное место Эдвон рассказывал о своей жизни и о том, что ждëт Гарри в будущем. Так юноша узнал об остальных членах, как выяснилось, королевского клана. Однажды их таланты заинтересовали Эдвона, и он предложил им обращение. Сейчас целью Эдвона было полное восстановление клана Сельвиор. В данный момент власть лежит в руках клана Вольтури, но те начали сдавать позиции в некоторых аспектах, что было недопустимо. И с этим надо было что-то делать. Больше Эдвон ничего не рассказал, сказав, что сейчас слишком рано, пока что Гарри следует прожить без приключений до восемнадцати, а там уже будет обращение и полное обучение. С самого начала у каждого члена клана после обращения появлялись сверхспособности. Иногда у вампира открывались две способности. Например, Эдвон владел электрокинезом и абсолютной памятью. Мальчик не знал, что такое электрокинез, пока вампир всë ему не объяснил и не продемонстрировал. Маленькие молнии, летающие вокруг пальцев, поразили Гарри до глубины души. — Где мы? — спросил мальчик, когда они пересекли въезд в деревню. — Видишь ли, Гарри, пока я не могу взять тебя с собой, это может быть очень опасным для тебя. Поэтому до своего обращения ты побудешь у моей хорошей подруги. — А… Вот как… — заметно сник юноша. Сельвиор, почувствовав перемену настроения, резко остановился и повернулся к нему. — Осталось всего два года до твоего обращения, ребëнок, — сказал мужчина, потрепав Гарри по голове. — Ты вампир. Для тебя, время — просто бесполезная штука, — по-детски надулся юноша, сложив руки на груди, чем вызвал смех у вампира. — Ты прав, — примирительно кивнул Эдвон. — Но знаешь, счастливые люди не замечают лет. Твоя жизнь уже изменилась, теперь в ней нет места всем тем ужасам, что преследовали тебя все пятнадцать лет. Ты теперь не один. Я всегда буду рядом с тобой, а вскоре ты познакомишься с остальными членами клана. Я уверен, вы найдëте общий язык. Гарри верил ему. Его жизнь изменилась, а скоро изменится и он сам. Он больше не встретит своих родственников, к которым неизвестно как попал. У него появится настоящая семья. Широко улыбнувшись, юноша крепко обнял каменное тело своего дяди. — Спасибо, — прошептал он, чувствуя влагу на глазах. — Но… Ты же будешь приходить? — Конечно, — улыбнулся рыжеволосый, обнимая Гарри в ответ. — Хотя я больше, чем уверен, что Шарлотта не даст тебе заскучать…***
Гарри здесь понравилось. Деревушку окружали высокие деревья, на зелëных лугах распускались первые цветы, на небе висели плотные облака, закрывающие солнце. Маленькие домики стояли ровными рядами. Где-то недалеко были слышны весëлые женские голоса, поющие какую-то заводную песню. Туда-сюда сновали люди, здороваясь чуть ли не с каждым прохожим. Был слышен детский смех. — А вот и вы, — встречала их женщина лет тридцати, невысокого роста, с длинными светлыми волосами и карими глазами, одетая в обычное серое платье. На еë миловидном лице сияла широкая улыбка, а глаза ярко блестели. — Ты не говорил, что он такой милашка, Эдвон, — весело хмыкнула женщина, подходя ближе к ним. Но вот чего Гарри уж точно не ожидал, так это объятий. Он впал в ступор на добрых несколько секунд, пока женщина не отстранилась с той же яркой улыбкой и блеском в живых глазах. А потом понял, что только что она сказала, и покрылся румянцем, отведя взгляд. Никто никогда его так не называл. Гарри подумал бы, что эта женщина врëт, но еë глаза были такими искренними, в них нет ненависти или не принятия, что всегда были в глазах людей. — Я Шарлотта. Можешь звать меня Шарли, — сказала она, смотря в изумрудные глаза. — А ты Гарри, верно? В ответ юноша лишь кивнул, не в силах произнести хоть слово. — Приятно, наконец-то, с тобой познакомиться. — «Наконец-то»? — прошептал Гарри, невольно бросая взгляд на Эдвона, который с улыбкой наблюдал за знакомством. — О, этот вампирëныш многое о тебе рассказал, — лукаво произнесла Шарлотта, приобнимая Гарри за плечи. Юноша хотел уйти от прикосновения, но остановил себя, напомнив, что теперь ему не надо бояться прикосновений и ждать за ними боль. Шарли ему нравилась. Они с Эдвоном были другими, не такими, как Дурсли. Они приняли его. «— Ты теперь не один», — прозвучал в голове голос Эдвона. «Да… Теперь я точно не один», — подумал Гарри, наблюдая за шуточной перепалкой Шарли и Эдвона. — Я же просил меня так не называть! — возмущался мужчина. — Не знала, что ты такой нежный, вампирëныш, — почти издевательски протянула Шарлотта. Послышался измученный и отчаянный стон «вампирëныша». Не сдержавшись, Гарри засмеялся. Да, теперь всë будет по-другому…