***
29 августа, 1830 год
— Что только что произошло? — находясь на грани шока, тихо спросил Гарри. В шоке пребывал не только Гарри. На лице Лаэрта выражалось то же потрясение происходящим. Эстер и Ева совершенно не понимающе переглядывались. А вот Эдвон быстро смог взять себя в руки, пребывая в мыслях о силе своего наследника. Гуманный, правильный, справедливый, сильный, он будет мудреть год от года. Ему суждено стать Главой. Он сохранит величие и почёт клана Сельвиор. И Эдвон будет рядом с ним. Он будет его наставником, его голосом разума, его совестью. Эдвон будет Гарри тем, кого никогда не было в его собственной жизни. Он был брошенным в самое пекло уничтожения клана без какой-либо поддержки. Эдвон, будучи только-только обращённым, бросался во все битвы, не умея сражаться, вёл за собой то, что осталось от великого клана, ничего не зная о политике клана. Он сам строил себя с нуля, вертясь между безумством и холодным разумом. Он знал, насколько тяжёлым может быть одиночество. — Поздравляю, наследник. Твои способности пробудились, — улыбнулся Эдвон, оценив ситуацию. — Ч-чего? То есть… — дрожащей рукой он указал на Эстер и Еву, — это сделал я? — Эдвон утвердильно кивнул. — Но как? Глава задумался, но его опередил Лаэрт. — Скажи, что они могут говорить, — сказал он, слабо усмехнувшись. — Говорите, — осторожно сказал Гарри. — Я… я говорю? — тихо-тихо произнесла Эстер. — Я снова могу говорить! — И… и я тоже, — облегчённо выдохнула Ева. — Можете быть свободны, девочки. Впредь прошу не ссориться, — нахмурился Глава, похлопав девушек по плечам. Его слова словно стали спусковым крючком. Они быстро ещё раз переглянулись и уже секунду спустя в гостиной их не было. — А нам предстоит разобраться, что это за способность, — Эдвон сел в кресло, откинувшись на спинку. — Из случившегося можно сделать вывод, что слова Гарри возымели какую-то силу. Именно приказы, — почëсывая подбородок, медленно, будто обдумывая каждое слово, произнёс Лаэрт. Гарри опешил. Он ожидал от своих способностей многое, но точно не такого. Меньше всего ему хотелось, чтобы каждый его приказ безоговорочно исполняли, словно куклы в руках бессмертного кукловода, который может играть ими вечность. Гарри часто задумывался, какие способности он хотел бы. Да, немного глупо, так как способности не выбирают, но мечтать никто не запрещал, так ведь? Возможно, немного странно, что больше всех способностей Гарри хотел… метаморфизм*. Сколько прошло лет, а он до сих пор скучает по своим изумрудным глазам. Да и в делах эта способность очень помогала. Однако, с этой способностью повезло пока только Лаэрту, но сам он применял её очень редко. Только на обходах территории, когда встречал заблудившихся людей, он менял внешность на более человеческую, чтобы не вызывать подозрений. Гарри устало упал в кресло. Задумчиво сложив руки «домиком», он смотрел на витающие в воздухе пылинки. — Я и представить себе не мог… что случится что-то подобное, — совсем тихо сказал Гарри. — Я понимаю, Гарри, я всë понимаю… Однако, со временем мы сможем разобраться во всём. Вместе, — улыбнулся Эдвон, потрепав парня по голове. — А если из-за этой способности у нас будут проблемы? — обречëнно протянул Гарри. — Вначале каждая способность очень сильна, почти не контролируема. Через это проходили все мы. — Что ты имеешь ввиду под «почти не контролируема»? — Гарольд с опаской взглянул на Эдвона. — Нет-нет, это какая-то шутка. Это точно шутка. Не хватало мне всех живых и разумных загипнотизировать. — Это не совсем… — Плевать, — резко прервал изречения Лаэрта Гарри. — Это то, что будет отравлять мою жизнь. Этого достаточно. — Гарри, не будь столь категоричен. Это не такая уж плохая способность, — Эдвон развёл руки в стороны и пожал плечами. Брюнет посмотрел на него с поднятой бровью. Своим взглядом он выразил всё, что хотелось сказать. Это будет сложно…***
И с выводом парень не прогадал — было действительно сложно. Сложность состояла в чëтком контроле всего, что Гарри говорил. Однако, следовало и узнавать больше информации о способности, а иначе, чем через практику, узнать что-то было почти невозможно. Практика началась с проверки, какая формулировка приказа активирует способность. Всё оказалось не так просто, как в первый день. Помимо абсолютно любых действий, Гарольд мог привить и абсолютно любое желание что-то сделать. Проверяли способность как на вампирах клана Сельвиор, так и на других вампирах, довелось даже проверить парочку людей и оборотней (никто в ходе экспериментов не пострадал). Вот тут, по мнению Гарри, был самый интересный момент. Если вампиры королевской крови худо-бедно могли заставить себя не выполнять приказ, то вот обычные вампиры такой «выдержкой» не обладали совсем. Люди же, в отличие от всех остальных испытуемых, под конец выполнения приказа ничего происходящего не помнили. Помнили лишь то, что что бы они не делали, это было по их собственному желанию. А оборотни, прославленные тем, что были в разной степени невосприимчивы к способностям вампиров, тут дали конкретную слабину, разве что хвостом радостно не махали, безропотно выполняя приказ и сохраняя все воспоминания. Результаты были более, чем удовлетворительными. Пусть они не проверили радиус действия способности, лимит на количество «жертв» и обязательные условия для полного действия. Но на это время ещё будет, а пока следовало научить себя контролировать свою речь, что было достаточно трудно, особенно в более эмоциональных разговорах. Гарри не мог не отметить очевидные плюсы этой способности. Те же уговоры заблудившихся людей теперь не занимали много времени, нужно было всего пару слов, и люди делали и хотели то, что требовал Гарри. А в разборках с другими кланами этой способности не было равных. Единственные, против кого Гарольд не решался использовать свою способность, — это члены семьи. Рядом с ними контроль приобретал просто маниакальные наклонности, а сам Гарри был в напряжении, выражал свои мысли кратко и по делу, обдумывая каждое своë слово. С каждым днём он привыкал всё больше, всë больше он начинал любить одиночество, предпочитая ночные прогулки семейным посиделкам. Но никто не думал его останавливать, так как понимали сложность новых способностей, просто надеялись, что вскоре это пройдёт.***
3 октября, 1830 год
На ещё совсем недавно безмятежном и спокойном ночном небе закружились хмурые, угрюмые, свинцово-серые тучи, задавившие особенно яркую луну своей тяжестью. Луна, как будто растерявшись, совсем скрылась за их тяжёлыми боками… Сверкнула молния, а через несколько секунд невдалеке пророкотал гром, подтверждая своим ворчанием, что вот-вот на землю обрушится ливень. И люди, и звери начинают суетиться, стремясь поскорее спрятаться от неотвратимо надвигающегося дождя. Лишь только деревья, цветы и трава радостно начинают трепетать, разворачиваясь в ставшем сразу прохладным воздухе, радуясь скорому спасению от только-только ушедшей жары… И вот первые капли дождя упали на землю, будучи мгновенно и без следа поглощёнными пересохшей землёй. Но следом за ними уже летят другие капли, их становится всё больше, они сталкиваются боками, суетятся, теснятся и толкаются — каждая стремится поскорее, желательно самой первой упасть на разгорячённую летом поверхность земли и домов. Капель дождевых уже так много, что они сливаются в сплошные потоки и дождь расходится, уже льёт, как из ведра… Тëмная фигура на одном из высоких деревьев спустя несколько часов, наконец, зашевелилась. Глубоко вдохнув давно ненужный воздух, наполненный запахом сырой земли, Гарри оглядел деревню, окружëнную густым лесом. Он пришёл сюда случайно, совсем утонув в глубине своих мыслей. Когда он отвлекся от мыслей, перед ним была деревня. Ему так хотелось зайти в неё, посмотреть, как живут люди, чем занимаются. И пусть на пальце чувствовалось тепло холодного металла кольца, защищавшего от солнечного света, скрыть свою мертвенную бледность было нечем. Тогда он и залез на дерево, откуда был хороший вид на деревню, но так высоко, что разглядеть что-то было бы трудно. И так он провёл несколько часов, пролетевших, что удивительно, как несколько минут. Люди сновали туда-сюда, перекрикивались в радостных приветствиях, занимались земледелием, группа мужчин ушла в лес за ягодами и дичью, дети, смеясь, играли в игры, к которым присоединялись даже старшие, женщины уходили на реку стирать бельë. И всё было так… гармонично и далеко от привычного существования Гарри. Вспомнилось детство. Рабство у жестоких родственников, когда работать по дому и на грядках приходилось каждый день, не всегда получая совсем немного еды и воды. Передëрнув плечами, Гарри провёл языком по внутренней стороне щеки, ощущая бургистую поверхность шрамов от укусов. И каким счастьем для него стало появление Эдвона и Шарли. В его жизни появились новые лица. И они понимали его, принимали, никогда не обижали и не повышали голос, учили всему, что знали сами, делились уникальным опытом, его по-настоящему полюбили. Он узнал много нового о той жизни, к которой несколько долгих лет не имел доступа. Эта жизнь оказалась прекрасной. До слуха стали доходить странные звуки. Сфокусировавшись, Гарри начал прислушиваться. Он слышал человеское хрипение и тяжёлое дыхание, быстрые, но будто уставшие шаги, звериный рык и активный топот лап. «Так, а это уже не очень хорошо...» Не раздумывая больше ни секунды, он сорвался с места, спеша на помощь.