***
18 декабря, 1845 год
— Это всё? Есть выжившие? — Эстер подошла к только что вернувшемуся Гарри. — Все мертвы, — кинул в ответ Гарри, пройдя чуть вперёд и поднимая голову вверх. То ли от ожидания, то ли от новизны знакомой природы, но всë было таким сильным, что вампир мог утверждать: то, что видел, было абсолютной красотой. Хотя, по правде говоря, эта зима наступила для него как-то неожиданно. Голые деревья в начинающихся сумерках насквозь — от основания до вершины — свободны, а вампир, пораженный чистотой чётких линий веточек, взглядом давно в густой светлоте неба. Озорно танцуя, с неба летели снежинки, покрывая землю бесконечным белоснежным ковром. Гарри зацепился взглядом за одну снежинку, наблюдал, как лёгкий ветерок изящно раскачивает её и поворачивает то на одну сторону, то на другую. В следующее мгновение снежинка упала на снег, на ту самую часть, которая была залита кровью, и мгновенно окрасилась в алый. Перед ними простиралось поле, усеянное трупами. Сегодня был уничтожен клан Сандерс. Известие было печальным, но другого выхода им не оставалось. Сейчас то, что клан Сельвиор до сих пор существует, более того пополняет свои ряды способными вампирами, должно оставаться в тайне. И кто-то, где-то случайно завидев знакомое лицо Эдвона, который был в компании Гарри, донëс информацию до Главы клана Сандерс. За эту оплошность был уничтожен целый клан, так славившейся смелостью своих войнов, что вышли против клана Сельвиор. Но до смешного абсурдно было то, что известный клан притащил с собой людей, среди которых были люди с «поющей» кровью. Очевидно, Сандерсы хотели добиться потери контроля противников, но явно их недооценили. Что ж, люди тоже были убиты. Позади раздалось приближение вампиров, а после раздались голоса Евы и Лаэрта. Гарри повернулся к ним. Рядом с ними стоял Люциан. И все трое были в крови с ног до головы. — Как же я тебе завидую, а, — мученически вздохнул Лаэрт, вскидывая голову к небу. Обращался он явно к Гарольду. В этот момент ничего не понимал лишь один Люциан. Стоит отметить, что из всех них крови не было только на Гарри. Ни одной капли. И Люциан совершенно не понимал, в чём дело. Сколько прошло времени, а в семейные тайны его не спешат посвящать. Парень чувствовал обиду, но не мог заставить их говорить силой. Не мог, да и не хотел. — Ну же, не стоит, правда, — Гарри шутливо поклонился, словно был польщëн. — Я просто совершенство, вот и всë, — и поправил волосы, специально пародируя жест самого Лаэрта. Слышались смех и короткие смешки. А у Евы наблюдалось чувство искреннего умиления. Гарри редко шутил и дурачился, и выглядел в такие моменты по-настоящему милым, несмотря на хищные черты лица и поведение. — Надо здесь заканчивать, — повернулся к трупам Гарри. — А потом домой. — Наконец-то! — пропела Ева, с энтузиазмом доставая пару факелов. Усмехнувшись, Гарри подошёл к ней и принялся помогать. Тела вампиров воспламенялись очень легко. И даже вампиров с древними артефактами на пальцах, которые к тому же защищали лишь от солнечных лучей, ждала та же участь. Поэтому Еве стоило помочь с таким опасным для них огнём. Гарри забрал факелы у девушки, а та нашла в кармане спички. Ева аккуратно зажгла первый факел и чуть отошла, пока он разгорался. После Гарри передал факел подошедшему Лаэрту, и тот пошёл сжигать трупы. Второй факел был так же благополучно зажжëн и передан Эстер. Но с третьим что-то пошло не так. Неожиданно рука Евы с зажжëнной спичкой дёрнулась к руке Гарри. Гарольд такого поворота событий никак не ожидал. Отбросив факел, он отскочил от остальных на безопасное расстояние… и просто смотрел. Ребята что-то кричали. Что-то вроде «Туши огонь». Будто забыли, что его не потушить. Но секунды шли, а гореть продолжала только рука, а боли и жара Гарри ни капли не чувствовал. Очевидно, с ним опять приключилась какая-то чертовщина. — И что здесь происходит? — задал интересующий всех здесь присутствующих вопрос подошедший Эдвон. — Хотел бы я знать… — вздохнул Гарольд, опустив голову. — Полагаю, у тебя открылась вторая способность, — улыбнулся Глава и подошёл ближе к парню. — Неплохой набор — управление огнём и внушение, — заметил Лаэрт, усмехнувшись. Гарри, всë так же держа горящую руку, многозначительно посмотрел на него. Смесь из желания убийства и ожидания новых мучений поумерила пыл Лаэрта. А вытянувшаяся в его сторону горящая рука заставила и вовсе скрыться за хрупкими спинами девушек. На секунду Гарри озарился осознанием и направил руку на пару безголовых трупов, лежащих близко друг к другу. Через чур мощный поток огня уничтожил тела за несколько секунд, обдав таким жаром, что от одного ощущения казалось, словно сжигают именно тебя. — Силëн, — благоговейно прошептала Эстер, отходя вместе со всеми дальше от огня, пока Гарри с несколько отрешëнным видом сжигал тела и отходил уже от кучки пепла. С ней все были более, чем согласны. — Непомерно, — кивнул Эдвон.***
12 июня, 1855 год
— У-у-у, — в гостиную, где сидела вся семья, вошёл Эдвон. — Народ, у меня плохие новости… И замолчал. Гостиная погрузилась в молчание. Все вопросительно переглядывались, словно искали друг у друга ответ. — Ну-у? — протянул Гарри, подняв бровь. — Не уж то стареешь, дядь? — буркнул себе под нос Лаэрт. — Не дождëшься, — оскалился Эдвон, но через секунду на лице не было никаких эмоций. — В Китае началась новая вспышка чумы. Возможно, она скоро погаснет, как было уже много раз, а возможно, начнётся мировая пандемия. — А мы тут каким боком? — простонала Эстер, падая на диван. — А таким, что, если зараза дойдёт до Англии, то бегущие от чумы люди могут прийти сюда, — объяснил Гарольд. — А тут мы, живые и здоровые. Они подумают, что здесь заразы нет, так ещё и потянут за собой свои семьи. — Да, это станет проблемой, — кивнула Эстер. — Может, нам пора уходить? — нахмурилась Ева. Ей самой не нравилась эта идея, но нужно было что-то делать. — И куда мы пойдём? — включился в разговор обеспокоенный Люциан. Гарри задумался. На миг его лицо озарилось пониманием. И он повернулся к Эдвону. — Помнится, ты упоминал Чикаго, что ты уже когда-то был там. Можем отправиться туда. — Чикаго, — задумчиво повторил Эдвон. — Да, думаю, это хорошая идея.***
С уходом было решено не затягивать. За пару дней все дела были полностью закончены, а самые необходимые вещи собраны. Отправляться было решено с заходом солнца, чтобы свести неожиданные встречи с кем-то к минимуму. Не хватало им нарваться на какого-нибудь религиозного фанатика. Вот, кого действительно хотелось убивать без задней мысли. Путь предстоял долгий. Им необходимо было добраться до лондонского порта и сесть на судно, дабы пересечь Атлантический океан, а в Америке снова двигаться своим ходом. Пересекали океан они на судне «Уайт Стар Лайн». Радовало, что к этому времени сервис на пассажирских суднах достаточно развился. Пусть и за счёт сильной конкуренции компаний, должно же что-то толкать откровенно зажравшихся людей к пути развития? Каюты второго (и первого тоже) класса располагались в ряд на верхней палубе в центре судна, запирающиеся узкой дверью с круглым иллюминатором. Эти каюты были настолько малы, что в них помещались только гардероб, двухъярусная кровать и стул. Нужно было постараться, чтоб, надевая пиджак или пальто, не удариться костяшками пальцев о стену или локтём о кровать. Днём мало кто из людей находился в своих каютах, так как находиться долгое время в каюте вдвоём было невозможно. Единственным источником свежего воздуха была открытая дверь, правда, в жаркую погоду это мало помогало. Люциан запомнит это путешествие надолго. Мало того, что он впервые увидел океан и впервые находился на судне, так ещё и делил весьма тесную каюту с Гарри. Он был его, Люциана, сопровождающим в силу того, что отлично запоминал расположение залов и коридоров. Люциан за время путешествия нашёл ещё несколько причин для восхищения этим вампиром. Но и окружающие тоже видели немало, сколько девушек (и даже пара парней) поджидали Гарри у дверей в столовую или на палубу, но все они получали лишь вежливый холодный отказ. Это была выбранная линия поведения, которой Гарри тщательно придерживался: вежливость вкупе с безразличием и холодностью. Хотя иногда желание послать собеседника погрубее и подальше было чётко видно на его лице. Всего на пару секунд. Вообще Люциан давно начал замечать, что Гарри ничего не говорит в приказной формулировке, никаких открытых целенаправленных приказов что-то сделать. Ни-ка-ких. Совершенно. Казалось бы, это мелочь, но в глаза довольно-таки бросается. Или Люциан ищет то, чего даже нет. Он ведь не всегда рядом с Гарри, а значит, не может знать наверняка, как тот общается. В общем, небольшое путешествие на судне прошло хорошо, не смотря на всякие неудобства. Большое значение имели прекрасные рассветы и закаты над водой, которыми выходила любоваться вся семья. Скоро чума доберётся до них, а тогда спокойствия уже не видать. В воздухе будет лишь ощущение смерти, глубокая скорбь, смрад от разлагающихся тел, которые люди снова будут где-то бездарно прятать, дабы их дом не закрыли. А ещё страх подцепить эту заразу и в скором времени умереть. Гарри, в который раз стоя на палубе, наслаждаясь влажным ветром, смотрел на улыбающихся людей. Маленькие дети обычных крестьян, купцов, аристократов, леди в пышных и обычных платьях, джентельмены в костюмах… Сколько из них умрёт? А сколько выживет, мучаясь кошмарами и скорбью по родным и близким? Сколько выживших не сойдут с ума? Цифры не были бы утешительными. И что будет с Шарли?.. Выживет ли она? Он даже толком не попрощался с ней в их последнюю встречу, пусть и не знал о том, что будет. А каковы шансы его друзей?.. Гарри чувствовал, что эта чума так легко не сгинет. С последней мыслью он пошёл обратно в каюту, игнорируя жаркие и томные взгляды, которыми его провожали. Надо отвлечься от невыносимых мыслей о тех людях, среди которых проходила его человеческая жизнь. Чтение должно помочь. Послезавтра они, наконец, прибудут в Америку.***
5 июля, 1855 год
Вечером судно «Уайт Стар Лайн» прибыло в Бостон. А через пару-тройку часов Сельвиоры уже пересекали большой путь до Чикаго. В деревнях и городах на них как-то странно смотрели. Увы, разбираться в смыслах взглядов людей, которых они вряд ли ещё когда-нибудь встретят, не было ни времени, ни желания. По словам Эдвона, в Чикаго, где-то на окраине города, в небольшом лесу, стоял дом, в котором жили его знакомые-люди. После их смерти дом стал нежилым, так как детей у них не было, а больше никому не нужен был старый дом в лесу. На первое время вариант был более, чем хорошим. Прибыв на место, они увидят весьма хорошо сохранившейся дом, переживший двести с лишним лет без жителей. Внутри картина, разумеется, мало радовала глаз: потребность в тщательной уборке была катастрофической. За работу принялись сию же минуту. Отыскали инструменты, старое тряпьë, которое после разорвали на лоскуты, вëдра и начали уборку. Кто-то внутри, кто-то снаружи, кто-то подлатывал крышу дома и стены. К вечеру следующего дня всё было убрано.***
21 апреля, 1862 год
В этот день чума добралась до Чикаго. В этот день был заражëн первый человек. Хоть люди и пытались скрыть это, дабы не сеять панику среди жителей, у них ничего не получилось. Информация всё равно дошла до людей и распространилась с поразительной скоростью. Гарольд каждый день видел толпы людей у церкви, молившихся непонятно кому или чему. Он видел, сколько людей собиралось бежать подальше от болезни. Они бросали всё, порой даже собственную семью, ради призрачной надежды выжить, ради спасения своей шкуры. Он ненавидел всем своим застывшим без движения сердцем таких людей. Соблазн сжечь их на месте был почти непреодолимым. Жаль, он не мог так сделать, иначе поставил бы свою семью под удар, а снова перебираться куда-то никто из них не хотел. К тому же у Эдвона были планы в скором времени заняться медициной, все необходимые знания (и даже больше) у него были. Каждый день сообщалось о новых больных. На протяжении первой недели стабильно заражались один-два человека, иногда цифра увеличивалась до трёх. Волны паники чувствовались из любой точки города. На следующей неделе, между 28 апреля и 4 мая, сообщалось о 19 смертях. Как утверждалось, только 6 умерло от чумы. Однако при строгом расследовании, учинëнном судьëй по просьбе лорд-мэра, обнаружилось, что ещё 8 человек умерло от чумы, но были записаны как умершие от сыпного тифа и других болезней, не говоря уж о тех, кто вообще остался не зарегистрированным. Это был большой скачок смертности. Как и ожидалось, люди сквозь поколения мыслят одинаково, а потому многие скрывали, что кто-то из их семьи заразился, чтобы соседи их не обходили за добрый десяток метров, и дом не закрыли с пометкой красного креста. Впрочем, на дверях пары домов такой крест уже красовался, навеивая на трусливых людей ещë бóльший страх. С каждой неделей ситуация обострялась, а лето и осень выдались особенно жаркими. Летом смертность резко подскочила: в неделю умирало не менее семидесяти человек. Было несколько пожаров. Поговаривали, что кто-то видел в городе чумного доктора, что это он ходит и выжигает заразу вместе с домами с красным крестом на двери. Улицы были почти пустыми. На пути изредка встречались сумасшедшие, что ходили взад-перëд и шептали себе под нос какой-то бред. Однако всë начало утихать. Погода с декабря и до конца февраля стояла холодная, морозная, с резкими, хотя и не чрезмерными, порывами ветра, — и цифры в сводках начали уменьшаться. Климат был теперь здоровее, и все стали надеяться, что опасность миновала; только на окраинах всё ещë держалась высокая смертность, особенно в начале апреля; по 25 человек еженедельно, а с 18-го по 25-е там схоронили 30 человек, в том числе двоих, скончавшихся от чумы, и восьмерых — от сыпного тифа, который по признакам тоже походил на чуму; общая смертность от сыпного тифа также возросла с восьми человек на прошедшей неделе до двенадцати. Но вернëмся к заражённым семьям, запертым в собственных домах городскими властями. Их бедственное положение невозможно даже описать; и именно из этих домов Гарри чаще всего слышал самые ужасные вопли и плач бедняг, запуганных до смерти бедственным состоянием их ближайших родственников и ужасом самого пребывания в заточении. Одни выбирались из запертых домов хитростью, другие же подкупали сторожей, предлагая им деньги, чтобы те выпустили их потихоньку ночью. Гарри считал, что это самый невинный из подкупов; и ему представлялось несколько жестоким наказание трёх сторожей, которых публично высекли прямо на улице за то, что они выпустили людей из запертых домов. Но, несмотря на эти строгости, деньги всё же действовали на бедняг, и многие семьи смогли таким образом «сделать вылазку» и избавиться от своего заточения; но так по большей части поступали те, кому было где укрыться. Хотя по дорогам передвигаться стало трудно, оставалось всё же множество способов отступления, и немало людей имели палатки. Они разбивали их в поле, спали на соломе и, имея при себе достаточный запас провизии, жили, как отшельники в кельях, потому что никто не решался к ним приблизиться. Некоторые из тех, кто жили, как странствующие паломники в пустыне, как ни невероятно, избегли гибели благодаря тому, что по собственной воле сделались изгнанниками, наслаждаясь в то же время бóльшей свободой, чем можно было бы ожидать. Гарри было довольно трудно сдержаться от частых прогулок по городу. И стоит сказать, привлекал он немало испуганных — изредка восхищённых — и напряжëнных взглядов. В городе начинали поговаривать о прекрасном бледнолицем дьяволе, что бродил по улицам и наслаждался делом своих рук. Его походка была почти божественной, но внешностью вылитый дьявол в человеческом обличии. Это могло доставить проблемы в будущем. Ситуация решилась в один из таких же прохладных деньков, когда Эдвон, которого без особых проблем назначили врачом (в основном из-за того, что была острая необходимость во врачах), вернулся домой с обмундированием чумного доктора. Для Гарри. — Очуметь можно! — единственное, что вырвалось у его в тот момент. На заднем фоне заржал Лаэрт, по достоинству оценив новый оборот в речи своего брата. За что совершенно не по заслугам одновременно получил локтями в бока от Эстер и Евы.