***
Лёвушка так и не пришел в сознание до самого госпиталя. Перед тем, как отдать любовника в руки медиков, Грегуар рассказал врачу о проблемах с прямой кишкой пациента. Операция длилась семь часов. Правое яичко спасти не удалось, на детородный орган швы не накладывали, но рубцы на нём остались на всю жизнь. Вся семья барона окружила больного вниманием. Сестры Грегуара и он сам попеременно исполняли при юноше роль сиделки. Все три сестры были очень похожи на отца своей кудрявой шевелюрой — рыжей у сестер и седой у родителя, — миндалевидным разрезом и цветом глаз, обилием веснушек на коже. Двух старших, Маргариту и Бланку, Лёвушка в начале знакомства путал. Младшая Жанна моложе брата на десять лет, была ровесницей Левушки и стала для него настоящим другом. Через шесть недель после операции Лёвушку отвезли в дом старшей из сестер, проживающей в пригороде Парижа с мужем и двумя сыновьями. Больной не был в курсе, какой спор вызвал вопрос о месте его проживания после больницы в семье де Шамб. Все сошлись в одном: в однокомнатной квартире Грегуара жить ему будет неудобно. Свежий воздух и прогулки в саду не менее важны для выздоровления, чем физиопроцедуры и таблетки. Всё время болезни юноша думал о своём будущем и как он сможет расплатиться за своё лечение. Он может работать учителем русского языка. Долг за лечения, еду, одежду, крышу над головой придется выплачивать, возможно, всю жизнь. Он понимал, что в настоящее время полностью находится во власти семьи де Шамб. Это угнетало. Знай он, какого защитника он приобрел в лице барона, возможно, отнесся бы к своему положению намного спокойнее. Через две недели после приезда Лёвушки барон пригласил сына к себе в рабочий кабинет. Грегуар понимал, что такое приглашение не сулит ничего хорошего. Барон не стал утруждать себя прелюдией. — Ты стал садистом, сын, — начал разговор барон. — Нет, — ответил ему сын, понимая суть разговора. — Когда ты сознался в том, что гомосексуалист, я вообще не беспокоился. Ты мой сын и я буду тебя любить. Когда я узнал, что ты любишь жёсткий секс, я поговорил с тобой о том, что все должно быть по согласию, и предложил посещать клубы по интересам. Я следил за тобой, чтобы оценить твою опасность для окружающих. Но все мои соглядатаи в один голос мне говорили, что садизм — это не твоё. Просто жёсткий секс. Я выпустил тебя из поля зрения. А теперь вот... Юноша с разорванной прямой кишкой. Да ты не пусету должен за него отдать, а графство отписать. Никак не меньше. Констатирую: мой сын садист. Сказав это, барон взял со стола папку и, открыв её, подвинул сыну. — Подписывай. — А почитать можно? В последнее время я постоянно что-то подписываю. Я вообще ни в чем не виноват, — возмущался Грегуар, ставя подпись на каждом листке документа. Он доверял отцу. — Так уж и ни в чём? Ты вывез юношу из страны, заплатив семейной реликвией. Юноша избит и изнасилован, а мой сын ни в чём не виноват. Каким-то образом ты всё равно в этом замешан. Он тебе не безразличен? — спросил отец сына. — Мы любовники. Так что же я подписал? — Пожизненное содержание для твоего любовника, которое будет выплачиваться из доходов графства. Документ составлен так, что даже если графство сменит владельца, выплаты будут продолжаться. Отменить их будет очень сложно. Это его страховка. Люди не игрушки, а ты не можешь остановиться. Ты старше его лет на десять, не меньше, и не должен был допустить подобного. Твоя вина есть в любом случае, — сказав это, барон перелистал документ и показал сыну цифру. — Что-то я не очень щедр, — хмыкнул Грегуар. — Можешь исправить сумму. Секретарь перепечатает листок, — пожал плечами барон и передал ручку и документ сыну. Грегуар увеличил сумму вдвое. Секретарь перепечатала документ, и Грегуар повторно поставил подпись. — Ты поможешь сделать документы для Льва? — спросил Грегуар, когда папка с договором была спрятана в сейф. — Сделаю, что смогу. — Знаешь, отец, когда мы летели сюда, я смотрел на его тело, избитое и изуродованное. Его дыхание было почти не слышно, грудная клетка еле не двигалась. На какое-то мгновение мне показалось, что он мертв. Знаешь, отец... В этот момент мне самому расхотелось жить. И я смог выдохнуть только когда, увидел слабенькое движение его ребер. Я, наверное, перестал бы дышать и умер в том самолете, не вздохни он. В этот момент я наконец понял, что это надолго, а может, и навсегда. Я не смогу обещать быть верным до гроба. Но очень хочу попробовать быть верным ему. В Нидерландах уже разрешены однополые браки. Говорят, что через год их разрешит и Бельгия. Я хочу создать семью. Сказав это, Грегуар встал и вышел из кабинета отца. Даже после подписанных документов барон не был склонен верить Грегуару. Слишком много любовников прошло через его постель. Развод тоже представлял определенную проблему. Целью разговора было вызвать сына на откровенность и понять его отношение к пострадавшему. Последние фразы были слишком пафосными и не были похожи на откровения. На самом деле барон прекрасно знал о случившемся с Лёвушкой. Он был первым, кого допустили к больному после того, как он пришёл в себя. Он был поражен его рассказом. Вина Грегуара была не такой уж и маленькой. Роковую роль в прошлых событиях сыграл диск, по недомыслию записанный Грегуаром. После этого разговора он и начал обдумывать легализацию юноши во Франции. Самым близким родственником барона де Поншата был троюродный брат, оказавшийся после войны в Канаде. Его следы давно затерялись. Барон, подрисовав пару веточек к фамильному древу, создал для беглеца из России прекрасную родословную. Связи у барона были, а где не помогали связи, могли помочь деньги. И он пустил слух о скором прибытии из Канады дальнего родственника Леона Лайонета. Родственник недавно перенес серьёзную операцию и очень нуждался в настоящее время в поддержке семьи. По прибытию в загородный дом Лёвушка не успел как следует обустроиться в комнате, как к нему прибежала Жанна и потащила его в сад. Комната, в которой разместили больного, располагалась на первом этаже и имела собственный выход в сад. Когда Лёвушка впервые за шесть недель оказался на свежем воздухе среди зелени кустарников, украшенных бутонами белых цветов, голова закружилась. Он практически упал на ближайшую лавку. Жанна побежала за помощью. Первым прибежал Грегуар. Он сел рядом с юношей и обнял его, а потом, не удержавшись ,поцеловал в губы. Это был первый их поцелуй, который видели члены семьи де Шамб. Наблюдая это, барон впервые допустил возможность истинной привязанности сына к юноше. В очередной раз барон пожалел, что только сын унаследовал черты любимой жены: цвет волос, аристократичную утонченность черт лица, плавность движений. Если Грегуар решит связать свою жизнь с Лёвушкой, то не будет у него внучки с чертами любимой женщины. На первый в жизни Лёвушкин ужин в семье барона собрались все, кроме жены Грегуара и его сына. Грегуар так и не сказал юноше о их существовании и откладывал этот разговор. Муж старшей из сестер был посвящён в тайну. За столом состоялось одно важное событие: барон вручил Лёвушке документы гражданина Франции. В конце обеда барон постучал вилкой по фужеру, привлекая внимание собравшихся, и, встав, с торжественным видом произнес. — Дорогой Леон. Я рад приветствовать тебя за столом в составе моей семьи. За эти несколько недель ты стал её неотъемлемой частью. Это пакет делает тебя свободным от твоей прежней жизни и полноценным гражданином страны, в которой ты находишься. Произнеся это, барон подал юноше большой пухлый конверт. Ужин закончился, и Лёвушка, а теперь Леон, отправился в свою комнату открывать конверт. Грегуар сидел в плетеном кресле, наблюдая, с каким восторгом любимый рассматривает каждый документ. Когда Леон открыл конверт поменьше, то ему в руки выпала банковская карта. — Ты должен принять её, — сказал Грегуар. — Да я уже и так столько должен, что за всю жизнь не расплатиться. Я не хочу прожить остаток своей жизни твоей постельной игрушкой. Да и не знаю, как после операции смогу заниматься сексом. Леон встал с кровати, на которой были разложены его новые документы, и протянул карту Грегуару. — А в качестве моего будущего жениха ты согласишься её принять? У меня нет кольца для помолвки... Думал, сначала разведусь... Карта, это идея отца. Можешь отдать ему, — сказал Грегуар, вставая с кресла. Подойдя к юноше, он потянулся поцеловать его. — Да ты ещё и женат! — увернувшись от поцелуя, Леон вышел из комнаты и стал быстро удаляться от отведенной ему комнаты. Барона он нашел в саду. Грегуар уже стоял рядом с отцом. Барон де Поншат наблюдал за игрой внуков в мяч. — Леон, если вы про банковскую карту, то это к графу. Я сильно задолжал вашей фамильной ветви. По завещанию одного нашего предка, проживавшего в 18 веке, каждый его прямой потомок мужского рода имеет право на 10% от аренды земель. Я задолжал вам за пятьдесят лет, вы же не хотите разорить старика, взыскав всю сумму сразу. Грегуар, как хороший сын, любезно согласился выплачивать вам семейный долг из денег графства, там прекрасные виноградники, неплохое вино. Это устойчивый доход. Жаль, лаванда ещё не зацвела, а то бы съездили полюбоваться, — сказал барон и отошёл подальше от Леона. — Я просто нахожусь в среде отъявленных интриганов. Один, будучи моим родственником, предлагает брак. При этом он имеет жену и наверняка детей. Второй говорит о том, что мне должен денег, потому что человек, живший два века назад, что-то написал. Юноша подошел к Грегуару и попытался всунуть ему карту в карман футболки-поло. Грегуар спрятался за спину отца. — Я влюбился в вас, как только увидел спускающегося с трапа самолета. Да, у меня есть сын Робер, но мой брак сделка. Это не секрет, — пояснил Грегуар. Лёвушка вошел в дом, сжимая в руках злополучную карту. Грегуар догнал его в одной из комнат и, утянув за занавеску, прижал к стене ограничив пространство для передвижения своими руками. Тихо, по-русски прошептал на ухо: — Я последний называю тебя так, Лев. Если ты не перестанешь себя так вести, то нам придется обратиться к психиатру и объявить тебя душевнобольным. Никто, ты понял, никто не должен заподозрить, что наше родство это фарс. Мой отец может многое, но, увы, не всё. Я не хочу и не могу рисковать благополучием своей семьи. Досье у тебя в комнате. Выучи его, и мы его уничтожим. Эти три недели ты проведешь здесь. Я помогу тебе. Сказав это, Грегуар выпустил юношу. Леон вернулся в свою комнату. Досье лежало на тумбочке около кровати. Юноша погрузился в чтение и не заметил, как уснул. Когда весь дом погрузился в сон, уличная дверь комнаты Леона тихонько приоткрылась. Отодвинув занавеску, в комнату вошел Грегуар. Несколько секунд он любовался спящим юношей. Потом разделся и лег рядом с ним, обняв его и наслаждаясь запахом его волос. Почувствовав тепло чужого тела, Леон проснулся. — Ты пришел. Зря, я не хочу и не могу сейчас заниматься сексом. Уходи, — попросил юноша, поворачиваясь лицом к Грегуару. — Я просто полежу рядом. Можно, я тебя только раздену? Пожалуйста... — Я стесняюсь. После случившегося мне вообще не хочется, чтобы кто-то видел меня голым. Я изуродован. Леон свернулся калачиком, не давая любовнику снять с себя штаны, но Грегуар оказался хитрее. Тормоша и целуя, он раздел упрямца. — Трусы не трогай! — закричал Леон, когда властные руки потянули их вниз. — А чего я там не видел? что ты вдруг застеснялся? — прошептал на ушко Леону Грегуар. — У меня одно яичко. — Я знаю. От этого я люблю его в два раза больше и хочу его поцеловать в два раза сильнее. Наконец трусы были сняты. Грегуар впервые смог рассмотреть любимого после всего произошедшего. Он надеялся, что в темноте Леон не увидит его выражения лица. Первое, что бросалось в глаза, это деформированное правое бедро, с внутренней стороны имелась яма от промежности до коленного сустава, на коже бедра имелось несколько келоидных рубцов, особенно выделялись те два, что были сделаны в самолете. Член был исчерчен мелкими рубчиками и имел теперь небольшой изгиб, а яичко стеснительно пряталось за ним. Леон затих и теперь уже не сопротивлялся. Грегуар стал нежно целовать пострадавшие места. Сколько это длилось, Грегуар сказать не мог. Когда он прекратил ласки, Леон уже спал, а солнце пыталось прорваться сквозь занавески в комнату. Обняв любимого, аристократ уснул рядом с ним. Потом потянулись дни бесконечных поездок в клинику. Грегуар практически все время проводил с Леоном, откладывая нелегкий разговор с женой, уговаривая его на пластические операции. Половая жизнь была ноль или почти ноль. У Леона не было эрекции. Барон видел старания сына и жалел его. Разговоры главы семьи с Леоном всегда заканчивались одинаково. Юноша хотел идти работать. Работу для юноши барон нашел, пристроив его переводчиком в издательство на неполную рабочую неделю. Это спровоцировало разлад между сыном и отцом. Леон и Грегуар переехали жить в небольшую квартирку Грегуара. Начался учебный год, и Грегуар приступил к работе. Теперь Леон в полной мере осознал свою неприспособленность в быту. На помощь ему пришла Жанна. Оказалась, что дети барона приспособлены к жизни гораздо лучше, чем сын высокопоставленного советского военного. Жанна и Бланка работали в ателье, когда-то подаренном отцом их матери. Обе имели профильное образование. И если Бланка руководила, то Жанне, как младшей, приходилось довольствоваться должностью «подай, принеси, пришей, подшей». Жанна была его ровесницей, и её советы не воспринимались в штыки. Она объясняла, как работает домашняя хлебопечка, как экономить деньги на походы в кафе, вырезая купоны на скидки, как пользоваться автоматической прачечной и почему дети барона живут в съёмном жилье, сдавая семейный особняк в аренду, а сам замок семьи частично занят под отель. Леон не удивился, когда в конце сентября она обратилась с просьбой. — Леон, сходи со мной на выставку. — Я не особо хочу. Может, пригласишь брата? — Какой ты бестолковый, я его тоже приглашу. Я знаю, что он пойдет, если пойдешь ты. Вот я и обращаюсь напрямую к тебе. — А на что смотреть пойдем? — Маркиза де Сада. — Ты этим интересуешься?! Леон так удивился, что чуть не отрезал себе палец. Он резал помидор для салата. Готовил ужин. — Да. Это интересно. Одна я боюсь. — Когда пойдем? — Ты согласен! Девушка перестала помешивать пасту в кастрюле и подбежала поцеловать Леона в щёку. — О, я уже ревную, — раздался голос Грегуара. Он стоял в проеме двери на кухню. — Мы идём на выставку по маркизу де Саду, — сообщила сестра брату. — Когда? И почему без меня? — охладил пыл сестры брат. — В воскресенье и с тобой, — сказав это, сестра подбежала к брату и поцеловала его в щёку. Грегуар подошел к Леону, поцеловал его в ушко и прошептал: — Жанна чудо. Как это она тебя уговорила? Ужин прошел под щебетание Жанны о маркизе де Саде. В воскресенье втроём они отправились на выставку. Пожилой мужчина вдохновенно рассказывал про жизнь известного извращенца. Леон откровенно скучал. Экскурсия подошла к витрине с иллюстрациями к книгам маркиза. Леон задержался, рассматривая их. Его внимание привлекла человеческая многоножка. Трое мужчин, выстроившись паровозиком, совокуплялись друг с другом. Стоявший первым держал в руках плетку и хлестал ей четвертого мужчину, который делал ему минет стоя на коленях. Леон не сразу понял, что у него эрекция. Тесные джинсы помогали это скрыть. Он не мог оторвать взгляд от картинки. Чья-то рука легла ему на плечо. Юноша вздрогнул и кончил от неожиданности. Это был Грегуар. Леон, замерев, смотрел на мокрое пятно на джинсах. — Я тебя напугал. Прости. — Да... Я кончил... Как я теперь выйду отсюда? — Леон почти плакал. — Постой тут, я схожу за Жанной. Грегуар ушёл за сестрой. Прикрываясь сумкой Жанны, Леон дошел до машины. Дома он рассказал Грегуару о гравюре. Всю ночь любовники экспериментировали, в результате чего за ночь Леон кончил три раза. У Грегуара болели обе руки. Но утром оба были довольны.10. Леон
7 августа 2020 г. в 19:00
Посол вытер пот со лба. Пожар был ликвидирован собственными силами. Представителям средств массовой информации была дана небольшая пресс-конференция прямо на улице у ворот посольства. Телефоны надрывались от звонков, единственный секретарь и жена посла справлялись с трудом. Второй секретарь был вывезен из посольства в бочке из-под норвежской сельди.
— Дорогой, ты просил позвать, посол Италии на проводе, — раздался из кабинета голос жены.
Посол собрался и придал лицу печальное выражение.
— Да, я слушаю, — произнес он, взяв трубку телефона из рук супруги.
— Я выражаю вам свое соболезнование по поводу случившегося. Надеюсь на скорое выздоровление пострадавшего. Если нужна будет помощь, я могу прислать людей, — итальянец говорил по-английски медленно и с акцентом.
— О, что вы, все не так страшно. Вот только ветчина, которую вы мне любезно прислали на прошлой неделе, сгорела. Я так берег её, даже не попробовал. Хотел удивить всех пиццей с пармской ветчиной на празднование дня взятия Бастилии.
Главные слова в разговоре были произнесены и посол замер в ожидании ответа.
— Не беспокойтесь. Я пришлю ещё. Я помогу с продуктами, если надо.
Посол Италии не верил собеседнику. Уж кто-кто, а этот старый лис не дал бы погибнуть деликатесу.
Получив желанный ответ и сославшись на усталость, француз повесил трубку. Стол на празднование дня взятия Бастилии будет интернациональным.
Последним, что сделал посол перед отходом ко сну, было поручение одному из гвардейцев отнести по названному адресу записку. В записке содержалась просьба об уничтожении автомобиля Лёвушки.