Пленница волчонка

Впервые утром меня разбудила мама. Она нежно трепала мои волосы, и говорила, что пора вставать и сегодня важный день, который должен был стать семейным днём. Я плохо соображала, и не вспомнив ещё вчерашний день, потянулась на кровать, сонно разлепив глаза, которые тут же закрылись от лучей солнца. — Мам, закрой штору, — вежливо попросила я, утыкаясь носом в мягкую подушку. Она пропахла духами. — Чтобы ты дальше спала? Белла! Я подпрыгнула на кровати. — Милая, сегодня мы идём на охоту. Сон как рукой сняло; тяжело сглотнув я подняла бодрый взгляд на мать. Она сидела на краю кровати, и проницательно смотрела мне в глаза. Хорошо, что мама не вампир, потому что я тут же вспомнила вчерашний день. Сердце вновь заколотилось, ударяясь о грудную клетку. — На охоту? — тупо переспорила я, и вылезая из одеяла, поднялась с постели. Мама кивнула. — Идём охотиться на зайцев. Давно вы не обедали кроликами, — Мама подошла ближе, и притянув к себе, обняла. Я вдохнула аромат трав, стараясь расслабиться. Но не могла. В мысли пробивалась сцена, где мама убивает человека, и не важно, что он оборотень. Мама, которая всегда твердила, что нельзя убивать. Я скрыла своё недоверчивое лицо в платье мамы, и тут же приняла спокойный вид. Хотелось разрыдаться, но нельзя подавать вид словно я что-то знаю. Нужно предупредить Скотта, но нужно ли? Они ведь меня не предупреждают ни о чем. — Переодевайся и спускайся. — А школа? — Мы вас отпросили. Я постаралась улыбнуться, и доказать, что все нормально, но вместо этого ощутила дрожь в пальцах. Мама поцеловала меня в лоб, и ушла из комнаты, оставляя меня одну. Я простояла в ванной несколько минут, долго протирая лицо холодными каплями воды. Нужно прийти в себя и вести себя как всегда. Но это сложновато, если учитывать, что большая часть моей семьи вампиры. Один из которых — бессмертный, и читает всё по глазам. Ох, почему все так сложно? Я снова смотрю на себя: шершавые губы, которые опухли и потускнели; пустая радужка глаз, блестящая в уголках зрачка, и печальное, невыносимо грустное выражение лица. Приняв лёгкий освежающий душ, я пришла в себя. Накинула зеленую ветровку, белый шарфик, болтающийся на шее, и охровые штаны с карманами по бокам. Я спустилась в гостиную, медленно обводя её заинтересованным взором. Папа сидел с дедушкой на диване, одетый в резиновые сапоги, достающие до колен, и огромный жилет с большим количеством карманов. Они держали в руках крупные вёдра для крольчатины, переговариваясь между собой. Мама стояла перед зеркалом; она натягивала зеленую куртку, доходившую до бёдер. Она светилась радостью, и я снова захотела расплакаться, смотря на счастливую улыбку мамы. Я не верю, что она убивает. Не верю. Цедрелла и Ксавьер стояли на пороге, обувая резиновые сапоги, похожие как у отца, и игриво смеялись. Я отвернулась от них. Вот они могут быть, но только не моя мама. А дальше я столкнулась с взглядом Лестата, который пожимал руку… незнакомцу. Даниэль, — смекнула в уме я, и подошла ближе, рассматривая его. Он был высокий; настолько высокий, что обгонял Лестата по росту, и почти касался копной волос угла шкафа, стоящего рядом. Даниэль имел густые русые волосы, торчащие по сторонам, которые он приглаживал ладонью; белоснежный цвет кожи сливающийся с цветом наших обоев, и стройное тело. Парень был одет в темную джинсовку, имеющую странный пошив на плече. Там была вышита эмблема, но я не смогла увидеть какая, и поэтому молча осмотрела его ещё раз. Он стоял и держал руки в карманах, когда повернулся в мою сторону; зеленые глаза оценивали меня. — Даниэль Тёрнер, — представился парень, шагнув ближе, а затем протянув ладонь. Я неуверенно пожала я. — Белла. — Я твой двоюродный брат, — пояснил он на мой искренне непонимающий взгляд. Я кивнула. — Идём, — воскликнула мама, взмахнув шоколадными волосами. Я взяла ведро, предназначенное для добычи, и вышла во двор, усаживаясь в машину отца. Когда мы оказались в лесу, то мелкий страх пробрал меня по косточкам. Наш клан никогда не собирается вместе. Мы всегда жили обычной американской семьей: отец, мама, я и брат. Клан вообще не должен собираться вместе; собрания происходят лишь тогда, когда вампирам угрожает опасность, и представить клана (дедушка) должен искать решение проблемы. На праздники никто ни с кем не встречается; праздники принято встречать в узком круге семьи. Тогда что же тут делают тетя, дядя и непонятный брат Даниель? В лесу мы разбежались по сторонам, предельно разделившись. Мне не хотелось охотиться на белок, зайцев, поэтому я убежала вглубь леса, прогуливаясь по сторонам. Раньше я без забот ловила белок, выпивая их кровь. Далее я выбрасывала их мёртвые тела, и сытая, довольная возвращалась к дому. А сейчас я не могу; в мыслях появляется Скотт, который укоризненно тычет пальцем и кричит, что мы не убийцы, а затем вздыхает. Стайлз, который кривит от отвращения лицо, а затем добавляет, что ошибался во мне, и я как и все вампиры. Малия с усмешкой на лице, доказывающая мою сущность. Лиам… Он бы отвернулся, а может даже усмехнулся, и эта усмешка бы была презрительной. Я остановилась. Мысли пропали из головы. Сзади послышался шорох осенних листьев, и я спряталась за дерево, затаив дыхание. — Белла, это я, — Даниэль появился передо мной, — Прости, что напугал. — Все в порядке, — пробормотала я, и почесав свой нос, отошла от дерева. — Мои родители сказали, что ты дампир, — Даниэль остановился, и я смогла заметить отблеск в его ярких зелёных глазах, — Это удивительно. — Почему? Я озадачилась, и задержала на нем взор дольше, чем должна была. — Ну… Если бы ты не приняла вампирскую сущность, то была бы охотником, — он сделал паузу, затем кисло улыбнулся, добавляя, — Охотником на нас. — Но я же не охотник, — я выставила указательный палец вперёд, — И не хочу им быть. — Ты до сих пор можешь им стать, и это не зависит хочешь — не хочешь. Мы медленными шагами направились вперёд. Даниэль молча смотрел на потрепанные ботинки, раздумывая о чём-то. — А от чего тогда зависит? — я поймала непонимающий взор парня, который отвлёкся от своей обуви, — Если не от выбора. — Ты правда не знаешь? — Даниель полез в карман брюк. Он вытащил пачку, и пальцами достал длинную сигарету, зажав между зубами, — Странно, что родители тебе не сказали. Даниэль горько усмехнулся. Я чувствовала себя отвратительно, учитывая, что у родителей оказывается ещё больше секретов. — У тебя цвет глаз красный, не так ли? Родственник скорее утверждал, чем спрашивал, и я кивнула головой. — Если ты убьёшь вампира, то они окрасятся в синий. — И? — А синие глаза только у охотников. У тебя появится инстинкт убивать, и ты не сможешь контролировать себя, срываясь каждый раз с цепи, — Даниэль затянулся, и затем протянул мне, но я лишь отрицательно покачала головой, — Твои руки будут в крови. — То есть мне нельзя никогда убивать вампира? — Именно, — Даниэль вновь затянулся, выпуская дым табака, — И мой тебе совет: держись подальше от этого всего. Я промолчала. Даниэль потушил окурок о дерево. — То есть глаза должны быть либо красного, либо синего? У дампиров, — пробормотала под нос себя я, но Даниэль услышал, и повернулся ко мне. — Нет, конечно. Бывает ещё зеленый. — Зелёный? — я переспросила брата, и поскорее подошла ближе, — Это в каком случае? — Если ты станешь гибридом. Я почувствовала себя невероятно туповатой в этот момент. Я даже ничего не знаю о себе. — Гибридом кого? — Оборотня и вампира, — Даниель подошёл почти в притык, — Но этого не случится, — уверенно сказал вампир, и отошёл от меня на два шага. — Почему? Вампир дьявольски улыбнулся. — Ты должна иметь связь с оборотнем, и я считаю, что это низко. Я сглотнула, и наклонила голову в сторону, озадаченно нахмурившись. — Какую? Даниэль раздумывал над ответом. — Почему ты меня спрашиваешь? — Из интереса, — вру я, и контролирую сердцебиение, которое начинало подводить меня, — Так какую? — Не знаю, — честно ответил Даниель, — Но знаю, что потом он должен тебя укусить. В особый день. В суперлуние, — парень подождал пока я поравняюсь с ним, и мы пошли вместе. — А… что поменяется? Будешь наполовину оборотнем, а наполовину вампиром? Я поджала губы. Даниель пнул камень, мешающийся под ногами. — Волчья сущность контролирует вампирскую жажду крови, увеличивается сила; ты никогда не сможешь стать охотником, — он поморщился, — Вообще, давай закроем тему? Волки — низкое звено в нашем мире. Гибриды — тем более. Даниель отвернулся, посмотрев на видневшееся небо сквозь ветки деревьев. — Почему ты так думаешь? — Ты так спросила словно думаешь, что я не прав, — подозрительным шёпотом сказал русоволосый, и сощурил глаза, — Ты их защищаешь? — Нет, — снова вру, продолжая смотреть в глаза, — Любопытно. Он лестно улыбнулся. — Слышала легенду про Александра Корвинуса и его детей? — Нет, — вздохнула я, и снова дала ему право говорить, чему он, собственно, обрадовался. — В древности венгерский военачальник Александр Корвинус пережил эпидемию чумы, — тембр голоса Даниеля был восхищённый, и складывалось впечатление, что ему нравится говорить об этом, — вирус, который сделал самого Александра Корвинуса и его старших сыновей — близнецов Вильгельма и Маркуса бессмертными. Маркуса укусила летучая мышь, и он стал вампиром; его брат — близнец Вильгельм одновременно был укушен волком и стал оборотнем, — он поморщился, — Последний навсегда остался в волчьем облике и, обезумев от неутолимого инстинкта к разрушению и сбежав от отца и брата, начал уничтожать целые деревни в Венгрии. — Это ужасно, — сказала я, и парень кивнул. — В итоге появились первые оборотни, которые не имели возможности превращаться в людей и не могли контролировать свою звериную ярость. Маркус тогда был вынужден обратиться за помощью к воеводе Виктору. Так началась война между вампирами и оборотнями, причиной которой стало желание Маркуса усмирить Вильгельма. — А что случилось в конце? — Они уничтожили друг друга. Мы разговорились с родственником, и дошли до небольшой реки, текущей вдоль берега. — Ты ведь знала, что укус верфольфа смертелен для нас? — Парень сделала паузу, — Точнее для твоего отца, деда, меня и всех чистокровных вампиров. — Не знала. Парень закатил глаза, и скорей всего хотел сказать, что я вообще ничего не знаю, но не стал. — И мы истребляем их, чтобы обезопасить себя, свою семью, — Даниэль одарил меня тёплым взглядом; он был серьёзным. Я закусила губу от волнения; Даниэль ушёл вперёд, и оказавшись на другой стороне берега, погнался за кроликом, мчащимся в сторону. Я повторила за ним, перепрыгнув за один прыжок через реку, и словно чувствуя азарт, стала ловить кролика. Уставшая, измотанная я упала в кровать, раскинув руки по сторонам, и вытянув шею. Кто же такой Даниэль? Верит ли мне Стайлз? А Скотт? Что надо Малии? И что будет дальше с Лиамом? Я прикрыла глаза. Сон пришёл быстро. На следующий день мы с Лестатом отправились в школу; Лестат сумел пообщаться с Даниэлем, и выяснить, что тот поселился в центре города. Я не придала этой информации никакого значения. — Что ты ещё узнал? — мы стояли у школьных шкафчиков, забирая тетради и учебники, складывая их в рюкзак, — О Даниэле. — Он тебе понравился? — Лестат захлопнул дверь шкафчика, и повернулся ко мне, пожимая лямки рюкзака. — Нет, он какой-то странный и мутный, — я тоже захлопнула дверцу, и накинув рюкзак, подошла ближе к брату. — Как и вся наша семья, — закатил глаза Лестат, горько усмехнувшись под нос, — Мама тебе сказала, что Цедрелла и Ксавьер на следущей недели уедут? Я удивилась, и переспросила, потому что было сомнительно, что тетя с дядей уедут из города. Особенно после того разговора об их «планах» на оборотней. — Да, — подтвердил брат, и взъерошив волосы на голове, пошёл в сторону кабинета математики, — Я пока сам не верю. Я кивнула самой себе, и отправилась на экономику. — Привет, Белла, — поздоровался Стайлз, когда присел сзади меня, бросая учебники на стол, — Я отговорил Малию следить за тобой, и теперь ты можешь не беспокоиться ходить по комнате голая. Я прыснула, и почему-то обида прошла незаметно. — Ты думаешь она тебя послушает? — Меня — да. Не знаю почему, но Стайлзу я верю.