Хроники Пятого Мора

Кларель отчитывала сенешаля крепости. Айвэ загодя услышал трескотню голосов, но всё равно заглянул в её кабинет сквозь приоткрытую дверь – на секунду, лишь дать знать о своём возвращении и тут же убраться. Командор, впрочем, заметила, в паузу разговора вскинула бровь, немо уточняя, как всё прошло. Долийцу пришлось мотнуть головой – снова неудача, – и послушно шагнуть внутрь, подчинившись жестовому приказу дождаться, пока с делами крепости будет закончено. Его появление спасло сенешаля от многих неприятных вопросов – командор уже без особого запала помучила бедолагу ещё пару минут и отпустила ко всем демонам: Айвэ, едва вытащив с полки истрёпанный устав Ордена, даже открыть его не успел. Погладил в заломах и с чешуйками рассохшегося клея корешок, поставил бережно на место – за книгу схватился, чтобы отвлечься, обычно чтение назубок знакомого текста спасало от тревожного гудения мыслей. Не в этот, впрочем, раз. – Совсем ничего? – спросила Кларель, ткнув в кресло напротив рабочего стола, заваленного свитками и фолиантами, меж страниц которых густо пестрели закладки. На дальних стопках, в углах, успела скопиться пыль, те, что Командор держала под рукой, лежали раскрытыми: едва мазнув взглядом, Айвэ узнал вязь тевене на схемах магических ритуалов и сразу же потерял интерес. – Совсем, – выдохнул долиец и упал в кресло, рукой подперев тяжелую от бессонницы голову. После одиннадцати часов в седле даже неудобная, подогнанная специально так, чтобы гости не засиживались, мебель казалась верхом домашнего уюта. Ныли спина и ноги, в висках словно позванивал подкованный ритм конской рыси – а ведь были времена, когда он и залезать-то на лошадь боялся… – Проклятье. Почему ты вообще отпустил её? – Потому что тогда и подумать не мог, что однажды долг Ордену потребует от меня именно знаний Морриган? – вяло огрызнулся Айвэ, глотнув невкусный от запаха чернил и эссенций воздух, заставил себя успокоиться, заговорил размеренно, почти напевно. – Она ушла через элювиан. Ты сама говорила, что отследить её… – Невозможно. Знаю, – Кларель тоже вздохнула, усмиряя раздражение и усталость, охватив руками голову, опустила пустой взгляд на разложенные перед ней записи. В комнате повисла удушливая тишина. В мыслях Стражей гудел, звенел и лязгал Зов, одурманенная им кровь стучала в висках в ритме барабанов порождений тьмы, затылок то и дело покалывало тупой, нывшей, словно зубная, болью, которую успокоить не могли ни сон, ни отвары, ни даже целительские заклятья соорденцев-магов. Иногда внутренний шепот стихал – опасно, как штиль в преддверии бури. Иногда раскалывался вдруг с утробным треском, окатывая хребет волной мурашек, а кости черепа стискивая с такой силой, будто в воздухе гремело эхо от воплей Архидемона, и в такие мгновения Айвэ с трудом не вздрагивал: после Денерима он надеялся никогда больше не услышать этот рёв. Думал, у него есть в запасе положенные лет тридцать. Верил, времени хватит не только чтобы рассчитаться со своим долгом, но и сделать нечто большее. И ошибся – в который, если начистоту, раз. Кларель тупо пялилась на разбросанные записки, запачканные где воском, где вином, где потными после тренировки отпечатками ладоней, и Айвэ даже после стольких лет знакомства вряд ли сумел бы прочитать на ее бесстрастном, высеченном словно из камня лице хотя бы тень эмоций. И всё же, он без всяких подсказок знал, о чем командор думала – о том, как же непростительно они ошиблись, посчитав, что времени достаточно. Сколько они успели бы сделать, если бы по-другому распорядились отмеренными годами? Если бы Айвэ сразу вытряс из Морриган все тайны Стражей, еще в Редклифе, а не ждал встречи три года спустя? Если бы сломя голову бросился исследовать древние тейги и тевинтерские развалины, а не совмещал экспедиции с делами Ордена? Если бы Стражи не отстраивали Башню Бдения и Кэл Шарок, а все силы бросили на поиск утраченного знания? Если бы, в конце концов, Айвэ отправился вместе с Морриган – нашел бы он по другую сторону элювиана то, что было им так сейчас необходимо? Шесть лет назад собственный выбор казался как никогда верным. Он остался, потому что так велел долг. Морриган шагнула сквозь древнее зеркало, потому что такова была ее судьба, вновь разлучившая влюблённых. Она и так помогла Стражам больше, чем кто-либо еще. Оставила записи, от которых тянулась путеводная ниточка – по руинам, библиотекам и Глубинным тропам. Мечта о путешествиях сбылась – Айвэ карабкался к пещерам на скалистых берегах Ривейна, плутал по дворцам Риалто, склонял колени у алтарей Творцов в самой гуще Арбора, видел величие пустынь Андерфелса и грязь подземелий под Халамширалом, но последняя их значимая находка – добытый Логэйном из-под Расколотой горы свиток, – уже два года как пылилась в хранилище Ордена, потому что ни один маг, ни один заучка из Кругов так и не смог расшифровать язык под руной, защитившей пергамент от тления. Кларель считала, что только Морриган под силу сделать перевод. Айвэ сопротивлялся – достанет того, что однажды он уже нарушил данное обещание не искать след возлюбленной. Но когда проснулся Зов, между Морриган и долгом Стражей Айвэ выбрал последнее, сменил сияющие командорские доспехи на заляпанный дорожной грязью плащ, превратившись – как презрительно смеялись некоторые, – из легенды в личную ищейку Кларель. Быть может, он ошибался. Возможно также, что выбрал, наконец, верно – только поздно. – Я проверил все слухи, залез в каждую дыру, где она могла быть, – словно перед собой оправдывался, нарушил долиец мучительную тишину, сплел испещренные заусенцами пальцы в замок, решая головоломку – не оступился ли где, не упустил ли что-то важное. – Сейчас в каждой деревне, если верить молве, по десять отступников, да и храмовники… Она не стала бы рисковать. «Не ребенком», – горько, словно все еще не выветрился с губ вкус дорожной пыли, додумал Айвэ. Да и когда бы – он ведь даже форму не успел сменить, как бросил поводья служке – так и рванул сразу в командорскую башню с докладом. Кларель кивнула рассеянно, будто уже не слушала. Растерла шрам на скуле до красноты. Оглядевшись, выудила из-под вороха пергаментных обрывков распахнутый на середине фолиант, перелистнула, теребя за уголок, страницу, растянула некрасивые губы – то ли чтобы оскалиться, то ли чтобы завыть. – Значит, – пробормотала она, старательно глядя в книгу, а не на собеседника, – значит, у нас не остаётся выбора, кроме как принять помощь Эримонда. Ошарашенно Айвэ уставился на неё. Это был крайний случай, последний способ, такой же отчаянный, какой предлагал ему однажды Йован, доверчиво протягивая кинжал рукоятью вперед. – Нет… нет, подожди, – долиец тряхнул головой, выпрямился, расцепил пальцы, тут же впившиеся в края подлокотников. Заговорил, обрубая фразы, четко, быстро, умоляюще сквозь скупую сухость голоса. – Авернус работает над лекарством. Сигрун со своей командой еще не вернулась из Хормака. В конце концов, до Конклава пять недель, когда успокоятся храмовники с магами, найти Морриган будет легче… – Айвэ, – качнула головой, будто избавлялась от жалившей виски боли, Кларель, подняла всё же взгляд – тусклый от скорби, припорошенный серыми тенями на веках, взгляд, который тяжестью своей мог придавить долийца к земле, но лишь заставил заткнуться, вслушаться в скрипучий, иссохший решимостью голос командора. – Ты лучше меня видел, что сотворил Мор с Ферелденом всего лишь за пять недель. И его хотя бы попробовали сдержать под Остагаром, выиграв время для беженцев – а теперь представь, что случится с континентом, если орда нападет прямо сейчас. Все-таки, Айвэ не выдержал, опустил голову, уставившись на затертый ковер под столом. Путь из Амарантайна в Адамант выдался долгим: он видел и наемничьи отряды, рвавшиеся через Узкое море проливать кровь за Киркволл и Старкхэвен, и изрытую окопами землю Священной равнины, и белевшие в песке кости несчастных, брошенных в пути работорговцами – стервятники слетались на ослабленную Войной Львов империю. Видел слишком мало, чтобы стать пророком, но вполне достаточно, чтобы, прикусив щеку, довести мысль Кларель до конца: ему повезло однажды в играх с магией, но тогда он рисковал лишь двумя днями пути от Редклифа до Кинлоха и судьбой десятка деревенских жителей. Ставки изменились, да и сам долиец многому успел научиться. – Хорошо, – кивнул через силу, через судорожную боль в напряженной шее Айвэ, тронул языком трещину в уголке рта, решившись, поднял взгляд, на этот раз вытерпев пристальный прищур командора. – Только если ты обещаешь, что ритуал коснётся лишь добровольцев. – Орден состоит из благородных рыцарей, которые сами бросятся на нож, и рекрутированных с виселиц ублюдков, которых давно пора было под этот нож пустить… – Кларель усмехнулась горько, заметив, как вытянулось, побелело от гнева лицо собеседника, и тут же посерьёзнела. – Да, Айвэ. Хотя бы такую малость я могу обещать. *** – …у нас попросту нет иного выхода. Жертвенность – в смерти, – закончила речь Кларель в гробовой тишине, спрыгнула с заменивших ей пьедестал ящиков и сквозь молчание Стражей вышла на середину круга, очерченного их нестройной сине-серебристой толпой. Пустынное солнце пылало в небе расплавленной золотой монетой. Сланцевые искры вспыхивали в мозаике на полу крепости – при взгляде вскользь казалось, что это не игра света, а трепет грифоньих перьев на несуществующем, выложенном кусочками слюды ветру. Стражи молчали. О, их можно было понять – когда командор умолкла, многие отшатнулись в ужасе или гневе, схватившись за медальоны с солнцем на груди. В толпе Айвэ разглядел Веланну, с кривой ухмылкой разглядывавшей одиночество Кларель, разгоревшийся праведной яростью взгляд Натарана Карона, сморщившееся то ли в презрении, то ли недоумении лицо Карвера. Они сомневались, быть может – боялись, или злились, или ждали, когда Кларель объявит все это розыгрышем, – но они не дрогнули и не отреклись от нее в одно мгновение, объявив безумной. У многих лица носили печать бессонницы; утром Айвэ, наведавшись в лазарет пополнить запасы, застал целительницу за котлом, до краёв полным сонным зельем: не одного долийца мучил Зов и кошмары о будущем, им насылаемые. Зов, угроза Мора, затопленный порождениями тьмы континент… Айвэ стиснул кулаки. Он верил – или, быть может, хотел верить, – что Стражи медлили из-за оторопи, а не страха, и это значило, что им нужен лишь крохотный толчок… А ему – капля решимости, потому что лавина начинается с одного лишь камня. Вздох прошелестел во рту – безвкусный и сухой, пески пустыни будто впитывали в себя все запахи. Губы опять потрескались от жары, долиец облизал их, покосившись на мозаику под ногами: грифоны из слюды или из металла доспехов всегда напоминали ему легенду, рассказанную Винн, и пусть чародейка вряд ли одобрила бы выбранный Стражами способ… Это она научила долийца, что пусть Стража – это всегда путь жертвы. Один раз он уже сбежал от расплаты, когда Морриган вопреки его слову всё-таки провела ритуал, и на том довольно. Не вечность же играть с судьбой в прятки? – Я готов быть первым, – громко, чтобы услышали даже в задних рядах, сказал Айвэ и двинулся сквозь коридор расступавшейся толпы, так живо напомнивший ему почетный гвардейский караул на празднованиях в Денериме. Только тогда лица у солдат были радостные, а сейчас – настороженные, колкие взгляды липли к спине, пока он шёл вперед, и так трудно было держать голову вскинутой, а плечи – расправленными. Кларель уставилась на долийца неверящим взглядом. Когда он подобрался достаточно близко, чтобы их не слышали окружающие, мелко вздрогнула от злости, зашипела, сузив глаза: – Ты… Проклятье, Айвэ, ты нужен мне! Живым! Конечно, нужен. Герой Ферелдена – чем не знамя, но он не мог позволить, чтобы титул единственно служил ему оберегом, не мог остаться в стороне, пока его подчинённые и соратники, братья и сестры по Ордену будут молча умирать за их общую мечту. А знамя, в конце концов, можно сделать и из трупа. – Нужен, но для другого, – кивнул долиец, растянув губы фальшивой радостью, прошептал. – Улыбайся, командор, на нас смотрят. Тебе не поверят, если ты отступишь. – Ты… – Совершенно невозможный, – улыбнулся теплее, ценой похолодевших рук и взмокшего даже под пекущим солнцем затылка, ломко хмыкнул. – Да, мне говорили. Командор всё ещё медлила, поэтому с сиплым вздохом долиец вытащил из ножен узкий мизеркорд, протянул ей – рукоятью вперед, – кивнул, подбадривая, когда Кларель сцепила на оружии сухие, скрюченные напряжением пальцы. – Давай, – пробормотал он, чуя, как от пустынного жара, словно пережжённая глина, трескается на лице маска уверенного спокойствия. Перехватил её окаменевшее запястье со вздувшимися венами, приставил острие клинка к груди, безошибочно – под пятое ребро. – Во что бы ты ни верила, я поверю вслед за тобой. Давай же, Командор. В Ордене гномы говорили, что Кларель создал Камень. Резец времени внёс свои правки – появились морщины и шрамы, – но само время при этом научило её оставаться твердой и решительной внешне, какие бы мысли ни вихрились в голове. Командор кивнула. Стиснула во левой руке посох, сощурилась – ощутив, как направленная крепкой хваткой сталь прильнула к коже, Айвэ застыл неподвижно, сжал челюсти, когда острие клинка клюнуло под ребро, – и громогласная дробь заклинания задрожала на её губах. Мизеркорд одним плавным движением вошел по самую рукоять. Айвэ дернулся и медленно осел, соскользнув с лезвия. Чаровское сияние лизнуло узор валласлина, резко очерченный на бледном лице, и широко распахнутые глаза разгорелись невозможным для пустыни холодным, ярко-синим свечением. Призванное в тело Махариэля Отчаяние захрипело, окутало воздух вокруг себя льдистой серебристой поземкой и поднялось с колен.