Хроники Пятого Мора

– А вот еще это попробуйте, милсдарь Страж! Коврижка медовая, пряная, только утром из печи достала! – торговка засуетилась, перебирая тряпичные свертки в корзинах, над которыми стоял упоительный густой дух специй и сладостей. Айвэ попытался отнекнуться то ли из неловкости (не объест ли добродушную женщину?), то ли от опасений (точно ли хватит монет расплатиться?), но торговка даже слушать не захотела. – Вам с цукатами, с орешками, с глазурью? – уже открыв сверток, поинтересовалась она, и Айвэ вздохнул обреченно: его выдержки хватало в бою против гарлоков, но сопротивляться улыбке с ямочками на порозовевших с морозца щеках не смог бы, наверное, и самый суровый из Хранителей. – С орешками, – Айвэ затолкал в рот предложенное печенье, зажмурился от удовольствия – медовое хрусткое тесто таяло на языке, – и кивнул, признавая тактическое отступление. – Хорошо, такого тоже фунт… Два. Упакуйте, пожалуйста. И еще одну корзину, по всей видимости… Ты же поможешь, Хуан? Хуан отвлекся от жизненно важного дела – нос пса последние минуты смотрел строго по ветру в сторону палаток, где продавали копченую нажатину и оленину, – тявкнул дважды и вильнул задом, изо всех своих собачьих сил выражая готовность к сотрудничеству. – Какой у вас пес замечательный! – засмеялась торговка. Ей завторил хруст бумаги, оборачиваемой вокруг пряников с яблочной начинкой, и лай довольного похвалой Хуана; Айвэ тоже улыбнулся, чувствуя, как щеки начинают побаливать одновременно от улыбки и приторной сладости. Весь день был какой-то… немного приторный, немного суетный и очень улыбчивый. С неба сыпал крупчатый воздушный снежок, таявший, стоило ему коснуться ладоней или еще теплых коврижек на прилавке, рынок до одури пах копченостями, пряностями и вкусностями всех сортов, а еще – еловыми веточками, которые торговка ловко подсовывала под бечевку запакованных свертков. Айвэ едва поспевал за ней раскладывать покупки по корзинам, заметно утяжелившимся за полчаса: к сырным шарикам для Алистера, хрустелкам Хуана и вяленому мясу в меду с перцем для Зева добавился объемный кулек розовых и сиреневых ла-меренгуэ (звучало достаточно по-орлесиански, чтобы понравиться Лелиане), мешок печений с изюмом (любимое у Стэна, как успел Айвэ подметить) и еще целая россыпь всякой всячины. Последние покупки по мелочи торговка собрала в новую корзинку с кокетливым бантом на боку и недоуменно замерла, не зная, куда ее деть: Айвэ, свесив всю ношу на один локоть, отсчитывал монеты. Хуан вежливо гавкнул, вздохнул, когда торговка не поняла намека, и прямо из ее рук взял корзинку, аккуратно сомкнув зубы на плетенной ручке. Торговка проморагалсь и, всплеснув руками, восторженно ахнула: – И такой умница! Ну почти как человек все понимает! Хуан заворчал чуть раздраженно – как ворчит взрослый, закатывающий глаза очевидной истине, – но от умильного воркования отнекнуться не смог: – Мне бы такого помощника – цены бы не было! Тебя милсдарь Страж не обижает? Не хочешь у меня остаться, помогать будешь, покупки разносить, а? У меня-то харчи повкуснее будут, чем на службе, как думаешь? Посуровевшее ворчание пса превратилось почти в обиженное, когда Айвэ засмеялся, и мабари, замолчав, только на всякий случай попятился на шаг назад – чем окончательно привел торговку в восторг. Суетясь, она переложила пару свертков по прилавку, спохватилась, хлопнула по лбу ладонью, залезла под стол, из прикрытых ткань корзин вытащив яблоко в толстой корке янтарно-золотистой карамели, и практически всунула подарок в ладонь Айвэ в обмен на монеты. – Не стоит… – Стоит, стоит! – замахала руками торговка. – Еще как стоит! Гундели б мы тут, если бы вы гарлоков не турнули с перевальной дороги? Так что берите и не обижайте, милсдарь Страж, с наступающим Первым днем вас и вашу собачку! «Собачка» негромко фыркнула, независимо отведя морду в сторону, и затрусила вдоль торгового ряда: Айвэ пришлось спешно прощаться с торговкой и догонять пса. Только заслышав скрип снега под хозяйскими шагами, Хуан перешел с рыси на шаг и смилостивился, позволив уложить в свою корзину подаренное яблоко. – Тебе стоит быть вежливее с людьми, которые так к нам добры, – назидательно сказал Айвэ. Мабари снова приглушенно фыркнул. – Ладно, ладно, ты не «собачка», тут она сглупила чуть-чуть. Но ты же достаточно благороден, чтобы ее простить? – Хуан мотнул башкой вверх-вниз, едва не выронив из корзины куль липких медовых конфет, и Айвэ, смеясь, потрепал его по макушке. – Я точно знаю, что ты не обижаешься. Ну что, возвращаемся, о благороднейший из псов? Хуан едва слышно тявкнул, не разжав зубов, и затрусил впереди, указывая дорогу – как нарочно мимо так интересовавшей его палатки. Надеждам мабари, впрочем, было не суждено оправдаться: Айвэ, доверив спутнику маневрирование в потоке покупателей, быстро погрузился в размышления и к оленине даже не принюхался. Они бродили по рынку от силы пару часов, но даже этих пары часов с лихвой хватало, чтобы подметить множество шемских традиций, о которых ни Винн, ни Лелиана рассказать долийцу заранее не успели. Например, почти все продаваемые свечи были красными, хотя они на орзаммарских прилавках закупили только обычные, желто-вощеные – не испортит ли это праздник? И вот такая мелочь, как заткнутая за ленту на свертке веточка – даже если это было не обязательно, то выглядело очень… по-долийски. Айвэ почти расстроился, что сам не додумался украсить подарки – настоящие подарки, припрятанные на дне рюкзака, а не сладости, – даже такой мелочью. Прикупить лапника? Или, попыхтев в снежных развалинах, самому наломать в стороне от рынка, где шемы еще не успели ободрать подчистую деревья? В Орзаммаре-то такого добра не сыщешь: золота, оружия и книг на подарки там нашлось сколько угодно, а вот ради такой мелочи, как шемское печенье, пришлось выбираться на поверхность, к привратному рынку. Прогулке, впрочем, Айвэ был рад, как никогда, еще и с погодой повезло – в Морозногорье, поговаривали, в харинге редко когда такой мягкий снегопад случается… Хуан пихнул лбом под колено, и Айвэ, моментально встряхнувшись, понял, что зов ему не почудился: – Страж! Страж Махариэль! – кричал в спину кто-то, судя по сипоте и топоту башмаков, безуспешно пытавшийся его догнать. Айвэ обернулся: в буро-коричневой толпе курток и тулупов канареечная жреческая мантия под распахнутым полушубком сразу привлекала внимание. Шарф сбился набок, шапка съехала на одно ухо, свертки в распухших еще больше, чем у Стража, корзинах шелестели друг о друга и подпрыгивали, чудом не вываливаясь прохожим под ноги – выглядел гном презабавно, но Айвэ улыбнулся отнюдь не этому. – Брат Беркел! – обрадовался долиец и замер, пока гном не перешел на шаг, с ним поравнявшись. Дыхание у него сбилось в плотный ком поперек горла: гном попытался выдавить что-то приветственное и тут же закашлялся, выронив из-под мышки зажатый сверток. – Не ожидал вас здесь встретить, – Айвэ, жестом дав понять, что суета не стоит того, опередил гнома и первым поднял сверток, аккуратно засунул обратно под оттопыренный локоть. – Мне казалось, не-Стража в город не впустят и не выпустят. – Так-то оно так, – все еще сбивчиво пропыхтел брат Беркел, шмыгнул раскрасневшимся носом и вздохнул поглубже, – да не так. В Орзаммар ведет множество путей, Страж. Если бы врата при каждых выборах короля закрывались на месяцы, гномы не славились бы как лучшие торгаши. Произнес он это чуть недовольным тоном – наверняка тайком не одобряя склонностей сородичей, – но Айвэ только беззлобно рассмеялся: – Тогда хорошо, что я вам попался – со мной сможете вернуться прямым путем и без всяких взяток… Вы ведь возвращаетесь? Здорово! Тогда давайте одну из корзин, нет-нет, я не настолько нагружен, как кажется со стороны… А вот вы, – Айвэ, пристроив корзину так, чтобы она не била по бедру, не удержался и все же скосил взгляд в ношу спутника, – вижу, закупились на славу. Тоже празднуете Первый день? – Так это ж для «пожертвенного ужина», – как нечто само собой разумеющееся пояснил брат Беркел, наконец, отдышавшись, и запрокинул голову в ответ на вежливо-недоуменное молчание Айвэ. Тот помолчал еще немного, судорожно пытаясь припомнить, говорила ли о таком Винн, и покачал головой, вынужденный сдаться первым: – Прошу прощения, брат, но я все еще прискорбно плохо осведомлен об обычаях праздников и тем более Церкви… – Не за что просить прощения! – горячно возразил гном, извернулся, сумев почесать щетину даже с целиком занятыми руками о колючее полотно шарфа на плече, и принялся пояснять. – Это мне стоило э-э-э… не стоило в общем. «Пожертвенный ужин» – традиция церквей и приютов. Не у всех есть семья и деньги, чтобы провести ночь накануне Первого дня в тепле и сытости, поэтому для таких бедолаг принято устраивать празднество в стенах церкви. Наша церковь… громко сказано, конечно, будто это церковь, но не дело же – забывать о благом деле только из-за такой мелочи. Бедняков-андрастиан в городе почти нет, а пыльников слишком много, чтобы я мог пригласить на праздник всех, но если хотя бы десяток гномов проведет эту ночь с замолкшим желудком… Ой, да что это я в самом деле, вряд ли мои заботы так важны! – спохватился гном, подняв отчего-то виноватый взгляд, но Айвэ затряс головой: – Важны конечно! Организовать праздник для пыльников – хорошая затея. Что-то он такое ляпнул – брат Беркел замер, будто заледенел в миг, и застывший вслед за ним Айвэ неловко поежился. Он ведь не сказал ничего обидного или предосудительного, верно? Может, не-гному нехорошо называть жителей Пыльного – пыльниками? Или дело в другом?.. – Вы правда так думаете? – с нажимом на слове «правда» пробормотал брат Беркел несколько ошарашенно, будто его действительно пристукнуло морозом, и Айвэ повел недоуменно плечами. – Ну… да? Гном хмыкнул и двинулся по тропе первым, будто ничего и не было. Хуан, нарезавший вокруг спираль, пока они стояли, с терпеливым вздохом затрусил вслед, Айвэ совсем ничего не понял, но очень постарался сделать вид, будто не был в ступоре. Тем более, через десяток шагов брат Беркел бросил негромко бормотать под нос – вслух думать ему, видимо, было легче, – и все прояснилось. – Моя очередь извиняться, Страж. Я вернулся в Орзаммар не так давно, но уже почти успел забыть, что человеку с поверхности открыт совсем другой взгляд на Пыльный город. Это… обнадеживает. Кхм, – гном задумчиво пожевал губу, покряхел, переступив обледеневшую ступеньку на подъеме к вратам города, и поднял на Айвэ заострившийся, полный надежды взгляд. – Я в жизни не посмел бы вас потревожить, Страж, учитывая, сколько вы уже делаете для орзаммарской церкви, но раз уж мы так удачно столкнулись… кхм… могу ли я попросить о помощи? – Конечно! – сначала выпалил Айвэ, а потом уже задумался. Харроумонт щедро заплатил за зачистку хартийских трущоб, но все деньги были отложены на покупку снаряжения для экспедиции – а оставшееся, поделенное меж всеми сотоварищами, большей часть осело в карманах орзаммарских торгашей в праздничной суете. Это может оказаться более сложным делом… с другой стороны, если поторопить Зева, взявшегося перепродать оружие хартийцев так, чтобы оно не осело вновь в руках разбойников… – Сколько вам необходимо, брат? – осторожно поинтересовался Айвэ, и гном, оглянувшись на подъеме через плечо, посмотрел с недоумением. – Чего сколь… Ах, – понимание всплыло в глазах на мгновение раньше, чем широкая, во все гномье лицо улыбка. – Я понимаю, Страж. Вы, наверное, привыкли, что в Орзаммаре большинство дел решается потрясанием кошеля? – он дождался кивка и хихикнул: – Вообще, это действительно так, но пока Пророчица хранит мое начинание: пара лордов и леди щедро пожертвовали на церковь. Как я опасаюсь, из каких-то корыстных политических соображений, а не по доброте души, но это не отменит моих молитв об их здоровье. Дело в другом, Страж – чтобы подготовить праздник, одних моих рук не хватит, – как бы в подтверждение брат Беркел с пыхтением поерзал локтем о бок, устраивая удобнее почти сползший сверток. – А у меня в помощниках два подростка, кухарка, взявшаяся стряпать суп, и, быть может, придет Зерлинда, если сможет оставить ребенка родным. Как тут успеть до ночи? Вот я и подумал… то есть, кхм, вы не подумайте, я понимаю, что Стражу на кухне делать нечего, но, может, вы сможете попросить кого-то из ваших друзей помочь украсить зал и все подготовить… я даже могу заплатить, немного, правда, но мне не хотелось бы портить сюрприз пыльникам, а кроме них никто за работу в церкви и не возьмется… Чем дольше объяснялся гном, отводя тускнеющий взгляд, тем тише делался его голос – и тем сложнее было удержаться Айвэ, чтобы не засмеяться в голос. А он еще боялся, что праздник пройдет скучно, если им нечем будет заняться… Так, может, брат Беркел прав, и Пророчица все же что-то сплела в рыночных тропах, чтобы они встретились? – Не беспокойтесь, брат, – качнул головой Айвэ, перебивая смущенное бормотание. – Ну кухне мне действительно делать нечего – готовлю я весьма отвратно. Но в остальном помочь буду только рад. Улыбка гнома на осунувшемся, грубо вылепленном лице распустилась сияющая и прекрасная, как несмелый лесной первоцвет. – Заплетать гирлянды так, как предлагаешь ты – преступление против красоты. Остролист пышный, ветвистый. Ленты нужно подбирать аккуратно, ограничивать палитру, не переборщить с деталями, а так, как предлагаешь ты, делают только вкусовые извращенцы! – Или антиванцы! Соловушка, ну ты подумай, mi querida, кто лучше разбирается в празднествах – люди, которые празднуют пять церковных дат в календаре, или нация, вся суть которой – гулянки? – Ну знаешь, Зев, если ты знаком с обычаями Орлея только от своих любовниц – то не лезь поперек того, кто посвятил этому жизнь. Зеленый с оранжевым – ладно, я верю, что это сочетается, но сразу четыре цвета? – Зато ярко и сочно, а то мы тут с ума скоро сойдем, если кругом один камень и все желтое! Праздничное позднее утро протекало не то что бы особо празднично. Винн штопала дно прохудившейся сумы с травами, Морриган читала, отгородившись от всех книгой, Алистер, высунув от старания язык, вырезал из чурбачка мабари, чтобы посадить его под собранное из омелы и лапника праздничное дерево, Стэн чистил меч, Шейла стояла в углу и вставляла ехидные комментарии, пока Лелиана и Зевран с прибаутками делили вываленный на столе горой остролист и лапник, собирая из него то ли гирлянды, то ли – как высказалась, единожды оторвавшись от книги Морриган, – «глупые веники». И вся эта отрядная идиллия, только притихшая достаточно, чтобы не пугать прохожих под окнами таверны, испарилась, стоило в коридоре заклацать когтям мабари. Пес и его хозяин, обвешенные покупками, ввалились в общую для нескольких номеров комнату, и принесенный за ними шлейф запахов – меда, аниса, хвои, снега, жженного сахара, – осел повсюду тонким слоем, растревожив и без того бессонное царство. – Ну хватит, хватит, старина, чего пристал! – засмеялся Алистер, отмахиваясь от мабари деревянным его подобием – Хуан, оставив корзинку у порога, тут же метнулся ко второму Стражу. От облизывания носа Алистеру спастись не удалось; свершив свое дело, Хуан гавкнул и метнулся от Стража к Морриган, ведьма, не отрываясь взглядом от книги, вскинула ладонь, жестом остановив пса за полшага до того, как его слюни накапали бы ей на мантию. Хуан заворчал обиженно, прострусил к корзинке и, вытащив зубами из нее кулек с медовыми орешками, вернулся к Морриган, уложил подарок в разрешенном полушаге от ее ног – ведьма даже на миг отвлеклась от чтения, снисходительно повела бровью, глядя то ли на подношение, то ли на посмеивавшегося Айвэ. Жар орзаммарских улиц растопил снежинки на ресницах и на меху куртки, превратив их в росные капли, но от долийца все еще несло прохладой и свежестью морозногорья, и от прохлады нельзя было не встряхнуться. – Ну вот скажи, Айвэ, – первая оценила обстановку Лелиана, – ты же попросил, чтобы смотрелось прилично? Зеленый с красным достаточно хорош, чтобы что-то еще добавлять, или я что-то не понимаю? – Не понимаешь, – назидательно ухмыльнулся Зевран и качнул уложенной поверх колена ногой, на которой покоился хвост сплетаемой гирлянды. – Лучше – когда гирлянда в лентах, что андрастов стан. Верно, amigo? Праздники должны быть яркие, иначе в чем вообще смысл? Айвэ покосился на одного, на другую, на расползшиеся по столу остролистовые змеи: не было сомнений, где чей труд – часть гирлянд свернулись спиралью со строгим чередованием серебристых и красных лент, пока повешенная Зеву на плечи змейка выглядела скорее как сплетенная из лент с добавлением остролиста, чем наоборот. Алистер закатил глаза – значит, давно спорят. Айвэ почудилась искра смешинки во взгляде Винн, спешно склонившейся ниже над шитьем, и долинец улыбнулся тоже – он ни капли не поверил, что Лелиана и Зев сцепились всерьез (скорее уж заскучали настолько, что решили разнообразить процесс), но подыгрывать не стал: – Мне нравится красный с зеленым, – Лелиана обрадованно хмыкнула, и Айвэ тут же добавил: – И зеленый с оранжевым, с синим и с каким угодно еще нравится тоже. Заканчивайте спорить, лучше сгребайте все, что есть, и тащите в церковь. Брат Беркел попросил помочь ему с… «пожертвенным ужином». Там места больше, и точно понадобятся все гирлянды, хоть серо-буро-малиновые. – И на кой нам эта благотворительность? – хмыкнул Зев, продев оранжевую ленту в петлю канареечно-желтой, будто нарезанной из мантии жрецов, но Лелиана уже скинула недоплетенный пук лент в корзину – и Ворон, притворно вздохнув, нарочито неторопливо поднялся с нагретого места, будто совершенно случайно бросив в корзинку следом моток своей гирлянды. – «Пожертвенный ужин» – замечательная традиция, – Винн критически оглядела шов и, перекусив нитку, с хрустом размяла шею. – Ты молодец, что договорился с братом Беркелом, чтобы мы присоединились к празднованию в церкви. – Да уж, здорово, – скуксился Алистер, взмахом ножа сняв деревянному мабари сразу половину уха. – Свечи, гирлянды и похлебка – это все замечательно, но там ведь наверняка будет эта мерзкая недоваренная капуста. Терпеть ее ненавижу. Каждый раз мутит, как вспомню про празднования в храмовничьем приюте. – Но тут не храмовничий приют, а орзаммарская церковь. Первая в мире церковь, в которой точно не достать капусты. Я лично помогал брату Беркелу тащить корзинки, капусты там не было. – Клянешься? – Клятвой Стража, – серьезно кивнул Айвэ, и Алистер, смахнув стружку со второго уха, забормотал, что тогда у него кончились все отмазки и придется все-таки идти. В том, что их четверых он убедит без особого труда, Айвэ не сомневался, а насчет остальных не знал даже толком, стоит ли убеждать вообще. Но решил попробовать: – Капусты не будет. Но Беркел проговорился, что будут готовить, кажется, индюшью похлебку. Придется потрошить птиц, – сказал он будто бы вслух, но краем глаза все равно покосился на Шейлу и добавил будто невзначай. – И еще я в корзине у него видел муку, масло и изюм. Кажется, намечается печенье. Я ни разу не видел, как его пекут, а ты, Стэн? – Ответив «нет», я солгу, ответив «да» – поведусь на очевидную хитрость, – Стэн провел намасленной тряпицей вдоль дола клинка и вздохнул, качнув тяжело головой. – Применять хитрость там, где в том нет необходимости – недостойно воина… – Но и поглядеть на то, как пекут всякое, хочется? – вставил Зев, и Стэн вздохнул тяжелее. – Я прислан Антаамом, чтобы быть глазами и ушами на юге, – пробормотал он скорее для собственного успокоения и, смахнув с клинка последнюю пылинку, поднялся. Айвэ вытаращился обалдело, но промолчал – он не думал на самом деле, что Стэну будет настолько интересно. Так, надеялся чуть-чуть… Хотя надежды, кажется, начали оправдываться, как праздничные чудеса – сбываться: на памяти Айвэ давно не получалось так быстро поднять всех на ноги для какой-нибудь переделки, если дело не касалось драк. Шейла еще бормотала, что «оно же не думает, что я поведусь так просто?», однако она сама, кажется, не догадывалась, насколько ее любопытство порой очевидно окружающим – и Айвэ почти перестал сомневаться. Осталась только Морриган. Он сделал шаг в сторону ведьмы, и та, краем глаза едва заметив тень, скривила губы: – Даже не думай. Чтоб тратила я время на церковный бред? – Ну пожалуйста, vhenan. Морриган даже бровью не повела, только страницу перелистнула с отчетливым хрустким шелестом – Лелиана застыла с гирляндой в руках, а Винн осталась сидеть на скрипучем табурете, настолько все заинтересовались происходящим. «Ну прямо балаган на ярмарке», – подумал Айвэ с улыбкой и сделал еще шаг. – Пожалуйста, vhenan. Я уверен, будет интересно… – А я уверена в обратном строго: что перекосом все пройдет, – Морриган демонстративно зевнула. – Просуетившись день, вы обнаружите, как пыльникам на братские заботы наплевать, а вам придется разнимать драчующихся пьянчуг, и только. Не праздник, а тоска. – А может, все будет наоборот. Будет здоровский праздник с хорошей едой и песнями, и ты увидишь, что иногда я бываю прав: иногда люди и гномы бывают благодарны за помощь, а не только хотят пьянствовать. Кто-то – то ли Зев, то ли Лелиана, хихикнули, – но Морриган как раз в этот момент заинтересованно посмотрела, так что оборачиваться было некогда. – Если все пройдет, как я думаю, ты повеселишься с нами, – закончил Айвэ, мысленно все же погрозив за спину кулаком, и Морриган с ухмылкой откинулась спиной на спинку стула. – А ежели правой буду я, не ты? – То тогда я буду перед тобой виноват, – беспечно пожал плечами Айвэ. – И что с того мне? – И тогда ты тоже в накладе не останешься, потому что я буду очень стараться придумать, чем вину свою загладить, – проникновенно пообещал Айвэ. Морриган подумала несколько секунд. Потом ухмылка преобразилась в многообещающую улыбку с затаенными в глазах огоньками, и ведьма с громким хлопком закрыла книгу, скинув ноги с края стола. – Вот и славно! – обрадовался Айвэ, перехватив у Лелианы тяжелую корзинку с собранными для праздника украшениями. И когда Зевран, ухмыльнувшись, склонился к его уху и тихо прошептал: «Заглаживать вину, значит? Интересно, как это, Страж?» – ничего не сказал, только улыбнулся самыми кончиками губ. И подумал, что если они проведут Первый день всей компанией – то впереди их будет ждать еще много таких же хороших не-первых дней.