Сны и кошмары

Лечебница, расположенная в зажиточном районе Брекенбури Бухты Непокорности, на первый взгляд имела весьма благообразный вид. К двухэтажному зданию вела мощеная дорожка; ухоженные клумбы по сторонам от парадного входа обрамляла простая кованая изгородь. Снаружи лечебница совсем не походила на то самое место страданий и безумия, что Илзе смогла смутно запомнить из насланных аколитом видений. Слухи о лечебнице ходили самые противоречивые. Формально она была открыта для обращений и свободного посещения, однако жители Бухты Непокорности рисковали переступить порог лишь при крайнем отчаянии. Несмотря на обнадеживающее первое впечатление, после визита к Белласедж видящая теперь стремилась держаться от лечебницы как можно дальше. В то же время, поиски ответов и расследование деятельности Свинцового ключа вынуждали ее вернуться и продолжить расспросы. Не было уверенности, что содержание видения она уловила точно, но оставалась необходимость убедиться – для начала. Определенные надежды, заочно возложенные на ученых, не оправдались. Исследователи, которым повезло вести свои изыскания в стенах лечебницы, бесспорно, очень интересовались заманчивыми возможностями, которые могут открыться перед ними. При этом они не слишком заботились о средствах и возможных негативных последствиях: любые неудачи они торопились объявить меньшим злом, а себя – искателями истины, стоящей любых жертв. Илзе хотела верить, что многое зависит от личных качеств: ведь не может новая область знаний привлекать лишь ученых, полностью замкнувшихся в своем тщеславии, или простых шарлатанов. То, что она успела увидеть, не слишком обнадеживало. Главный смотритель Этельмоер с неуловимым равнодушным превосходством взирал на обстановку главного зала и изображающих крайнюю занятость ученых. В противоположной от входа стороне стояли книжные полки и столы из красного дерева. Стены были украшены картинами, изображающими по большей части безрадостные дирвудские пейзажи. Мраморную плитку устилали узорчатые ковры. Исследователи изредка переговаривались между собой, но эхо от их разговоров гасилось, не успевая распространиться. Человеческая душа, запертая в камне, привлекла внимание видящей еще при первом посещении. В свою очередь, ей не пришлось представляться: Этельмоер, похоже, был осведомлен о прибытии видящей в Бухту Непокорности и сразу узнал ее. Возможно, до него дошли слухи; но Илзе не исключала, что он видел в ней что-то недоступное простому смертному взгляду. В его приветствии угадывалось нечто, отдаленно напоминающее зависть. Похоже, он не тяготился нынешним состоянием; напротив – говорил о нем с гордостью. Не отрицая страха перед забвением и перспективой навсегда потерять результаты своих исследований, смотритель охотно поведал, что когда-то добровольно решил продолжить свою жизнь, став частью того, что помог построить. В исследованиях, однако, он больше не имел возможности участвовать, став фактически сторонним наблюдателем, и в редких случаях – консультантом. Поскольку исследователи очень неохотно делились результатами работы, он не мог уследить за всем, что творилось в лечебнице. Не мог он знать и о новоприбывшем пациенте, который называл себя добровольным узником. Он терпеливо ждал, чтобы передать послание для Илзе. Подвальный этаж, столь резко контрастирующий с фасадом здания и главным залом, где располагалась статуя смотрителя, производил угнетающее впечатление. Закрытое крыло лечебницы, будто спрятанная от посторонних глаз постыдная тайна, было полностью заполнено пациентами в самом неоднозначном состоянии, и тщательно охранялось. Для Кадмана Азо, исследователя, что взял на себя ответственность за них, они были скорее объектами для опытов, чем нуждающимися в лечении. Оказать им помощь он не мог, и его это не заботило. Он относился к своим подопечным с брезгливым равнодушием, что помешало ему заподозрить неладное, когда были сорваны его эксперименты. Также он упустил призрачную возможность вмешаться, когда ждущий попал в лечебницу. Плохо освещенные коридоры, множество дверей с зарешеченными окошками, доносившееся из запертых крохотных комнат неразборчивое бормотание, осунувшиеся лица – все это никак не сочеталось с теми благородными целями, о которых с нескрываемой гордостью вещал Этельмоер. Пребывал ли он в благостном неведении, или считал такое положение дел не стоящим внимания – для текущих обстоятельств не имело значения. В конце коридора находилась еще одна дверь. Видящая целенаправленно искала нужную комнату, и наконец нашла: она поняла, что уже находится близко к цели – и к встрече с добровольным узником.