Lady of the Dawn

Приблизившееся к точке зенита солнце внезапно заслонило несколько свинцовых облаков, отчего на простирающиеся до самого горизонта поле опустилась тень. Одинокий путник, шедший по узкой тропинке среди высоких стеблей зреющей кукурузы, тяжело опираясь на длинную, доходящую своим концом ему до плеча, палку, остановился и медленно поднял покрытую капюшоном голову к небу. Блеклые, обесцветившиеся в результате долгой, нелегкой жизни глаза несколько мгновений наблюдали за набежавшими на ясный небосвод и почему-то не двигающимися с места тучами. Седая борода дрогнула, и хотя из-за ее густоты нельзя было сказать наверняка, по сверкнувшему взгляду можно было догадаться, что губы старца гневно искривились. Подобрав подол своего чёрного балахона левой рукой, правой он покрепче ухватился за палку и с неожиданной для сгорбившегося от старости тела скоростью побрел дальше сквозь кукурузное поле. Царившие спокойствие и тишину не нарушал ни единый порыв ветра, и хотя палящее солнце сейчас было скрыто, давая всему живому небольшую передышку от жары, было странно видеть человека, одетого в полностью закрытое чёрное одеяние, подпоясанное простой верёвкой. Но странно только до тех пор, пока он не оправлял объёмного рукава правой руки, и взору любого повстречавшегося ему вместо привычного всем полукруглого шрама от зубов представал простой браслет из деревянных бусин и лишь с одной из чёрного стекла. После этого вопросы исчезали как у людей, так и у вампиров. На западе Авлии уже которое столетие обособленно от всех, в полной глуши существовала обитель, уходящая историей своего существования в шестое-седьмое столетие со дня окончания Великой войны. На протяжении уже четвёртого века вступавшие в неё мужчины добровольно давали обет молчания и отказывались как от тех немногих благ, предложенных им остальным миром, так и от возможности брать в руки оружие. Те немногие из них, кому позволял возраст, возделывали землю, строили дома для более старых и помогали им с домашними делами, в свободное время занимаясь тем же, чем занимались старики — проводили часы за размышлением, созерцанием и чтением. Воспротивившись жестокости и насилию, воцарившемся в мире, они будто решили создать свой собственный, в котором не было места ни тому ни другому. Они хотели мирного существования, но едва ли мир, который держался на беспрерывном кровопролитии и тирании, мог позволить им иметь его. Когда до Короля дошёл слух об этой общине, он приказал уничтожить её. Люди должны приносить пользу. А приносить пользу они могут лишь в городах, работая, и лишь небольшая горстка — в деревнях, работая ещё больше. Приказ был выполнен; община уничтожена, большая часть её членов убита. Но вскоре, через месяцы, ему донесли, что совершенно другие люди пришли на то же самое место и заново отстроили все то, что было разрушено. И Король отдал тот же самый приказ. Подобное продолжалось десять лет, в течение которых обитель уничтожалась пять раз и ровно столько же отстраивалась заново. И, как ни странно, за все пять раз, что вампиры сжигали и разрушали, они ни разу не встретили ни малейшего отпора. Вместо шестого раза Король прибыл к ним лично. В сопровождении свиты из десятка вампиров Кол Майклсон не стал тратить время на то, чтобы всех жителей привычно вывели из их домов к нему на поклон, вместо того самостоятельно проследовав в самую скромную коморку, на которую ему молча указал один из шедших по улице с лопатой на плече преклонного вида мужчина на его вопрос «где я могу найти главного из вас?». Никому неизвестно, что происходило внутри после того, как Король вошёл — он запретил вампирам следовать за собой. Было только известно, что изнутри не доносилось ни единого звука на протяжении трёх часов, после которых Кол Майклсон появился в крайне задумчивом состоянии и отдал приказ о неприкосновенности каждого члена этой общины. Свидетелями этой встречи были лишь немые и преданные Короне, но чудесным образом слухи о проявленной лояльности Короля всколыхнули всю страну, а удивление от его поступка дошло и того дальше — вплоть до Королевских замков Мории и Мергии. С тех пор стоило кому-либо увидеть деревянный браслет с одной бусиной из чёрного стекла, как он молча отходил в сторону, давая дорогу Смиренному, как их называли в народе. Приближённые Короля носили знак на своей шее, впечатлившие же его — на своей руке. Пробираясь сквозь кукурузное время с вызывающей недоумение прыткостью, почтенный старец вновь остановился лишь раз — когда невдалеке показался простенький дом из деревянного сруба. Доносящиеся из него весёлые детские голоса по мере приближения становились все громче, пока наконец он не ступил на ровную, ни чем не огороженную землю небольшого двора и увлечённо игравшие до того на ней дети резко смолкли, заметив его. Оглядев их цепким, не характерным для смирившегося перед всеми прошедшими и ожидающими его невзгодами человека взглядом, он остановил его на одной из четырёх девшучек, чьи тёмные, практически чёрные волосы мгновенно выделялись на фоне пяти других светло-русых голов. Девочка без тени страха в огромных синих глазах смотрела на него в ответ, и старец, будто не сдержавшись, тяжело вздохнул. Все остальные дети были зеленоглазыми. Явно заподозрив неладное из-за внезапно оборвавшегося детского гомона, в дверях быстрым шагом показалась ещё молодая, не утратившая своей красоты, но уже с чётко видимыми следами изнуряющего труда на лице светловолосая женщина. Первым делом с беспокойством осмотрев детей и, судя по беззвучному шевелению губ, пересчитав их, она воззрилась на незнакомца и изумлённо приоткрыла рот, заметив браслет на его сжимающей палку руке. Старец, тем временем, прислонил три пальца левой руки к горлу, и женщина, всплеснув руками, тут же торопливо произнесла: — Простите, отец. Конечно, проходите в дом. Я сейчас дам вам воды. Бросив ещё один взгляд на продолжавшую с любопытством смотреть на него девочку, он вдруг качнул головой, будто желая, чтобы она пошла за ним, медленно поднялся по ступеням и переступил через низкий порожек, оказавшись в светлом и немного тесном помещении. Ушедшая на кухню женщина вновь появилась в прихожей на этот раз с кружкой в руках, как вдруг старец небрежно бросил свою палку на пол, заставив её растерянно замереть, и обеими руками скинул с себя капюшон. Стоило из бороды вырваться нескольким словам на ином, мелодичном языке, как Морок рассеялся. Белесые глаза сменились каре-зелёными, и вместо старца перед ней предстала молодая смуглая девушка с короткими, идеально гладкими чёрными волосами, одетая в тёмно-фиолетовое обтягивающее ее фигуру одеяние мага. — Бонни! — радостно вскричала вошедшая вслед за ней девочка, и Бонни рассмеялась, обернувшись и поймав её, прыгнувшую к ней в руки. — Здравствуй, дорогая, — прижимая её к себе, сказала она и улыбнулась невольно расслабившейся и выдохнувшей женщине. — И тебе здравствуй, Элири. — Бонни, — Элири покачала головой и скованно улыбнулась. — Ты до смерти меня напугала. — Я лишь хотела незаметно добраться до вас, — опуская девочку на пол, виновато ответила Бонни. — Для того и навела на себя Морок. — Что-то случилось? — Элири нахмурилась, а Бонни, держа доверчиво прижимающуюся к ней крошку за руку, выглянула на улицу и гневно сжала губы при виде так и не двигающихся с места облаков. — К вам идёт инспекция, — без обиняков объявила она, и с лица Элири тут же схлынула вся краска. — Кол отдал приказ прошерстить все королевство в поисках уцелевших Исповедниц, и сейчас следящее облако указывает на ваш дом. — Что же нам делать? — испуганно спросила Элири, неосознанно сжав кружку с водой обеими руками, будто она могла защитить её от приближающихся вампиров. — Бонни, мы не можем бежать с шестью детьми на руках, близнецам нет ещё и трёх лет. — Вам не нужно бежать. Никому не скрыться от лучших королевских ищеек-вампиров, — покачала головой Бонни и присела на корточки перед девочкой, держа её руки в своих. — Никому, кроме Фиолетового мага. Мне понадобится твоя помощь, Арилла. Ты должна быть очень-очень храброй, если хочешь выжить. Справишься? — Да, Бонни, — кивнула девочка, серьезно глядя на неё своими синими, не по годам умными глазами. — Я смогу. Вместо ответа Бонни быстро прижала её лоб к губам и поднялась, взглянув на успевшую позвать со двора всех детей Элири и сейчас нервным голосом отдающую поручения взрослым по присмотру за младшими в их комнатах. — Элири, послушай меня очень внимательно, — она ступила к ней вплотную и положила руку ей на плечо, внушительно произнеся: — Я ненадолго их опередила, они могут появиться здесь с минуты на минуту, потому действовать надо быстро. Облако ориентируется на определённую магию, оно ищет его источники. Магия Исповедниц по энергии очень похожа на магию Боевых магов, это вас и спасёт. Я уведу отсюда Ариллу и скрою нас от облака, а ты должна взять это, — Бонни сорвала с талии один из висевших на шнурке мешочков и, что-то вынув из него, протянула Элири. Это оказалась странного вида увесистая шкатулку, которую та осторожно приняла. — Это Ящик Света, — Элири чуть не выронила её из рук. — Очень сильный артефакт, заряженный Боевым магом. Ни в коем случае не открывай его. Поставь где-нибудь так, чтобы она была на виду и в то же время в недосягаемости от детей. Винсент решит, что это она притянула облако. — И как мне им объяснить, что такой артефакт делает у меня на полочке среди книг? — Скажи, что он достался тебе по наследству от бабушки, — отмахнулась Бонни. — Что тебе было наказано никогда не открывать его и ты всегда считала, что он просто приносит удачу. Они посчитают тебя дурой, но этого будет достаточно, чтобы они ушли. — А если они внушат мне? Или детям? — уже спокойнее спросила Элири. — К детям они не подойдут, Винсент не позволит, — хмуро качнула она головой. — А для тебя — вот, — и она протянула небольшую склянку с мутновато-желтой жидкостью внутри. — Это…? — Вербена. Элири сжала склянку в руке, и Бонни уловила стальной отблеск в светло-зелёных глазах, когда та, посмотрев на неё с мрачной уверенностью, кивнула. — Мы ведь вернёмся, да, Бонни? — с нотками страха спросила её Арилла, потянув за руку, и боявшаяся озвучить тот же вопрос Элири прочла молчаливый ответ в обращённых на неё мгновенно ставших печальными глазах мага. Она на секунду смежила веки, стараясь подавить горечь, и, присев на корточки, ласково провела рукой по тёмным волосам девочки, с тихой, полной тоски улыбкой произнеся: — Боюсь, нам пора прощаться, Ари. — Мы больше не встретимся? — мужественно пытаясь сдержать слезы, дрожащим голосом спросила девочка. — Встретимся. Обязательно встретимся. Просто не скоро. Бонни научит тебя использовать твою силу и защитит тебя. А когда ты вырастешь, то сможешь найти нас и мы снова станем одной семьёй, хорошо? — Хорошо, — шмыгнув носом, ответила Ари. — Я люблю тебя, Элири. — И я тебя, солнышко, — выдохнула Элири и потянулась, было, чтобы прижать ее к себе, как девочка отступила назад. — Я боюсь навредить тебе, — тихо сказала она, опустив взгляд, и Бонни тревожно посмотрела на неё. — Ари, ты кого-то исповедовала с того момента, как я в последний раз навещала вас? Ари виновато потупилась, а Элири, вздохнув и выпрямившись, ответила за неё: — Два месяца назад нас попытались ограбить. Красный ведьмак и двое мужчин с ним. Они приставили нож к горлу Эмины и угрожали, что убьют ее, если я не отдам им все ценное, что есть в доме. И тогда Ари коснулась одного из них. Она приказала ему защищать нас, и он… Она снова вздохнула, и Бонни без слов поняла что было дальше. После прикосновения Исповедницы для человека нет ничего важнее того, чтобы исполнить её волю. Он становится её рабом до конца своих дней; её желания — его желания, её воля — его счастье услужить своей госпоже. И когда Арилла повелела ему защитить её семью, он без раздумий сделал именно это — убил всех, кто мог им угрожать. — Где он сейчас? — мрачно спросила Бонни. — Я сказала ему убрать… тела, — голос Ари надломился, и Бонни ободряюще погладила её по руке, тоскливо сознавая, что на долю этого ребёнка выпало даже больше испытаний, чем на её. — А после идти в город и найти себе честную работу. И никому никогда не говорить о том, что он когда-то был здесь, и не рассказывать о том, что случилось. — Ты правильно поступила, Ари, слышишь? Ты отлично справилась. — Я разрушила его жизнь, — она так печально посмотрела на неё, что Бонни почувствовала подступающий к горлу ком. — И сделала его убийцей. Я ужасна. — Это не так, — сердито в один голос возразили ей женщины, как вдруг Бонни явственно ощутила возмущение магических потоков, приведённых в движение волей мага, буквально в десятках метрах от них и в панике обернулась к улице. — Элири… — На чердак, — тихо выдохнула Элири в ответ с расширившимися в ужасе глазами, и Бонни, мгновенно подхватив Ариллу на руки, метнулась вглубь дома. Никогда в жизни Бонни ещё не была так зла на скрипящие при ходьбе половицы. По возможности бесшумно поднявшись по узкой деревянной лестнице, она услышала нервное приветствие гостей Элири и медленно, так, чтобы не было скрипа, прикрыла за собой дверь. Поставив испуганно смотревшую на неё Ариллу на пол, Бонни прислонила указательный палец к губам, и Ари несколько раз кивнула. Машинально прислушиваясь к разговорам внизу, Бонни усилием воли подавила панику и закрыла глаза, абстрагируясь от внешнего мира. Магические потоки мироздания тут же раскрылись, засияли пред её взором всеми возможными цветами и оттенками, и она явственно увидела пять чернильно-чёрных энергетических сгустков — будто заживо разлагающихся людей, обыскивающих первый этаж дома. Смерть жила в каждом из них, терпеливо ожидая своего часа глубоко внутри тела каждого и в то же время ни на мгновение не выпуская из своих когтей. Не открывая глаз, она села на пол у стены и протянула руки к Арилле, чей энергоконтур сейчас мерцал ярким серебром — чистым, как родниковая вода, и в то же время опасным, как сталь только что выкованного в огне клинка. Посадив безмолвно повиновавшуюся ей девочку к себе на колени, Бонни обняла её обеими руками, крепко прижав к себе и чётко видя, как при соприкосновении с ней Арилла в то же мгновение начала сдерживать свою стремящуюся вырваться силу. Уловив скрип ведущих на чердак ступенек, она одними губами произнесла заклинание Морока и замерла, открыв глаза. Дверь бесшумно отворилась, и внутрь мягкой поступью вошёл зрелый мужчина с седыми волосами и цепким, хищническим взглядом, от которого веяло буквально физическим холодом. Серебряная, устремлённая ввысь воронья голова с раскрытыми крыльями, висевшая на его груди на толстой цепочки поверх зачарованных доспехов, опасно переливалась сталью в полутьме чердака, и Бонни едва не зарычала сквозь зубы, нарушив наведённый на них Морок. Альберт Ранкорн. Один из самых безжалостных, жестоких и неумолимых вампиров Кола Майклсона. Именно ему и его людям давались самые мерзкие поручения, которые тот всегда выполнял безукоризненно и без единого вопроса — будь то убийство новорождённого или пытка мага, признанного изменником. Прозванный Зверем за ту нечеловеческую жестокость, с которой он убивал, насиловал, пытал и мучил, его знали в лицо лучше, чем Короля, но Бонни не могла согласиться с этим прозвищем. Звери не были способны на то, что делал Ранкорн. И как не было в Авлии человека, который не был бы согласен с циничной поговоркой «уж лучше попасться волку в зубы, чем Зверю в когти», так и не было в Королевской свите человека, более ненавистного ей, чем Альберт Ранкорн. Тот, кто пять с половиной часов сдирал заживо кожу с Шейлы, постоянно оборачиваясь, чтобы убедиться, что те, кто держал её саму в десяти шагах от проводимой казни, выполняют данное им поручение. Не дают ей отвернуться или закрыть глаза. Ощутив, как магические потоки вокруг них чутко откликнулись на её ярость, начав опасно переливаться исходящим от неё фиолетовым, Бонни постаралась успокоиться и думать о чём-то другом. Маленькие пальчики внезапно легли поверх её руки, и она грустно улыбнулась сочувствующе глядящей на неё Ари. Исповедницы всегда чувствовали чужую ложь; в мире не существовало способа заставить их поверить в неё. Но точно также, как и ложь, их кристально чистый взгляд видел истинное раскаяние или его отсутствие. И сейчас, заглянув сквозь скрывавший их от Альберта Морок в его полное мрака сердце и не увидев даже намёка на раскаяние, Арилла попыталась безмолвно утешить её, с характерной для ее сущности прозорливостью догадавшись о причине её ярости. И это сработало. Усилием воли Бонни взяла свои эмоции под контроль, внезапно особенно ясно осознав почему сейчас она здесь, защищает эту девочку, под угрозой собственной жизни укрывая её вопреки воли Кола. Исповедница — это закон. Она единственная способна заставить таких чудовищ, как Ранкорн, соблюдать его и единственная, кто способен заставить их ощутить истинную тяжесть совершенных ими преступлений. Арилла — одна из последних Исповедниц и, вполне вероятно, единственная в Авлии. Если ей не удастся её спасти, то все погибшие и замученные от рук Ранкорна никогда не обретут покоя, зная, что их палач продолжает вкушать плоды вечной жизни, множа убийства и насилие. Её бабушка не обретёт покой, видя, как её внучка, обладая самым могущественным рангом магии, не смогла сберечь юную крошку. А Бонни не собиралась этого допустить. Пройдя до центра запылённого чердака, Ранкорн, подобно гончей, потянул носом воздух и упёр мертвый взгляд в угол, где была Бонни с Ари на руках. Что-то заподозрив, он медленно ступил в их сторону, пристально всматриваясь в наваленные беспорядочной кучей доски, которые стояли перед его взором вместо мага с исповедницей. В секунду, когда Бонни уже мрачно решила, что если он подойдёт чересчур близко, то она запустит в него Боевой Пульсар и гори все синим пламенем, с первого этажа раздался громкий, грубый голос: — Ранкорн! Винсент всё проверил, эта дура держала у себя военный артефакт. Уходим. Дом чист. Облако двинулось на юго-восток. — За создание и хранение Боевых артефактов положено пять лет тюрьмы, — невозмутимо отозвался Ранкорн, продолжая смотреть в угол — прямо в горящие глаза Бонни. — Вы арестовали женщину? — Мы пришли не за этим, — скривившись, судя по голосу, ответил его собеседник, и Бонни, мгновенно поняв причину такой лояльности, мысленно поблагодарила Винсента. — Маг сказал это ни к чему. — Я подчиняюсь не магу, а Королю. И закон Короля нам известен. Арестовать. Вместе с детьми. Бонни ощутила пробежавший по спине холодок от предчувствия опасности, когда пальцы Ари впились в её предплечье. Сила Исповедницы рванулась наружу с силой неумолимого цунами, но Бонни видела, как девочка даже закусила губу от усердия, сосредотачиваясь на том, чтобы не дать ей вырваться. Пришёл её черёд успокаивать Ариллу, а заодно молиться, чтобы Винсент не дал вампирам осуществить задуманное. С первого этажа донеслось непонятное копошение, послышался мальчишеский вскрик и крик Элири, как вдруг их перекрыл оглушающий треск и последовавшая за ним мертвая тишина. Ранкорн мгновенно развернулся на каблуках и, взметнув полами чёрного плаща, метнулся на первый этаж. Бонни выдохнула и не сдержала дрожащей улыбки, узнав этот треск точно также, как и Ранкорн. Ветвистая Молния. Заклятье, способное обратить в прах целый взвод вампиров. Похоже, несмотря на то, что ещё только полдень, вампиры Ранкорна успели настолько вывести Винсента из себя, что он воспользовался одним из страшнейших заклятий Лазурного мага, хотя и на самом низкочастотном уровне — явно из опасений задеть Элири и её детей, а не испытать гнев Кола. Взволнованно обернувшаяся к ней Арилла недоуменно нахмурилась, увидев ее довольную улыбку, и Бонни тут же поскорее убрала ее с лица, одними губами произнеся «все хорошо». Ари бросила ещё один беспокойный взгляд на дверь, со стороны которой сейчас не доносилось ни звука, и крепче прижалась к её груди. Ранкорн не тронет Винсента, кого бы тот не обратил в пепел. Бонни знала это также ясно, как и то, что даже семисотлетний вампир ни чета Лазурному магу и что, будь Альберт хоть старше самого Короля, Кол никогда не поставит вампира превыше мага. И сейчас, не слыша, но точно зная, что Винсент своим исключительным невозмутимым тоном объясняет вампирам цель их прихода сюда и правила поведения, Бонни внезапно поняла, что она должна делать. И хотя она Фиолетовый маг, самый могущественный маг и хранительница Авлии, будучи связанной клятвами, она не может открыто идти против воли Короля. Как не может и Винсент. Но она знает того, кто может. Того, кто уже это делает. И кто, при её небольшой помощи, сумеет заступиться за юную Исповедницу перед Колом Майклсоном. Синие глаза Ариллы любопытсвующе воззрились на неё, когда Бонни в порыве чувств поцеловала её в макушку. Ей не нужно скрывать и защищать её от всего мира ближайшие десять лет, в этом нет никакой необходимости. К тому же, помимо защиты, Ари нуждается в обучении, воспитании, в овладении своей силой, а она не может ей этого дать. Пока нет. Но если Белый маг, с присущей ей несгибаемостью, возьмёт Ариллу под свою защиту, то у неё все это будет. А у Авлии будет своя Исповедница, исполняющая свой Удел. И это будет огромный шаг на пути к миру. Хорошему миру. Нужно лишь чуть-чуть подождать, пока Белый маг не обретёт свою истинную силу и власть, пока у Королей не останется иного выхода, кроме как считаться с ней. Подождать и проследить, чтобы никто из них, а с ними и Кэтрин, не промыли ей мозги. А до тех пор она сумеет спрятать Ари так, чтобы Кол и подумать не вздумал о том, что где-то в его стране растёт и крепнет Исповедница. Бонни невесело усмехнулась. Да, знала бы Кэролайн, что теперь, помимо Кэтрин, и она возлагает на неё свои надежды, точно бы повторила бы одно из тех крепких выражений, какими изредка, но, порой, чересчур громко выражался её отец. Возникшую после сотворённого Винсентом заклятья тишину больше ничего не нарушило вплоть до громкого хлопка входной двери. Подождав для надёжности ещё пару минут, Бонни кивнула в ответ на безмолвно заданный глазами вопрос Ари и выпустила её из рук, поднявшись вслед за ней на ноги. Держа её за руку, Бонни спустилась на первый этаж и тут же натолкнулась взглядом на аккуратную кучку пепла, лежащую на пути к кухне. — Элири! — Ари кинулась на руки к вышедшей в коридор со стороны комнаты детей женщине, и та тут же подхватила её на руки, крепко прижав к себе. — Все в порядке? — хмуро спросила Бонни. — Да. Да, в полном, — все ещё неровно дыша из-за пережитого потрясения, кивнула бледная Элири и, опустив девочку на пол, растерянно посмотрела на мага. — Винсент попросил у меня прощения за устроенный беспорядок. — За этот беспорядок? — усмехнулась Бонни, кивнув через плечо на кучку пепла. — Кажется, да. Все так быстро случилось, я даже не уверена, что поняла, что именно произошло. — Ари, нам уже пора идти, — мягко окликнула девочку Бонни. — Попрощайся с малышами, милая. — Да, Бонни, — вздохнула Арилла и направилась в комнату девочек. Убедившись, что она их не слышит, Бонни внимательно посмотрела на зябко обхватившую себя за плечи женщину и размеренно сказала: — Винсент защитил тебя и твоих детей от Зверя — вот что произошло. Я говорила тебе, Элири. Маги ненавидят вампиров ни чуть не меньше людей, но мы обязаны подчиняться им, чтобы не допустить ещё большего кровопролития. Мы защищаем вас как можем. И сегодня ты сама стала тому свидетелем. — Винсент… Что Король сделает с ним за это? — Ничего такого, что он не сможет пережить, — задумчиво ответила Бонни. — Не бойся за него. Винсент знает, что делает. Кого из мальчиков он спас? — Ноэля. — Ему уже восемь. Он не забудет того, что произошло. Ты должна убедиться, что его воспоминания не обратятся в пестрящий подробностями рассказ, который станет причиной слухов и пересудов в ближайших деревнях. Иначе, Зверь вернётся и завершит начатое, вот только ни меня, ни Винсента здесь уже не будет. — Конечно, Бонни, разумеется. Я позабочусь об этом. А про Ари… — Элири прикусила нижнюю губу и передернула плечами, — скажу детям, что отправила её погостить к моей сестре. Младшие расстроятся, но не будут задавать вопросов, а старшие… — Думаю, они уже понимают, как трудно вам достаётся каждый кусок хлеба и поймут, что их тётка согласилась помочь, взяв одного ребёнка к себе на воспитание. Элири вздохнула и кивнула. Машинальным взмахом руки оправив совершенно растрепавшиеся волосы, она сложила руки на груди, беспокойно поглядывая на дверь в детскую, и вдруг тихо произнесла: — Я обещала её матери, что позабочусь о ней. Что воспитаю, как собственную дочь, и что никто не узнает о её секрете. — Ты именно это и делаешь. Я защищу её, Элири, даю слово, — внушительно ответила Бонни и, поразмыслив, добавила: — Чего бы мне это ни стоило. — Обучи её, Бонни, — будто не услышав её слов, внезапно сказала Элири и посмотрела на неё странным, лихорадочным взглядом. — Обучи её её ремеслу. Магов слишком мало и вы связаны своими клятвами, вы не можете бороться с ними в одиночку. Люди устали жить в страхе и голоде. Ты не знаешь какие ходят разговоры, не знаешь как много тех, кто может и хочет изменить положение дел. Мы поможем, только дайте нам знать когда начинать. — Когда начинать что? — осторожно спросила Бонни. Элири схватила её за руку и со сверкающими от возбуждения глазами выдохнула: — Люди готовы, Бонни. Мы пойдём за вами. Маги всегда были оплотом людей, стеной, что стоит между нами и вампирами. И мы не оставим вас в этой войне. Люди готовы к восстанию. Бонни с силой резко схватила её за плечо и оттащила подальше от дверей в комнаты детей к кухне, прошипев: — Ты совсем спятила?! С кем вы готовы воевать? Какое восстание? Хочешь начать Гражданскую войну в Авлии? — Оглянись, Бонни, — отчаянно взмолилась Элири, вцепившись в её руки. — Война уже идёт. По всему миру. Галтания, Редония, в Мории повсеместно восстания… А разве та жизнь, которая у нас, лучше? Жизнь в нищете и голоде. — Это жизнь, — отчеканила маг, засверкав глазами. — Это лучше, чем быть съеденной самой или наблюдать, как это делают с твоими детьми. — Люди устали бояться. Устали голодать. Устали быть рабами. Разговоры уже ходят, а когда мы узнали, что Король Майкл собирается свергнуть своих детей во всех странах и освободить людей от их тирании, то… — Что Король Майкл собирается сделать? — воскликнула Бонни с таким выражением лица, что Элири отшатнулась от неё. — Я… — Откуда ты все это знаешь? — ощущая липкие щупальца ужаса предстоящей катастрофы, звенящим голосом спросила Бонни. — Элири. От кого ты слышала про восстания в Мории? И кто такой всеведущий рассказывал про планы Короля Майкла по свержению своих детей-тиранов? — Я не знаю, кем она была, — тихо ответила Элири, явно пожалевшая о том, что заговорила на тему восстания с Верховным магом. — Это была женщина. Странница. Она сказала, что путешествует по всем странам и сейчас приехала в Авлию. Что в Редонии, откуда она родом, у них и близко нет того ужаса, что творится в Авлии. Вампиры с уважением относятся к людям, потому что их кровь — источник их жизни, и те вольны сдавать свою кровь по желанию. Кусать и убивать людей запрещено, вся сданная кровь хранится в особых местах. Люди не голодают, а спокойно живут, занимаясь земледелием, скотоводством и торговлей. Мы всего лишь хотим того же самого, и если Король Майкл может нам это дать… — Какой он добрый и просветленный монарх, даже зависть берёт, — процедила Бонни. — И как же выглядела та женщина? — Я не видела её, это мой муж был в тот день с друзьями в трактире. — Это важно, Элири, прошу тебя. — Олиф сказал, что она была немного странно одета, — нехотя ответила Элири, отведя взгляд. — Он видел лишь сапоги из чёрной кожи и того же цвета перчатки, а остальное одеяние скрывал тёмный балахон. — Волосы. Какую причёску она носила? — торопливо спросила Бонни, не желая верить своей догадке. — Олиф сказал, что таких длинных волос он в жизни не видел. Высоко заплетенная коса, которая доходила ей до колен. Но она сказала, что такие причёски сейчас очень популярны в Редонии и их носят почти все женщины… Бонни её уже не слышала. Длинные, туго заплетенные косы носили только определённые женщины, входящие в элитный состав личной стражи Короля Редонии. Лучшие убийцы в мире; если кто и мог соревноваться с умением Зверя доставлять боль своим жертвам, то это были именно они. Вышколенные за годы обучения, не знающие пощады и поражения — такая же ценность Майкла, как и Чёрный рыцарь. Морд’Сит. — Элири, пообещай мне кое-что, — горячо сказала Бонни, увидев краем глаза вышедшую в коридор Ариллу. — Пообещай, что кто бы и что не рассказывал, ты не станешь рисковать собой, принимая участие в бессмысленных революциях. И мужу не позволяй. — Но… — Никто из вас не переживёт её, — повысив голос, не дала ей перебить себя Бонни. — Ты сказала, вы готовы сражаться. Кто — вы? Землепашцы и бедные торговцы? С вилами и кольями против армии вампиров? Кол подавит ваше восстание и глазом не моргнув. — Но если маги нам помог… — Маги, — вскричала Бонни, — принесли клятву. Все до единого. Мы не пойдём против нашего Короля, мы пойдём против людей, когда он прикажет нам это. Ты хоть понимаешь насколько безумна и обречена эта затея?! — И что ты предлагаешь? — воскликнула в ответ Элири, всплеснув руками. — Что нам делать?! Умирать от голода ещё одну тысячу лет, надеясь, что не умрем от зубов очередного вампира? — Подождать, — резко понизив голос, ответила Бонни. — Я предлагаю подождать. И не умирать по глупости. — А нам есть чего ждать? — отчаянно усмехнулась женщина. — Да, — отрезала Бонни. Элири несколько секунд боролась с собой, но вот опустила плечи, будто сдавшись, и вздохнула. — Это всего лишь разговоры, — сухо произнесла она, смотря в сторону. — Ничего больше. У Бонни сделалось такое выражение лица, что стало ясно, что она поверила в это с тем же успехом, что и в справедливую жизнь в Редонии. — Я готова, Бонни, — видя, что взрослые замолчали, сказала Арилла, держа в руках небольшую сумку. — Тебе не понадобятся твои вещи, милая, — продолжая смотреть на Элири, излишне резко ответила Бонни и тут же постаралась придать голосу более мягкие интонации. — Там, куда мы идём, тебе дадут другие. — Куда ты её забираешь? — тут же насторожилась Элири. — В безопасное место. Как я и сказала. Элири поджала губы, но ничего не ответила. — Можно мне хотя бы взять Плюша? — Кого? Вместо ответа Ари протянула ей облезлое, одноглазое нечто, отдалённо напоминающее игрушку в форме зайца. — Плюша можно, — чуть улыбнулась Бонни. Ари заметно повеселела и обняла игрушку левой рукой, правой взяв за руку мага. — У тебя пятеро детей, Элири, — тихо произнесла Бонни. — Если ты так хочешь рисковать собой, подумай прежде о том, какая жизнь их ждёт, если ваше восстание провалится, а оно провалится, и они останутся сиротами. Я не прошу вас отказаться от этой идеи и смириться, нет. Я прошу вас подождать. Есть вещи, о которых я не могу тебе рассказать, но они происходят и они важны. Прошу, не умирай так глупо. Ты и твой муж. А с едой и деньгами вам буду помогать я. Так, чтобы ни у кого в замке не возникло вопросов, по мере возможности, но я не брошу вас. Мы договорились? Элири несколько секунд смотрела на неё, но вот вздохнула и, прикрыв глаза, кивнула. Скованно улыбнувшись, она ласково потрепала Ари по волосам и вновь посмотрела на мага. — Береги её. — Обязательно. Бонни кивнула ей на прощание и, ободряюще улыбнувшись Арилле, направилась с ней к выходу. Переодетая в льняные штанишки с рубашкой девочка с одноглазым зайцем в руке вышла во двор вслед за ней и точно также посмотрела на абсолютно ясное небо, безмолвно наблюдающее за ними. — Ты не наведёшь на себя Морок? — Это ни к чему. В месте, куда мы направимся, будет лучше, если все будут знать кто я такая, — подмигнула ей Бонни, и Ари улыбнулась в ответ, окинув взглядом её обтягивающее фигуру богатое фиолетовое одеяние с плащом за спиной и золотыми застежками на груди. — Куда мы всё-таки направляемся? — полюбопытствовала Арилла. — Доверься мне, милая. Я все объясню тебе, когда мы окажемся на месте. — Долго нам туда ехать? — Десять ударов сердца. Ари нахмурилась и уже открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, как вдруг Бонни выпустила её ладонь и плавно подняла руки ладонями вверх, мысленным приказом приведя магические потоки в движение. Чёрная рябь портала, переливающаяся сиреневыми отблесками, образовалась в пяти шагах от них, и Бонни, опустив руки, с подбадривающей улыбкой кивнула на него девочке. — Готова? Арилла оглянулась на оставшийся позади деревянный дом с открытой настежь дверью и небольшим двором, из которого сейчас доносились едва слышные обрывки фраз; посмотрела на окружавшие их длинные зеленые ростки молодой кукурузы, местами пострадавшие от гусениц; окинула взглядом стоящий чуть вдалеке могучий дуб, к толстой ветви которого были привязаны две веревки с дощечкой между ними — самые лучшие качели в мире, перехватила покрепче Плюша и кивнула ждущей её ответа магу. — Готова. Бонни вновь взяла её руку в свою, и они вместе вошли в подернувшуюся при их приближении рябь портала.

***

Раздавшийся впереди звонкий свист заставил её натянуть поводья и сбавить темп, приближаясь к остановившейся Кэтрин лёгкой рысью. Соскочив с коня, облачённая в одеяние Боевого мага брюнетка успокаивающе скользнула рукой по шее всхрапывающего животного, острым, цепким взглядом осматриваясь вокруг. По правую руку от них в небольшом отдалении тихо журчал бегущий среди огромных валунов ручей, извилистой змейкой огибая непроходимые места и расширяясь чуть впереди, у корней толстого, но более утончённого, чем все остальные, дерева. Тоже спешившись, Кэролайн недоуменно нахмурилась, рассматривая его уходящие ввысь ветви, которые почему-то были сплошь испещрены белыми прожилками, будто венами. Остальные древесные великаны, словно старшие братья, оберегающие младшую сестру, величаво возвышались над ним, имеющим молочного цвета листья и изящный, хотя и могучий ствол, по высоте не доходящий им даже до нижнего яруса кроны. — Нужно напоить лошадей прежде, чем ехать дальше, — сухо сказала Кэтрин, тоже скользнув взглядом по причудливому дереву. — У нас есть ещё около трёх часов до заката, скоро нужно будет искать место для ночлега. Устроим небольшой привал и продолжим путь. Судя по карте, в двух часах езды должна быть небольшая заброшенная лачуга, там и переночуем. — Хочешь ночевать в Бродячем овраге? — с нотками удивления спросил её Кол, поравнявшись с ней, но оставаясь в седле. — Поставлю вокруг нас Щит, и дело с концом, — пожала плечами Кэтрин, не отвлекаясь от снятия уздечки со своего коня. — Призраков он, конечно, не остановит, но от всяких тварей сбережёт. А мёртвые могут достать нас и в любом другом месте, там же мы хотя бы будем видеть, если кто-то соберётся напасть. — Каких призраков? — округлила глаза Кэролайн. — Ты разве не слышала байки о Бродячем овраге? Уверена, Его Величество не сочтёт за труд пересказать их тебе. Кэролайн только чуть сжала губы, когда та прошла мимо неё, ведя лошадь к ручью, смотря прямо перед собой. Незаметно для неё усмехнувшийся Кол, не спрашивая, взял её лошадь под уздцы и повёл вместе со своим конём следом за Кэтрин. Кэролайн ничего не оставалось, кроме как молча пойти рядом с ним. — Лесовики — люд довольно чудной, но глупцами или трусами их назвать трудно, — размеренно начал Кол. — Уже довольно давно — с век или даже больше — среди них ходит несколько баек об овраге, в котором чудесным образом то появляется, то исчезает ветхая хижина. Одни говорят, что никогда не видели её, другие — что видели раз в жизни, все остальное время лицезрев лишь обыкновенный пустынный овраг. Но самые старые из них поговаривают, что хижина эта существует на самом деле, вот только её хозяин далеко не всегда хочет показываться людям, а потому лес закрывает его жилище от чужих глаз, когда он того хочет. Из-за того его и назвали Бродячим оврагом. — Но вы уверены, что эта лачуга существует на самом деле? — уточнила Кэролайн. — Я это знаю, — лаконично ответил Кол, снимая уздечки с их лошадей. — В последний раз, когда я бывал в том месте, дом был более, чем реален. — И давно это было? — Достаточно, чтобы меня не пытались убить духи леса во время пребывания здесь, — насмешливо сказал он, и Кэролайн осеклась. Пару минут понаблюдав за неторопливо утоляющими жажду животными, она скользнула взглядом по сверкающей, переливающейся под солнцем прозрачной воде, весело журчащей в своём неустанном движении, и вновь воззрилась на причудливое дерево по ту сторону ручья. — Знаешь, что это? — внимательно наблюдая за ней, спросил Кол. Кэролайн молча покачала головой. — Его называют Мать-древо. Что-то вроде связующего звена нашего мира с миром духов. Известны случаи, когда люди, взывающие к нему, получали ответы от мертвых. Но особенно ценно оно для магов. — Почему? — нахмурилась Кэролайн, обернувшись к нему, но внезапно ответила ей как раз подошедшая к ним Кэтрин. — Потому что нам оно даёт ответы всегда. Маги — дети природы. Мать-древо — наша прямая связь с ней. Если оно не откликается на зов мага… Что ж, едва ли он может считать себя таковым после этого. Это означает, что природа отвернулась от него, что его сила больше не исходит от неё. Такое случалось лишь несколько раз за все время, — пронзительный взгляд карих глаз встретился с её, и Кэролайн ощутила желание поёжиться. — Говорят, незадолго до битвы с Чёрным рыцарем Мать-древо перестало отвечать на зов Мортианны Лефевр. Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза прежде, чем Кэтрин иронично дёрнула уголком губ и, на короткий миг вскинув взгляд на Мать-древо, вернулась к своей лошади. Хмуро взглянув на зашелестевшую от лёгкого порыва ветра молочно-белую крону, Кэролайн вдруг услышала пение Мерцающей из кулона и, внимательно её выслушав, кивнула в ответ. — В чем дело? — спросил Кол. — Подождите меня здесь, — не оборачиваясь, ответила она и прыгнула на более менее ровный камень, огибаемый потоком воды. Перепрыгивая с камня на камень, Кэролайн добралась до противоположного берега и, обернувшись, как раз увидела, как Кэтрин, положив руку на плечо и безмолвно покачав головой, остановила собравшегося последовать за ней Короля. Кэролайн вновь посмотрела на дерево, растущее на небольшом возвышении, и начала осторожно подниматься к нему. Что-то тянуло её к нему. Это было похоже на мягкое, едва слышимое увещевание, зов. Нечто похожее она чувствовала ещё маленькой девочкой перед тем, как в самый первый раз ступить в этот лес. Приди, приди, приди. Зов леса тихим шелестом пульсировал у неё в голове, оттесняя любые иные мысли и не оставляя выбора, кроме как подчиниться. Зов Мать-древа же был сродни ласковому приглашению. Сознание оставалось ясным, не затуманенным, и, услышав одобрение Мерцающей, она подчинилась. Тёмная, с прожилками белого кора встретила её ладонь приятным теплом и запахом чего-то сладкого, такого знакомого и в то же время далёкого. Кэролайн резко вдохнула, узнав этот аромат. Пирог с дикой малиной. — Мама… — едва слышно сорвавшееся с её уст, тут же унеслось ветром далеко-далеко. Туда же, куда уносилось сознание, увлекаемое чьими-то ласковыми, эфемерными прикосновениями. Туда, где были ответы на её невысказанные, но все равно услышанные вопросы. Кэролайн послушно закрыла глаза, и в тот же момент её всю опалило ледяное дыхание Холода. Бушевавшая пред её взором метель была поистине неистова. Завывающие порывы ветра то и дело ударяли ей в лицо, и в такие моменты она лишь чуть щурилась, не переставая глядеть куда-то в самое сердце беснующегося проявления зимы. Это была она, но на несколько лет старше. Одетая в ослепительно белое дорожное платье с длинными рукавами и тёплый меховой плащ, наброшенный ей на плечи, она стояла на балконе какого-то замка, уперев широко расставленные, обтянутые перчатками из толстой кожи руки в широкий каменный парапет. Светлые волосы отросли до середины спины, и лежали поверх надетых на неё мехов непослушной гривой ничем не заколотые. Но, главное — взгляд. Это был сухой, режущий взгляд смертельно уставшего человека. Разочарованного человека. — Я не хочу, чтобы ты уезжала, — донёсся до неё низкий, мужской голос, но увидеть кому он принадлежит не представлялось возможным из-за скрывающей его внутри комнаты темноты. Взрослая Кэролайн на миг прикрыла глаза, будто пытаясь сдержать слезы, но уже в следующее мгновение абсолютно ровным голосом ответила: — Это судьба. Мы боролись с ней, как могли. Но, похоже, пришло время покориться ей. — Это была не судьба, а ошибка, Кэролайн, — мужской, полный силы голос странным образом надломился, и безмолвной тенью наблюдающая за их диалогом Кэролайн ощутила бегущие по рукам мурашки. — Останься. Если не ради меня, то ради себя. Денна всё ещё охотится за тобой, тебе не справится с ней и ее сёстрами в одиночку. Позволь мне защитить тебя. — Я буду не одна, — рассеянно ответила она, убрав руки с парапета и сложив их на груди. — Кол защитит меня, пока я не доберусь до… Звук разбившегося стекла прервал её на полуслове, но взрослая она даже бровью не повела — только закатила глаза и замолчала. — Ты никогда… — его голос сорвался из-за бешеной ярости, силы которой, казалось, должно было быть достаточно, чтобы расплавить стекло. — Никогда не будешь с Колом. Взрослая она вновь закатила глаза и что-то беззвучно сказала одними губами прежде, чем равнодушно ответить: — Ты потерял возможность влиять на какие-либо решения в моей жизни. И ты даже знаешь точное время, когда потерял её. А с ней и меня. С того самого момента что у меня будет, не будет или уже есть с Колом тебя совершенно не касается. — Не касается? — все ещё дрожащий от ярости голос принял насмешливые интонации, и Кэролайн остро пожалела, что не может увидеть лица мужчины в той кромешной темноте, что была внутри покоев. — Не касается?! Чтоб тебя, Кэролайн! — изнутри снова раздался звук чего-то разбившегося на этот раз вкупе с треском явно врезавшегося в стену стола, но к её удивлению, взрослая она, вместо того, чтобы испугаться или хотя бы забеспокоиться, осталась также недвижима. Только на лице появилась тень улыбки. Мужчина же рявкнул: — Метка на твоей шее говорит об обратном! Ты — моя. Ты всегда будешь моей. Что бы ни было. Всегда. — Забавно, — спокойно произнесла она и положила локти на парапет, сцепив пальцы в замок. — Я знаю эту легенду с раннего детства. О том, как мужчина и женщина находят друг друга, как половинки целого. О том, как гармонично они дополняют друг друга. Любят друг друга, — она жёстко усмехнулась, и что-то нехорошее блеснуло в её взгляде. — Но почему-то я никогда не представляла себе эти узы цепями, сковывающими тебя с тем, кто тебя предал, оскорбил и унизил на глазах трёх грёбанных королевств. Последовала мертвая тишина, нарушаемая лишь свистом ударяющегося о каменные стены ветра. Кэролайн смотрела на саму себя и не узнавала. Эта жестокость, эта холодность, умение бить словами… Это не могла быть она. Разве она может такой стать? — Что мне сделать, чтобы ты простила меня? — столько мольбы, отчаяния было в этом голосе, что она чуть не заплакала. Утешить, простить, успокоить — порыв был подобно инстинкту, но, попытавшись ступить в покои, Кэролайн тут же ощутила, как её тянет назад к самой себе, не давая переступить их порог. А вот взрослая она явно не испытывала такого желания. Выпрямившись так резко, словно кто-то ударил её по спине палкой, она оправила и без того идеально сидящие на руках перчатки и сухо ответила: — Не мешай мне уйти. Это единственно правильное, что ты можешь сейчас сделать. — Я не хочу… не могу тебя отпустить. Пожалуйста, Кэролайн. Несколько долгих секунд она молчала, закрыв глаза и подставив лицо ветру. Когда она заговорила, то заговорила так тихо, что даже находящаяся в шаге от неё Кэролайн с трудом её слышала. — У меня нет выбора. И у тебя его нет. Я должна научиться управлять своей силой, как должно. Иначе от меня не будет никакого толку. А ты должен отпустить меня. Теперь наша связь едва ли имеет какую-то силу. — Это не так! — Разве? — Это ничего не значило для меня. — Для меня значило. — Кэролайн… — Нет! — она отшатнулась от входа в покои так резко, что Кэролайн поняла, что он намеревался подойти к ней. С искренним страхом на лице она дрогнувшим голосом сказала: — Не вздумай прикасаться ко мне. — Кому из нас двоих ты не доверяешь? — неожиданно мягко спросил он её, на что она раздраженно топнула ногой, сверкнув глазами. — Дело не в доверии! Но раз уж ты спросил, то ответ — никому из нас, — она вдруг осеклась и хмуро посмотрела куда-то в сторону, будто прислушиваясь к чему-то. Потом распрямила плечи и кивнула, резко произнеся: — Пора. Кол уже здесь. На несколько секунд воцарилась тишина, как он тихим, ровным голосом спросил: — Ты никогда не сможешь простить меня. Верно? Поправлявшая рукав Кэролайн замерла и вдруг впервые за весь разговор посмотрела куда-то вглубь комнаты на своего собеседника. Через мгновение опустив взгляд, она снова отвернулась к бескрайнему простору, сокрытому сейчас от любого взора вьюгой и глубоко вдохнула, будто желая запомнить вкус этой зимы. Потом резко распахнула глаза и уставилась прямо на то место, с которого молодая она наблюдала за ними. Кэролайн растерянно смотрела на взрослую себя, лихорадочно сверкающую глазами в попытке увидеть свою юную версию, но вместо этого зрящую лишь беснующуюся стихию зимы, как вдруг та мягко улыбнулась и одними губами произнесла то, что искоренило ее самые глубинные страхи, терзавшие ее с самого детства. Не бойся. Ты со всем справишься. Ты всё выдержишь. Ты станешь сильной. С тобой будут считаться. Все. Кэролайн судорожно вздохнула и почувствовала, как на лице появляется улыбка. Взрослая она точно также улыбнулась и едва заметно кивнула прежде, чем вскинуть голову и прошествовать в покои. Темнота, царящая внутри, вдруг стала ощутимой и мягко, но непреклонно не пропустила Кэролайн внутрь вслед за взрослой собой. — Может, хотя бы скажешь, куда ты направляешься? — с циничной насмешкой спросил мужчина подрагивающим от гнева и отчаяния голосом. — Или ты теперь доверяешь только Колу свои планы? — К истокам, — последовал задумчивый ответ. — Я направляюсь к истокам. Ледяной порыв ветра с такой силой ударил её в грудь, что выбил весь воздух у неё из лёгких. Задохнувшись, Кэролайн зажмурилась, увлекаемая воздушным потоком, как вдруг солнечное тепло опалило кожу своим жаром и она неловко повалилась набок, скользнув по древесному стволу ладонью и потеряв равновесие. Зеленые травинки легонько укололи щёки, возвращая ее к реальности. Пытаясь отдышаться, Кэролайн, запрокинув голову, широко раскрытыми глазами воззрилась на белую крону, сквозь которую ей умиротворённо улыбалось солнце. И вдруг вдруг она рассмеялась. Рассмеялась, ощущая скатывающиеся по щекам слезы, а вместе с ними и рухнувший с сердца тяжёлый камень сомнения. У неё все получится. Получится. Получится. Кэтрин чуть улыбнулась, услышав её смех, и оттаявшим взором посмотрела на наблюдавшего за Кэролайн с лёгкой, понимающей улыбкой Кола. — Я же говорила. Первый раз всегда самый незабываемый. — Кажется, это было что-то хорошее, — сощурившись, заметил Кол. — Не хорошее. Это был ответ.