«Моб привет. Если не занят. Сходим сегодня в парк?» — читает Шигео с утра, откусывая яичницу. Читает и смотрит на время, слегка хмурясь: сообщение отправлено пару минут назад, а на часах ещё только восемь утра.
«Эм. Да. Я свободен. Во сколько?» — как-то даже лениво потягивается он. Проснуться в семь у него получилось совершенно случайно. То ли уже привычка из-за учёбы, то ли просто выспался, потому что лег раньше, чем обычно.
«Через пол часа у моей двери. Сможешь?»
Шигео озадаченно замирает с вилкой у рта. Кажется, это что-то срочное.
«Ну. Да».
Моб доводит-таки вилку с куском яичницы до конца. Жуёт и проглатывает, когда его телефон снова начинает вибрировать.
«Ок. Только зайди в квартиру со словами «У нас ЧП, Учитель, нужна срочно ваша помощь», такси я вызову заранее, ты главное хорошо сыграй. Только не задавай сейчас вопросов. Я потом на всё отвечу. Проси у меня потом всё, что захочешь».
Шигео закусывает губу и думает: ясно. Что ясно, он и сам пока не понял.
Моб и в самом деле не задаёт вопросов, даже себе. Просто по-быстрому доедает яичницу, ставит тарелку в раковину и быстрым шагом идёт в свою комнату. Он хмуро смотрит на свой рюкзак какое-то время, пихает туда кепку, бутылку с водой и прихватывает кошелек.
— Куда так торопишься? — осторожно интересуется брат за его спиной, так неожиданно, что Шигео невольно вздрагивает.
— Да так, у нас одно дело… с Учителем, — выдаёт он ему несколько замедленно.
— Но он же на больничном, — вздёргивает брови Рицу.
— Да. Но это очень важно.
— Насколько? — скрестив руки на груди, спрашивает брат, скептически приподняв правую бровь вверх.
— Настолько, что нет времени объяснять.
Для убедительности он подхватывает силой рюкзак и спешит поскорее по лестнице вниз.
— Я потом тебе расскажу! — выдаёт он ему и спешит поскорее к Учителю.
Рицу лишь покачивает головой, скрестив руки на груди, и подозрительно щурится. После чего, заслышав короткий щелчок дверью, отправляется к себе в комнату, где достаёт из самого нижнего ящика большую толстую потрёпанную тетрадку. Он листает пару страниц записей до конца и коротко пишет: «Утро, четверг, убежал к Рейгену, ничего не сказав. Пятый раз прогуливает пары. Нужно расспросить после». Затем достаёт красную ручку и подводит жирной линией последние слова, уточняя сверху: «Расследую в выходные».
После чего захлопывает тетрадку и, хмурясь, засовывает ее обратно в ящик.
***
— Здравствуйте.
— Да, здравствуй… — кивает Амая в ответ и пропускает Моба. Взгляд у неё какой-то выраженно опустошённый.
Кагеяма хмурит брови.
Когда Шигео заходит в дом своего Бывшего Бога, он впервые ощущает в этот раз явную напряжённую атмосферу. Ей буквально пропитана вся квартира. И когда Кагеяма встречается с чужими голубыми глазами, он считывает в них только озадаченность и просьбу о помощи.
Шигео сглатывает.
— Извините, я ненадолго заберу Учителя?
Начинает он как-то даже неловко. А Рейген лишь растерянно отводит глаза в сторону.
Амая молча начинает складывать чужую чистую одежду.
— Куда?
— Ну, это, — сжимает он чуть руки в кулаки. Нужно поувереннее. — Требуется его консультация в кое-каком деле по работе, и я вот… пришёл за ним.
— Так идите. В чём проблема? — сухо отвечает она.
— Просто предупреждаю, — выдаёт ей Моб и смотрит строго на Учителя.
— А что за дело? — подаёт наконец-то голос Аратака. — Может, всё возможно и здесь решить? Не хотел бы я куда-то для этого ехать.
— Но я уже заказал такси. Учитель, — как-то даже правдоподобно раздраженно отыгрывает Шигео.
Рейген закусывает губу.
— Мам, ты не против если я…
— Делай, что хочешь, — перебивает она его. — Ты взрослый самостоятельный человек.
Аратака нервно отрывает кожицу с задней стороны нижней губы и тщательно
обдумывает следующий свой шаг.
— Да. Верно. В общем, мы ненадолго с Мобом. Если что, звони.
— Обязательно, — картонно отвечает она. И Шигео не нравится интонация, с которой она это произносит. Шигео вообще не нравится вся эта ситуация. Ещё только утро, а он уже напрягся. Если не перенапрягся.
— Пойдёмте, — вздыхает Моб и протягивает руку Аратаке — тот хватается.
Ещё минут десять они возятся с костылём и одеждой, после чего Шигео помогает своему Бывшему Богу побыстрее спуститься с лестницы и ведёт к тому самому такси, которое он якобы заказал.
Усаживает Учителя, а сам устраивается на переднем сидении. Ему нужно привести свои мысли в порядок. Рейгену, кажется, тоже.
Так они и едут молча в сторону парка, пока Шигео снова не помогает Аратаке сначала выбраться из машины, потом кое-как доползти до ближайшей скамейки.
Моб копошится какое-то время в своём рюкзаке и молча надевает вторую кепку на Учителя.
— Вот мы и снова на лавочке, — начинает он так, невзначай.
— Решил развеяться. А то кухня как-то поднадоела, — подхватывает тему Рейген, нервно ухмыляясь на одну сторону. Взгляд у него опущенный, а брови слегка нахмурены.
— Жаль, я термос не додумался взять. Так бы хоть чай распили, — отшучивается Шигео.
А Рейген молчит, на этот раз даже не пытаясь хоть как-то выдавить из себя улыбку.
— Знаешь… — начинает он осторожно и вздыхает, — мне очень трудно в последнее время. Много всего за раз. И я… просто не знаю, что с этим делать. Я, конечно, что-то делаю. Но я не уверен, что делаю это правильно.
— Делаете что? — уточняет Моб.
— Живу.
Шигео задумчиво осматривает Учителя, изучает его спокойный, направленный куда-то глубоко в себя взгляд и, чуть поправив кепку психосилой, по привычке, спрашивает:
— С чего же вы это взяли?
— Я не справляюсь, — констатирует ему Аратака.
— С чем конкретно? — участливо спрашивает Шигео. — Только не говорите: «Со всем» — это не конкретно.
Аратака вздыхает снова и кладёт руки на костыль, куда упирается лбом, избегая чужих глаз.
— С работой… но мы это уже обсудили. Не так сильно. Напрягает. Что ли, — как-то порциями выдает Рейген, сам сомневаясь в том, что говорит и одновременно обдумывая правильный ответ.
— Просто это всё так не вовремя. Точнее. Ну. Всё, — усмехается он. — Мама, например. Ты же понимаешь, что это весь апофеоз моей лжи в квадрате, которым меня очень резко и сильно ударили по голове, причём несколько раз подряд?
Шигео слегка улыбается.
— Да. Кажется, понимаю, Учитель. Но вы ведь понимаете — что ложь никогда не раскрывается вовремя? Всегда в самое неудобное для нас время, иначе как понять, что мы перегибаем палку?
— Я не хотел ей врать, так получилось…
— Возможно, и мне вы тоже не хотели врать, но так получилось?
Аратака закусывает губу.
— Ладно, я делал это намеренно, но что мне теперь с этим делать?
— А что плохого в том, что она теперь знает правду? — уточняет Моб. — Нельзя же вечно врать близкому человеку, как вы живёте и чем занимаетесь? Или вы рассчитывали так врать примерно до конца жизни? И со мной тоже так думали?
— Да я… нет, конечно, — как-то неуверенно бормочет его Учитель. — Просто момента подходящего всё не подворачивалось…
— Ну я вот поссорился с вами — вы сразу нормально со мной разговаривать стали. С мамой вы, очевидно, тоже поссорились. Всё возвращается на круги своя. Так уж извините, но подходящий момент только в кино и манге бывает. В жизни всё иначе.
— Ну всё-всё. Переиграл и уничтожил. Я сдаюсь, — посмеивается его Бывший Бог. Посмеивается больше над собой, нежели над чужим замечанием.
— Я не собирался вас уничтожать, — вздыхает он. — Просто можете мне уже нормально рассказать, в чём ваш семейный конфликт? Всё же не зря я тут отыгрываю роль вашего похитителя.
— Хорошо… — сдаётся он и елозит козырьком кепки по костылю. — Я расскажу, ты только, ну. Не суди строго.
Шигео кивает утвердительно и ждёт, что расскажет его Бывший Бог.
И Аратака рассказывает. Рассказывает немного про своё детство. Про отца и мать.
Про свою счастливую на тот момент, по его меркам, жизнь.
— Ну. Знаешь. У нас в городе Н. такой большой был двухэтажный домик. От бабушки достался. Мы в нём жили. У меня была очень большая комната, я даже помню, какой для меня было вечностью разгребать там бардак и протирать пыль на каждой полке… — закусив губу, сообщает он Шигео.
— Ну, а потом, в канун Нового года… — откидывается он на спинку скамейки, поправляя левой рукой кепку.
— Вся моя идиллия была разрушена.
Шигео смотрит внимательно на своего Учителя и выжидает. Аратака ловит его прямой взгляд, и ему становится ещё более неловко.
— Ты это. Взгляд попроще сделай. Я никуда не убегу, — как-то даже добродушно улыбается в ответ Рейген, и теперь уже Шигео начинает смущаться.
— Извините.
— Да ты не… Не извиняйся, — опускает взгляд к рукам Рейген. — В общем-то, мои родители решили разойтись прямо перед новогодней ночью. И я… мягко говоря, был…
Раздавлен, проглатывает эту фразу про себя Рейген. Был раздавлен, потерян, обескуражен. Разочарован и обижен. А ещё ужасно зол.
— …озадачен.
Снова начинает ковырять гипс на своей руке Аратака, и на этот раз даже отрывает небольшой кусок.
— Они поступили очень некрасиво с вами, — хмурится Шигео. — Это же, по сути, испортило вам весь праздник.
— Да. Ничего страшного. Наверное, это было уже давно очевидно, просто я не замечал…
— Вы и не обязаны были. Вам было-то тогда… а сколько вам было?
— Лет двенадцать.
— Это очень мало для такой серьёзной ситуации. Они же сели потом с вами и всё вам нормально объяснили?
Аратака подзависает на этом вопросе и начинает хмуриться.
— Нет, — отвечает он просто. — Всё настолько запутано и странно, что я бы сказал, что со мной до сих пор не сели и нормально ничего не объяснили. И, наверное, уже никогда не объяснят.
Шигео осторожно кладет руку на плечо своему Учителю. Аратака в ответ вздыхает. Ему тяжело обо всём этом говорить вслух. Вертеть в голове мысль за мыслью, сковывая себя постоянным фоновым напряжением намного проще, чем сказать себе «стоп» и обсудить с кем-то. У него, по ощущению, будто бы сейчас язык отсох.
Его Бог покрепче сжимает руку на чужом плече — от этого Рейген даже слегка оживляется.
— Я, ну. Действительно не понял — почему так случилось. Потому что. Мама тоже не была в курсе. Для неё это тоже был удар. Ей было тяжело. Ей до сих пор тяжело. Я вижу это…
— А вам?
— Я… был растерян, наверное, — избегает остального набора чувств внутри себя Аратака.
— Это, как минимум, странно, когда тебе, ничего толком не объясняя, заявляют, что твой отец больше не будет жить с вами, потому что у него есть другая семья. В двенадцать я даже не мог толком-то осознать таких вещей, — вытаскивает из себя его Бывший Бог. Вытаскивает из себя так, будто бы они уже это когда-то давно обсуждали. Потому что ему проще об этом говорить так.
— Как бы. Странно это — жить с одной семьёй и иметь другую. Разве нет? — задаёт он скорее риторический вопрос.
— И как — с вами так нормально и не поговорили об этом? Вы больше никогда не видели своего отца?
Аратака слегка сжимает свою руку.
— Да что уж там, — усмехается он. — Видел. Как же. Только. Давай технически считать, что его у меня нет. Мне так спокойнее. И. Нет. Я считаю, что мне ничего не объяснили нормально, потому что мать была убита горем, а мне было тяжело принять всю эту информацию в одиночку, поэтому я притворился, что я всё понял.
Шигео закусывает губу и перемещает вторую руку на чужую сжатую.
— Вы злитесь в итоге на них обоих?
— Наверное. Да, — перемешает взгляд поверх чужой руки Аратака. Его мозг сейчас слишком раздражён кучей негативных эмоций, и не в состоянии почувствовать наслаждения от этого прикосновения.
— Сейчас будет наверное глупый вопрос, но… а вы говорили на эту тему с… вашей мамой?
— Вопрос не глупый, — отвечает ему достаточно спокойно Рейген, — но как я уже говорил — это бесполезно. Она никогда не слушает меня. Или не слышит. Я не понимаю. Как бы… — ковыряет теперь уже траву на земле ботинком мужчина. — …Представь, что всю жизнь с тобой живёт родной человек, в поддержке которого ты реально нуждаешься — а всё, что он делает, это закрывается от тебя в своей комнате, пропадает на работе, всячески отгораживается от тебя, а потом ещё и местами пилит на тему того, как ты его разочаровываешь своими действиями — но нормально никогда не объясняет, что с тобой не так. Мне как бы. Было невыносимо в такой атмосфере. Я просто поступил так же, как поступила со мной она — отгородился от всего плохого, что меня напрягало. Я просто сбежал — понимаешь?
— Да, я понимаю, Учитель, — кивает Моб осторожно. — И в этом нет ничего ужасного. Ведь вам было плохо.
— Наверное. Но я часто думал о том, что возможно был какой-то другой более простой выход. Без потерь. Я ведь… не хотел ей делать больно на самом деле. Просто я устал объяснять, что я — другой. И. Раньше я был уверен в том, что я поступаю правильно относительно чего-либо. Даже когда очевидно творил какую-то полную дичь. Ошибаться это ведь нормально…
— Да, это нормально, Учитель, — поддерживает Шигео. — Все ошибаются.
— Если б было неправильно, тогда бы, наверное, я бы уже заметил… Впрочем. Сейчас очевидно что-то идёт не так, — как-то даже нервно отзывается он.
— Знаешь. У меня ведь даже нет образования. Я не доучился. А ведь она всю жизнь очень много работала, чтобы оплатить мою учёбу. А я просто сбежал, когда мне совсем стало душно. Я просто… бросил её там одну. Прямо как он… Может и ему было настолько же душно вместе с нами? Настолько, что он тоже не стал ждать подходящего момента и тоже сделал свой выбор. Потому что мы какие-то не такие. С нами было что-то не так… и, после всего, мне настолько было стыдно и страшно с ней заговорить снова, что я не решался ей позвонить очень много лет.
Рейгена откровенно трясёт и Шигео это замечает. Он обдумывает свои действия и пока пробует осторожно гладить Учителя по левой руке.
— Но вы ведь… позвонили в итоге, верно?
— Да, я… сделал это.
— И. Как? Она сильно на вас ругалась?
— Нет… она… — осторожно выдёргивает свою руку из чужой Аратака, потому что чувствует, что его голос дрожит вместе с ним. — Она была рада меня слышать… — говорит он последнюю фразу шёпотом.
— И как? Вам стало легче?
— Сначала да… а потом я подумал: ну и почему я не звонил ей столько лет? И мне стало так плохо от этой мысли. Мне ведь действительно никогда не было наплевать на неё…
Он старается подумать о чём-нибудь хорошем или каким-то образом наклонится так, чтобы с глаз не начало течь. Потому что это уже как минимум странно и ужасно неловко — оказаться в такой ситуации снова.
Шигео медленно закусывает губу. Кажется, как раз позавчера они сидели точно так же. Но это позавчера ему кажется каким-то далёким и размытым.
— Но ведь в итоге — вы не в порядке сейчас. Ваши с ней отношения — не в порядке. Почему вы думаете — что поступили не правильно?
Аратака ничего не отвечает. Он не в состоянии вообще что-либо выдать сейчас, и Шигео это понимает. Он снимает с него кепку достаточно аккуратным движением, ловит ускользающий взгляд чужих красных глаз и очень осторожно двумя руками прижимает своего Бывшего Бога к себе.
— Учитель, это нормально, что вам больно и обидно, и грустно. Это нормально, чувствовать себя так сейчас. И вы неправы, если считаете, что поступили так же, как ваш отец. Потому что вы — не её муж. Вы сын. И отношения у вас меж друг другом — другие. То, что вы выбрали тогда — было правильным, и если вы сейчас находите какой-то другой выход из той ситуации, то вы просто забываете, что тогда у вас не было столько времени и лет, чтобы подумать над своими поступками, — говорит он тихим размеренным голосом рядом с его ухом, от чего Аратака медленно, но всё ещё напряжённо выдыхает. Его мысли путаются и сбиваются, когда чужие пальцы слегка подсобирают его одежду и обвивают ещё крепче. Он не находит аргументов в своей голове, чтобы прекратить всё это. Да и не хотел бы их искать.
Бывший Бог Шигео устало опирается лбом о его плечо и просто хочет раствориться в этом моменте. Ничего не решать. Ни о чём не думать. Просто остановиться и потеряться. В чужом запахе в чужих руках. Перестать всё и всех прятать и спрятаться уже наконец самому.
— Знаешь. Мне иногда кажется, что вся моя жизнь — это череда случайных событий. И мне просто повезло что всё так более-менее хорошо сложилось, — вдаёт он ему в плечо.
— Но разве это плохо — если вам повезло? Вы думаете часто кому-то так везёт? Или вы уверены, что не заслужили этого? Но ведь то, что мы не заслужили — мы просто не имеем в этой жизни. А всё что к нам пришло — то всё наше.
— Ты уверен? Я ведь столько лгал. И себе, и окружающим. И ей…
— А что вы по-вашему заслужили? Чтобы я перестал с вами общаться и все остальные тоже? Чтобы ваша мать просто повесила трубку вместо ответа? Этого вы хотели бы?
— Точно не этого, — покачивает головой Аратака, но скорее больше трётся об чужое плечо.
— И вообще. Я не знаю, чтобы с вами стало, если бы вы не бросили учёбу, а честно и послушно закончили её. Возможно, вы бы даже остались там. В своём городе. Как-то бы притёрлись, что уж там. Не стали бы мошенничать, придумывать что-то несуразное. Хотя, чёрт побери, это не похоже на вас, но предположим чисто гипотетически: если бы такое произошло — мы бы с вами никогда не встретились. Учитель. И не только мы. Томе, Серидзава, Экубо, ваши клиенты, которым вы действительно помогли, и ещё полгорода эсперов. Разве вы не понимаете, что пока вы были на своей волне — у вас реально всё получалось как надо?
Аратака задумчиво прикрывает мокрые от слёз глаза и скусывает кожу с верхней губы.
— Да нет. Я бы долго не выдержал. Всё равно бы куда-то бы, да сбежал. Только может быть позже…
— Но мы всё равно могли бы не встретиться! — упрямо заявляет ему Моб. И с какой-то уже жадностью прижимает к себе Учителя.
— Ну может и могли бы… — смущенно бубнит Аратака. Хотя ему кажется теперь, что мимо Шигео он, наверное, никогда бы уже не прошёл. И не важно в одиннадцать они бы смогли встретиться или чуть позже, в случае если бы жизнь Рейгена была бы немного другой, вряд ли бы он смог упустить такое знакомство.
Ему в последнее время вообще кажется, что как-то до Шигео он особо то и не жил. Хотя это конечно не правда. Просто оставил прошлого себя в другом месте и начал всё с чистого листа.
— Ты прости за весь этот цирк. Мне на самом деле очень стыдно. Понимаешь?
— Ерунда, — тихо произносит Шигео. — Просто вам бы научиться побольше думать о себе в позитивном смысле. И заботится о себе.
— И так всю жизнь только о себе и думаю, — посмеивается Аратака, — за что и получаю.
Моб ухмыляется и покачивает головой.
— Где ваше самолюбие? Эгоизм? Почему это всё работает против вас, а не на вас?
— Это сложно, — вздыхает Рейген. — Просто. Ну. Скажем. Это сложно, если кто-нибудь рядом всегда может напомнить мне об обратном.
— То есть, если ваша мама говорит вам, что вы лжец, мошенник и неуч, вы безнадёжно ей верите, стоит ей только открыть рот на эту тему?
Аратака молчит на это. Ему резко становится стыдно, потому что он очень хотел бы ответить отрицательно на этот вопрос, только вот внутри кажется, он колеблется и ни в чём не уверен до конца.
Шигео задумчиво прикусывает губу.
— Учитель. Знаете. Не все должны строить ракеты. Не все должны спасать жизни на операционном столе. Не каждый станет знаменитым певцом, художником или музыкантом. Не всех будут помнить при жизни. Не всех признают и будут ценить. Но. Простой кондитер в кафе — делает людей счастливыми. Простой парикмахер изменит чью-то жизнь в лучшую сторону. Начинающий художник вдохновит другого начинающего художника. А хороший организатор правильно направит людей, — улыбается Шигео, пока гладит своего Бывшего Бога по волосам.
— Кто-то должен делать простые не масштабные вещи — иначе весь этот механизм развалится. И делать их с осознанием того, что вы так же важны как любой другой человек на любой на другой работе. Пока вы в это не верите, как вы можете кого-либо другого убеждать, что ваша жизнь успешна? Я вот верю. Поэтому с лёгкостью могу с вами поспорить. А вы?
— Я… Всё больше убеждаюсь, что от меня есть польза. Просто иногда мне кажется, что она скорей ненавидит меня, чем задвигает мне что-то объективное. Или же ей просто хочется меня чем-то задеть. А я зачем-то задеваюсь. Не знаю почему. Я ведь. Ну. Правда столько сделал всего. И меня окружают замечательные люди. Объективно — я добился успеха уже очень давно. Пусть и не того, какой она когда-то придумала для меня. Да я и сам не понимаю, чего я хочу. Но объективно я молодец.
Бог Рейгена наконец-то выдыхает уже с каким-то облегчением от чужих слов. Наконец-то они звучат более менее позитивно и здраво.
— Но с вашей мамой вам поговорить всё же придётся. И я надеюсь, вы будете с ней честны, а не начнете припоминать старые обиды. Иначе это не закончится никогда.
Аратака вздыхает.
— Это сложно.
— А кто сказал, что будет легко? –ухмыляется Моб, вдыхая запах своего Бывшего Бога. Ему хочется прикрыть глаза и забыться. Хотя бы минуту помолчать и запомнить. Запечатлеть в своей памяти этот момент.
— Знаешь. Я попробую. По крайней мере, нужно бы попросить прощения, потому что я, кажется, вчера перегнул палку. Но. Я не считаю, что слишком виноват. Просто я хотел бы общаться с ней совсем по-другому. Не заводиться так.
— Ну вот и попробуйте, — вздыхает Моб. Тихо так, спокойно. С каким-то даже облегчением вздыхает.
Аратака замолкает на какое-то время. Не знает, что ещё сказать, но и разрывать их объятия ему вовсе не хочется. С другой стороны он задумывается о том, будет ли ему теперь доступна такая функция в общении с его Богом? Можно ли ему теперь в любой подходящий момент попросить его обнять или обнять самому? И не так, как они при встрече, бывает, похлопают друг друга по спине и пойдут чем-нибудь заниматься. А так чтобы, скажем… на пару минут.
Аратака незаметно для себя краснеет. Кажется даже в какой-то момент, что уши уж слишком сильно горят. Ещё и рука так удачно легла на чужую футболку в области живота. Тепло так, хорошо. Хотя даже жарко. Солнце же палит.
Шигео не хочет отпускать Учителя, но чувствует, что уже пора. Что вот сейчас уже как-то подозрительно долго. Непонятно правда, почему подозрительно долго, но больно уж как-то неловко становится с каждой последующей секундой.
Поэтому он отстраняется первый и неловко смотрит в глаза своему Бывшему Богу.
Аратака же напротив — смотрит куда угодно кроме глаз своего Бога.
— Как вы?
— Да я… ну. В норме.
— Точно? — скептически приподнимает правую бровь Шигео.
— Да. Насколько это возможно в моём состоянии… — начинает тереть он нещадно свои глаза.
— Ну не трите, Учитель! Рука ведь у вас не самая чистая!
— Чего это ты со мной как с маленьким?
— Я беспокоюсь, — дует губы Шигео. — Давайте я вам лучше водой полью — лицо умоете.
— А у тебя есть?
— Конечно. Я же не зря с собой рюкзак собирал. Протягивайте руку.
Аратака вздыхает и вытягивает свою чуть дрожащую левую руку.
Шигео вытаскивает психосилой из бутылки воду и тщательно проходится по руке Учителя, после чего меняет воду на новую.
Аратака наблюдает за всем этим с лёгкой улыбкой и глубокой заинтересованностью.
— Вот теперь можете к лицу её притянуть.
— И она не разольётся?
— Не-а.
— И всё же, Шигео, ты — золото, — выдаёт он ему, пока воду, прилипшую к своей руке тянет к лицу и тщательно умывается.
Моб краснеет и вот теперь, не выдержав, всё же отводит взгляд.
— Я эспер уже как девять лет с вами, а вы до сих пор удивляетесь…
— Разве уже девять? — с прищуром спрашивает Аратака. — Боже, как же я стар, — отводит он от себя руку, и с той стекает вода на землю.
— Нет. Вы очень даже молоды. Но знакомы мы с вами действительно уже почти половину моей жизни. Это просто я слишком маленький, — бурчит недовольно Шигео.
— Уже не слишком, — покачивает головой Рейген.
— Но и вы не слишком старый и вообще не старый. Достаточно молодой. Вот.
Аратака на это уже слегка посмеивается, отчего Моб второй раз заливается краской.
— Вот поправлюсь я до конца — и выберемся с тобой куда-нибудь по-нормальному. А за лето сделаем из тебя профессионального шеф-повара, — мечтательно произносит он.
— Спасибо за ваш позитив, Учитель.
— За мой позитив? — пихает его в бок Аратака. — Ты мне тут буквально сейчас поднимал самооценку с нуля, а сам, оказывается, всё так же сомневаешься?
— Я достойный ученик своего Учителя, — кивает важно Шигео. — Убедительно говорю те вещи, которым ещё не до конца научился сам.
После этого он ему, улыбаясь, подмигивает.
Рейген, ухмыляясь, покачивает головой.
— Ну, ты смотри у меня, слишком сильно не подражай. А то потом такой бардак придётся разгребать.
— Вместе мы справимся, Учитель, — смотрит он Аратаке в глаза. Смотрит так убедительно, что Рейген ему невольно начинает верить. Ему кажется, что действительно, чтобы не случилось — он теперь больше не один. Даже самое сокровенное можно выкладывать. Ну. Почти всё. Хотя когда-нибудь он хотел бы быть абсолютно честным перед своим Богом.
— Поехали к моей маме. Мне нужно сказать ей пару добрых слов. И извиниться. В первую очередь.
— Хорошо, Учитель. Собирайтесь.
***
Дойдя до квартиры Рейген понимает, что она заперта на ключ. Шигео поспешно кивает и достаёт свою связку ключей, отпирает дверь.
Когда Аратака заходит в свою квартиру, ему сразу бросается в глаза, что на полу не стоит чужой рюкзак. На крючке не висит чужая розовая кофточка, а рядом с его однообразными ботинками — не стоят чужие, слегка изношенные молодёжные кроссовки.
Рейген мысленно проговаривает про себя предположение, мол, наверное, мать ушла в магазин.
Только вот сердцу как-то уж слишком тревожно, и он неуверенно заходит на кухню.
Неуверенно, потому что был настроен на бой. Или не совсем на бой, но точно на какое-то конкретное решение.
Шигео аккуратно и медленно разувается.
А Аратака тем временем просто осматривается.
На кухне слишком чисто. Всё так надраено и блестит. Кажется даже намёк на плесень в углу исчез.
Рейген подползает к плите, в которой буквально видит своё отражение, и бросает взгляд на кастрюлю. Пахнет раменом. Кажется. Сварен недавно.
Аратака неуверенно приподнимает крышку. Сладкий запах окончательно заполняет всё его естество. И, боже, кажется он со свининой. Тот самый. Что мама так часто готовила в детстве.
Рейген закусывает губу, и его пронзает то ли чувство вины, то ли желание хоть как-то выразить то светлое чувство, что наполнило его сейчас — конкретному человеку.
Он поворачивает голову чуть вниз, проводя взглядом дальше кастрюл, и и рассматривает полумокрые столовые приборы и тарелки, лежащие на полотенце. Чуть дальше них лежит книга.
Аратака сразу узнаёт её. Эта та самая, её любимая. Из серии четырёх. По крайней мере, когда он приезжал к маме в гости этой весной, именно о ней она больше всего рассказывала. Сколько ей пришлось изучить и потратить лет, чтобы тщательно и скрупулёзно всё собрать в одну устоявшуюся историю. И эта книга писалась дольше всех. Года три, кажется, если Рейген правильно помнит.
Он с интересом проводит пальцем по золотистому названию «Летом», по чёрному силуэту цветка и зелёному фону, после чего переворачивает обложку. И когда его глаза цепляются за текст, что написан от её руки как послание на форзаце — он замирает.
Когда Шигео заходит на кухню, он первым делом ловит взглядом весьма озадаченное лицо Учителя, застывшее в каком-то смятении.
— Что там? — спрашивает Моб прямо.
— Да так… — тихо тянет он, пробегаясь глазами ещё раз по строчкам. Затем по каждому слову отдельно. Сердце начинает щемить.
Аратака как-то неуверенно начинает набирать чужой телефон. Но звонок тут же сбрасывается.
Набирает ещё раз — ничего. Левая рука начинает постепенно трястись, от неё дрожь начинает распространяться и на всё тело.
— На вас лица нет, — подмечает Шигео, подходя ближе и всматриваясь в растерянные голубые глаза Учителя, которые, кажется, сейчас снова начнут наполняться слезами, а затем резко переводит взгляд на текст в книге.
«Дорогой, Аратака, я считаю, что эта книга — лучшее, что я смогла написать за жизнь. Даже если ты никогда не захочешь её прочесть, по крайней мере, она выглядит достаточно красивой, чтобы стоять на твоей полке. Я понимаю, что, видимо, я лишний человек в твоей жизни, поэтому пусть у тебя останется хотя бы эта книга. Я больше не потревожу тебя.
Амая
P.S. ключ лежит под ковриком»
Моб хмурит брови. Очень сильно хмурит брови.
— Что будем делать? — задает он вопрос первым.
— Я не знаю, — покачивает головой Аратака. У него по ощущению резко сводит всё тело. Он буквально чувствует, как ситуация становится абсолютно безвыходной и его мозг отказывается работать в таких условиях. — Видимо, это значит… конец?
— Соберитесь! — резко кладёт на плечо Рейгену свою тяжёлую руку Моб и смотрит ровно в потерянные глаза своего Учителя.
— Что будем делать? — спрашивает он ещё раз, но уже более требовательно и жёстче.
Аратака открывает рот. Закрывает. Медленно прогружает картинку в голове, заставляя внутренние шестерёнки работать.
Так. Кажется… сейчас где-то часов десять или одиннадцать. А поезд в их город уходит где-то в одиннадцать двадцать. Аратака точно знает. Он смотрел вчера. Чисто из интереса и предположения, когда его наконец-то оставят в покое.
— Время?! — требовательно восклицает он, всё ещё держа телефон в дрожащей левой руке.
Моб оперативно подтягивает к себе телефон и тычет на экран.
— Одиннадцать ноль пять.
Рейген колеблется где-то секунду.
— Нужно её догнать! — смотрит он уверенно в глаза своего Бога. А потом начинает волнительно бегать глазами вокруг.
— Но как? Заказать такси? Уже не успеем, поезд отходит через пятнадцать минут… Да и как я побегу сейчас за ней…
Не понимает Аратака, то ли ему стоять на месте, то ли срочно срываться на прыжки на одной ноге в сторону двери или уж как-то с костылём попытаться бежать вдогонку.
— Учитель. Я догоню. Если вы действительно хотите этого.
Аратака краем глаза замечает, как на экране телефона пять минут переключаются на шесть — это заставляет его сердце колотиться быстрее.
— Беги. Срочно! — выдаёт он ему весьма испуганно.
Шигео кивает и рывком выбегает из кухни. Аратаке на мгновение кажется, что это произошло настолько быстро, что его Бог скрылся просто с какой-то сверхзвуковой скоростью.
Его пальцы ужасно дрожат, когда он чуть сглотнув, перелистывает книгу на первую страницу.
***
Шигео в каком-то безумном прыжке и с помощью психосилы натягивает на свои ноги обувь. Ему требуется всего несколько минут, чтобы оказаться у входа в вокзал.
Ещё где-то две с половиной, чтобы найти нужную платформу и поезд, которые ему переслал Учитель в сообщении буквально сразу же.
И ещё секунд тридцать, чтобы поймать взглядом чужую розовую кофточку.
— Уже уезжаете? Мисс Рейген, — слегка запыхавшись спрашивает Шигео за её спиной.
Женщина, глубоко погружённая в свои мысли вдруг резко поворачивается.
— Шигео?! Ты чего тут делаешь…как? — растерянно произносит она. Её тонкие брови резко поднимаются вверх в искреннем удивлении.
— Ну. Мы с вами даже не попрощались, — пытается перевести дух и одновременно отшутится Моб.
— Мог бы меня просто набрать… — неуверенно улыбается она.
— У вас выключен телефон.
— Это… Возможно он разрядился, — нервно сообщает она. — Ну что ж, давай нормально попрощаемся и мне, пожалуй, пора, — квает Амая и думает уже развернуться в сторону двери в свой вагон.
— Я здесь из-за Учителя. — прямо говорит Моб. — Он попросил вас срочно вернуть.
— Зачем? — удивляется женщина. Её брови слегка сдвигаются.
— Он думает, что вы ненавидите его и ему очень жаль за все слова, что он вам наговорил, — пытается вывести примерный смысл из всех тех разговоров, которые у них были с Рейгеном, Шигео.
— Ненавижу? Я его? — хмурит она свои светлые брови. На её лице отражается искреннее недоумение. — Откуда он вообще себе надумал такую большую глупость? Это я была убеждена, что он абсолютно не ценит все те усилия, что я вложила в него.
— Но это не так, — покачивает головой Шигео. — Но лучше вам поговорить с ним самой. Ему, правда, очень жаль, и он хотел бы извиниться перед вами.
Амая смотрит на поезд и колеблется какое-то время.
— Тогда он мог бы просто позвонить… чуть позже. Или написать смс. К чему так торопиться?.. — делает она небольшой шаг в сторону поезда.
— Потому что он знает, что если он сейчас не поговорит с вами по-нормальному, то потом уж точно не выйдет. Не спустя столько лет, — пытается до неё достучаться Моб, хотя в глубине души понимает, что чтобы она не выбрала, он уже сделал для Учителя достаточно. — Я только посредник. На самом деле я не знаю, что у него в голове, но ему стыдно за свои слова и действия, и он хотел бы нормально с вами объясниться.
Амая вздыхает.
— Я ведь себе потом не прощу, что отказалась от этого предложения…
Моб слегка улыбается на этой фразе.
— И я надеюсь, что он потом оплатит всё же мне билет, — хмурит она свои светлые брови.
— Ну это уж вы сами с ним обсудите, — кивает ей Шигео.
Женщина закусывает губу и как-то всё ещё неуверенно отходит от поезда.
— Почему всё нужно было доводить до таких крайностей?
Моб протягивает к ней руку.
— Давайте рюкзак, я понесу.
Амая заправляет свои белоснежные волосы за ухо и как-то смиренно протягивает Шигео свой багаж.
— Просто, кажется, вы оба по-другому не умеете. — говорит Моб чуть позже, когда они покидают платформу.
— Видимо так.
Наблюдает Амая за тем, как уходит её поезд и ухмыляется.
***
Всё то время пока отсутствует Шигео, Аратака осторожно перелистывает то одну страницу книги, то другую. И абсолютно ни на чём не может сосредоточиться.
Через несколько минут, ровно в одиннадцать двадцать, ему приходит сообщение от Шигео на телефон.
Аратака нервно кликает пальцами по кнопкам и читает:
«Скоро будем».
Бывший Бог Шигео хмурит брови и рассуждает вслух:
— Ну если «Будем» — значит их двое. Значит, наверное, можно выдохнуть…
Но выдыхается как-то уж очень с трудом. Ещё и стоять преимущественно на одной ноге, прижавшись к столешнице, становится как-то весьма напряжно. Однако и чисто психологически Рейгену не очень-то хочется садиться за стол.
Ему ведь сейчас придётся, наконец, разговаривать. Вслух. Мысли свои излагать. От этого Аратака начинает волноваться ещё только больше. От этого дурацкого предвкушения.
Вся его решимость, уверенность куда-то исчезают, пока он нервно барабанит пальцами свободной руки по столешнице.
Спустя, кажется, вечность его захватывает ужасная тяга зажечь сигарету и быстренько её раскурить. Но он знает, осталось не так много времени и это ожидание на него давит.
Так что, когда входная дверь щёлкает, Аратака будто бы что-то проглатывает внутри себя.
Слышит отчётливо две пары ног. Одна из них неспешно снимает свои ботинки, другая — кажется нарочито быстро их раскидывает и торопится. Рейген даже ухмыляется, различая этих двоих лишь по звуку обуви.
Но вот чьи-то тихие шаги останавливаются прямо перед проёмом на кухню. Аратака медленно поворачивает в сторону арки голову.
— Привет, — начинает он весьма неловко и взгляд так и тянет опустить куда-нибудь в пол. Сердце начинает стучать по ушам.
— Да я… здравствуй, — почему-то теряется Амая. Она будто бы проглатывает все слова, которые хотела, вероятно, высказать, пока шла по улице с Шигео молча и собиралась с мыслями.
Рейген в итоге теперь просто молча пялится на неё, и его губы слегка приоткрываются. Будто бы он хочет что-то сказать, но совсем не понимает — что.
Шигео остаётся стоять в коридоре.
— Я тут… на поезд собиралась… — начинает она растерянно и переводит взгляд на открытую книгу под левой рукой Рейгена. Это почему-то начинает её смущать.
— Да я… в курсе. Да, — вытаскивает слова из себя Аратака. Ему почему-то впервые становится настолько до ужаса неуютно стоять вместе с ней в одной комнате. Он будто бы стоит перед ней сейчас абсолютно открытый. Голый. И всё никак не может понять, с чего ему лучше начать.
— Аратака, что ты хотел мне сказать? — смотрит она на него прямо в упор. С ожиданием.
Тишина после её слов кажется какой-то по-особенному глубокой и затянувшейся. Рейген не знает, позволено ли ему так долго молчать. Потому что все то время, пока он думает о неловкости ситуации, он всё никак не может собрать все свои мысли в хоть какое-то адекватное предложение.
— Я хотел извиниться, — наконец находится он. По крайней мере, ведь действительно очень хотел. Что говорить дальше он ещё не наскрёб по углам своего сознания. Но пусть хотя бы так. Любое начало — уже лучше, тем жгучее и пронзающее насквозь молчание с обеих сторон.
— Я на тебя не злюсь, — просто отвечает она, чуть вскинув брови.
— Но обижена. Я знаю.
— Нет, — покачивает она головой. — Ты меня плохо знаешь, если так думаешь.
Аратака осторожно изнутри закусывает губу.
— Но тогда я обидел тебя, — настаивает мужчина.
— Тогда было тогда, — вздыхает она, — ссориться это нормально. Каждый предъявляет свои претензии так или иначе… нельзя же всю жизнь злиться из-за этого.
— Я не хочу с тобой ссориться. А если быть точнее — я никогда бы не хотел с тобой ссориться.
— Поэтому я и уезжаю. Разве не логично?
— Нет — покачивает головой Аратака и вздыхает. — Ты убегаешь. Как я когда-то убежал от тебя. Но проблем это не решит. Их становится только больше. По крайней мере, это то, что я чувствую сейчас.
— Что чувствуешь? — не до конца понимает она речь сына.
Рейген обводит взглядом стол и снова возвращается к чужим голубым глазам.
— Что между нами какая-то непреодолимая пропасть, которая мешает нам нормально общаться. И мне, и тебе. Но, возможно мне больше. Судя по тому, какую ерунду я тебе наговорил, — хмурит он свои светлые брови.
— Я не в обиде. — повторяет она. — Это всё что ты хотел мне сказать?
— Нет… я, — чуть сжимает он свою руку. — Я конечно был не прав. И. Я не имею права ничего от тебя требовать и тем более винить. Потому что тяжело было не только мне, но и тебе. Но пойми, мне тоже было очень плохо. И я благодарен тому, что ты мне дала, потому что именно эти качества и то, что ты в меня вложила, позволили стать мне тем, кем я сейчас являюсь.
Рейген опирается на столешницу и тычет себе в грудь.
— И нет. Не мошенником и не вором. Нет. Прекрасным организатором людей с уникальным талантом. И на этом построить свой бизнес. Знаешь, я считаю, что в итоге я более успешный человек, чем то, каким ты меня хотела бы видеть и представляла.
На этот моменте Шигео чувствует искреннюю гордость за своего Бывшего Бога, пока стоит оперевшись в прихожей о стенку.
— И твои реальные ожидания я не оправдывал никогда. И вряд ли уже оправдаю. Потому что я не знаю, чего я хочу в жизни. Однако точно знаю, что не хочу больше никогда оправдывать чьи-либо ожидания. Я хочу прожить свою жизнь сам. Даже если в конце я окажусь полным неудачником и ничего не добьюсь, по твоему мнению, более стоящего. Но это я сделаю своими, по крайней мере, руками.
Но я всё равно очень благодарен тебе за то, что ты сделала для меня. Даже несмотря на мои внутренние обиды. Потому что я правда много чего добился за свою жизнь, и это не ерунда. Даже моя квартира. Люди, которые меня окружают и в особенности моя работа, которую я действительно очень люблю. Куча людей, которые мне много раз сказали спасибо, за то, что я есть — и вот именно поэтому я считаю, что моя жизнь прекрасна.
И если ты этого не видишь и не можешь порадоваться за меня вместе со мной, то мне жаль.
Амая вздыхает. Её взгляд становится каким-то то ли потерянным, то ли печальным
— Нет я… я вижу.
Она озадаченно сглатывает. Взгляд в какой-то момент начинает задумчиво перемещаться с чужих глаз на кастрюлю, а затем на книгу под рукой Аратаки.
— У тебя отличные друзья, — пытается она подобрать слова. — И жизнь твоя, она… она замечательна. И я наверное — лишняя в этой твоей жизни, — выдаёт она ему и опирается о косяк плечом. Губы дрожат, а на глаза наворачиваются слёзы.
Аратака широко распахивает глаза.
— С чего ты… это взяла?
— Ну… ты ушёл. Тогда. И я подумала: да. Наверное, так оно и должно быть. Все постепенно от меня уходят, наверное я не заслуживаю лучшего с собой обращения. По крайней мере. Я злилась на себя первое время. Что я что-то сказала не так. Или сделала. Много-много раз. С самого начала я где-то ошиблась и упорно продолжала это делать. — Она чуть подтирает одну слезу. Она мешает. Мешает течь мыслям вслух.
— Я оставила всё как есть и ушла с головой туда, где действительно чуть больше нужна. Знаешь, я правда на тебя не в обиде. Я скорее больше злюсь на себя, но почему-то каждый раз разговариваю по старинке, — слегка надтреснуто улыбается Амайа. — Мне жаль, но такими словами не поставить заплатку на наших жизнях. Верно?
Рейген смотрит на неё растерянно, он не знает, что ей сказать.
— Когда ты позвонил, я подумала, а может, я всё же не лишняя, а может, я так глубоко заблуждалась всё это время… и…
Она тихо смеётся. Слёзы падают с её щёк.
— …и всё ещё можно исправить.
Она прикрывает глаза рукой.
— Мам, я… — в каком-то смятении начинает Аратака. — Я ведь даже не знал…
Амая лишь тихо качает головой и пытается успокоиться.
— Всё х-хорошо… ничего… ничего страшного…
— Но я ведь чувствовал себя точно так же, — тихо произносит он.
От чего женщина в какой-то момент замирает.
— Я ведь чувствовал себя точно так же, — повторяет он уже намного увереннее. — Я был уверен, что не нужен тебе. Что тебе нужна какая-то идеальная версия меня. Что ты меня не любишь на самом деле и злишься на меня, потому что я похож на отца.
Бывший Бог Шигео опускает взгляд.
— И я не звонил тебе лишь потому, что… — он слегка сжимает зубы. — …Потому что я боялся услышать, как ты в очередной раз скажешь, что разочаровалась во мне. Что я всё так же недостаточно хорош. Не такой же, как наш сосед, мой бывший одноклассник, или как дочь твоих лучших друзей. Что я ущербный. Быть может, ты даже сожалеешь, о том, что я когда-то родился. Вот так думал я.
— Но я бы никогда… — шокировано произносит она. — Ты ведь у меня один! Я никогда бы так не подумала!
— А откуда я могу это знать?! — разводит руками в стороны Аратака, от чего костыль, что стоял рядом с ним, слегка разворачивается и с грохотом падает об пол. Шигео за стенкой чуть вздрагивает. — Скажи, как?! Ка-а-ак? Я ведь не умею читать твои мысли. Как я должен был догадаться, как ты думаешь на самом деле?
— Но ведь и ты… всегда молчал, Аратака.
Рейген вздыхает. И старается успокоиться. Ему нужен трезвый ум и рассудительность, а не импульсивность и стремление повысить голос.
— Да, молчал. И Ты. Мы оба молчуны. Но вот сейчас, наконец, пытаемся разговаривать. И… и чего-то вот такого бы я хотел. Потому что это… это разговор на равных. И я хотел сказать… — неловко отводит он взгляд, собираясь с мыслями. — Что я люблю тебя. И всегда любил тебя. И мне далеко не плевать, как ты, где ты и что с тобой. Возможно, мы слишком разные, чтобы понимать друг друга. И я не прошу об этом. Я прошу только принять, пожалуй, некоторые особенности друг друга. Я хочу попросить прощения, что на самом деле боялся снова с тобой заговорить. А так же за то, что убеждал себя, будто бы мне всё равно. Потому что на самом деле нет. Я все эти годы думал о том, как ты поживаешь. И я, например, очень рад, что в итоге выяснил, что ты жива и здорова и мы может даже снова с тобой поговорить.
Он делает короткий вдох, короткий выдох. Кажется, получается даже не срываться, а спокойно всё разжевать и расставить по полочкам.
— Просто у меня есть личное пространство, и будет круто, если ты как-то заранее будешь сообщать, что собираешься в него вторгнуться. Потому что когда я заранее готов к тому, что нужно будет подвинуться — я это спокойно сделаю. То, что ты видела эти пару дней — это не моё реальное отношение к тебе, а следствие моего многодневного раздражения. Вот. Надеюсь понятно, — переводит он дух. Это было сложно.
Амая молча стоит в проёме, подтирая слёзы рукой. Шмыгает неловко носом. Меняет положение ног.
— Я правда тебе нужна? Даже такая?
Рейген щурится.
— Такая это какая?
— Ущербная, — тихо произносит Амая.
Аратака как-то даже удивлённо приоткрывает рот и отчётливо вздёргивает брови, от чего пластырь снова начинает стягивать ему кожу.
— Мама, здесь нет ущербных людей. От того, что мы что-то не поделили, не делает нас ущербными и вообще. Очень легко себя объявить ущербным, тогда и стараться не надо будет. Как сказать, что извините, я, конечно, мог бы делать добрые дела и хорошо общаться, но я плохой, мне не положено. Но вот если бы я был хорошим — вот тогда бы… возможно… Однако так не работает. Ты или хочешь быть не ущербным и живёшь так, как хочешь и здраво оцениваешь свои поступки, или тебе нравится вот такой быть, и я тут уже ничем не смогу помочь, — выдаёт он ей строго и вздыхает.
— Хотя я тоже иногда себя таким чувствую. Но это не правда. И у тебя есть куча достижений, говорящих об обратном. И мы не порвали наши с тобой взаимоотношения окончательно. Собственно я сейчас стою и пытаюсь это хоть как-то исправить и привести к чему-то, что нас обоих бы устраивало.
— Прости меня, пожалуйста, — продолжает она подтирать слёзы. — Я… я всё исправлю. Я буду лучше. Я постараюсь быть лучше…
— Не надо, — хмурит он брови. — Не надо быть лучше. И исправлять ничего не надо. Не всё можно исправить, но можно попробовать построить что-то новое и более правильное, чем было до этого. Так это звучит более здраво. Потому что мне нужна ты, а не кто-то другой, кто будет притворяться тобой. И я знаю, что ты не идеальная, я и не требовал от тебя этого, честно говоря, никогда. Мне просто… просто…
Он закусывает губу. То ли ему неловко становится, то ли стыдно, но собравшись с силами, он всё-таки произносит:
— Мне просто хотелось бы, чтобы ты обняла меня, погладила и сказала, что со мной всё в порядке, что я нормальный, важный, нужный, ценный и что ты меня любишь. Это всё, что я от тебя всегда и хотел.
Аратака неловко опускает взгляд в пол. Ему становится очень стыдно от осознания, что это всё ещё и подслушивает Шигео за стенкой.
— Така. Боже… — расширяются её глаза в искреннем удивлении. — Я думала, что ты уже никогда меня о таком не попросишь…
— Ну вот, я попросил, — пристыженно закусывает он губу. — Я бы и сам подошёл, но видишь ли, могу только допрыгать…
Амая слегка улыбается, подтирая свои слёзы теперь уже рукавами и осторожно подходит к своему сыну, протягивая к нему руки.
— Така, правда, прости меня. Раньше тебя такое крайне не нравилось. Да и вообще, я кажется совсем потеряла за все эти годы связь с тобой. Прости меня, пожалуйста,
— обнимает она его своими маленькими щуплыми ручками.
— Ну я… был мелким, капризным и вредным. Это же не значит, что мне не нужна была твоя любовь и забота, — бубнит он невзначай. Нога совсем по ощущению уже затекла, но Аратака всё равно протягивает руку к чужой спине и цепляется за кофту своей мамы.
— Извини, — опирается она головой о его плечо. — Ты у меня уже очень большой. И я правда тебя очень люблю и ценю, Аратака.
Рейген думает что-то сказать, но он слишком смущён сейчас. Да и не этого ли он хотел? Нормального к себе отношения.
Бывший Бог Шигео вздыхает и не совсем уверен в реальности происходящего. Не может же быть всё так просто? И просто ли всё было на самом деле?
Рейген гладит маму по спине и чувствует себя странно. А затем его гладят в ответ. И вот после этого он как-то немножко окончательно выпадает из реальности. На душе становится так тепло и хорошо. А ещё так спокойно. Так, как никогда не было рядом с ней.
Аратака очень осторожно выдыхает и тихо шепчет:
— Спасибо, мам.
— Это тебе спасибо, — осторожно отпускает она его. Осторожно и немного растерянно. Ей не совсем понятно, как долго кого-то можно обнимать, поэтому Амая старается не слишком задерживаться.
— Будешь рамен? Я вот… совсем недавно сварила, перед тем как… — неловко прерывает она себя.
— Да, буду, — кивает Аратака и чуть повышая голос, спрашивает:
— Моб, будешь чаю?
Шигео, заслышав обращение к себе, немного просыпается и оживает. Ему кажется, что за это время он уже успел слиться со стеной.
Бог Рейгена уверенно делает первый шаг из прихожей на кухню и громко произносит:
— Конечно, буду, Учитель!
