Бывший Бог

Плюс двадцать пять на улице. Жалюзи опущены. В офисе жара. Томе невольно прикрывает глаза и подставляет своё лицо под потоки настольного вентилятора. Она слегка ворочается в кресле своего босса и ищет наиболее удобное и удачное положение. — Злоупотребляешь властью? — ухмыляется за её спиной Экубо. — Я ещё даже не начинала, — зевает Курата. — Только примериваюсь, так сказать. — Ну что ж, если переборщишь, можешь и следующей оказаться… — Ха-ха, очень смешно, Экубо. — закатывает глаза девушка. — У меня, между прочим, есть личный охранник. Я бы даже сказала защитник. — Я не собираюсь тебя защищать. — Я вообще-то про Серидзаву! — А он в курсе, что теперь у него прибавилось ещё больше проблем, только за ту же зарплату? — Подначивает дух. — Ой, да ну тебя. Лишь бы задеть меня. Ей-богу. — отмахивается она. Экубо снова ухмыляется, а за дверью слышатся шаги. — Вот! — заходит в спешке в кабинет мужчина, слегка ослабляя галстук, — Бери скорее, пока не растаяло. — Ну, наконец-то! — вздыхает с облегчением Курата. — Я уж думала, ты не вернёшься! — Мысль такая была, — чуть улыбается ей Серидзава и протягивает в руку мороженое. — Стоял там под кондиционером и представлял, как ты здесь плавишься от вентилятора. — Да нет, ты бы не смог… поступить… так жестоко со мной, — чуть хмурится она, пока пытается открыть упаковку и достать уже, наконец, эскимо. Кацуя тем временем скромненько достаёт свой стаканчик из упаковки и начинает его потихоньку облизывать. На самом деле он задержался, потому что очень долго гадал, какое лучше выбрать мороженное для Кураты. Ведь вариантов было до ужаса много. Тут тебе и манговое эскимо и малиновое. И какое-то с кактусом и кусочками клубники. И какой-то непонятный бабл-гам. Даже есть с тростниковым сахаром и соевым соусом. Серидзава никогда ещё не был в таком ступоре, выбирая самое банальное, по его мнению — мороженое. Ведь у него выбор всегда был прост — первое попавшееся в стаканчике. Хотя сегодня он решил поэкспериментировать и взял себе со вкусом банана. Кацуя, конечно, и с огромным интересом рассматривал со вкусом томата, но оценив все за и против понял, что настолько сильно он не готов рисковать сегодня. Хотя бы по той причине, что, если ему вдруг не понравится — то это будут выкинутые на ветер деньги, а ещё испорченное послевкусие. Вряд ли Серидзава будет есть то, что ему может резко не понравиться. — Ммм… — с наслаждением откусывает ярко-оранжевую шоколадную глазурь Томе. — Манговое моё любимое, как ты угадал? Серидзава неловко отрывает краешек вафельного стаканчика зубами. — Это всё магия. — Выдаёт он ей весьма уверенно. — То есть это чё, тоже, что ли можно с помощью эсперной силы разузнать? — Округляет она весьма восхищённо свои глаза. — Ну как. — Озадаченно выдаёт ей мужчина. — В принципе интуиция считается шестым чувством. А шестое чувство — это уже экстрасенсорика. Так что, скажем да, активно пользуюсь своими способностями. — А ты бы смог угадать с тем, какое мороженое нравится, скажем, Экубо? — Никакое, — отзывается зелёный дух. — Я буквально не ем, в материалом смысле этого вопроса. — Ну почему… — размышляет Курата дальше, — не может такого быть, чтобы тебе не захотелось что-нибудь, когда ты находишься в человеческом теле? Или ты что совсем не чувствуешь голод? — Обычно до такого не доходит. — А вот если бы. скажем, — с интересом облизывает она мороженное, — до такого бы дошло? Скажем, ты одолжил у кого-то тело на день. Наверняка, ты ведь почувствуешь голод? Или это происходит иначе, мол человек может не питаться, пока находится под твоим контролем? Экубо хмурится. — Нет, конечно, чувствую я всё. Но более притуплённо, чем, если бы человек отвечал сам за себя. — Ну, так и чё? Какое мороженое тебе нравится? Зелёный дух в итоге вздыхает, а Серидзава не без интереса наблюдает за его реакцией. — Я предпочитаю в таком случае фруктовый лёд… — Вау, правда? — кусает восхищённо чуть подтаявшую оранжевую глазурь Томе. — …со вкусом дыни. — Какие-то специфические у тебя вкусы, — морщится в итоге Курата. — В смысле специфические? — Щурится дух. — Не люблю я дыню. Противная она. А тут ещё и в форме льда… Кацуя чуть улыбается на этом моменте. — Так я и не заставляю тебя её есть, тут ведь вроде был вопрос про то, что предпочитаю я. — Ну, а я просто поделилась своими ощущениями, — выдаёт ему Томе, облизывая палочку от мороженого. — Ещё пару таких странных вопросов и комментариев, и в следующий раз я вселюсь в тебя и буду трескать только то, что нравится мне. — Это что угроза? — Щурится Тома и вытягивает вперёд руку с палкой от эскимо, — Серидзава, он мне угрожает, ты ведь защитишь меня от злых духов? — Ну, начинается, — закатывает глаза Экубо, а Кацуя уже начинает слегка посмеиваться в ладошку. — Вы потом в отчёте так и напишите — весь день спорили про мороженое. — Ещё не вечер. — Улыбается мужчина. — Вот-вот верно сказано! Уверена, под конец дня у нас будет полный аншлаг. — А у меня стойкое ощущение, что вы в очередной раз просидите весь день без дела, обсуждая какую-нибудь ерунду, — отзывается дух. — Экубо, а из-за чего ты умер? — Теребит палкой от мороженого Курата подставку настольного вентилятора. — Во-первых, к чему этот вопрос. А во-вторых: кто сказал, что я умер? — Ну, мне просто кажется, что ты умер, потому что был таким ужасным занудой, — ухмыляется она так невзначай. — Я был Богом, а теперь вынужден по какой-то причине общаться с тобой на ужасно скучные темы. — А вот оно как. Значит это я скучная? — возмущается Курата. Серидзава наконец-то дожёвывает свой стаканчик и с интересом начинает перебирать документы, не особо уже обращая внимание на происходящее вокруг. Он листает бумажку за бумажкой, изучая отчёт, за последние две недели. Кажется, из последнего, он всё перенёс в компьютер. Так что если вдруг Рейген захочет опубликовать какую-нибудь новую статью об их подвигах, то весь материал Серидзава как раз перепечатал ещё вчера. Но вот на самом дне стопки Кацуя обнаруживает записку с очень знакомым почерком и распечатанным текстом. Видимо Рейген оставил, думает Серидзава. И с интересом изучает содержимое. «Случай в Зелёной деревне, в районе Васаби. Пропало двенадцать детей, ведётся расследование…» Мужчина чуть хмурится, пока читает распечатанный текст. «Есть предположение, что это происки злых духов, связанные с легендой о «Синем зеркале». Место основания деревни считается по некоторым документам проклятым, а культ жителей, весьма специфическим. Каждый день в двенадцать часов дня они должны дружно смотреть в синие зеркала, которые по легенде передаются из поколения в поколение, и если кто-то по какой-то причине нарушает это правило — случаются страшные, по словам жителей вещи. Насколько страшные, никто точно описать не может. Но в связи с повышенным уровнем ужаса — никто уже давно не пытается сопротивляться этому обычаю. Ввиду того, что зеркал мало, ведётся строгий учёт, а также люди, замеченные в побеге с предметом (так как, выезжая из деревни ввиду огромных предрассудков и суеверий человек всё равно обязан взять с собой зеркало) — таких обычно скручивают и сажают на очень строгий карантин. Только самых выдающихся людей, отпускают в мир с зеркалом, но они должны постоянно поддерживать связь с деревней. В случае нарушения этого условия, человек вычёркивается из семьи или, если местонахождение его известно, за ним выезжает специальный патруль, который отбирает у него зеркало. Это вызывает огромный психоз у человека, и по последним данным, как правильно, таких приходится госпитализировать в специальные медицинские учреждения…» Чуть ниже текста находится чёрно-белая фотография пары домиков с обзором на море. И вышка с водонапорной башней. Текст как будто бы обрывается, и некоторые слова в нём подчёркнуты ручкой. Под самой фотографией написан адрес: Улица раменная дом два. А так же написана дата: «пятнадцатое июля, встреча в 15:30». Далее номер телефона и имя «Йоко Кадуяма». Серидзава хмурится ещё больше и достаёт свой телефон. Он с каким-то искренним удивлением рассматривает на экране дату, которая совпадает с той, что подписана на бумаге. Затем он уже с какой-то тревогой бросает взгляд на время. На часах, пока только двенадцать пятнадцать. После, никого не спрашивая, Кацуя сам вбивает номер и ждёт гудков. Примерно в это же время Томе и Экубо перестают спорить и с удивлением наблюдают за действиями Серидзавы. Тот очень напряжённо всматривается в лист, пока по ту сторону не начинает слышать чужой голос. — Алло? — Спрашивает чей-то женский тоненький голосок. — Эм, здравствуйте. Это вам звонят из офиса «Консультации по призракам и тому подобному» — начинает весьма неловко и даже как-то нервно мужчина. — Ах, да, здравствуйте, это вы, Рейген? Я уже начала беспокоиться, что вы не сможете к нам приехать. Обещали перезвонить, а тут вдруг пропали… — Эм, ну, как бы…. — теряется Кацуя, проглатывая про себя фразу «Я не Рейген, потому что он на больничном…». — Я звоню уточнить ваш адрес, и как лучше добраться до вас из города Приправы. На всякий случай, всё это уточняю ещё раз. — Ох, я вам высылала на телефон все доступные электрички, неужели не дошло? — как-то потерянно произносит она. — По идее от вас должна отходить электричка сегодня только в обед, в 12:45 от станции Белый Сахар. — Ага. Понял вас. — кивает Кацуя уже намного увереннее. — Наша станция конечная, а дальше, я вас встречу, там нужно будет показать вам дорогу. — Угу. — кивает мужчина. — Хорошо, тогда до встречи. Ждёт он подтверждения с той стороны, после чего наконец-то вешает трубку. Томе и Экубо молча и выжидающе пялят на него во все глаза. — Ну, что ж, у нас Дело. — каким-то весьма деловитым и важным тоном выдаёт Серидзава и сам себе удивляется. — Эм, и какое, босс? — подыгрывает ему Курата. — В общем, мы сейчас с вами встаём и быстро бежим на станцию, иначе мы опоздаем на поезд, — абсолютно спокойно поясняет мужчина. Он ещё не успел в голове переключиться с манерной речи, на решительные действия. Зато Курата вскакивает тут же. — Чё?! Ну, так, подъём! — Хватает она свой рюкзак и термос, стоящий на столе. — Экубо, ты с нами? Зелёный дух закатывает глаза. — Там что-то серьёзное? — пялит он на Сериздаву. Тот лишь смотрит весьма растерянным взглядом в ответ. Настолько растерянным, что Экубо становится не по себе. — Ну, это… ок, так и быть я с вами. — вздыхает он в итоге с согласием. А Томе уже решительно начинает тянуть Серидзаву за руку с офисного стула. — Да я, это, да, уже иду… — Поезд-то когда?! — Ну, минут двадцать пять осталось… — Тогда живее! Живее, ну, давай, нам же бежать надо! — не понимает чужой растерянности Курата. Кацуя вздрагивает в какой-то момент, будто бы наконец-то получая правильный сигнал в голову, молча и утвердительно кивает, берет папку в руки и встаёт. — Пошли. *** — А что за «Синее зеркало»? Вы вообще в курсе, что это такое? — Ковыряет чуть свою ноздрю Томе мизинцем, читая тот самый обрывок в папке. За окном электрички город постепенно сменяет сначала поле, затем лес. — Наверное, какое-нибудь проклятье, и, надеюсь, не как с тем лесом, иначе мы зря суёмся, — серьёзно отвечает Сериздава. — Экубо, тебе такое знакомо? — Да, не то, чтобы… — тянет он весьма озадаченно. — Честно говоря, похоже на какую-то секту ненормальных людей. — А что, бывают секты нормальных людей? — чуть вздёргивает бровь вверх Курата. — У меня лично была вполне себе такая классная секта, — гордо произносит дух. — О, ну, может ты, тогда как приедешь, сразу сравнишь, какая секта была круче? Серидзава тем временем зависает в телефоне на контакте Рейгена. Он долго-долго сверлит его взглядом и гадает в голове: стоит ли спрашивать об этом деле или нет? Или они справятся? Шеф ведь подписался на это дело, значит, чисто теоретически он рассудил, что оно не такое опасное для них. Значит там всё вполне решаемо. Значит и они способны сами по себе справиться — правда, ведь? — Хочешь ему позвонить? — чуть хмурится Курата. — Не знаю. Наверное, стоит узнать детали дела? — Но ведь… тут всё уже есть, плюс нас встретят и, наверное… посвятят в курс? Неужели ты думаешь, что мы все вместе не справимся? — Да нет, не думаю, — слегка врёт Серидзава. — Просто как-то не по себе. — Я думаю, всё круто будет. — Заверяет его девушка, — давай лучше не будем его беспокоить, ему и так не слабо досталось. А, если, правда, херня какая-то, то просто развернёмся и уйдём. — Не ругайся, — выдаёт ей Экубо. — Ой, да ладно, — щурится Курата в итоге, — ты больше всех ругаешься среди нас. — Мне можно, я же злой дух. По статусу положено. Серидзава в этот момент ухмыляется и говорит: — Ну, тогда матом будешь отгонять от нас всякую нечисть. Говорят сильнее слов по энергетике просто не существует. А тут ещё и злой дух ругаться будет. Томе смотрит на него с искренним удивлением, а потом спустя время начинает откровенно смеяться. А Кацуя в ответ слегка смущенно отворачивается. — Вау! Чёрт! Классная шутка! — Не чертыхайся, — ухмыляется на это дух. — А, чё, боишься, что он появится? — Я то нет, за тебя беспокоюсь. Искренне. — Спасибо за заботу, Экубо. Я ведь знаю, что ты на самом деле очень сильно меня любишь и ценишь, и я самый важный человечище в твоей духовной жизни, — говорит Курата очень вдохновлённо. — Ай, боже, — кривится в итоге он. — Я таких, как ты ещё тысячу найду, если не две. — Ага-ага — кивает она с ухмылкой. — Видишь насколько я важная, будешь постоянно искать мне замену. Серидзава в этот момент искренне ухмыляется в ладонь. — Н-да, — только и может на это ответить дух. — Пойду лучше поищу себе чего перекусить в поезде. — Ты же не ешь, — вскидывает она чуть брови. Экубо на это лишь молча улетает из вагона. Томе пялит за окно какое-то время. На какие-то разбросанные по странным сплетениям улиц домики. На небо, которое медленно затягивают облака, местами переходящие в серый отлив. На реку, которая тянется вдоль рельс какое-то время, а затем сменяет не один поворот и исчезает в глубине леса. — Как думаешь, он на меня обиделся? — Что? — очень неожиданно выныривает из своих мыслей Серидзава. — Ну, это, Экубо. — С чего бы? — Ну. Я может как-то не так пошутила… — Он же всегда так, ему просто наскучило, вот он и пошел искать себе каких-нибудь духов. Их здесь много, кстати говоря. — Чуть хмурится он. — О. Правда? — оживляется девушка. — Что, прямо вокруг нас? Начинает она оборачиваться. — Не настолько близко. Так близко к нам я не подпускаю. — Это плохо, когда они слишком близко? — Ну. Можешь почувствовать себя плохо. Или… голова закружится. Если не знаешь, с чем имеешь дело. — А как мне понять, что мне стало плохо не потому, что мне стало плохо, а потому что духи рядом? — хлопает она озадаченно своими ресничками. — Позвать меня, — ухмыляется мужчина. — И, что, прямо домой ко мне придёшь в любое время? А в университет? — Это была шутка. — Смешно, конечно, — рассуждает Курата, — но проблема-то так не решается. — Вообще. Я ведь дал тебе список печатей на окно. — Дал. — Ты всё сделала, как я сказал? — Ну. Да. А как мне убедиться, что точно всё сработало? — Цветы расцветут, — улыбается он слегка. — А, если, у меня их нет? — У тебя есть как минимум роза и пару фиалок, а ещё орхидея. — Да, ладно, ты, что, запомнил?! — резко и удивлённо вскидывает она чуть верх брови. Мужчина мягко улыбается на это, ему очень нравится каждый раз эта реакция Томе. — Ну. Я всегда тебя внимательно слушаю, между прочим. — Хах. Ну, буду знать, — как-то даже важно поднимает она нос чуть верх. — Я провела два обряда. Один раз со свечой и те знаки по нумерологии, что ты мне скинул. Стараюсь обновлять каждый вечер, когда стирается. Единственное, теперь девчонки с общаги, совсем меня чудачкой считают. Кацуя чуть ухмыляется. Знакомое чувство. — Разве тебя это хоть когда-нибудь волновало? — Да не особо. Если я признаюсь, что мне такое их отношение даже в кайф, ты не посчитаешь меня странной? — Ну, во-первых ты уже призналась. Во-вторых я тоже странный. И это нормально. — Если, что не так, ты скажи, — хмурит она свои тонкие бровки — Да всё в кайф. Успокойся, — выдаёт он ей, чуть поправляя галстук. И снова как-то загадочно улыбается. За последнее время Курата заметно расширила его словарный запас относительно модных молодёжных фразочек и словечек. Томе чуть щурится, слегка поправляет складку на юбке, и затем уже более спокойно смотрит в чужое лицо. — Мне обязательно эту штуку с медитацией три раза в день делать? — Желательно да. Вот тогда точно к тебе не прилипнет ничего лишнего. — Чёрт, это ведь так запарно… — Ну, а чистить зубы тебе не запарно? — Вообще-то очень, — дует она губки. — равносильно смерти. Кацуя чуть посмеивается. — Да уж каждый день борьба не на жизнь, а на смерть. — Вот-вот так и есть, — отмахивается она рукой и вздыхает. — Будешь бутерброды? Серидзава искренне вздёргивает брови. — А у тебя что, есть? — Ну, типа, обед же. Все дела. Термос вот. — Достаёт она всё им на колени. — А я думал, что мы пойдём как обычно в ту кафешку напротив. Или ты куда-то сегодня собиралась? — Да нет. Не собиралась. Просто мои деньги не вечны, — ухмыляется она. — Да и предчувствие было какое-то. — Ну, что ж, ещё чуть-чуть прокачаешь интуицию и сможешь меня сменять на работе. — Если бы интуицией можно было изгонять духов, то запросто, — открывает она контейнер и отдаёт его Середзаве. — Это что такое? — Удивляется он, рассматривая сложносоставной объект из двух булочек с семечками, меж которыми расположилась ветчина, сыр, кусочек салата, пару помидорок и, кажется, даже торчат оливки. — Это бутерброд. Что, не понятно, что ли? — Тужится она, открывая свой второй контейнер, который поддаётся намного сложнее первого. Серидзава чуть отводит взгляд в её сторону и направляет небольшой импульс психосилы, после чего тот щелкает и, наконец-то, открывается. — Нет, это не бутерброд. Слишком роскошно. Где ты такой взяла, Томе? — В смысле взяла? — Теперь уже пытается она откупорить свой термос, отчего тот невольно поддаётся после третьей попытки и очередного, так невзначай, брошенного на него взгляда мужчины. — Я его вообще-то сама с утра сделала. Это же ну, блин, минут пять от силы. — Правда? — Рассматривает с интересом свою долю Серидзава. — Вся сложность в том, чтобы под рукой были все ингредиенты. Но вот если всё на своих местах, то… ой! — Вскрикивает она, не уследив за тем, как термос наклонился, и чай вместо чашки стал капать на её юбку и сидение рядом. Кацуя реагирует моментально, подтаскивая термос в правильное положение и изолируя лишнюю жидкость от чужой одежды. От пятен и термоса валит пар. — Ты в порядке? — Психосилой он чуть приподнимает её одежду от кожи и хмурится. — Да-да, да, ерунда, — Отставляет она термос в итоге под ноги. — Вечно, он, чёрт побери, ломается, ну который уже раз! Я теперь вся пятнистая, пойти, что ли где воды попросить отмыть… — Нет, не надо, я помогу, — протягивает он руку в сторону первого пятнышка и, хорошенько сконцентрировавшись, вытягивает из её одежды пару капель чая, возвращая одежду в прежнее состояние. — Ох, боже, я и не знала, что ты ещё и так умеешь, — искренне вздёргивает она брови вверх. Серидзава тем временем, вытягивает таким образом уже второе пятно, намного больше. — Ты чё и одежду так стираешь что ли?! — Что? — Удивляется мужчина вопросу, не сразу вообще понимая, к чему он был задан. — Нет, конечно. — А, почему? Это же, ну. Экономия электричества вообще-то. Кацуя вытаскивает оставшиеся капли из сиденья и глубоко задумывается. — Никогда не размышлял в таком ключе относительно использования своей психосилы. — Ну, она же не только для духов, да бабок старых. Разве нет? Можно и чайник себе вскипятить, не вставая, и бутерброд порезать. А с утра просыпаешься, и всё готово. — Так я же должен всё контролировать разумом. Во сне так не получится, — стаскивает он все капли в один небольшой шар из жидкости и, недолго думая, приоткрыв окно в вагоне, выливает всё это за пределы поезда. — А, да. Точно. Но, можно, наверное, одновременно одеваться и готовить себе еду? — Ну. В принципе. Да. Наверное. — Ты никогда не пробовал? Кацуя закусывает губу. — Я, скорее рад, что я могу спокойно без психосилы что-либо делать. Спокойно стоять и, например, нарезать картошку или разбирать рис перед варкой. Своими руками. В любом месте это могу делать. — Размышляет он вслух. — И убраться могу спокойно. Без всего. — Да, ну. Так размышляешь, будто бы психосила — твой костыль, а ведь это твои возможности! — Ну. Возможно, — слегка улыбается он. — Может быть, так и есть. В итоге берёт он руками её термос и разливает им по чашке. — Однако очень важно использовать свои возможности по назначению. — Разве ты не устаёшь? — дует на свою порцию чая Томе, — Ну, как бы, вся эта бытовуха, не напрягает тебя? — Да, нет. С чего бы? Это же очень весело. Помыть пол, чтобы он стал чище, или когда в ванной всегда сияет эмаль, или выбирать блюдо на следующий день. Иногда я устаю, когда много с чем нужно помочь маме, и одновременно заниматься учёбой, но в целом, мне очень нравится моя жизнь. — Ужас, звучит оче-е-е-ень скучно. Ты точно уверен, что тебе нравится? — Ну. Она спокойная. Как я всегда и мечтал. Разве нужно что-то ещё? — Скажем. Можно было бы вместо уборки посмотреть какой-нибудь сериальчик, или фильмец. Или скажем мультфильм. Наверняка же ты что-то такое делаешь, а? Кацуя слегка хмурится задумчиво и проводит рукой над чашкой, после чего отпивает. — Бывает такое. В основном смотрю про всякие схемы и механизмы. Интересно, когда что-нибудь разбирают и собирают обратно. — А ещё? — пялится на чужую чашку Томе с подозрением. — Да всё. Пожалуй. — Да, ну, я не верю. Не может же быть всё настолько просто… — щурится она и всё продолжает дуть на чай, а Серидзава неловко берёт мега бутерброд в руки и думает с какой бы стороны ему лучше начать. — А книги? Книги читаешь? — Да, конечно, учебники там всякие… — Да не-е-е-е. — Тянет теперь уже весьма озадачено Томе. — Ну, неужели это всё? Я не поверю. Взять хотя бы игры на приставке… А, ещё, ты так увлекательно затирал мне про все эти талисманы, символы, какие-то тонкие энергии. Ты ж не с потолка всё это взял. Или что ж это получается, каждый эспер шарит за нумерологию и астрологию? — Да… нет. Я просто изучал, мне было интересно. Курата, наконец-то, отваживается отпить чай. — Почему было? — ловит она его на этом месте. — Да так просто. Решил пока… — как-то неловко он откусывает бутерброд, — это дело отложить. — По какой причине? — Ну. Нужно жить в реальном мире. Не возможно всё просчитать и спрогнозировать. И… если везде видеть знаки и символы, так и с ума сойти можно. Нужно быть проще, стремиться к чему-то более материальному. Я думаю. — Ты думаешь, или тебе кто-то это сказал? — чуть хмурится она и кусает свой бутерброд, вытаскивая с контейнера упавшую помидорку, и кладёт вслед за откусанной частью для яркости вкуса. — Я как бы задумался здесь на днях, что нужно как-то отделять реальную жизнь от моей работы, скажем… и пришёл к выводу, что, вероятно, я слишком много времени провожу с духами и всем что с этим связано… — Мама сказала? — Да, нет… Я сам пришёл к этому выводу. — Или всё-таки сказала мама? — ухмыляется Томе, посматривая на него из-под бутерброда. — Ну… ей не нравится, что я пропадаю на работе или учебе и у меня нет никакой личной жизни… — весьма неловко выдаёт он ей. — Так всё-таки мама? — Да, нет, на самом деле, — продолжает оправдываться Серидзава, — мои одногруппники по курсам тоже так считают. — Хто нафрифер? — жуёт она бутерброд, откусив весьма гигантский кусок. — Да так, никто… — отводит он как-то резко взгляд в сторону. — Не Маю ли это случаем? — вздёргивает она бровь верх как-то уж очень настороженно. Кацуя неловко поправляет галстук. Видно, что ему немного неудобно от всего этого разговора. — Ну, чего ты так стесняешься? Я тебя хоть раз осуждала? — Да, нет, конечно… — Ну, и? Серидзава вздыхает. — Да, она. — Если она продолжит с тобой так разговаривать, то я буду вынуждена, как твоя коллега, пойти и вставить ей пару приятных слов, после её тупых советов. — Да, не, они не… не тупые. Мне кажется, она всё по делу говорит…всё же. Как бы. Мне уже тридцать шесть, а у меня всё ветер в голове… наверное. Томе резко хмурится. — Так. Я не поняла, она, что советует тебе, как правильно жить, что ли? Ей, что, совсем делать нечего? — Но она мне желает только добра и… ведь я задумался и правда ведь ветер… в голове. — В чьей? В её, что ли? В её-то уж точно. Ветер. Если не пурга и чушь! — Выдаёт она ему весьма восклицательно, от чего Кацуя возвращает свой взгляд обратно к чужим глазам. — Знаешь. Я тебе скажу такую истину, Серидзава, ты главное её запиши. Желательно у себя на лбу. — выдаёт она ему весьма твёрдо, от чего Кацуя даже как-то растерянно достаёт телефон, чтобы включить заметки. — Если человек тебе что-то советует очень активно и учит тебя как жить, вероятно, он настолько несчастен в своей жизни, что вместо того, чтобы заниматься своей — он начинает лезть в твою. Вот, если, она считает, что у тебя ветер в голове — значит, она завидует, что ты так можешь жить, а она нет. Ну, и пусть завидует тебе дальше. Успешный и счастливый человек — не лезет с советами в чужую жизнь, если его об этом не просили. Понимаешь? — Да, но… разве. если видишь проблему, не нужно ли о ней сообщить? Иначе, как человек обратит на это внимание? — Нет. Ты ничего не понял, — покачивает головой Курата. — Всё должно происходить по воле человека. Вот если бы ты пришёл и спросил что-то типа «О, боже, ребята я зашёл в тупик и очень недоволен своей жизнью, дайте анализ, как она выглядит со стороны» или скажем «Я запутался, дайте мне дружеский совет» — вот это одно дело. А фразы типа «Я подумала, вдруг ты этого не видишь и решила тебе сообщить, что это не очень так жить, херня какая-то». Ну, так пусть и дальше молчит. Чем другому человеку может мешать то, как херово живёт другой человек? Ты мне объясни, пожалуйста? Чем? Жалко? Это оправдание перед собой, не более. Иногда реально нужна помощь, я не спорю. Но нужно, чтобы подали сигнал. И желательно через рот. Остальные просто идут лесом. Сечёшь? — Да. секу, я секу. — Как-то уже чуть бодрее отвечает он. — Но мне, кажется, ты слишком категорична в такого рода вопросах… — Я не отрицаю, что я категорична. Но мне, мягко говоря, обидно за тебя. — возмущается она. — Кто-то приходит в твой огород и устанавливает свои собственные правила. Какая чушь. Дует Курата губки, после чего отпивает чай снова. — И вообще если тебя так парит то, какой ты внутри и твой возраст — лучше посмотри на нашего босса. Мне кажется, его вообще не волнует мнение окружающих. Он творит все, что ему в голову взбредёт и от этого выглядит очень круто. Серидзава чуть улыбается. — Да. Есть такое. Это очень восхищает меня в нём. На любой вопрос у него всегда есть ответ, на любую ситуацию объяснение. И, кажется, он никогда не сомневается в своих действиях или словах. Я учусь у него этому качеству. Не стесняться себя и быть собой, какой ты есть. — Крутит он чашку в руках, рассматривая своё отражение, — это очень ценно. — Конечно, ценно. Вот представь, ему бы сказали, что у него ветер в голове и пора как-то задуматься о жизни, что бы он тебе на это сказал? Кацуя чуть хмурит свои брови, задумавшись. — Сказал бы, наверное, что так надо и так ему проще воспринимать окружающую реальность, потому что в мире столько всего происходит и чрезмерная трезвость ума, может навредить нашей психике, — выдаёт ей Середзава. Томе удивлённо вскидывает брови. — Ну, это ты, конечно, выдал… — Слишком сложно? — Да нет, всё как надо, по полочкам, — откусывает она бутерброд снова. Остаётся меньше половины. — Мне кажется, тебе не хватает внутреннего Рейгена в голове, чтоб фильтровал от тебя информацию, поступающую с окружающего мира. Знаешь, общество всегда стремится сделать нас удобными. Так проще. А вот если ты будешь делать, то, что сам хочешь и жить, как чувствуешь — вот это реально ценно. — Предлагаешь бороться с миром? — Да, нет. Мне, конечно, нравится. Но. Достаточно просто его понимать. Я, конечно, ещё маленькая, но я скажу тебе так. Если твоя жизнь не будет интересна тебе самому и существовать только для других людей, то в конце ты точно станешь нереализованным и злым духом. Просто потому что я уверена, что мы здесь в этом мире только для себя и своего опыта. Для своих ошибок и сомнений. Для своих страхов и работы над всем этим. Если в это ещё кто-то будет постоянно вмешиваться, то на себя просто времени не останется. Ты так не думаешь? — Как бы. Я бы не сказал, что мне моя жизнь не нравится. Я скорее, не уверен, так ли она должна выглядеть на самом деле? Может то, что я хочу, не соотносится с планами мироздания на меня. — Отводит он чуть взгляд. — Я понимаю твою позицию. И я в принципе согласен с ней. Но я пропустил большую часть своей жизни в начале и теперь просто стараюсь адаптироваться ко всему. Мне постоянно кажется, что, может, я что-то упускаю. Или упустил. Или, возможно, я недостаточно стараюсь, как человек, который столько лет потратил впустую. Многие в моём возрасте, наверное, намного успешнее, чем я. И самое интересное, что меня это не задевает, мне это не интересно. Карьера, личностный рост. Я радуюсь малому. Что я могу любоваться небом, смотреть на деревья и трогать мир своими руками. Что я могу находиться рядом с людьми. Общаться с ними, сидеть рядом. Существовать рядом с ними. И. Когда мне говорят, что это так мало и это так скучно, я начинаю беспокоиться, что, возможно, со мной что-то не так? — Ну. Тебе самому с собой скучно? Ты считаешь, что бездельничаешь целыми днями? — поднимает она бровь вверх весьма изящно. Серидзава даже слегка засматривается. — В принципе… наверное…нет. Не считаю, — чуть хмурится он. — Хотя, возможно, есть ощущение, что я что-то потерял в своей жизни. Или отказался от чего-то важного. Но я не могу понять от чего. Томе доедает свой бутерброд и попивает чай из крышки термоса. — Сложно с тобой, Серидзава. Я вот вроде говорю, что это всё херня, что другие говорят, но что-то я не чувствую, что моё мнение со стороны на тебя хоть как-то влияет, хотя мы вроде бы, как друзья. Кацуя закусывает губу. — Да нет, я слушаю тебя, просто… — Просто, что? — вздёргивает она теперь и вторую бровь. — Да так, не важно, — неловко отводит он взгляд. — Ты их слушаешь, потому что они старше меня, да? — как-то даже с обидой произносит Курата. — Ну, вот признайся честно. Думаешь, они побольше какой-то там девчонки пожили, значит и о жизни, и о том, как жить лучше знает? Мужчине совсем становится неловко. — Я так не думаю. Просто… с этим трудно. Может, действительно в двадцать, как ты выражаешься, можно и «забить», но заходя за рубеж тридцати пяти, наверное, уже и нет… Томе кидает в него контейнер, от чего Серидзава от неожиданности подхватывает его и силой и руками одновременно. — Ты… ты чего?! — Да, ничего! — Злится Курата. — Бесят твои эти глупые, не пойми, откуда взятые, установки! Вроде уже давно не в комнате живёшь, а ведёшь себя так, будто бы из неё и не выходил! Кацуя задумчиво вздёргивает вверх чуть брови и уже думает в ответ что-то сказать. Однако в этот момент к ним подходит блондинка в легком зелёном платье и мягко спрашивает: — Извините, вы не могли бы ругаться потише? Серидзава на это как-то уж совсем теряется и сбивается с мысли, проглатывая всю свою фразу заранее, а Томе начинает зло щуриться на незваного гостя. — А, вам какое дело, женщина? — Произносит она весьма язвительно. — А, вот такое, что вас на пол вагона слышно, — щурится она, — ссоритесь тут как замужняя парочка. Кацуя пялит в каком-то недоумении ещё пару секунд на девушку, пока краем глаза не замечает весьма знакомую ауру. — Экубо, ты опять воруешь чужие тела? Томе уже было успевает открыть рот, чтобы возразить и так и пялит на блондинку в итоге. — Ну, почему, ворую? Я, можно, сказать, договорился, — поправляет Экубо челку за ухо весьма изящным движением. — Да, ну. Ты просто выжидал момента, чтобы удачно вставить замечание, ещё и, небось, подходящий образ выбирал для этого. — Дуется девушка. — Да нет, кто первый уснул, того и поймал. — безразлично отвечает Экубо и переводит взгляд на Серидзаву. — Зато поспрашивал нескольких пассажиров. В таком виде это сделать намного проще. Кацуя серьёзно кивает. Экубо в итоге совершенно беспардонно втискивается между ними двумя. — Вообще, честно говоря, деревушка странная. Судя по описаниям. Во-первых, потому что каждый её описывает по-разному. Мол, один сказал, что нужно идти через лес и там будут обшарпанные старые дома тёмно-коричневого цвета с выцветшей зелёной краской. Другой, что сидел рядом, стал с ним спорить, что там при входе точно стояла водонапорная башня и вполне себе новенькие пяти этажные здания. У девушки, что я спросил с другого вагона, была версия, что нужно ещё полчаса идти через поле, и завернуть перед старым разрушенным храмом по какой-то обросшей лестнице, и, мол, там ближе к берегу, будет несколько белых домов с голым шифером. А ещё, что там есть памятник, какой-то женщине, которая прячет своё лицо за веером. — Чуть задумчиво пересказывает он. — Были ещё версии, про реку через мост и что нужно идти через болото. Возможно, просто там несколько путей. Однако никто так внятно и не ответил про это зеркало. Точнее… они будто бы что-то знали, но не знали, что об этом сказать, будто бы избегают темы или типа того. Брови блондинки хмурятся. — Со мной отказывались дальше продолжать разговор, если я спрашивал напрямую, что они знают о нём. Духи тоже воротят нос. Не уверен, что мы реально хоть немножечко представляем, за что мы взялись. Мне, конечно, безумно интересно, но что-то здесь не так. Кацуя немного напрягается с чужих слов и задумчиво откидывается на спинку кресла. — Да. Я чувствую это. Необъяснимое напряжение. С того самого момента, когда мы стали обсуждать эту тему. Сейчас, когда мы никуда не торопимся, я более явно ощущаю это. Он переводит с каким-то сомнением взгляд на Курату. — Томе, я не уверен… — Так. Только не смей меня разворачивать обратно домой! — Хмурит она моментально свои бровки и делает максимально недовольное личико. — Я вообще-то тоже часть вашей команды, не стоит меня так сразу сбрасывать со счетов! И, ну… Экубо всегда может, если, что помочь мне! Я буду вас во всём слушаться! Мужчина аж теряется от такого заявления, а зелёный дух в теле девушки ухмыляется. — Я хотел сказать, что не уверен, что следует сразу лезть на рожон, а сначала стоит разведать, я и не собирался тебя выгонять из нашей команды вообще-то. — А. — становится Томе как-то неловко от своих слов и она слегка отворачивается. — Ну, тогда извините, всё в порядке. — Значит, во всём слушаться будешь? Я это запомнил, — поправляет прядь, заводя её за ухо Экубо. Курата вздыхает, соотносит в своей голове все за и против и с каким-то смирением произносит: — Ну, буду. Буду.