Бывший Бог

Ровно в двенадцать согласно часам на телефоне Кураты и на телефоне Серидзавы, а так же на общих часах в гостиной — Кадуя дала им зеркало. Точнее было бы сказать, что дала она его где-то минут за пять до назначенного времени, чтобы её дорогие гости смогли тщательно рассмотреть этот инородный предмет. По крайней мере для Томе он казался необычным: серебряная ручка с витиеватым закрученным рисунком в виде змеи и какие-то нацарапанные знаки вокруг самого зеркала, несколько трещин, не дошедших до центра синей зеркальной поверхности, и пара выбитых фиолетово-голубых камней по краям. А по весу оно было настолько тяжёлое, что Курата напряжённо пыхтела, придерживая его и вглядываясь в своё мутно-синее отражение. Ровно к двенадцати Кацуя перехватил из её рук зеркало, Йоко же, державшая всё это время второе, точно такое же, сообщила о том, что ей нужно посмотреть в него всего минуту, поэтому можно пока не обращать на неё внимания. — Ну как, Серидзава? Чувствуешь что-нибудь? Кацуя увлечённо бегал глазами по зеркалу, кажется, он придерживал его психосилой, поэтому выглядело, будто бы по весу оно деревянное или вообще какое-нибудь пластиковое. — Пока ничего, — хмурит он брови, переводя взгляд на зеркало в руках Йоко. Там, кажется, тоже было пусто. — Дай мне тоже посмотреть, — с интересом протянула Курата руки к объекту. Кацуя вежливо её отодвинул. — Я не знаю, насколько это безопасно. Пока вроде ничего. Минута длилась томительно долго, Томе, казалось, вечность. Она облизала губы, потупила взгляд в пол, а стрелка на часах всё никак не желала двигаться. И вот наконец-то Кацуя отставила зеркало в сторону. — Ну как, друзья, удалось ли что-то прочувствовать? Серидзава закусил неловко губу. — Пока пусто. А вы… что-то чувствуете, когда смотрите в зеркало, обычно? Женщина задумывается. — Обычно у меня такое ощущение, будто не знаю… я чем-то напитываюсь. Но это не точно. Знаете, как почистить зубы и воодушевится, что они теперь чистые или принять тёплую ванную и привести в порядок тело. Такое вот ощущение. Сделанного дела. — Серидзава, ну неужели совсем ничего? Кацуя вздыхает. — Нам надо осмотреть храм. Вдруг что там найдём, конечно же, духи могут мастерски прятаться. У меня есть нехорошее предчувствие, но насколько это связано с зеркалом прямо сейчас, я не уверен. Томе кивает. — Мы тогда пойдём и исследуем храм. Зеркало можно взять с собой? — Это моей бабушки, досталось по наследству и… к сожалению нет. Если вдруг с ним что-то случится, нам совсем станет худо. — Понимаю, — кивает Кацуя и отдаёт. После этого они вдвоём выходят с гостиницы и направляются на главную площадь, где уже было достаточно людно: Дети бегали вдоль памятника, кто-то накидывал мяч, у лавки с тайаки стояла очередь из четырёх человек, а Сена забалтывала весьма озадаченного покупателя, который гадал, какие крючки: чуть более гнутые или классические. — Тебе не кажется, что… — напрягается Томе, наблюдая за всем этим бедламом. — Как-то многовато людей за раз после всего этого обряда? Или… они в него уже на автомате смотрят, не сильно отвлекаясь от посторонних дел? Серидзава задумчиво осматривает местность, пока в него не врезается ребёнок, сбившийся с траектории. — Изв…извините! — запинается мальчишка, пока другие дети, наблюдавшие за всем этим зрелищем, заливаться громким хохотом. И только одна девчушка начинает очень наигранно хихикать. Будто бы пытается подыграть, что она на одной волне с мальчишками, а не с тем дурачком, что даже не способен вписаться в поворот. — В… Всё в порядке, — запинается и сам Серидзава. Он неловко провожает взглядом напуганного после столкновения мальчишку, над котором всё ещё хохотали дети, и как-то не приятно морщиться, будто бы в его голове всплыли какие-то весьма не приятные воспоминания. — Может по тайаки? Раз все здесь? — Я не против. Можно заказать и вернуться позже, чтобы зря не терять время. — Предлагает ей Серидзава. — Да, хорошая идея, а то мне уже начинает казаться, что мы слишком много прохлаждаемся. Шеф бы не одобрил. — Ну. Ты не пиши в отчёте, что мы весь вечер гуляли по пляжу и играли в приставку, — хихикает он слегка. Томе широко улыбается. — И спустили весь бюджет на тайаки. И ведь Экубо даже нет рядом, он не расскажет никому правду, — хитро сообщает она и идёт к лавке, где беспардонно с фразой «мне только спросить!» вклинивается в начало очереди и что-то шепчет там Сётару. Он широко улыбается, кивает и поднимает жестом большой палец вверх. Мол, ага-ага. Понял вас. После чего Томе довольная возвращается обратно. — Я обо всём договорилась, у нас есть минут сорок, нам всё сделают. — Здорово, — кивает Серидзава, — какие взяла? — Какие мы и договаривались, с адзуки, и рыбой. Ещё попросила секретную отложить. Если мне вдруг мелочи не хватит добавишь? — Я могу всё оплатить, — вздёргивает чуть брови неловко Кацуя. — Не-не. Я сама. Тоже знаешь ли. Учусь укладываться в бюджет. А то надоело, что родители вечно присылают деньги, а сама я себя получается обеспечить не очень-то и могу. — Ну… — тянет Серидзава, улыбаясь. — Я как бы, мягко говоря, тоже. Не очень-то… Томе первая разворачивается в сторону храма, как им объяснила Кадуя — он находился в противоположной стороне от гостиной, а на перекрёстке от дороги, по которой они шли, можно было повернуть на лево, как раз за лавку с тайаки. Далее упереться в школу и снова повернуть налево, и вот уже первый поворот на права по той дороге, будет вести прямо к храму. Там как раз видно хоть и подвыцветшие, но красные ворота Тории. — Но ты ведь стал брать деньги наконец-то за починку всякой разной техники, а ещё за установку систем на компьютеры. Да и так по мелочам, разве нет? — Ну… да… — неловко тянет Кацуя. Здание со школой они видят практически сразу. Достаточно обветшалое деревянное здание с выцветшими узорами возле входа и покошенным забором перед. Чуть дальше видно вычищенное поле, видимо имитация стадиона, да и в общем-то всё. Свет разве что горит на втором этаже здания. — Я-то просто, — осматривает сломанную оконную раму на первом этаже Томе, разбитую то ли мячом, то ли камнем, — ничего не имею кроме подработки в агентстве. Ну и стипендия. Я уж думаю попросить у шефа надбавки… Серидзава смеривает её взглядом. — Не боишься, что он подумает, что мы и так требуем слишком многого от него, когда как большую часть дня бездельничаем? — Ведём расследование, Серидзава! — поправляет его Томе. — Знаешь ли. Когда детективы приезжают в город, они не ловят преступников сразу, они расследуют, ищут. И у нас рабочий день не 24 на 7. А вообще-то 8 рабочих часов и по надобности. За это нам и платят. Что плохого в том, чтобы попросить чуточку больше? Особенно сейчас, когда мы подменяем шефа? Я считаю, что мы достойны зарплаты больше. Я думаю, шеф бы нас даже поддержал в этом с радостью, похвалил бы, как выросла наша самоценность. — Думаешь? — неловко бредёт следом за Томе Кацуя. Она, кажется, запомнила путь намного лучше и, пройдя несколько жилых домов и деревьев, очень уверенно поворачивает направо. — О! — подмечает Курата всматриваясь вдаль, — А вот и ворота! Серидзава разглядывает красные ворота с особым интересом. Бывает на них числятся проклятия. Но и в воротах Тории он совершенно ничего не чувствует. — Да я думаю, что нам двоим нужно повысить зарплату! Особенно тебе! Ведь ты у нас главный экзорцист после, конечно же, шефа, — посмеивается она. — И единственный. Не считая Экубо, — добавляет Кацуя неловко. — Если считать по способностям, то да. Без тебя бы ну… была бы невозможна большая часть работы вообще-то. Поэтому ты особенно ценный, Серидзава. Кацуя задумывается над словами Кураты. Он как-то никогда и не думал о какой-то там своей ценности, но здесь впервые задумался. А что он вообще даёт этому миру? Насколько он незаменимый? Свои врождённые способности, которые принесли ему столько бед, он скорее считал проклятием и вообще до сих пор удивлён, что за это ему платят. Он такое готов делать бесплатно, ведь это совершенно естественное для него действие. Как дышать или говорить. За это ведь не платят? Хотя вот шефу платят за то, как он умеет говорить. Может и за то, как Серидзава умеет пользоваться своей психосилой, тоже стоит ему платить вдвойне больше того, на что он соглашался изначально. Тоичиро Сузуки ему платил за охрану и за молчание. Это были достаточно хорошие суммы, судя по тому, как обрадовалась его мама, когда он принёс эти все ему не понятные бумажки в конверте. Серидзава абсолютно не знал, как пользоваться деньгами. Что и сколько стоит. А завтрак, обед и ужин для сотрудников в компании бывшего шефа Кацуи был бесплатным. Так что. Он просто отдал всё маме, и та радостно выплатила все долги по кредиту, о которых, честно говоря, Серидзава даже не догадывался. Он вообще много о чём не догадывался, и когда стал работать на Рейгена, впервые узнал настоящую цену денег. Впервые стал что-то более-менее покупать сам. Выбирать сам. Много чего делать сам. Томе, когда узнала об этом слабом месте Серидзавы, сначала изрядно удивилась, но, в большей степени, именно благодаря ей, Кацуя чувствует себя более менее устойчивым в этом мире. Томе тоже была весьма отлетевшая по части денег, но она хотя бы объяснила Серидзаве, сколько на их зарплату можно съесть чашек рамена в той кафешке справа от офиса, и сколько раз сходить в кино. Или купить носков и игр для компьютера. И Серидзава начал потихоньку ориентироваться. Но с выбором, что лучше — у него до сих пор была большая беда. Он мог часами зависать в магазине думая какая футболка лучше? Красная или синяя? И либо не брал ни одной, либо покупал две. Как будто бы от этого решения зависело случится ли Апокалипсис сегодня или нет. — Эй, Серидзава, ты чего завис? Я сказала, что ты ценный. — Э, я… — выныривает из своих мыслей мужчина, — с…спасибо. Я рад, что ты так считаешь, правда. Томе подходит к красному столбу врат Тори, всматривается, молчит, коротко кланяется и кладёт на него ладонь. Краска на нём потрескалась вместе с деревом, особенно с низу. — Так что просить повышение будем вместе, — улыбается она ему. Серидзава неловко бегает глазами. — Ну…п…попробуем. — Ты так побледнел, как будто бы я уже набираю Рейгена, — смеривает его скептическим взглядом Курата. — Ты что боишься, что он тебя за такую просьбу уволит что ли? — Да я как-то… — кланяется Серидзава перед вратами и проходит около правого столба сквозь них, на секунду, ему кажется, будто бы он что-то почувствовал, даже останавливается и вслушивается в ощущения, но всё ускользает так быстро, что мужчина в замешательстве пялится в лес чуть дальше по дороге. — Ты… чего? Духов увидел злых? — Нет. — хмурит брови Серидзава. — Нет я просто… показалось. Дальше на право кажется? — А…ага, — бросает взгляд на обветшалый домик слева Курата, там кажется кто-то очень резко задёрнул штору только что за мутным окном. Они заворачивают на право, проходят через раскуроченный и полусгнивший забор и попадают на буддийское кладбище. Вполне себе ухоженное, что говорит о том, что местные жители всё-таки посещают это место и чтят память своих предков. Однако пару столбцов всё же торчит из каких-то зарослей и кустов, а ещё несколько могильных плит выглядят надломленными, и ближе к забору уже образовался овраг. Из него тоже торчали несколько столбиков с поломанными и стёртыми табличками имён когда-то живших на этой земле людей. — Как-то ну… тревожненько, — выдаёт свои наблюдения Курата и держит путь к самому храму, что виднелся из-под деревьев дальше, буддийский, кажется. По левую сторону виднелась как раз лестница и малые врата Тории, вместе с полусгнившими статуями комаину и синтоистским храмом. Чуть дальше располагались несколько ухоженных хоть и изрядно старых алтарей с подношениями Богам. Одна всё так или иначе было засыпало какой-то пылью, листьями и ещё лесным мусором. Рядом стояла метла, но выглядела она так, будто бы никто к ней не прикасался как минимум пару месяцев. Поэтому Томе бы описала это место, как «здесь, конечно, убираются, но, когда в последний раз это было, вы ни за что не узнаете, но и не сказать, что место совсем уж заброшенно и никому не нужно.» По крайней мере, какие-то такие слова всплыли у неё в голове, пока она молилась местному ками, подойдя к первому попавшемуся на глаза алтарю. Просила благословение на деньги. — Но здесь тоже чисто, — выдаёт ей Серидзава поднимаясь по лестнице и, проходя сквозь вторые врата Тории. Он рассматривает мох на крыше полузаброшенного синтоистского храма. Тот вовсе не выглядел зданием, в котором до сих проводили бы хоть какие-либо обряды и пахло от него каким-то гниением. Но Кацуя всё не мог понять почему. Дверь во внутрь была заперта, на створках весел замок, покрытый таким слоем ржавчины, что мужчина предположил, что храм всё же не действующий, если, конечно, не существует ещё один вход туда. Осмотреть здание вокруг он не решился, прямо за ним начинался овраг и, кажется, оттуда и пахло гниением. Или просто там было болото? В любом случае заросли тоже ухудшали ситуацию. Конечно, можно было бы ограничиться психосилой, но лучше сначала осмотреть основной храм и, может даже, спросить разрешения, прежде чем лезть везде и всюду. — А вы кто, собственно говоря, такие? — слышится голос за их спинами, от чего Томе аж вздрагивает. — Мы… мы, — запинается Серидзава, оборачиваясь. Перед ними стоял сильно сгорбившийся старик с весьма густыми нахмуренными бровями, которые практически полностью перекрывали его глаза. Его белая борода тянулась до самых колен. Старик был маленький, щупленький и ростом вдвое меньше самого Серидзавы, он опирался на свою самодельную трость в руке, но вызывал у Кацуи больше настороженность и опасность. — …Экстрасенсы, — заканчивает за своего коллегу Курата. — Нас наняла Кадуяма. — Ох! Йоко, малышка, — вздёргивает брови старик и улыбается глазами, — помню бегала ещё маленькою подле моего дома, а сейчас так сильно вымахала, уж и не помню сколько ей лет! Да я и себе не помню сколько! — Он посмеивается. — Значит вы друзья моей маленькой душеньки? — Да, — кивает Томе за двоих, — мы её друзья, проживаем в гостинице. — О! Помню здание было обшито золотом, и там было два огромных гигантских орла на самой крыше. И сад был… — он поднимает руку от трости, делая круговой широкий жест, — до самого пляжа, роскошный сад, там были экзотические деревья. Даже пальмы росли с синими листьями и редкие цветы. А какой был огромный фонтан… Серидзава его очень внимательно слушает, а Томе удивлённо приподнимает брови. — А вы помните Великий потоп? — О! Помню, как будто бы это было вчера! Молния ударила ярко в статую основателя, горел весь лес! Сель сошла с восточных гор, — красочно и завороженно описывает старик, — целые дома уплывали в море. Друг мой остался тогда в храме, он был при воде… я до сих вспоминаю наш с ним последний разговор. — О, вы знали Господина Горздо? Кадуя рассказывала нам, что он молился за всю деревню оставшись там. — Эх, бедный Чибу, — вздыхает старик. — я говорил ему не соваться. А он мне всё: «Сейа, ты не понимаешь, я должен быть там в такую минуту! Это важно!» У него всегда так всё было. Сначала храм, потом жители, потом уже я. — Вы были… друзьями получается? — спрашивает осторожно Серидзава. — Ага, — отвечает старик весьма уклончиво и вздыхает. — Были. — Извините, — неловко тянет Курата. — А как вас зовут? — Старик Чи. Зовите меня так, — широко улыбается он, от чего его борода слегка приподнимается у щёк. — О, вы приглядываете за храмом значит? — Агась, — кивает Старик Чи. — А можно ли осмотреть храм? — спрашивает вежливо Серидзава, кивая на здание перед ними. — Ох, редко мы открываем его, только по праздникам и особым случаям. Там ничего нет особенного, алтарь, да и всё. Пора уже его перестраивать или укреплять, здесь болото после Великого Потопа образовалось, и здание от чего-то самопроизвольно стало гнить. Я уж что не делал, что б улучшить ситуацию. Иссия уж молился и так и эдак, а всё равно скоро, кажись, развалиться. В прошлом году упала крыша, мы просили мужиков поставить новую. Вот вроде теперь держится. — а Иссия… это Настоятель? — уточняет Томе. — О, да, внучек Чибу Гордзо, так похож на него, вы бы его видели, — улыбается старик весьма добродушно. — Нам сказали, вы его как раз подменяете по причине болезни. — О да… — смыкает, чуть хмурясь, брови старик, — бедный мальчик, мучается от болей в голове из-за голосов… — Каких голосов? — подхватывает Серидзава. — Ой ну. Он слышит голоса умерших с самого детства. Иногда их слишком много и тогда у него начинает болеть голова. — Вот как, — хмурится Серидзава. — А с ним можно будет поговорить? Это очень сильно помогло бы нашему расследованию. — Не уверен, — с сомнением тянет Старик Чи, вздыхая. — Даже меня к себе он лишний раз не подпускает, а я приношу ему воду, да еду. Но он не шибко ест в таких тяжёлых состояниях. Я приношу ему отвары из трав. Ему становится чуть получше. — Мы не на долго, хотя бы пять минут, пожалуйста, — складывает Томе руки в жесте мольбы. — Внученька, это зависит не от меня, — тянет дед. — Мы можем только спросить, но если Иссия будет против, то тут уж ничего не поделаешь. — Конечно-конечно, — кивает Томе, — но лучше попробовать как говорится. Старик Чи снова мягко улыбается. — Что ж это у вас правильный настрой, тогда пойдёмте, я вас отведу к Настоятелю. — А храм всё же… — начинает Серидзава снова, кивая на здание позади себя, — можно будет потом осмотреть? — Ключи у Настоятеля, я такими полномочиями не владею, разве что, когда прибраться нужно, да и то приходит помогать молодёжь. — Понял. Хорошо, — Кивает Кацуя. — Тогда начнём с основного храма и посещения Настоятеля. А буддийский храм открыт? — Да-да, с ним всё, тьфу-тьфу, хорошо. Недавно вот покрасили и привели в порядок в честь юбилея Великого Потопа. Уже как лет шестьдесят минуло, — разворачивается старик и идёт потихоньку вперёд — Здорово! — подхватывает Томе, — вы получается многое отстроили с нуля? Деревня выглядит вполне процветающей! — Ох, это всё Йоко, моя любимая девочка так старается! Столько делает для нашей маленькой глубинки. Взялась наконец за гостиницу! А ведь помню в детстве мы мальчишками часто бегали по садам там, ещё река не высохла тогда! Фонтанчик помню мама водила меня смотреть, мне и пяти ещё, кажется, не было. Она работала поваром на кухне. Потом всё было разрушено, но мы как-то отстроили всё заново, — рассказывает Старик Чи, ловко обходя все камушки и корни от деревьев, — Асахи вообще отстроил маяк заново, отец ему помогал, конечно, но очень многое он сделал один. Я был занят храмом, мы с деревней приняли решение перенести его вглубь. На берегу стало содержать его слишком опасно, особенно после того, как буря забрала Чибу… Он вздыхает. Вздыхает весьма грустно и щемяще томительно. Томе даже становится неловко, что она слишком много спрашивает. — Мы недавно были у маяка, там сейчас живёт девочка с дедушкой, — подмечает Серидзава. — Да-да Асахи с Аобой, он ещё сувенирную лавку содержит, кажется, торгует чем попало, — хмыкает дед. — Помню его ещё мальчишкой, всё бегал задирал нас с Чибу, пытался выпендриться перед старшими. То устраивал соревнование, кто из нас быстрее от ворот до ворот добежит, то кто больше блинчиков выбьет камнем. Чибу бросал дальше всех. Он мог выбить пятнадцать подряд! Эх. Давно это было. Томе с Серидзавой начинают осторожно подниматься по лестнице ведущей к храму. Само здание оказалось более громоздким, по сравнению с той частью, что принадлежала синтоистскому храму, к тому же ещё и очень ухоженным. Чего только стоят гладко обстриженные кусты. Правда некоторые ветки из них всё же торчали, явно намекая на то, что пора их снова приводить в порядок. Но в целом здесь, в отличии от нижней территории, кажется, подметают намного чаще, чем раз в пару месяцев. По крайней мере, такой вывод делает Томе, рассматривая территорию у храма. Само здание было бело-бежевым с деревянными вставками и красивой черепичной крышей. Томе с интересом посмотрела на Серидзаву. — Ну как? Чувствуешь что-то? — У меня ощущение будто бы я постоянно что-то чувствую, но всё никак не могу понять, что, — вздыхает в итоге он. Старик Чи медленно поднимается по лестнице в каком-то полном благоговении. Вслушивается в лес, в чужие голоса и вдыхает с наслаждением запах деревьев и мха. — Дом Настоятеля чуть дальше по тропе вдоль аллеи и леса, — кивает Старик Чи, — Иссия тот ещё аскет на самом деле. Но я его понимаю, не далеко от него ушёл. Дед его был тоже таким же. Любил строить всякие шалаши тайные, да домики то в пещерах, то на деревьях. Мальчишками были, даже на самодельный лодке плавали. — улыбается он. — Зайдём сначала в храм или к Настоятелю? — обращается к Серидзаве Томе. — Давай осмотрим храм, — кивает он Курате, а затем поворачивается к Старику, — Позволите зайти осмотреться? — Да, конечно, — кивает дед в ответ и жестом приглашает зайти в храм. Внутри здания Серидзава тоже не находит чего-то особенного. Он осматривает алтарь, потолок, стены, пол и не может понять, откуда исходит причина его беспокойства. Томе складывает руки в молитвенном жесте и кланяется. — Ну и? — Пойдём к дому Настоятеля, — хмурит он чуть брови. — Угу, — тянет Курата. — Вы только не спешите, — тянет Старик Чи. — Сначала я зайду к Иссие, покумекаю и, если всё в порядке, дам сигнал. — Конечно, — кивает Серидзава и замедляется под темп деда, который весьма медитативно передвигал трость по чуть-чуть вперёд и шагал. — О кстати! — оживляется Курата, — а что вы думаете насчёт синего зеркала? Вся медитативность деда куда-то сбивается, и он уже более напряжённо переставляет трость. — Это приезжих заботить не должно. Дело деревни и не более. Это наше внутреннее. Лучше вам в это не лезть. — Но мы ведь и приехали сюда ради… — Томе затыкается, когда видит очень отчаянный жест Серидзавы намекающий на то, что лучше бы сейчас ей заткнуться. -… храма, — заканчивает в итоге предложение Курата, теряя всю свою мысль до. — да очень красивый храм у вас. — О. Да. Лучшая постройка в деревне я считаю! Сам своим руками строил. Мы все. Потом выравнивал основание, дорожку выкладывал. Чибу бы посмеялся, я храмы, честно говоря, никогда не любил и вечно отлынивал от работы, — Старик Чи посмеивается, — но сейчас, когда я собираю опавшую листву или подметаю возле храма — я чувствую такое спокойствие. Я теперь понимаю, почему Чибу так сильно любил всё это. Жаль, я понял это только после его смерти, мы могли бы ещё многое с ним обсудить. Они идут по местами поломанным плитам, выложенным вдоль лесной тропы, справа и слева был небольшой деревянный заборчик, за ним находились небольшие канавки и где-то виднелась вода. — Когда идут дожди, здесь вода часто течёт по тропке и спасают только эти плиты, — улыбается Старик Чи, небольшой ветер сдувает его бороду на бок, — правда и те уже от времени потрескались, здесь есть одно местечко, которое подмыло. Вон там, видите? — указывает он чуть трясущейся рукой прямо. Томе и Серидзава с интересом рассматривают ямку и съехавшую в бок плиту. — Да. Опасно, наверное, когда всё так размывает? — Ох, да! — вздыхает дед, — Я так как-то раз навернулся и руку сломал, с тех пор с опаской хожу, а в дождь прощу кого помоложе за Настоятелем подняться, если что срочное. Но обычно он мне помогает. Просто, когда он в болезни, я стараюсь помочь, чем могу. — Понятно, — тянет Серидзава и наконец-то за следующем поворотом появляется небольшой деревянный домик. Шторы за окнами все задёрнуты, и дверь плотно-плотно закрыта. — Так. — Подходит Старик Чи к домику и понижает голос: — сначала я зайду и спрошу и, если всё будет хорошо, я вас позову. Томе и Серидзава молча кивают и, когда дед исчезают за дверью, бросают друг на друга взгляд. Кацуя хмурится, Томе кусает губы. Оба надеются, что их всё-таки пустят к Настоятелю. Старик Чи выходит минут через пятнадцать. Всё это долгое и томительное ожидание коллеги молча друг с другом переглядывались. Дед тоже в итоге ничего не говорит, лишь машет жестом мол «можете зайти, только очень и очень тихо» И они, кивнув одновременно, заходят в дом. Внутри достаточно душно. Кажется, пахнет плесенью, какими-то затхлыми травами: шалфеем, анисом, полынью и маслами: сандалом, лавандой и чем-то ещё и, кажется, благовониями. На самом деле пахнет настолько многим и сразу, что у Томе начинает кружится голова. Она вдыхает всё это внутрь себя и по ощущениям у неё отлетает сознание сразу куда-то очень и очень далеко. Поэтому, когда они босые с Серидзавой заходят в тёмные покои Наставника — Курате, кажется, что всё, что она видит — ей мерещится. Ей мерещится полупыльный луч, который чуть спадает с окна через закрытую дырявую штору в самом углу. Ей мерещатся свечи, расставленные повсюду. Ей мерещится дым и, особенно, ей мерещиться человек, лежащий на постели. Вид у этого человека был действительно очень болезненный. Бледная кожа в этом полумраке отдавала больше в зеленоватый. Нахмуренные брови и глубокая складка, словно врезанная шрамом в лицо этого человека. Спутанные сальные волосы — полуседые, и страдальческое выражение: опущенные углы губ, чуть подрагивающие ресницы и сощуренные глаза. Он лежал на постели, прикрытый пледом, сшитым из нескольких узорчатых лоскутков — Томе стало ещё душнее, пока она их разглядывала. — Вы… — открывает рот человек, затем совершает вдох и будто бы пытается собраться с мыслями. Взгляд у него полупустой, полуслепой. Серидзава подмечает на левом глазе в районе зрачка явное помутнение. Настоятель выдыхает, чуть охая, и продолжает: — Хотели… поговорить. Я… Он снова делает паузу и чуть морщиться. — Слушаю вас. Серидзава бросает взгляд на Томе. Та в ответ смотрит на Серидзаву. Пару секунд проходит, прежде чем они о чём-то мысленно договариваются, потому что Кацуя явно подаёт сигнал глазами, что он попробует поговорить, а Томе следует сейчас помолчать. Та утвердительно кивает на это. — Уважаемый Настоятель, — он кланяется, — Мы из агентства «Консультация по призракам и тому подобному». Серидзава Кацуя и Томе Курата. Нас пригласила сюда Кадуяма Йоко. Мы расследуем некоторые случаи, связанные с потусторонними силами. До нас дошли слухи, что и вы в том числе тоже страдаете от них. Если вы не против, мы хотели бы лучше узнать, что происходит в деревне, что возможно могли заметить только вы? Наша задача помочь вашей деревне настолько насколько это возможно. Иссия Гордзо сглатывает. — Старина Чи… ты… не мог бы… Мужчина делает над собой усилие. — Оставить нас. Всего… пару… Он выдыхает. — Минут. — Вы уверенны? — оживляется Старичок, — всё-таки оставлять вас с чужими людьми… — Всего пару минут… — повторяет Иссия и вздыхает. Дед смеривает всех взглядом. — Если Настоятелю станет хуже — срочно зовите меня. — Да, конечно, — кивает Томе с очень важным видом. И Старик Чи вздохнув — плетётся медленно к выходу. Когда дверь захлопывается, Иссия подаёт голос: — Вы, кажется, Томе… — чуть шевелит рукой поверх пледа Настоятель, Курата утвердительно кивает в ответ, — подойдите ближе. Томе бросает взгляд на Серидзаву — тот коротко ей кивает. Девушка подходит к Настоятелю ближе. — Ещё ближе. Курата присаживается перед его постелью. — Вы… точно… экстрасенсы? Курата слегка сглатывает. — Ну я… больше по консультациям, а Серидзава отвечает за действие, — решает она ответить честно, — да Серидзава? — поворачивается она к нему, — можешь как-нибудь продемонстрировать? — Не стоит. Я вижу. — А… зачем тогда спрашиваете? — Проверяю. Насколько… ваши слова соответствуют действительности. Я всегда… вижу ложь, — его губы чуть трогаются в улыбке. Томе согласно кивает. — Мы можем вас спросить о… — Наклонитесь, пожалуйста, ещё ближе. Томе чувствует себя уже как-то неловко и некомфортно, когда приближается к мужчине настолько близко. — Попросите… — шепчет он так тихо, что слышит только Томе, — у Старика Чи воды из родника… — он переводит дух, — у нас будет пару минут… на разговор. Томе утвердительно кивает и встаёт. Серидзава бросает на неё вопросительный взгляд. — Извините, — зовёт Курата старика, вы не могли бы принести воды из родника, Настоятель попросил передать вам. Старик Чи хмурится, рассматривая девушку, но затем вздыхает и разворачивается. — Хорошо, сейчас всё будет! Томе довольно прикрывает дверь и возвращается обратно. — Следите. Сколько у нас… — охает он, чуть морщась, — осталось времени. — Выглядит так, будто бы вас здесь держат в заложниках, — не выдерживает Томе. — Вы не далеки от истины, — ухмыляется через боль мужчина. — В этом замешан Старик Чи? — хмурит брови Серидзава. Настоятель подрагивающе улыбается. — Здесь замешан каждый. В каждом есть скверна. В каждом… вы тоже, я вижу, её касались. — О чём вы? — не понимает Томе. — Зе… зеркала. Серидзава резко вздёргивает брови. — Вы можете нам рассказать, что это такое? — Она… так общается… — он прикрывает на время глаза, выдыхает, — со всеми. — Кто она? — Го…госпожа… Сею. Серидзава хмурится. — Это та женщина, которая утонула в болоте? Нам рассказывали про её мужа и, что она прокляла весь его род, и все они были обречены смотреть в зеркала до конца своей жизни… да? — уточняет Кацуя. Иссия моргает в утвердительном жесте, чтобы не тратить лишний раз слова. — А… где она сама находится? — Поместье… за скалой… старое…- отрывками отвечает Настоятель, — там я видел её… в последний раз. — Вы хотели её изгнать? — уточняет Курата. — Попытался… — Какая она? — смотрит на него внимательно Серидзава. — Всё поглощающая… она… она везде. Проверьте… дверь. — Я пока не чувствую его приближения, — сообщает Кацуя. — Вы и не… почувствуете. Вы, наверное, и… ничего не чувствуете… или… не понимаете… — он сглатывает, — что чувствуете. Серидзава озадаченно вздёргивает бровь и отпирает всё-таки осторожно дверь, заглядывая в щёлку. — За поворотом, кажется, уже, у нас есть пару минут. — Следите. — Почему вы так шифруетесь? — Потому что она слышит всё. — А почему вы думаете, что она через вас не слышит всё? — скрещивает руки на груди Курата — Потому что я уже много лет не смотрю в их чёртово зеркало, — ухмыляется Настоятель. — Но, кажется, теперь вас мучает абсолютно другой недуг. Старик Чи говорил вы слышите с детства голоса и из-за этого вам так плохо? — Я слышу её. Практически всегда. А ещё её ауры слишком много. Я чувствую её каждый Божий День. Иногда не выдерживаю. — Вы сказали. Что в нас тоже уже есть, как я понял, её влияние. Почему тогда с нами поделились, а Старика отослали вон? Она ведь всё равно получается услышит? — прослеживает путь Старика Чи обратно Серидзава из-за щели. — Вы пока ещё «слышите» меня. Может есть ещё… шанс. — он посмеивается, но очень слабо и снова морщась. — Но скоро перестанете… она… вытеснит… по…кусочку. Каждого. — У нас две минуты, — сообщает Серидзава, — как нам дойти до поместья? — Дорога… от храма в противоположную сторону… и выходит на скалу до самого верха, вам надо её обогнуть и… будет поместье. Но там… высоко и опасно. Берегите себя… слушайте себя. Если перестанете, она… доберётся до вас. — Мы можем спросить дорогу у других? — Лучше… не стоит… но. Можете попробовать. — Спасибо, — кивает Кацуя и отходит от двери. Минуты через две, Старик Чи, кряхтя, отпирает дверь. — Вот прошу ваша вода, — протягивает бутылку дед. — Благодарю тебя, — чуть улыбается Настоятель. — Мы как раз уже всё… обсудили… хорошие люди, мне даже стало немного легче. — Ох, я очень рад, что вам полегчало! — У них ещё дела так что… пусть идут, а вы можете мне помочь с водой. — Да-да, конечно! — улыбается Старик мягко, — хорошей вам работы, — кивает он Томе и Серидзаве. Те уважительно кланяются и благодарят, после чего спешат поскорее выйти из дома. На свежем воздухе Томе наконец-то подмечает насколько у неё чуть не поехала крыша в этом затхлом домике. И как только Настоятель окончательно не свихнулся, лёжа там? Хотя, судя по его состоянию, возможно он уже давным-давно не в себе. Она вдыхает полной грудью, и у неё теперь уже от свежего воздуха начинает кружиться голова, Серидзава слегка придерживает её за плечо. — Пойдём? — кивает он, а после молчит. Минут ещё пять молчит, пока они не отходят от домика Настоятеля на достаточно приличное расстояние. — Что думаешь? — тихо спрашивает Томе. Кацуя хмурится. — Что это звучит всё как очень опасное дело, и я уже начинаю беспокоиться за Экубо, если всё что сказал Настоятель — правда. Он, конечно, не пропадёт, сам, если надо, всех поглотит, но… почему его нет настолько долго? Томе пинает камень под ногами. — Просто дело более запутанное, чем мы думали, я уверенна он просто… придумал что-то повеселее. А на реализацию нужно больше времени, через пару дней все будем смеяться, сидя на кухне у шефа — я в этом уверена. Серидзава вздыхает. — Только твой оптимизм и спасает. В любом случае наверняка мы не знаем, но я надеюсь, мы справимся. Но. Если будет что-то непосильное — мы разворачиваемся и уезжаем, и это не обсуждается. Не имеет смысла жертвовать своей жизнью ради этого. Ради чего-либо в принципе. Сначала наша безопасность, потом всё остальное, так учил шеф, помнишь? — А ещё он говорил, что в таким случаях лучше звонить Шигео, — улыбается она. — Или знакомым, кто примерно равен по силе. — Ты ведь знаешь, что таких нет. Спускаются они по ступеням возле храма. — Всё лучше — чем ничего. И держись, пожалуйста, рядом, раз опасны здесь все, то лучше быть заранее на стороже. — Он сказал, что мы тоже опасны. Значит и… друг с другом нужно по аккуратнее? — Лучше со всем быть аккуратнее. — То, что он описал похоже на… коллективный разум, кажется? Ну как бы… есть сеть зеркал и так далее… я правда не понимаю, как это всё работает, и почему тебе мешает это чувствовать духа, но видимо она как-то питается за счёт этого, может быть, людьми? — Меня больше напрягает даже не это, а что… у Настоятеля была настолько слабая аура. В смысле. Выглядело не так, будто бы на него давит чужая, выглядело так, будто бы его высосали без остатка, — Серидзава хмурится. — Ты не чувствуешь, что с тебя, может, лишнего берут, а? Кацуя покачивает головой. — Я чувствую, будто бы что-то не так, но когда я начинаю об этом думать, мои мысли как будто бы уводят в другую сторону, и как бы я не старался вернуть их обратно, у меня… начинает трещать голова от пустоты, которую я не могу познать внутри себя. Томе смеривает его взглядом. — Может это первые симптомы того, что твоими мозгами уже завладели и психосилой тоже, а? И мы уже в их «сети»? Серидзава нервно заводит руки в карманы брюк. — В любом случае нам нужно сначала осмотреть поместье. Поэтому пойдём. Томе встаёт перед ним, расставив руки в сторону. — Стоп-стоп-стоп! Ты что забыл, нам отложили тайаки! Сначала поесть, а потом уже работа! Серидзава слегка улыбается ей. Правда делает он это в пол силы. Потому что его начинает пожирать тревожность. Он спускается за Куратой и его поглощают собственные мысли. А что, если они уже опоздали? А что, если всё слишком серьёзно? А если Рейген не просто так не сказал об этом деле? Быть может он рассудил, что даже Кацуя с этим не справится. Не говоря уже о самом Экубо. Его беспокоит, что возможно выхода из этой ситуации просто нет, что они уже запустили механизм, и им отсюда вдвоём не сбежать. Нет, безусловно можно было бы дождаться завтра, сесть на поезд и уехать. Или, когда у них там первое отправление? Всё расписание почему-то куда-то растворилось из его головы. Можно было бы сбежать, но Серидзаву беспокоит мысль: «А не станет ли от этого только хуже?» Он ведь взял за всё ответственность, когда они ступили в тоннель. Ответственность, что у него получится справиться. И мысль, что всё-таки духи не могут по законам мироздания просто так рубить людей на лево и направо — его успокаивает. Потому что всегда есть условия, которые нужно совершить, чтобы им развязать руки. Именно поэтому ему нужно соблюдать осторожность и прощупывать всё первым. Был бы Экубо, было бы проще. Можно было бы на него оставить Курату. А что теперь? Теперь его пожирает бесконечное и бездонное беспокойство, что возможно у него ничего не выйдет. А цена этой ошибки — чужая жизнь. — Ты какой-то слишком напряжённый, — тыкает его в бок в итоге девушка. — Уже представил как нас съели злые духи, а? — Я…? Что? Нет, — неловко морщиться Кацуя. — Просто… просто задумался. — Уже представил мои похороны или что? — посмеивается Курата. Серидзава щурится. — Томе это не смешно. — Да всё будет круто! Ну! Может нас Экубо вообще разыгрывает, а? — Не в его стиле и не та ситуация. Из нас двоих он обычно в таких ситуациях самый серьёзный. — Ну да. Твоя правда, — вздыхает она. Выбравшись с кладбища, они проходят через главные ворота Тории, а затем возвращаются уже привычной обоим дорогой к главной площади. Томе подмечает, что к этому моменту уже как раз и очередь рассосалась, поэтому Сётару машет ей рукой и передаёт их заказ практически сразу. А затем ещё какое-то время они молчат, возвращаясь обратно в сторону храма, пожёвывая тайаки. — Настоятель говорил, что нам в противоположную сторону от храма? — кусает рыбку с особым наслаждением Томе. — Да мимо того дома на развилке. Томе кивает. Они проходят через ворота Тории и в этот раз поворачивают налево. Курата снова бросает свой взгляд в окно маленького обветшалого домика. Шторы за ним всё так же плотно закрыты, но у неё всё равно есть ощущение будто бы на них кто-то пялиться из-за них. Девушка закусывает губу и чуть ближе подходит к Серидзаве. — Эта тропа должна вести по идее наверх к скалам и далее через лес к особняку, — размышляет Кацуя, — следи под ноги, когда будем идти, судя по всему, по тропе ходят редко. Томе кивает, прожёвывая свою рыбку, и с интересом рассматривает заросли какого-то кустарника, раскинувшегося по округе, затем начинаются разные редкие растения и тропа постепенно превращается из понятной в неопознанную, определить её можно было пожалуй только по следу скалистых камней бело-розового цвета. Которые за столько-то лет вымыла из-под земли вода, и они больше торчали на тропе, чем являлись её основанием. На одном из таких торчащих — Томе и спотыкается. — Ух! — выдыхается она, Серидзава подхватывает её психосилой, — тут действительно можно ноги сломать! — Томе… — Да-да! — отмахивается она, — «быть осторожнее», я помню. Я просто поторопилась, извини. Кацуя выдыхает и отпускает её. В какой-то момент лес заканчивается, и открывается вид на море, а внизу, прямо перед их ногами, красуется огромная расщелина, где протекает река. Томе всматривается на вторую сторону. — Слушай, а ведь там эта. Дорога, кажется. А тут видимо… обвалилось всё или… не знаю. — Похоже на то, — хмурится Серидзава, рассматривая их дальнейший путь. — Можешь какой-нибудь мостик смастерить, а? Кацуя задумывается. Он вытягивает руку перед собой и концентрируется. Перед ними из камней собирается небольшое подобие моста. — Пошли. Но конструкция максимально не надёжная. — Я заметила, — ухмыляется Томе, — они буквально просто тупо висят в воздухе. Серидзава ступает первый и следит, чтобы Курата шагала за ним с максимальной аккуратностью. Когда они переходят на другую сторону, он расставляет все камни обратно по своим местам. — Нам нужно вдоль скалы и по идее где-то там должно быть поместье. Ты, кстати, что-то чувствуешь? — Надеюсь, что да. Что мне не кажется. — А что тебе кажется? Серидзава хмурится. — На самом деле всё моё чувство можно описать как дежавю. У меня постоянное ощущение двадцать четыре на семь, будто бы всё это уже было. Будто бы мы обо всё уже говорили, будто бы мы делаем одно и то же уже не в первый раз. Я вроде бы и удивляюсь, получая новую информацию, а вроде бы я её и всегда знал. Странное ощущение. Я не понимаю, с чем оно связано. — О, ну. — задумчиво тянет Курата. — У меня тоже есть такое ощущение. Например, когда Настоятель сказал про поместье, я почему-то знала, куда идти. Даже можно сказать знала, что здесь будет расщелина или типа того, не знаю как получше это объяснить, но я тебя понимаю. — Знать бы ещё, что всё это значит, — вздыхает Кацуя, всматриваясь в тропу, и шагает в лес. Томе с интересом шаркает обувью по земле, мху, листьям, вдыхает запах леса. Ей в голову приходят мысль, что здесь так свободно и хорошо, а она так устала от города, учёбы и душного офиса, и потому было бы здорово немножко и порезвиться? И почему-то эта мысль перекрывает все прочие, в том числе и с просьбой Серидзавы быть поосторожнее. Поэтому Курата, вытянув руки в стороны шагает уже более спокойно и расслаблено, прыгая с одного камня на другой. Кацуя слегка хмурится, наблюдая за коллегой. С одной стороны он на взводе, и им нужно быть более осмотрительными, с другой он вроде как готов подстраховать, чтобы Томе дурачилась в своей привычной манере. Ведь её оптимизм хоть немного, но расслабляет Серидзаву. А Томе тем временем идёт вдоль старых деревьев, упавших когда-то давно со склонов и поросших мхом. Вдоль огромного дуба, треснувшего на две части и сгоревшего насквозь до тла — видимо в него попала однажды молния. Курата с интересом осматривает внутренности ствола и трогает чёрную изнанку рукой. — Красиво, — выдыхает она в пространство. — Только, пожалуйста, не убегай далеко, — предупреждает её Серидзава. — Иду в зоне твоей видимости, — хихикает она и осторожно переступает через кучу веток, пытаясь не провалиться в болото или дыру. Меж стволов виднеется наконец-то достаточно яркий свет. — О! Кажется, я вижу выход куда-то! — ускоряется Томе. — Только смотри под ноги, — предупреждает Кацуя, и, торопясь, какие-то ветки и камни просто подстраивает под свой шаг с помощью психосилы, потому что он банально не поспевает за своей коллегой. — Ой! — выдыхает в какой-то момент она и вцепляется всеми силами в ствол позади себя, когда нога проскальзывает в очевидный обрыв. — Серидзава мне нужна твоя небольшая помощь… Однако пока она это нервно и всё ещё навеселе лепечет, ствол начинает поскрипывать, а вторая нога проскальзывает вместе с кусочком травы вниз. И теперь уже Томе с каким-то лёгким ужасом прослеживает примерную высоту, над которой она висит. Камни отдают гулким эхо, когда касаются скалы где-то там внизу. И как они только умудрились подняться настолько вверх по дороге? Однако вид на море здесь действительно прекрасный. Томе аж засматривается в глубь горизонта, туда вдаль, где видно бескрайний океан. Но вот ствол проскальзывает ещё чуть вниз, а песок и земля рядом продолжают осыпаться. — Серидзава, ты чего так долго! Я же, черт побери, сейчас упаду! Пробует она кроссовком зацепиться за ближайший островок травы и уже сама что-либо предпринять в качестве своего спасения. Однако в итоге таких манипуляций понимает, что она зависла на стволе уже не в вертикально-диагональном положении над пропастью, а в горизонтальном. — СЕРИДЗАВА!!! — да-да, я здесь. Появляется он перед ней на островке из травы и земли, который ещё пока не осыпался. — По…помоги мне! — на какой-то уже лёгкой панике тянет она. — Ну я ведь просил тебя, быть осторожней, — мягко улыбается он ей и в его взгляде Курата высматривает, что-то не естественное, что-то не характерное для человека, которого она знает уже более пяти лет. А Серидзава недолго думая, делает весьма уверенный шаг, наступая на ствол дерева, от чего тот отцепляется ещё больше от земли. — Ты.ты ЧТО ТВОРИШЬ?! — уже с каким-то ужасом восклицает Курата. — Как что? — спрашивает с искренним недоумением мужчина. — Я помогаю тебе. — Это… какая-то шутка?! — выкрикивает она шокировано. — Шутка? — вздёргивает Серидзава невинно брови, после чего расплывается в искажённо мягкой улыбке. — Я не шучу. После чего ствол трескается окончательно и Томе вцепившись в него всем телом даже не успевает воскликнуть от искреннего недоумения. Она просто не понимает какого чёрта сейчас происходит. Потому что всё происходящее кажется ей сном, а не реальностью. Это не может быть Серидзава, нет. Это точно не он. А ведь её предупреждали, где она потеряла бдительность? В какой момент потеряла голову? Где перестала слышать себя? Мысли мечутся внутри неё, и Курата пытается успокоиться, пытается убедить себя, что это не есть реальность на самом деле, это что-то другое. Это как-то связанно с паранормальным. Только мозг не понимает всех этих её рассуждений, потому что страх и ощущения-то — настоящие. Высота-то, чёрт побери — настоящая! И Томе на панике пытается с этого ствола, вскарабкаться хотя бы до других корней деревьев, пока оно трещит и проваливается под её весом, и когда получается вцепиться хоть в какую-то землю, ей начинает мешать чужая нога. — Кто ты блядь такой?! Где, твою мать, Серидзава?! — В испуге и злости восклицает она. — Спокойно ночи, Томе, — отвечает ей всё так же мило Кацуя или тот, кто притворяется сейчас им. И когда их взгляды снова пересекаются, мужчина наступает на чужие пальцы, проминая Землю. Та проваливается и под его ногами тоже, вот только он остаётся стоять, а Томе… Томе, не найдя больше опоры, чувствует как падает теперь уже окончательно вниз. — С Е Р И Д З А В А! Всё что она успевает выкрикнуть в ответ, мельком ловя, как отдаляется от неё лес, а мужчина в костюме медленно разворачивается и исчезает. Голову заполняет воздух, сердце стучит по ощущению за пределами её тела. Этот полёт длится почему-то бесконечно долго. Но она совсем не может думать сейчас. И поэтому просто резко зажмуривается и съёживается. А затем чувствует тупой удар в спину, а потом резкую боль, которая будто бы принадлежит не ей и хруст собственных костей. Во рту чувствуется явный привкус крови. А по лицу начинают течь слёзы. Томе не знает, как открыть сейчас глаза или как подвигаться. Ей кажется, что она не чувствует ничего сейчас в своём теле. И особенно ног. Она пытается пошевелить хотя бы пальцами, но даже те её, черт побери, сейчас не слушаются. И каждая мысль отдаётся тупой и тугой болью ей в виски и лоб. Томе морщиться. А затем чья-то рука вцепляется ей в плечо и начинает её тормошить, от чего слёзы по её щекам начинают течь только интенсивнее, и она, не выдержав, всё-таки находит в себе силы разлепить свои веки. — Томе, Томе ты как? — испуганно спрашивает её Серидзава, всматриваясь в чужие глаза полные слёз. — Я… — в шоке она смотрит на него и сквозь мутные пятна, наконец-то проясняется чужое лицо, а затем и странное до боли знакомое ощущение. Привкус крови всё ещё ощущается на языке, но самой крови будто бы больше там нет. — Ты что-то кричала во сне, и я решил тебя разбудить, — тихо поясняет Кацуя, на его лице красуется небольшой солнечный зайчик. Томе чуть хмурится. — Я? Кричала? Во сне…? Она с лёгкостью подтягивает руку к лицу и почему-то удивляется этой лёгкости, после чего подтирает свои слёзы. Кацуя с тревогой наблюдает за чужими движениями. — Что тебе снилось? Томе опять хмурится и осматривает комнату, в которой она находится. Ей кажется, будто всё уже было так же, только не помнит когда и где. Вот тебе и потолок гостиницы, в которой они остановились… вчера, кажется? Это ведь было вчера — да? Томе на секунду, кажется, будто бы дольше. Стены в небольших заделанных трещинах после типичных землетрясений, с тёмно-зеленоватой плесенью, подмазанной какой-то белой шпаклёвкой. Ей кажется, что всё это она уже осматривала однажды здесь утром. Но ведь утром здесь — она ещё никогда не была. — Что снилось? — озадаченно тянет она. — Я… я ни черта не помню. — Понятно, — вздыхает Кацуя, — Но как хотя бы себя чувствуешь? Томе подрывается с кровати и осматривает свои руки, ноги. Шевелит пальцами не понятно зачем, но ей очень надо. — Да норм всё. Который час? — Девять, кажется… После этого слышится стук в спальню. — Доброе утро! Как спалось? — улыбается им обоим Кадуяма. Она сегодня в березовой кофточке, с каким-то венком из украшений на голове в форме голубых цветов и в юбке чуть ниже колена с вышивкой из роз и бабочек. Курата ещё до того, как посмотреть в коридор, почему-то знает, как выглядит сегодня Йоко. — Замечательно! — решает ответить Курата первой из гостиной. И когда отвечает это, почему-то замирает в ступоре, будто бы говорила эту фразу уже тысячу раз. — Рада — это слышать! — подхватывает Йоко. — Всё ли в порядке с водой? Томе наконец-то встаёт с постели и кое-как натягивает на себя одежду. Всё это время проверяя, точно ли гнуться её пальцы, точно ли она чувствует свои ноги. Точно ли она находится в этой реальности. — Да, всё было хорошо. Только вот паста у вас какая-то странная на вкус. Слегка горьковатая. Это какая-то местная? — Какая такая паста? — вздёргивает в искреннем удивлении брови женщина. — Ну как какая? — озадаченно смотрит Серидзава в ответ. — Зубная. Йоко снова смотрит на него с непониманием и проходит в сторону ванной. — Тут нет никакой пасты. Только крем для рук. Серидзава уже думает вставить слово, но смотрит в итоге на этот несчастный тюбик с кремом и очень медленно краснеет. Томе на заднем фоне начинает откровенно смеяться. А затем замирает снова. Она ведь вроде бы уже однажды смеялась над этой нелепой ситуацией. Разве нет? Курата так и зависает на пару секунд в ступоре, чуть подтирая выступившие слёзы от смеха. Тело почему-то как будто бы хочет смеяться у неё по инерции, как будто бы сейчас был тот самый час и подходящий момент, когда ей нужно было сыграть её реплику и правильную сценку. — Ты… перепутал пасту и крем? — как-то рассеянно посмеивается она. Текст, кажется, она слегка изменила. Но суть осталась похожей. Это совсем не порушит всеобщий сценарий. Кацуя выдыхает очень медленно. — Без… без комментариев. А хозяйка лишь неловко улыбается в ответ: — Ну, вы бы спросили… я бы дала вам. — Паста. — припоминает что-то Томе у себя в голове, — ты мог бы попросить у меня, — после чего Курата начинает поправлять свои растрёпанные волосы, тоже по какой-то инерции. Серидзава, скрипя зубами, подбирает аккуратно слова: — Просто было поздно… да, впрочем. Не важно. Пойдёмте на завтрак уже наконец. Томе хихикает на это, но больше из состояния, будто бы не может этого не делать и следует за ним. — Только Экубо не рассказывай, — шёпотом и пристыженно просит Кацуя. — Да я… не буду, — хмурится чуть она, — но ты тогда молчи про темноту. Договорились? — Эта Тайна умрёт вместе со мной, — ухмыляется тот уже более уверенно. — Отлично, — кивает Курата, — договорились. И закрывая дверь номера, Томе ещё минуту стоит в каком-то ступоре, пялясь на ручку, пока её не окрикивает Серидзава, и она резко развернувшись бежит за ним поскорее на завтрак.