Брат за брата. По законам смуты

Мой роман. Глава тринадцатая. «А в них убийцы, а в них убийцы...» (Вл. Высоцкий, «Мой друг уехал в Магадан») — Рубинштейн Григорий Иосифович, — повторил Гриша. — А шо у тебя глаза вдруг такие? А потому, что ему ещё своего отца тут для полного счастья встретить не хватало! Эй, там, наверху, вы там издеваетесь, что ли?! Мало того, что этот сумасшедший дом — его родина, так ещё и этот сумасшедший нос — его отец, выходит?! Да-а, вот так дела вырисовываются, не дай Бог кому... — А ты случайно ребёнка в Россию не отправлял? — с затаённым страхом ответил Зяма, очень надеясь услышать «нет». — Нет, — обрадовал его ответом Гриша. — Я ни разу никого не отправлял. Ибо, вот не поверишь, у меня вообще таки не может быть детей. Или НЕ обрадовал?.. — А ещё кто-нибудь в Одессе фамилию «Рубинштейн» носит? — продолжал расспрос Зяма, хотя дар ему уже подсказывал правильный ответ. — Нет, таки никто, — печально покачал головой Гриша. — Я последний из рода Рубинштейнов и стараниями одной ведьмы этот род уже на мне прервётся. — А за что она с тобой так? — с искренним сочувствием посмотрел на него Зяма. — Потому что я когда-то бросил её и женился на другой. И она меня заколдовало, шоб у меня никогда ни разу не было детей. Так шо никого я никуда не отправлял и такую фамилию больше никто не носит. Да уж.. Ну и как же прикажете тогда всё это понимать? Гриша лист не подписывал, но такую фамилию он во всей Одессе носит только один. Кто тогда? Да, ну и задачка, вот как будто у него их и так мало, пёс вас всех заешь! Ладно, это потом. Будем задачи решать по степени важности и сейчас эта — далеко не главная. А что Гриша на самом деле никакой не его отец, он бы мог сразу сообразить, если бы глаза разул. У носферату же на лбу написано, что в его жилах явно текла ещё и человеческая кровь. А вот у Зямы, слава Богу, никакой человеческой крови отродясь не бывало. А уж представить мать, которая бы согласилась на чистку крови своему ребёнку, он никогда не смог бы даже и в страшном сне. И как без семьи вообще жить, тоже, если честно, представить не мог. И готов был уже начать жалеть главаря Одессы, даром что тот хотел их недавно убить. У самого-то семьи не было только до пяти лет, но зато потом появились старшие братья, с которыми никакой родни не надо, а у него вообще никакой нет, выходит! А хотя нет, сейчас жалеть некогда, потом будем. Сейчас в Империю уже торопиться надо, наконец. А то они так точно никогда в жизни до неё не доберутся. Хотя Лис бы тут, конечно, сказал: «Не торопи умирать, дай состариться». Но беда в том, что время-то не ждало. И время умирать, конечно, может быть, тоже... Слава Богу, у Гриши под рукой оказался нужный прочий (ну, ясен хрен, где ещё прочим жить с такими рожами, не среди людей же!) с даром переноса. И друзья вновь закрыли глаза, готовясь к дальнейшему перенесению. Правда, Гриша напоследок выманил у него обещание ещё вернуться в Одессу, мол, он был рад познакомиться с такими храбрецами, один из которых к тому же ещё и скреннер. И Зяма пообещал ему это, чтобы он отстал. Хотя меньше всего на свете он хотел снова сюда возвращаться. Правда, дар упорно подсказывал Зяме, что тот ещё вернётся, но вот ему сейчас самое время только слушать всякие там дары было! Да у них сейчас на самом деле времени даже вздохнуть между перемещениями-то не было. Ибо джохианская рожа за плечом Гриши мигнула глазами и, повинуясь приказу слуги главаря, Зяма на пару с Вожаком тотчас отбыли в Империю, еле-еле успев зажмуриться. Правда, эта самая пресловутая Империя Зяму, честно сказать, разочаровала. Мертвяки не шлялись, мрачных замков тоже не было, даже никакой чёрной магии не чувствовалось. А вот скорое прибытие упырей, к сожалению, чувствовалось. И дар не обманул — очень скоро перед незваными гостями прямо посреди поросшего золотистыми хлебами поля появились незваные упыри. И ближайший из них сразу же поинтересовался, что гостям тут нужно вообще. И, как ни хотелось Зяме ответить, что им нужно бы послать всех этих непрошеных кровососов куда надо, пришлось всё честно рассказывать про убийства девушек и про Призму. — И вы, надеюсь, знаете, как именно нам за это платят? — пристально посмотрел на мальчишку вурдалак. — Прекрасно знаю, — недовольно пробурчал Зяма, с ненавистью глядя на породистое лицо кровососа, так похожее на лицо его брата. — Ну?.. — продолжал упырь, видя, что гость замолчал. Салазки гну! Дай хоть с духом собраться, сволочь, перед дальнейшим спектаклем! Всё-таки не каждый день приходится такое изображать и, даст Бог, больше не придётся, пёс вас всех дери! — И мы готовы заплатить жизнью, — наконец произнёс он, слегка кивнув головой. — Лишь бы только всё это у нас наконец прекратилось. Упырь тут же заулыбался коварной улыбкой. Подожди, сволочь, рано лыбишься, главное представление-то, оно у тебя ещё впереди... — И не пытайтесь завладеть ею без уплаты, я неуязвим для даров, — улыбка вдруг сменилась ледяным холодом во взгляде. — Мы и не собирались, — поспешил заверить его Зяма. — Напротив, мы даже уже решили, кто именно из нас это сделает. Только поклянись Тьмой, что точно отдашь эту чёртову Призму. — Клянусь Тьмой, что отдам Призму Видения, как только здесь кто-то умрёт, — отчеканил кровосос, вытянув руку ладонью вверх. Над ладонью мелькнула какая-то чернота и исчезла, а упыря тотчас ощутимо передёрнуло. Да уж, слава Богу, что хоть Зяма почти не Тёмный и ему самому не придётся никогда клясться вот так. Ибо это, очевидно, было весьма неприятно. Впрочем, в Империи, похоже, вообще очень мало приятного, ведь это же всё-таки земля не кого-нибудь, а упырей... — Ну что ж, я сделал всё, что от меня требовалось. Теперь ты выполняй свою часть обещания. Смерть в обмен на Призму, — и упырь вновь улыбнулся, будто заранее предвкушая развлечение. И Зяма тоже улыбнулся, только мысленно. Ну что ж, ребята, вы сами захотели! И можешь пока ещё не лыбиться, кровосос, ибо ты ещё не знаешь нашего брата еврея...