Слезами и кровью

С той самой минуты три года назад, когда Кимена впервые встретилась с Эдер, её сердце было отдано ей, этой вспыльчивой и несчастной женщине. В тот день ей крупно не повезло – едва она запустила пальцы в карман какого-то горожанина, как её тут же схватили за руку. - Воровка! – загрохотал голос над её головой. – Ну, держись! Другой рукой мужчина ухватил её за волосы, ударил головой о стену. Кимена забилась, приготовившись драться насмерть, как вдруг сквозь звон в ушах услышала нежный, слегка искажённый акцентом голос: - Прошу, господин, не надо! Она же ничего не успела украсть! Отпустите девочку… Хотите, я дам вам денег? Мужчина, похоже, был впечатлён тем, что такая красавица заговорила с ним, тут же отпустил Кимену и попытался заговорить с незнакомкой, убеждая её в том, что никаких денег ему не надо, а вот узнать имя благородной дамы он был бы счастлив. Красавица не повелась, с нежной улыбкой протянула ему кошелёк, а потом решительно взяла Кимену за руку и повела за собой. В ночной темноте они неслышно вошли во двор усадьбы, в котором тихо шелестел фонтан. Усадив Кимену на бортик фонтана, Эдер тщательно вымыла ей руки и лицо, всё время расспрашивая девочку о её жизни, и Кимена, из которой обычно было и слова не вытянуть, сама удивилась, как слова текли и текли, как эта приятная прохладная вода. Выслушав её сбивчивый рассказ (ничего особенного – родителей не помнит, на улице всю свою жизнь), Эдер взяла её лицо в ладони и сказала, опасно сверкая глазами: - Ты украдёшь для меня кое-что. И в этот раз не попадись, девочка. Если бы она попросила, Кимена украла бы для неё что угодно – серебряные стрелки курантов с башни ратуши, золотые листы с купола кафедрального собора, звезду с неба. Эдер попросила самую малость – ключ от калитки в углу двора, который вечно носил на поясе сторож дома Хиларданов. Кимена справилась с этим легко, и не попалась. Как только была готова копия ключа, она отнесла её по назначенному адресу. И на следующую ночь наблюдала, как в калитку тихо проскользнул мужчина и поднялся в покои Эдер. Сидя у порога, Кимена покусывала ногти и слушала звуки, доносившиеся из комнаты – тихий смех, стоны, жаркий шёпот на незнакомом языке. Она была не маленькая, и знала, что там происходит. Она сама несколько раз оказывалась наедине с мужчинами, хотя ни разу этого не хотела, ей всегда было больно и мерзко, но Эдер, по-видимому, чувствовала себя по-другому. Всё-таки странные эти шегонцы – или дело совсем не в этом? Спустя месяц любовника Эдер поймали. Кимена не была в этом виновата, он забыл об осторожности сам. Двое толстых, усатых мужчин – дяди Эдер, сыновья старой Фаиллы – избили его до полусмерти, после чего он навсегда исчез из города. Несколько ночей после этого Эдер рыдала в объятиях Кимены, то жалуясь, то разражаясь ужасными проклятиями. - Ненавижу эту проклятую старую жабу! – рычала она. – Пока были живы родители, они устроили мне помолвку, но она её разорвала – мол, жених недостаточно знатен! А потом моего любимого женили на другой… Потом ещё одна помолвка, и опять отказ… Мои родители умерли, не дождавшись внуков… Неужели я виновата, что мне хочется любить?! Проклятье, как я её ненавижу! Как я хочу, чтобы она умерла! Вскоре у Эдер появился ещё один любовник. Это был намного осторожнее, и так и не попался, но произошло кое-что похуже. Он обещал Эдер, что скоро уедет в Шегонию и устроит ей побег. Он выполнил только первую половину обещания. Снова Эдер плакала и бесновалась, и снова рядом не было никого, кроме Кимены. Но не прошло и года, как чёрные глаза Эдер снова затуманились страстью, и на этот раз она потеряла голову настолько, что тайных встреч ей было недостаточно. - Он обещал увезти меня в Шегонию, - говорила она, счастливо глядя на Кимену. – Как я хочу покинуть это место! Ты поедешь со мной, - она взяла девушку за руку, - ты будешь жить со мной в одном доме, как родная сестра, моя милая Кимена. Эдер родилась и выросла в Тирле, она никогда не была в Шегонии, и знала о ней только по рассказам купцов, которые заезжали в их квартал, да по старым сказаниям и песням, которые вычитала из книг, что хранились в поместье. Но она могла часами мечтательно рассказывать Кимене об этой прекрасной земле, об оливковых рощах и красных скалах, о весёлых дельфинах, играющих в синем море. И мало-помалу Кимена, которую жизнь научила не верить никому и ни во что, поверила в эти мечты. Поверила, что у неё появился шанс, который появляется раз в жизни. Что все эти грязь, унижение, холод, голод и страх, которые она видела с детства, закончатся, и она сможет начать новую жизнь. Но каждый раз реальность напоминала о себе: заболтавшись о своих мечтах, Эдер вдруг замолкала, хмуря красивые брови, и тихо вздыхала. Для того чтобы уехать из города, были нужны деньги. И её новый возлюбленный в конце концов придумал, как эти деньги получить. Откровенно говоря, Кимена не была в восторге от их плана, даже от той малой его части, в которую её посвятили. Хотя ей едва исполнилось семнадцать лет, она была не глупа, и понимала, что Эдер слишком неуравновешенна, а её любовник слишком самоуверен, чтобы всё прошло без сучка без задоринки. Но свои мысли Кимена оставила при себе. То, что при исполнении плана должны были пострадать другие люди, её тоже не задевало. Ей были глубоко безразличны жители Тирля. Ей были безразличны все, даже этот кавалер, которому Эдер вручила своё сердце и свою жизнь. Всё, что интересовало Кимену – это устроить счастье своей госпожи, единственного человека, который сделал для неё добро за всю её жизнь. Поэтому она безо всяких вопросов выполнила всё, что ей поручили. Бежать сквозь толпу, сжимая в кулаке кошелёк с адским зельем, было страшно. Страшно было и тогда, когда она уже бросила кошелёк под копыта лошади и бросилась бежать в сторону, расталкивая острыми локтями толпу, торопясь укрыться в ближайшем переулке раньше, чем прогремит взрыв. Но в тот день ей повезло, крупно повезло, больше, чем обычно, и она почувствовала, что удача наконец улыбнулась ей. Ей начало казаться, что дальше будет только лучше, что ей просто не может не повезти. Глупо было надеяться на это. Слишком сильно погрузившись в свои мысли, Кимена опрометчиво спрыгнула со стены, не проверив поначалу, нет ли рядом стражников. Стражники рядом были, и вот очередное доказательство того, что удача – девка неверная и злая: это были те самые стражники, от которых Кимена ускользнула час назад. - Это она! Эй, ты, а ну стой! Прошипев сквозь зубы ругательство, Кимена метнулась в сторону, ловко поднырнула под выставленную алебарду и побежала в тесный переулок. В тот же момент на крышу, с которой она недавно спустилась, выбежал запыхавшийся Гармил, и теперь уже настала его очередь ругаться: девчонка стремительно убегала, а следом за ней, чуть не сталкиваясь в узком переулке, бежали двое стражников. За пределами шегонского квартала улицы были извилистыми и тёмными даже в такой ясный солнечный день, как сегодня – верхние этажи домов нависали над нижними, и свет падал сверху узкой полоской. Но Кимена провела в таких улочках всю свою жизнь, и чувствовала себя там, как рыба в воде. Ей было не впервой уходить от погони, и она стремительно мчалась по выщербленной мостовой, толкала стоящие у стен бочки и ящики, чтобы преградить путь преследователям, резко сворачивала на перекрёстках, ныряла в проходные дворы. Ноги подкашивались от усталости, каждый вдох резал лёгкие как ножом – сказывалась часовая беготня по крышам. К тому же, она со вчерашнего утра ничего не ела – подготовка к покушению так её нервировала, что кусок в горло не лез, а в доме Эдер ничего перехватить не удалось. И всё же Кимена могла бы убежать, если бы не… Повернув в очередной двор, о котором она точно знала, что он проходной, девушка затормозила так резко, что покачнулась. Худенькое грязное лицо окаменело от неожиданности, а потом исказилось от отчаяния и гнева. - Дьявол! – прошипела она, глядя на невысокую каменную арку, которая ещё недавно открывала проход на соседнюю улочку, а теперь была затянута чем-то белёсым и отвратительным, вроде паутины. На вершине арки на корточках сидел парень с вытянутым лицом странного зеленовато-серого оттенка. Полы длинного тёмного плаща свешивались вниз, как крылья летучей мыши. На лице застыла широкая усмешка. Небольшие острые глаза не отрываясь смотрели на застывшую посреди грязного пустого дворика тощую девчонку в просторной красной рубахе с обрезанными рукавами, полы которой болтались над коленями, открывая заплатанные штаны. Отбросив с лица растрёпанную чёлку, девчонка взглянула на Гармила повнимательнее. Её глаза сперва сузились, потом расширились от удивления, злости, и – с изумлением понял Гармил – от узнавания. - Ты, - с ненавистью сказала девочка, сжимая кулаки. «Она меня знает? – растерянно подумал Гармил. – Но откуда?» Он замер, прокручивая перед глазами худенькие грязные лица детей из Глотки, тёмно-смуглые и совсем бледные, затуманенные долгими годами и страстным желанием забыть о прошлом. Но вспомнить не успел. В арке, через которую только что пробежала Кимена, загрохотали латы, и во двор протиснулись обозлённые, раскрасневшиеся от долгого бега стражники. В крохотном дворике сразу стало тесно. Кимена затравленно оглянулась. - Ну что, - задыхаясь, сказал один из стражников, - набегалась, гадюка? Теперь не уйдешь. Что нам с ней делать, Товис? Отведём туда же, куда остальных арестованных? Товис медленно покачал головой, сощуренными глазами глядя на девушку, которая медленно отступала к стене. - Нет, - проговорил он. – Она нам и так всё расскажет. Зачем полезла в оцепленный квартал, с кем виделась… что украла… - он шагнул к девушке, его глаза недобро, хищно сверкнули. Кимена вжалась в стену, её губы сжались так сильно, что совсем побелели. Раздалось лёгкое шуршание – Гармил спрыгнул на мостовую. Стражники обернулись к нему, словно только что его заметив. - Иди, куда шёл, приятель, - бросил ему Товис. – Это не твоё дело. - Если только ты не хочешь посмотреть, - хохотнул второй стражник. – Только тогда придётся заплатить. Гармил склонил голову набок и улыбнулся дрожащей, робкой улыбкой. Любой, кто хорошо его знал, задрожал бы от одного вида этой улыбки, но стражники видели его впервые. - Как же мне уйти? – обиженно проговорил он. – Она ведь меня ограбила, добрые господа. Вытащила кошелёк средь бела дня! А я гражданин честный, законопослушный. Это что ж такое происходит-то, а? Средь бела дня, честно, средь бела дня!.. Гармил искренне гордился своим умением раздражать окружающих. На очень похожих, розовых и гладких, лицах молодых стражников появились очень похожие гримасы. Товис нетерпеливо махнул рукой, затянутой в толстую перчатку: - Вали отсюда, пока цел, идиот! Гармил ловко увернулся от оплеухи и повис у стражника на руке, канюча так искусно, что не всякий смог бы уловить в его голосе хорошо спрятанную издёвку: - Да как же так, добрые господа! Трудишься, не покладая рук, бьёшся, как рыба об лёд, налоги платишь, чтоб вам, добрые господа, защитники наши, жалованье платили, а вы позволяете всякой сволочи грабить нас, честных горожан! - Отцепись, кому говорю! – Товис выхватил пистолет, собираясь ударить Гармила рукояткой. За его спиной второй стражник взревел: - Куда пошла?! – Кимена, попытавшаяся улизнуть под шумок, вскрикнула, когда ручища стражника вывернула ей плечо и швырнула её в сторону. Девушка налетела на стену и выпрямилась, смахнув чёлку с лица, утирая каплю крови, выступившую на разбитой губе. Зарычав от ярости, Товис ударил Гармила пистолетом… вернее, попытался ударить. Пистолет внезапно повернулся в его руке, рука взлетела вверх, и гладкая рукоятка врезала стражнику прямо в лоб, закрытый полированным шлемом. В воздухе раздался звонкий звук удара, тут же заглушённый визгливым смехом Гармила: - Зачем же вы себя бьёте, добрый господин, зачем? – вопил он, пока пистолет снова и снова, как заведённый, лупил по шлему. – Ой беда-беда, совсем забегались, перетрудились, ума-разума лишились! - Колдун, - прохрипел второй стражник. Справившись с изумлением, толкнул Гармила в плечо древком алебарды: - Эй, ты… вы! Магистр! Вам же нельзя магию применять к людям? Нет? - А я не магистр, - весело улыбнулся ему Гармил. – Я вообще не из Гильдии. – Стряхнув с себя руку Товиса, который наконец-то перестал бить себя и теперь замер, тяжело дыша, он отскочил в сторону. – Ну так как? Всё ещё хотите, чтобы я уходил, пока цел? Или, может, лучше вам уходить, пока целы? Глаза Товиса сузились. - Отступник, - проговорил он и плюнул на мостовую. – Ну, берегись, сволочь, сейчас мы тебя в Гильдию быстренько доставим… Вместе с этой сучкой… Руки вверх! В полной тишине щёлкнул затвор пистолета, и спустя мгновение тишину пронзил звонкий голос Кимены: - Назад! Все обернулись к девушке. Всё ещё держась одной рукой за стену, вторую руку она вскинула высоко вверх. Побелевшие пальцы крепко сжали маленький прозрачный флакон, наполненный багрово-красным порошком. Отчаянные глаза Кимены посмотрели на окаменевшего Гармила, губы скривились, прежде чем она прошипела: - Ты знаешь, что это такое, не правда ли? Гармил приоткрыл рот. Он редко терял дар речи. Это был как раз такой случай. - Знаешь?! – выкрикнула Кимена, повторяя свой вопрос, и мотнула головой в сторону стражников. – Скажи им! Скажи, что будет, если я его брошу! - С дороги, - прохрипел Гармил. – Делайте, что она говорит! - Заткнись, отступник! - Делайте, как она сказала, или мы все умрём! Быстро! - Время вышло, - презрительно усмехнулась Кимена и разжала пальцы. Тонкое стекло звякнуло о мостовую, нога Кимены опустилась на него и надавила, раздавливая, как Гармил когда-то раздавил Паука. Раздумывать было некогда. Наплевав на всё, Гармил рванулся в сторону, зажимая ладонью нос и рот. В воздух поднялось багрово-красное облако, окутав весь крохотный двор, и в этой красной пелене зазвучал жуткий, свистящий хрип, а сразу после него – кашель. Задержав дыхание, крепко зажмурив глаза, Кимена ощупью продвинулась к выходу из двора, и только когда вернулась обратно в переулок, наконец открыла глаза и бросилась бежать. Только оказавшись на другой улице, она наконец остановилась, прижалась спиной к стене и начала дышать, быстро и глубоко. Багровое облако рассеялось так же быстро, как появилось, бесследно растаяв в воздухе. На залитой тусклым, едва пробившимся сквозь узкий пятачок между крышами, светом дворе неподвижно лежали двое молодых стражников. Они ещё вздрагивали, последние судороги пробегали по их телам, пока изо ртов с хриплым кашлем вылетали клочки багровой пены – всего, что осталось от их лёгких. Из пустых глазниц текла тёмная кровь. Вскоре и они затихли. Гармила нигде не было видно.