Слезами и кровью

В эту ночь лейтенант – уже почти капитан – Корвилл спал спокойным и крепким сном. Бессонницей он никогда не страдал. Он понимал, что ему нужно выспаться перед завтрашним днём, который обещал ему много новых забот. Его блестящий план наткнулся на несколько трудностей, которые он поначалу не предвидел, и самой главной из этих трудностей оказался его сослуживец. Отдавая приказ убить Рогриана, Корвилл не испытывал особых угрызений совести. Да, когда-то они были боевыми товарищами, но благодаря войне Корвилл понял очень многое, и самое главное – иногда нужно жертвовать малым ради высокой цели. Рогриан Ги Ванлай слишком прямолинеен, слишком плохо понимает людей, он никогда бы не смог стать хорошим командиром. Капитан Сарлем не зря держал его в рядовых, просто столкновение со смертью заставило старика окончательно потерять рассудок и впасть в сентиментальность. Корвилл знал, что он подходит на роль капитана гораздо больше, и его мушкетёры это знали. Они доверяют ему, восхищаются им, и самое главное – они ему преданы. Никто из них и бровью не повёл, когда Корвилл велел им подбросить улики невиновным людям – раз лейтенант приказывает, значит, так надо, значит, в этом есть польза для города и горожан. Думая об этом, Корвилл испытал гордость: в какой сплочённый и послушный отряд он сумел превратить своих людей за четыре года, в то время как мушкетёры, которыми командовал Дерайли, оставались всё теми же наглыми, спесивыми дворянскими сынками, занятыми пьянством, дуэлями и волокитством. В королевстве сейчас неспокойно, в Шегонии назревает мятеж, и когда начнётся война, Его Величеству понадобятся именно такие офицеры, как он – решительные, смелые, готовые к жестоким, но справедливым действиям, офицеры, которым беспрекословно подчиняются их солдаты, не первые среди равных, как это заведено среди дворянских полков, а лидеры, чей приказ – закон. Но сейчас Корвилл об этом уже не думал. Он крепко спал, уверенный, что умница Мэйт его не подведёт, и больше он никогда не услышит имя Рогриана Ги Ванлая. Он спал, не зная, что его сон вот-вот будет нарушен. Неподалёку от улицы Сломанных Копий патруль стражников наткнулся на богато одетого господина со слугой. После заката ходить по улицам не мог никто, это распространялось на всех, но в дни чрезвычайного положения, как сейчас, градоправитель снимал этот запрет для некоторых горожан, в том числе магистров-чародеев. Поэтому стоило стражникам увидеть красную треугольную фибулу на плаще магистра, как они тут же почтительно поклонились и пошли дальше. Отогар и Гармил продолжили свой неторопливый путь. - Бедный Рогриан, - задумчиво произнёс Отогар. – Ему предстоит тяжёлая ночь, и не только ночь. Но рано или поздно любая боль проходит. - Я сперва не понял, почему вы завели разговор о том, что теперь он может стать капитаном. Разве вы не хотели, чтобы капитаном стал Корвилл? - Рогриан слишком озабочен своей честью, а после всего, что он сделал, его честь была достаточно запятнана, вот он и хочет сохранить хотя бы то, что осталось. Я предложил ему то, что бесчестно, и он повёл себя именно так, как я хотел. Иногда нужно поставить на карту всё, чтобы выиграть, - поучительно произнёс Отогар. – Ты и сам это знаешь, правда? - Не знаю, - Гармил пожал плечами и сморщил нос. – Наверное, когда-нибудь пойму, но сейчас… у меня не так уж много того, что можно поставить на карту. - Тогда смотри и учись, - улыбнулся Отогар. – Риск – тоже наука. Я сейчас не только о картах, мой мальчик. Должен признать, лейтенант Корвилл провёл весьма занятную игру. Не хотел бы я оказаться с ним за зелёным столиком, ха-ха-ха… Какой изящный ход – обустроить всё так, словно кто-то хотел убить градоправителя, тогда как на самом деле целью были офицеры мушкетёров! Он сумел отвлечь внимание от главного к второстепенному, и остался в выигрыше. Запомни это на будущее, Гармил. - Знаете, - Гармил хитро улыбнулся, - я думаю, Корвилл тоже не хотел бы оказаться с вами за зелёным столиком. Кое в чём вам удалось его переиграть. Ему не удалось убить меня и Рогриана, и вы смогли повернуть дело так, как нужно. И Рогриан по-прежнему с нами. - Да, - широко улыбнулся Отогар, позволяя себе насладиться лестью. – Рогриан по-прежнему с нами. Он остановился и внимательно посмотрел на ученика: - Эта история должна научить тебя и другому, Гармил. Корвилл не добился бы своего, если бы не его женщины. Из любви к нему они пошли на преступление сами и толкнули на него других, таких как эта маленькая воровка Кимена и несчастный урод Рун. Любовь способна творить с людьми страшные вещи. Так что поосторожнее с любовью, юноша. - Спасибо за предупреждение, - ухмыльнулся Гармил. – Я как раз собирался на днях заглянуть в весёлый квартал. Там всегда можно найти любовь за пару монет. - С этим тоже нужно быть поосторожнее, - улыбнулся Отогар, обнажив блестящие зубы, - но я не о том. Не теряй голову, Гармил. Помни, что случилось с Эдер и Мэйт. - Они женщины, - презрительно бросил Гармил. – Все женщины глупые. - Если бы это было так, - вздохнул Отогар. – Но, кажется, мы пришли. Для визитов время слишком позднее, вернее, слишком раннее. Но иногда приходится поступаться правилами хорошего тона. Этот урок тебе тоже следует усвоить… Он не стал тратить время на то, чтобы стучать в дверь. Замок беззвучно открылся от одного его прикосновения, и Отогар вошёл в дом, приказав Гармилу ждать его внизу. Гармил не стал возражать, уселся на диван и мгновенно заснул. А тем временем Отогар поднялся по лестнице в комнаты Таниэла Корвилла. Услышав шум в своей комнате, лейтенант проснулся мгновенно – этому он тоже научился на войне. Он приподнялся на кровати, схватившись за шпагу, которая всегда лежала у изголовья, вгляделся в темноту широко открытыми глазами. Когда он разглядел тёмный силуэт, его зубы скрипнули. Он хотел позвать своего слугу – не для того, чтобы тот помог, а для того, чтобы решил, куда убрать труп. Потому что лейтенант Корвилл был не из тех, кто позволяет убить себя во сне. - Не трудитесь, лейтенант, - произнёс незнакомец звучным спокойным голосом. – Или я уже должен сказать – капитан? Свечи в тройном канделябре, стоящем на столе, зажглись сами собой, и Корвилл увидел перед собой статного чернобородого мужчину средних лет. - Магистр Отогар? – проговорил он, садясь на кровати. – Я полагаю, у вас была весьма веская причина прийти ко мне в такое время, да ещё без предупреждения? - Вы совершенно правы, - улыбнулся Отогар. – Очень неучтиво с моей стороны. С вашего позволения, я отвернусь и позволю вам привести себя в порядок. Корвилл быстро натянул штаны, заправил в них свою свободную белую рубашку, пригладил растрепавшиеся волосы. Даже сейчас, босиком, без мундира и кружевного воротника, он всё равно выглядел гордо и внушительно – он уже начал привыкать к чину, который пока что не получил. Отогар с каждой минутой проникался к нему всё большей симпатией. Может, ещё не поздно поменять своё мнение? Может, будет полезнее иметь в качестве телохранителя Корвилла, беспринципного и самоуверенного, так похожего на самого Отогара, каким он был в юности? А Рогриан пусть становится капитаном – Отогар убедит его согласиться так же легко, как убедил отказаться… Он отбросил эту мысль. Он ещё не настолько стар для таких сентиментальных порывов. Рогриан удобен, им легко управлять, а этот управлять собой не позволит. Нет уж: пусть всё идёт, как идёт. - Я всё знаю, капитан, - тихо сказал Отогар, глядя в голубые глаза, которые тут же вспыхнули яростью. – Не трудитесь хвататься за шпагу. Если бы я хотел арестовать вас, я бы привёл сюда стражников. Но, как видите, я один. - Я не понимаю, о чём вы, - надменно ответил Корвилл, но его глаза всё ещё были полны ярости и страха. - Бросьте, капитан, - Отогар продолжал упорно называть Корвилла именно этим словом. – Я не враг вам. Я всё знаю, и я восхищаюсь вами. Прекрасная идея требует прекрасного исполнения, и то и другое удалось вам великолепно. Он посмотрел на огоньки свечей, задумчиво поглаживая бороду. Корвилл смотрел на него настороженно, не зная, чего ожидать. - Я намного старше вас, капитан, - заговорил Отогар тихим, задумчивым голосом. – Я хорошо изучил человеческую природу. Всеми людьми управляют три силы – страх, жадность и честолюбие, в большей или меньшей степени. Это относится ко всем. Даже к так называемым святым, которых так почитает наша церковь, ведь, согласитесь, в желании попасть в рай тоже есть внушительная толика страха – страха перед адом… Вы – честолюбец, капитан. Я – тоже. Я не осуждаю вас, я вообще не склонен осуждать человеческие пороки. Я глубоко убеждён, что каждый жадина когда-то был голоден, каждый трус когда-то был ранен, каждый честолюбец когда-то был унижен. Мы с вами похожи, капитан. Мы оба понимаем, что в войне хороши все средства, а то, что сейчас происходит – это война. Война между старым и новым, прошлым и будущим. Между никчёмным дворянским ополчением и армией, в которой солдаты подчиняются командиру беспрекословно. Между беззубыми идеями равноправия и строгой иерархией. Я хотел бы изменить Гильдию Чародеев, сделать её сильнее, избавить от власти равнодушных старцев и нахальства необученных юнцов, но мне не удалось пройти в Совет, не удалось получить власть. Вы хотите изменить ваш полк, и власть уже практически в ваших руках. Я не намерен вам мешать. Даже напротив – я намерен вам помочь. Но только с одним условием: прекратите пытаться убивать моих людей. - Ваших людей? – глухо переспросил Корвилл. Он лихорадочно соображал, зачем Отогар явился к нему, зачем произнёс эту речь. - Рогриан Ги Ванлай служит мне, и сегодня ночью ваша любовница попыталась убить его, - с лёгким сожалением ответил Отогар. – Кроме того, слуги ваших женщин, Рун и Кимена, дважды пытались погубить моего ученика Гармила. В гостинице «Горная роза» сейчас лежат два трупа, и это не Рогриан и не Гармил. Корвилл слегка побледнел. - Мэйт? – хрипло выдохнул он. Глядя ему в глаза, Отогар медленно кивнул. Корвилл на секунду отвернулся, потом спросил: - Как вы всё узнали? - Мой ученик выяснил, что в деле замешана Эдер Хилардан, и что организатором покушения является поклонник этой красавицы. А благодаря этому письму, - он положил на стол улику против Корвилла, - мы узнали, кто именно этот поклонник. - Поклонник, ха! – зло усмехнулся Корвилл. – Это она – моя поклонница! Готова на всё ради меня, даже на то, чтобы подставить своих родных – правда, они сами виноваты, что довели её… Поверила, что хочу увести её в Шегонию... Женщины, - он презрительно улыбнулся. – Глупые создания. Но если бы они не были так глупы, они бы не любили так сильно нас, мужчин. Правда, магистр? - Как вам угодно, - наклонил голову Отогар. – Вам хорошо удалось переложить вину на других, капитан, но что вы намерены делать дальше? Дело может обернуться погромом. Сейчас, когда отношения с Шегонией и так обострены до предела, это было бы совсем некстати. - Признаться, именно погром я и планировал. Заговор знатных семей диаспоры – вполне красивая версия, не находите? - Нахожу. И всё же я прошу вас не делать этого. Погром сейчас совершенно не к месту. Будет лучше, если всю вину возьмёт на себя семейство Хилардан. - Старуха Фаилла Хилардан не пойдёт на это. - Зато её внучка пойдёт. Вы говорили, она готова ради вас на всё? Давайте проверим, так ли это. – Отогар пододвинул к краю стола чернильницу и лист бумаги. – Предыдущее ваше письмо не дошло до Эдер. Я думаю, вам пора написать новое письмо. Ведь когда прекрасная южанка узнает, что вы изменяли ей с какой-то лавочницей, она наверняка рассердится… Эдер Хилардан тоже не спала этой ночью. Откинувшись на подушки, она смотрела в стену огромными, опухшими от усталости глазами. Кимена сидела рядом с ней, расчёсывала длинные волосы госпожи, зная, что обычно это её успокаивает. Но сколько Кимена ни проходилась гребнем по блестящим чёрным волосам, сколько Эдер ни подносила к носу флакончик с усыпляющим лавандовым маслом, сон всё не приходил. Беспокоится, поняла Кимена. Из-за этого офицера беспокоится. Она чувствовала вину: ведь она должна была принести госпоже новое письмо. Но когда она пришла к Корвиллу, то застала его нервным и мрачным. Письмо пропало, заявил он, к нему забрался вор или ищейка, так что Кимене нужно затаиться, спрятаться и прийти к нему завтра утром. Кимена укрылась в одном из знакомых подвальчиков в Глотке; там у неё была своя компания, неплохие ребята, но не друзья, так, выпить-повеселиться, и то она почти не пила – ослабляет внимание. Но долго Кимена там не просидела: её тоже мучило беспокойство, и едва на улицы опустились сумерки, девушка направилась обратно в шегонский квартал. - Он точно ничего не просил передать на словах? – в сотый раз спросила Эдер. Кимена покачала головой и сказала: - Только чтобы я где-нибудь спряталась. - И ты пришла ко мне? – Эдер лениво подняла руку, погладила Кимену по щеке и острому подбородку. – Милая моя… Моя верная голубка, ты никогда не оставишь меня… Сама себе Кимена больше напоминала растрёпанного воробья, чем голубку, но возражать не стала. Только проговорила: - Да не переживайте вы так. Всё обойдётся. - Да… да… - пробормотала Эдер, и вдруг её усталые глаза сверкнули: - Говоришь, ты потратила зелье? - Так получилось, - Кимену передёрнуло, когда она вспомнила, как швырнула на землю флакончик Багровой Пены. Она боялась, что Эдер начнёт её ругать – снадобье стоит дорого, и хоть её возлюбленный не беден, они собираются переезжать в Шегонию, каждая монетка на счету. Но вместо этого Эдер поднялась и погладила её по голове: - Ты не должна себя винить. Ты защищала свою жизнь. Но теперь ты осталась без оружия, моя милая. Но это ненадолго. Посмотри сюда, посмотри, что тебе приготовила твоя госпожа. Она вытащила из-под подушек длинный деревянный футляр, открыла его и достала тонкий блестящий стилет, торжественно вложила его в руку Кимены: - Пусть он послужит тебе хорошо. Склонив голову, девушка молча любовалась красивым маленьким оружием. Рукоять стилета была украшена эмалевой птицей, раскинувшей крылья в полёте. Стилет был даже не похож на настоящее оружие – скорее на очень длинную и острую заколку или фибулу, которая нелепо бы смотрелась на изношенной одежде Кимены или в её тонких волосах. Эдер тем временем встала и отошла к окну. Ну вот, уже и рассвет, небо зеленеет над плоскими крышами. Снова она не спала всю ночь, придётся прикладывать к глазам лёд – вечером у неё свидание… Из этих мыслей Эдер была вырвана нагло и бесцеремонно – за раму окна ухватилась чья-то рука, а потом показалась длинная физиономия с широкой ухмылкой. - Тук-тук, госпожа Хилардан, - нахально сказал Гармил, залезая в окно. Эдер испуганно попятилась назад, Кимена вскочила на ноги, сжимая в руках стилет. Гармил приподнял руки: - Тихо, тихо. Мы же не хотим перепугать весь квартал, верно? Стражники ещё не ушли отсюда, им совсем ни к чему знать, что здесь происходит. - Что ты здесь делаешь? – прошипела Кимена. Эдер взглянула на неё тёмными глазами, огромными и испуганными, как у лани: - Ты его знаешь? - Да, - отозвалась Кимена, с ненавистью глядя на Гармила. Тот окинул девушку презрительным взглядом: - А вот я тебя совсем не знаю. - Брось притворяться, Гармил! Знаешь, просто не помнишь! Зато я помню, что ты выбился в люди, стал учеником волшебника! Я долго тебя не видела, а потом случайно заметила в одном кабаке, ты похвалялся перед шлюхой, что убил Паука! - Ну, допустим, я его убил, - усмехнулся Гармил. – Ты поэтому на меня злишься? Теперь-то я тебя вспоминаю… Ты ходила у него в любимчиках…. Скучаешь по занавеске? - Какой же ты идиот, - с горечью сказала Кимена. – Ну убил ты его, и что? Знаешь, сколько таких Пауков сидит в Глотке? Знаешь, кто их покровители? Когда он перестал платить кому следует, кое-кто смекнул, что виноват один из его подопечных. Двух парней убили и выбросили в реку – они были моими друзьями… Эх, жаль, я не смогла тебя прикончить сегодня! - Хватит, - сказала Эдер. Она надеялась, что её голос прозвучит властно, но на самом деле он прозвучал испуганно и умоляюще. – Кимена, кто это и что он делает в моём доме? - Вам письмо, госпожа, - Гармил вытянул из кармана конверт и протянул его Эдер широким жестом. – Подпись и печать в лучшем виде, не подкопаетесь. Протянутая вперёд рука Эдер дрожала, но она всё равно взяла письмо, безошибочно угадав на конверте печать своего возлюбленного. Торопливо распечатав письмо, она пробежала глазами по строчкам: «Моя милая Эдер! Мне тяжело писать это письмо. Несколько раз я брал перо и отбрасывал его, не желая писать эти строки, которые причинят тебе столько тревоги и страха! Но я должен быть храбрым. И ты тоже должна быть храброй. Мои планы почти раскрыты. Один человек случайно узнал о том, что на самом деле произошло. Я сумею заставить его замолчать, но сейчас мне грозит опасность, и только ты одна в силах мне помочь! Мы должны изменить план. Я должен отвести от себя подозрения. Отправляйся к капитану городской стражи. Расскажи ему, что Кимена бросила взрывчатку по твоему приказу. Признайся ему в том, что подбросила зелье своим родственникам. Скажи, что сделала это ради меня, ради того, чтобы помочь мне стать капитаном. Но ни в коем случае не дай ему понять, что я в этом замешан! Пусть он решит, что это была только твоя идея. Ничего не бойся, моя дорогая. Через несколько дней я приду за тобой, где бы ты ни была, и мы с тобой навсегда убежим отсюда вместе. Вечно твой, Таниэл Корвилл. P.S.: отошли Кимену из города. Она ни в коем случае не должна попасться в руки стражи. Ты – благородная дама, и тебе не причинят вреда, но если схватят её, то начнут пытать, и тогда она предаст нас». Эдер была вспыльчивой, временами – истеричной, любая неудача приводила её в гнев или в слёзы, но когда приходит настоящая беда, такие эмоциональные люди иногда проявляют неожиданное хладнокровие. Её волнение выдала только лёгкая дрожь в пальцах, когда она складывала письмо и вместе с конвертом опускала его в маленькую резную жаровню, согревавшую её комнату в эту осеннюю ночь. Затем женщина повернулась к Кимене: - Ты должна уйти из города, моя голубка. Тебе угрожает опасность. - Я не могу бросить вас, - Кимена понятия не имела, что происходит, но она с детства привыкла прислушиваться к своему чутью, а сейчас это чутьё предупреждало её об опасности. Эдер снова взглянула на неё, и впервые за всё время их знакомства Кимена увидела в её взгляде раздражение. - Делай, что я говорю! Вы, сударь, как вас… - Гармил, сударыня. - Гармил, помогите ей выбраться из города. Защитите её, если понадобится! Я должна идти… - женщина метнулась к сундуку, вытащила из него плотную накидку. - Госпожа! – Кимена бросилась за Эдер, но за женщиной уже закрылась дверь. Девушка затравленно оглянулась на Гармила. Тот молча смотрел на неё, ту, которая пыталась убить его мучительной смертью, и по его глазам Кимена поняла: никуда он её не поведёт. Эдер уже велела хмурым спросонья слугам запрячь ей карету и собиралась выйти за порог, когда на неё упала тень. Женщина обернулась и увидела свою бабушку Фаиллу, которая стояла наверху лестницы, держась за перила. Унизительный обыск, кончившийся арестом обоих сыновей, подкосил старую даму: её руки, вцепившиеся в перила, слабо дрожали, под глазами залегли тени, говорящие о бессонной ночи, но сами глаза продолжали гореть холодным властным огнём. - Куда ты собралась в такой час? – спросила она. – Мало тебе того, что ты приводишь любовников сюда, позоришь нашу семью и наш дом – теперь ты сама бегаешь по мужчинам, как гулящая девка? - Оскорбляй меня сколько хочешь, бабушка! – дерзко заявила Эдер. – Ты, и только ты с твой жадностью и спесью превратили меня в гуляющую девку! Но теперь я не такая. Скоро я выйду замуж за мужчину, которого люблю больше жизни, и который любит меня. Ради него я предала братьев моего отца. Я хочу, чтобы ты это знала! Она распахнула дверь, порыв утреннего ветра распахнул её накидку, заставил свободное платье облепить её фигуру. Старуха Фаилла увидела, что талия её внучки слегка округлилась. Она вскрикнула тихим, сдавленным голосом, и упала с лестницы. Через несколько минут, когда Эдер уже уехала со двора, Фаиллу обнаружили слуги. В доме поднялась суета, кто-то запоздало приказывал позвать лекаря, и никто не слышал ударов и сдавленных криков, доносящихся из комнаты Эдер. Кимена отчаянно сопротивлялась, несколько раз ударила Гармила подаренным стилетом, но тот был так увёртлив, что она смогла только поцарапать его. Повалив девушку на пол, надавив ей коленом на грудь, Гармил сдавливал ей шею пальцами правой руки, левой удерживая в стороне руку со стилетом. Душил медленно, всё время глядя ей в глаза: пусть хорошенько подумает о том, на какие страдания она хотела обречь его, пусть прочувствует всё до конца. Жаль, что он растратил всю свою магию – с каким наслаждением он убил бы её с помощью волшебства, но и так хорошо, очень хорошо. Кимена долго не продержалась – она тихо, хрипло вздохнула и закрыла глаза. Тогда Гармил взвалил её на плечи, подобрал с пола красивый стилет и вылез через окно. Кимена была маленькая, худенькая, но и Гармил был худой и узкоплечий, а потому он быстро запыхался от своей ноши. Поначалу он собирался сбросить тело в реку, но потом решил, что это ни к чему: лень забираться на крышу, выбираться из оцепленного квартала. Поэтому он спихнул девушку в водосток на краю шегонского квартала и поспешил убраться оттуда. Уже по дороге он обнаружил, что где-то по пути обронил красивый стилет с рукоятью в виде раскинувшей крылья голубки, но махнул рукой: ничего, он себе и получше найдёт. Дождавшись, пока он уйдёт, Кимена медленно приподнялась на дрожащих руках и села. У неё дико болела голова, горло при каждом вдохе пронзала боль. Девушка поскорее выползла из стока, пока мимо не прошли стражники, и забилась в маленький соседний двор, пытаясь собраться с мыслями и прийти в себя… А тем временем Эдер уже стояла перед капитаном городской стражи. Тот выслушивал её спокойный, слегка дрожащий голос и чувствовал, как в нём разгорается торжество: он нашёл виновника, он опередил этого нахала Корвилла и утёр нос чистоплюю Стольму. Констебль, совсем недавно явившийся в штаб городской стражи, стоял неподалёку со сконфуженным и непонимающим лицом. Едва Эдер сказала, что подготовила покушение ради своего возлюбленного Корвилла, но ничего ему не сказала, Гнарри Стольм вздрогнул, вспомнив о словах своей сотрудницы Ингеллы: мушкетёры могли сами подбросить доказательства… Действительно ли Корвилл ни при чём? Если он смог подговорить на подлость своих подчинённых, то уж любовницу точно мог убедить в чём угодно! Ох, почему только Эдер не пришла к нему… - Арестовать! – велел Лодерон. - Подождите, капитан, - сказал Стольм, и Лодерон вспыхнул: - Она призналась, что вам ещё нужно?! Чистосердечное признание – лучшее доказательство! - Госпожа, - сказал Стольм, не думая о том, как багровеет усатое лицо Лодерона, какими неприятностями грозит ему такое нахальное вмешательство в дело, - госпожа, вы не хотите сказать ещё что-то? Может, вы хотели бы поговорить со мной наедине? Может, есть что-то, что я должен знать? Не глядя ему в лицо, избегая его пристального взгляда, Эдер произнесла спокойным голосом: - Нет, сударь. Оцепенение спало с неё только в тюрьме. Оказавшись в своей камере, Эдер медленно прошлась по ней. Два шага в одну сторону, три в другую. Колченогий стол и скамья, накрытая соломой – её будущая постель. Эта убогая обстановка, холод, противный гнилостный запах отрезвили её, привели в ужас. Она чуть не бросилась к решётке, уже готовая кричать, звать на помощь, признать, что всё, что она наговорила – ложь, но ей вновь удалось взять себя в руки. Она опустилась на скамью, говоря себе, что это ненадолго. Всего через несколько дней Таниэл, её любимый, придёт за ней. Он вызволит её из этого ужасного места и увезёт её далеко-далеко, в Шегонию, где они будут счастливо жить на берегу моря. Он обязательно к ней придёт. Нужно только подождать. Уж что-что, а ждать она научилась.