Restart

Вэриан отмечал всё, каждую мелочь, путь, по которому они шли, количество людей вокруг, конечно, не конкретные имена и лица, но просто получил представление о том, насколько велика их деревня. Здесь было на что посмотреть, даже если сама деревня не представляла собой ничего массивного. Он даже запомнил несколько примечательных мест, чтобы использовать в качестве маяков в случае необходимости, чтобы ходить в гости к друзьям, не утруждая Квирина. Они наконец добрались до дома, а его собственный дом затерялся вдали. Алхимик посмотрел на мужчину, и его вопрос прозвучал немного странно, когда они уже на месте. — Да, мы проделали весь этот путь ради этого. Ну же, стучи! — он подбадривал отца, нервничая, но в равной степени радуясь встрече с ними. Кто знает, что он узнает о себе из этой встречи в одиночку. Сейчас Вэриан ответил более уверенно, показывая Квирину, что он действительно хочет встретиться с ними. Никакого отступления. Отец кивнул и решительно постучал. Внутри послышался какой-то шум, голоса о чём-то переговаривались, приближались шаги. Мельник открыл дверь, широкая фигура почти заполнила дверной проём. Его пристальный взгляд сначала встретился с Квирином, и мужчина на мгновение задержал свой взгляд на маленьком мальчике, а затем снова перевёл его на отца. — Доброе утро, Квирин, — наконец-то он поприветствовал главу деревни. Тот дружелюбно ответил на эти слова и положил руку на плечо Вэриана. — Я хотел спросить, может быть, Ваши сыновья захотят поиграть с моим сыном? Конечно, если они не заняты, не хотелось бы беспокоить их. Мельник пожал плечами и взмахнул обеими руками. — Нет, Вы нас совсем не беспокоите. Они уже помогли мне сегодня, уверен, они будут рады поиграть на улице, — взор вернулся в дом, где послышался громкий смех, от которого мужчина поднял бровь. На его лице появилось выражение лёгкого раздражения. Может быть, он даже был рад провести несколько спокойных часов, пока сыновья побудут на улице. Видно, он уже сам бы спровадил их куда подальше, если б Квирин не попросил подождать. Мельник окликнул их, ожидая, когда они появятся на пороге. Отец кивнул в знак тихого «спасибо», больше не обращаясь к потере памяти сына. Жена мельника заверила его, что поговорит с мальчиками и объяснит им ситуацию. Сейчас ему лучше промолчать, Вэриану не нужно знать, что он уже поговорил с ними или, скорее, со всеми в деревне. Мужчина присел на корточки перед сыном, положив обе руки на детские плечи. — Видишь, Вэриан, они свободны. Можешь поиграть с ними, но как замёрзнешь, пожалуйста, сразу возвращайся домой. И ещё, возвращайся до сумерек. Как думаешь, сможешь найти дорогу домой? Или мне за тобой прийти? Мальчик молчал, внимая наставления отца и скрывая нервное ожидание. Он услышал доносившийся из дома смех, их голоса ещё не напоминали ему о чём-то особенном, но это выбивало его из колеи. Он пригладил одежду и поправил шапку, держа руки вместе и сохраняя спокойствие. Очередная старая привычка, которая вернулась к нему. Квирин опустился перед ним на колени, чтобы расспросить об их дальнейших планах и дать ему знать, что он должен быть дома вовремя. — Эм, я... я попробую вернуться сам. Это не так уж трудно, я думаю, что помню дорогу, — заверил подросток, сделав в уме небольшую мысленную карту. А ещё он мог поклясться, что слышал шёпот, доносившийся из дома, и слегка наклонил голову, пытаясь заглянуть внутрь, но мельник преградил ему обзор. — Ты справишься, — Квирин отпустил его плечи, зная, что его сын был внимателен и легко запомнил путь назад. Вэриан вытянул шею, очевидно, уже не мог дождаться встречи. Квирина успокаивало то, что он проявлял такой большой интерес к другим детям, чего никогда не делал, прячась в своей одинокой лаборатории. Мельник немного понаблюдал за этой сценой, но вскоре повернул голову и окликнул своих сыновей. — Николас, Стефан, идите сюда, пришёл ваш друг! Тотчас вышли два мальчика, одетые в зимнюю одежду, примерно такого же роста, как Вэриан. Один выглядел немного старше да и явно больше. Второй был ниже ростом и, по-видимому, моложе на год. Оба безусловно были сыновьями мельника: русые волосы и карие глаза, явно унаследованные от отца. В отличие от Вэриана и его отца, ведь они, как он заметил, почти не имели сходства. Мальчик криво усмехнулся, нервничая до разрыва сердца. Братья посмотрели на него, оглядывая с головы до ног. Тот, что постарше, выглядел по большей части безразличным, с хитрой ухмылкой на лице. У младшего была ровная улыбка на лице, дружелюбная и в то же время озорная. Последовало короткое неловкое молчание, никто даже не пошевелился при отцах. Вэриан понимал, что сейчас что-то должно произойти, кто-то должен заговорить, нарушить эту распространяющуюся тишину. Хватка на собственных руках немного усилилась. Вздрогнув, он бросил неуверенный взгляд на своего отца, единственного человека, которого знал в этой ситуации. Но мужчина смотрел на мальчиков так, словно изучал их. Вэриан почувствовал, как в нём закипает тревога, чего он никак не ожидал. Почему он так нервничает? Они же его друзья, да? Тогда почему сердце так колотится, будто от страха? Скорее всего, они его знают! Он не мог упустить возможность узнать ещё какие-то подробности о себе только из-за собственной трусости! Он выпрямил спину и посмотрел им в глаза, одновременно протягивая руку для рукопожатия. Последовал глубокий вдох, голос всё ещё дрожал, хотя он изо всех сил старался сохранять спокойствие. — З-здравствуйте... Улыбка младшего брата стала ещё шире, и он крепко пожал руку и резко встряхнул, при этом встряхивая самого алхимика. — Привет, Вэриан! Давно не виделись! Как поживаешь? — воскликнул он, словно встретил старого друга. Тот, что постарше, продолжал смотреть на него, с любопытством и осторожностью ожидая, что он сделает дальше, и, очевидно, зная о состоянии Вэриана. Мальчик улыбнулся ему в ответ, немного застенчиво и сдерживая дрожь от подозрительно сильного рукопожатия, норовившего раздавить его руку. Неужели они всегда должны быть такими резвыми и мощными? Он не помнил. Но был более чем рад, когда всё закончилось, и ладонь снова стала свободной, хотя всё ещё чувствовалась хватка другого парнишки. Надеясь остаться незамеченным, он слегка пошевелил пальцами и, опустив, выпрямил руку, чтобы вновь вдохнуть в неё жизнь. — Со мной всё хорошо... Я... С-спасибо, — Вэриан запнулся, и в конце концов эта фраза потеряла всякий смысл. Он должен был рассказать им, что произошло. Они заслуживают знать. Ведь младший встретил его так дружелюбно и даже спросил о его самочувствии! Он не мог задавать такие вопросы ни с того ни с сего, нужно было как-то подвести к ним. И нужно немедленно продолжить, он уже почти опозорился! — На самом деле... вообще-то со мной кое-что приключилось. Я ударился головой и потерял память. Я многое... не могу вспомнить... Пока он говорил, взгляд переместился на ноги, метаясь по земле. Как они отреагируют? Им всё равно? Они будут сочувствовать? Или смеяться? Алхимик не знал, как мозг ухватил последнее предположение, но оно появилось. И он боялся, что они будут смеяться. С нервно бьющимся сердцем он опять поднял глаза, сосредоточившись на их лицах. Старший шагнул вперёд, уверенный и дружелюбный, но не такой восторженный, как младший. — Эй, всё в норме. Даже если ты что-то забыл, это ничего не меняет, мы всё ещё можем тусоваться, верно, Ник? — он заговорил, положив руку на плечо Вэриана, как будто пытался приобнять его. Младший брат кивнул и быстро подавил смешок, продолжая улыбаться. — Мы пойдём, покажем Вэриану окрестности, может, позовём остальных. Ладно, пап? — обратился он к отцу, и их отношения были далеко не такими тёплыми и уважительными, как у Вэриана и Квирина. Алхимик мгновенно встрепенулся. Другой мальчик, очевидно Стефан, если он суммировал ту малую информацию, которой располагал, внезапно оказался рядом с ним. Он всё ещё не чувствовал себя хорошо в их присутствии, желудок скручивало узлом от ощущения руки вокруг себя. Это глупо, не так ли? До сих пор они были очень милы и хотели играть вместе, несмотря на эту потерю памяти. Возможно, это просто потому, что они ещё ему незнакомы? Точно так же он реагировал и на Квирина, на собственного отца. В тот день он ничего не знал, так что правильно, что он держался настороже. Но сейчас всё по-другому. Отец привёл его сюда, в этот дом. Он был главой всей деревни, знал здешних людей. И эти мальчики, похоже, знали того Вэриана, которым он был раньше. Они примерно одного возраста с ним и, вероятно, росли вместе. Задерживать папу уже нелепо, на этот раз нет никакой логической причины так сильно их бояться. Подросток попытался немного расслабиться и выдавить улыбку, позволяя объятиям затянуться. Он просто должен бороться с этим беспокойством и повеселиться. Он перевёл взгляд на Квирина — отец наблюдал за этой сценой. — Я в порядке, папа. Я... вернусь вечером. Мужчина прислушался к словам ребёнка. Дети казались приветливыми и тоже хотели поиграть с его сыном. Вэриан стоял, едва шевелясь. Возможно, им нужно побыть наедине, чтобы разрушить эту неловкость. Вэриан тоже не сразу признал его, так что тот факт, что он позволил мальчику обнять себя, успокоил Квирина. Он справится. А за ужином расскажет обо всём, что пережил вместе с ними. Мужчина не хотел задерживать их дольше. Видимо, они не могут дождаться момента, когда родители наконец уйдут. — Веселись, Вэриан, увидимся вечером! И спасибо вам! — он помахал им всем рукой и повернулся, чтобы уйти, а последние слова адресовал мельнику. Тот тоже попрощался и ответил своему ребёнку. — Да, покажи мальчику всё тут, но веди себя прилично, ясно? Будьте осторожны со снежками. Больше никаких игр в центре деревни. Он посмотрел на них сверху вниз, надеясь, что они его послушают. Несмотря на его устрашающее телосложение, его сыновья были слишком дерзкими для их же блага, а он, возможно, смирился с этим, и никакие угрозы и запреты уже не помогали в последние годы. Но, по крайней мере, у них была прочная уверенность, — то, что нужно молодым людям в этом мире, совершенно отличающихся от сына Квирина, этого тощего мальчишки, который никогда не высовывал нос, сидя под крылом своего отца. — Да поняли! Ну что, идём? — предположил Стефан, хватка стала чуть крепче, которая немного удерживала Вэриана под его рукой, пока он не отпустил её и снова не отдалился. Он и его младший брат начали удаляться, убедившись, что их новый друг внимательно следует за ними. Их отец вернулся в дом, а второй мужчина начал исчезать вдали, довольно скоро оказавшись вне пределов слышимости. По большей части стояла тишина, только их шаги поскрипывали по снегу. До тех пор, пока младший не выпалил комментарий: — Ты что, правда всё забыл? — Николас почти кричал от волнения. Он никогда раньше не слышал, что потеря памяти от удара вообще возможна. Старший ударил его кулаком по руке, раздражённый отсутствием осторожности. Или, скорее, как быстро он задал этот вопрос. Вэриан спокойно шёл за ними, взгляд блуждал между ними обоими. Постепенно к нему вернулось предвкушение, теперь, когда у него снова было больше свободного пространства и осуждающие взгляды взрослых исчезли. Конечно, он немного скучал по папе, единственному, кого он уже немного знал в этом незнакомом мире: его присутствие давало ощущение безопасности. Но он не повернул голову назад, он уже не маленький мальчик и не хотел, чтобы его новые старые друзья думали о нём так. Поэтому он шёл с высоко поднятой головой, следуя за мальчиками, а мысль о том, чтобы вернуть себе частичку своей памяти, заставляла улыбаться. Они уже отошли на несколько метров от дома, и Вэриану с каждым шагом становилось всё любопытнее. Что им теперь делать? Во что они будут играть? Так много возможностей приходило в голову! Однако мысли прервались от покалывания чужого пристального взора, лежащего на нём. Младший из братьев смотрел на него сбоку, практически не отрываясь. Что-то в его виде не так? Он выглядел странно? Что-то случилось? Алхимик приоткрыл рот, чтобы спросить, но вопрос младшего вырвался со странным блеском в глазах. Вэриан вздрогнул от неожиданности, голос вдруг стал слишком громким и взволнованным. Они остановились, и Николас требовательно посмотрел на него, даже не особо обеспокоенный ударом брата. — Я... — Вэриан чувствовал себя немного неуютно. Тот взгляд был таким испытующим, а слова — грубыми. Но ему ж просто любопытно, не так ли? Нет ничего плохого в том, чтобы спросить, и, учитывая, что они знали его, они могли бы помочь ему заполнить пробелы... Подросток проглотил комок в горле, который образовался за эти неловкие секунды. — Я... я ничего не помню, простите, — он помолчал, глядя на них, собравшись с духом, чтобы наконец начать задавать вопросы. — А мы... были хорошими друзьями? Часто... собирались вместе? — ему нужно знать. С кем он всегда играл? Кто его лучший друг? Был ли он частью группы? Они встречались каждый день? Так много вопросов возникло в одно мгновение. С нетерпением он ждал ответов, будучи всего лишь в нескольких ударах сердца от получения новой информации! Младший уже был готов снова заговорить, но тут Стефан сделал жест, заставляющий его замолчать, и, слегка улыбнувшись, посмотрел на Вэриана. — О, да. Мы были лучшими друзьями! Особенно ты и я. В конце концов, кто бы не захотел тусоваться с будущим деревенским лидером? — ответил он, замедляя шаг. В его позе и голосе чувствовалось некоторое превосходство. Хоть он был не намного крупнее, всё же разница ощущалась. — Кстати! Мы должны пойти в наше тайное убежище, мы ведь всё время туда ходили, — подросток положил руку на плечо алхимика и слегка потянул его вниз своим весом. Младший не сумел подавить смех, даже руками прикрыв рот, из которого всё ещё вырывалось сопливое хихиканье. Стефан бросил на него раздражённый взгляд и предложил ему: — Может, сходишь за остальными, как в старые добрые времена? Я составлю нашему другу компанию по пути в убежище, — тон был настойчивым, но не взрослым, звучал как голос ребёнка, командующего другим. Говоря это, он похлопал Вэриана по плечу, тяжёлая рука буквально вбивала его в землю. — Конечно! Уже собираюсь! Не веселитесь без нас! — Николас засмеялся и бросился в деревню за ребятами, быстро скрывшись из виду. Стефан покачал головой и снова сосредоточился на мальчике. — Значит, ты всё забыл, да?.. Плохо, — отозвался он с псевдо-сочувствием в голосе. Они действительно были друзьями! Эта новая часть головоломки заставила его поднять голову, и на его губах расплылась широкая, кривая улыбка. У него был друг! Мальчик перед ним! Разговор про будущего деревенского главу показался неуместным, но это правда, когда-нибудь он пойдёт по стопам своего отца. Тем не менее в нём росло некоторое подозрение. — А что, я нравлюсь только потому, что я сын лидера? — улыбка немного померкла при новой мысли, но, может быть, он слишком переоценил ситуацию? Он взглянул на Стефана, который продолжал говорить, и его рука вновь грузно легла ему на плечо. Отец тоже клал туда свои руки, но всегда нежно и успокаивающе, никогда ещё он не чувствовал себя таким подавленным, как сейчас. Но, может быть, Стефан всегда был таким? Всегда так наваливался на него? Насколько он знал, это гораздо грубее, как и крепкое рукопожатие, и то, что один брат слегка ударил другого. Возможно, прошлый Вэриан был так же груб, как и они? Приветствовал этот игривый вызов? Тогда надо попытаться приспособиться! Вэриан моргнул, снова сосредотачиваясь на разговоре, пытаясь стоять твёрже и не сдаваться, как слабак. Затем он услышал слово «убежище», и что-то внутри него зазвенело колокольчиком. — Убежище! — вскрикнул он в лихорадочном возбуждении. Звучало здорово и волнующе, мысль о том, чтобы спрятаться где-то вместе, на особом месте, была интригующей. У Флинна Райдера тоже было несколько убежищ, внезапно в памяти всплыла эта информация. Стать на часок Флинном Райдером — захватывающе! Однако хихиканье друга вывело его из размышлений. Неужели он смеётся над его реакцией? Неужели из-за явной наивности? Внутри всё стянуло небольшим узлом. Вэриан нахмурил брови. Почему он был так не уверен с ними, эмоции менялись мгновенно, просто безумие. Как ему вообще пришло в голову, что он будет смеяться над ним? Они ж его друзья! С лёгким чувством вины он смотрел, как младший брат уходит, желая им ещё большего удовольствия. Он действительно должен перестать анализировать слишком много и подвергать сомнению всё. Лучше начать доверять своим друзьям. Он помахал рукой удаляющемуся Николасу, но вряд ли мальчик его заметил. Теперь алхимик остался наедине со Стефаном, который снова обратился к его потере памяти. — Да... — мальчик опустил глаза, немного смущённый тем, что находится в таком странном состоянии. — Я... даже забыл своего отца! И... своё имя! Это было... — он хотел сказать «страшно», но вспомнил, как уверенно держался Стефан. Вэриан не хотел выглядеть маленьким и хрупким, даже если бы он открыл сердце в порыве эмоций. — ...дико... — он потёр шею, и это движение показалось ему каким-то знакомым и успокаивающим, в чём он сейчас так сильно нуждался. Сын мельника просто кивнул и отпустил его, медленно и широко шагая по снегу, направляясь к месту назначения. — Позор. У нас так много общих воспоминаний, на самом деле у всей деревни. Ты всегда был главной темой для разговоров всего города. А как же без этого? Ты сын деревенского главы, очень особенный ребёнок, конечно, им есть что сказать, — продолжал он, точно не упоминая, были ли эти разговоры хорошими или плохими. Он хотел посмотреть, сможет ли Вэриан разобраться в этом самостоятельно. Он сделал короткую паузу, но заговорил опять, прежде чем алхимик успел ответить или задать какие-либо вопросы. — Ты помнишь нашу любимую игру? — Стефан остановился и повернулся, чтобы смотря на него с озорством в глазах, которое сработало скорее как предупреждение. Вэриан внимательно слушал мальчика: он мог дать ему так много информации о его прежнем «я». И слова действительно это сделали! Он был хорошо известен в деревне, что не было большим сюрпризом, поскольку он сын Квирина. Голос Стефана иногда становился немного резче, а его темп ускорялся. Приходилось делать несколько шагов, чтобы не отстать. Очень особенный ребёнок? Что он имел ввиду? Он попытался спросить, но подросток продолжал говорить, и Вэриан не хотел прерывать его. Можно спросить и позже, хотя вопросы начинали накапливаться с каждым новым намёком, оставляя в беспорядке мыслей. Что же этот мальчик хотел сказать? Что-то произошло? Неужели он сделал что-то плохое? Неужели он каким-то образом разозлил его? Или он просто так интонационно рассказывал? В конце концов Стефан остановился, и алхимик не смог скрыть взгляд, полный замешательства. От быстрой ходьбы у него перехватило дыхание, да и сам он, похоже, был не в форме. Теперь он не мог отрицать своё плохое предчувствие, в животе все сжалось от голоса старшего, хотя слова, в принципе, не должны вредить. — Любимую игру? — неуверенно спросил он, моргая и глядя на мальчика со слабой надеждой в глазах. — Извини... Но я говорил, что забыл обо всём, — и медленно сглотнул. — Не мог бы ты рассказать о ней?.. Пожалуйста. Стефан прикусил губу изнутри, пытаясь сдержаться, чтобы не расхохотаться. Он действительно не изменился даже после потери воспоминаний. Он сделал пару шагов к нему, и в его словах прозвучала притворная любезность. — Конечно, конечно, я тебе расскажу! Ведь именно для этого и существуют друзья... правда? — подросток подошёл к нему и снова обнял за плечи, как и раньше, но на этот раз он постарался ещё сильнее прижаться к нему, потянуть его вниз, ограничить, не боясь вторгнуться в личное пространство. Он снова двинулся, почти волоча за собой Вэриана, и продолжал двигаться к месту их назначения. — Итак, насчёт той игры. Проще говоря, ты просто должен победить других игроков. Здесь нет никаких правил, единственная цель — победить! Тебе это нравилось! Хоть у тебя это не очень хорошо получалось, — ответил он самоуверенно, всё ещё держа мальчика на близком расстоянии, и вдруг остановился. — А помнишь, кто всегда выигрывал в этой игре? — голос звучал тише и пугающе: — Кого я обманываю, конечно, не помнишь... Тогда позволь мне немного освежить твою память! — с этими словами толкнул алхимика вперёд, нарочно подставив подножку, чтобы убедиться, что он с силой ударился о снег. Вэриан вытерпел всё: тот момент, когда рука Стефана легла ему на шею, тяжёлая, как железный прут, то, как он должен был торопливо идти по глубокому снегу, позволяя тащить себя, и тот мёд, что так умело был залит ему в уши. Сердце бешено колотилось в груди, и он ещё не сопротивлялся — во всяком случае, у него не было большого шанса, хватка друга была твёрдой и решительной, его пальцы впились в плечо без всякой жалости. Чувства кричали, что что-то не так, кричали, что он должен бежать и не слушать дальше. Но прежде чем он успел что-то сделать, мальчик заметил, что падает после резкого толчка в спину. И вытянул руки перед собой, стараясь хоть как-то спастись, но те лишь утонули в снегу, как и лицо, ударившись о ледяную поверхность. Перед глазами всё побелело, кожа тут же похолодела, и он, задыхаясь от шока, попытался снова встать и заставил себя принять сгорбленное, сидячее положение на коленях. — С-Стефан, что ты..? — пробормотал он, чувствуя, как колет лицо, как ткань брюк на коленях медленно намокает от снега. По крайней мере, ботинки достаточно хорошо закрывали остальную часть ноги. Вэриан провёл варежкой по лицу, пытаясь убрать снег с бровей и ресниц, не обращая внимания на то, что шерсть варежки тоже уже покрыта снегом. Неужели это и есть та самая игра? Толкать друг друга куда ни попадя? Таким подлым образом? Подросток с трудом сдерживал подступающие слёзы. Но он не хотел этого делать. Стефан был грубым, и он пытался игнорировать это чувство, но не после подобного. Алхимик не вписывался в эту картину, не вписывался в эту маленькую группу из двух братьев, он был не таким. Тот мальчик утверждал, что прошлый Вэриан любил эту игру, даже когда проигрывал. Это хоть правда? Он не мог сказать наверняка, зато понял, что он больше не хочет этого. Он не хотел и не должен этого делать! Наконец он, сидящий на промёрзлой земле, поднял глаза на Стефана, стараясь твёрдо смотреть ему в глаза и не проливать слёз. — Мне не нравится эта игра, — в последний момент он не успел остановиться, и эти слова уже сорвались с его губ, а глаза расширились, вздрогнув от звука собственной смелости. Он с трудом подбирал слова, ища более дипломатичный способ. Тоненький голосок шептал, что он всё ещё может быть их другом, не таким, как раньше, но при этом не хотел оставаться один. — Давай... давай лучше сыграем во что-нибудь другое... хорошо? Это ж не единственное развлечение... так ведь? Мальчик рассмеялся, увидев потрясённое лицо Вэриана: этот идиот ничего не заподозрил, считая его своим другом только потому, что ему так сказали. Он выглядел ещё более жалким в снегу, Стефан стоял высоко, глядя на него сверху вниз. — Что такое, Вэриан? Я думал, ты хочешь, чтобы я напомнил тебе об игре! — ответил он насмешливым тоном, пожав плечами, как ни в чём не виновный. Но потом услышал, что тому не нравится игра, и в этом нет ничего удивительного. Но было удивительно, что мальчишка не только осмелился это выказать, но и сказать. Он приподнял бровь. Вскоре Вэриан поспешил отступить, ища компромисс, который только рассмешил старшего. — О, но мне же весело! Ну же! Не будь тряпкой! Покажи мне, на что способен! — Нет-нет, пожалуйста... Давай сделаем что-нибудь ещё! — алхимик быстро встал и отряхнул брюки от прилипшего снега. Стефан повысил голос, явно намереваясь втянуть его в драку. Прошлый Вэриан, возможно, согласился бы. Но он не такой. Хотя мальчик немного пугал его, он старался стоять прямо, держа руки перед собой с открытыми ладонями. — Я... я не хочу драться. Может... в снежки? — это тоже борьба, но только менее... грубая. По крайней мере, он на это надеялся. С умоляющими глазами и лёгкой дрожью он ждал ответа, эта игра, вероятно, тоже нравится Стефану, мельник упоминал о ней. Должно сработать! Стефан же сказал, что он его друг. Подросток опустил руки рядом с собой, опустив плечи, и недоверчиво покачал головой. Он должен был догадаться, что даже без воспоминаний, это всё тот же Вэриан. Тот самый жалкий ребёнок, которого они редко видели в последние несколько лет, может быть, и к лучшему. Сейчас-то он действительно в затруднительном положении. Стефан сделал несколько шагов вперёд, полностью игнорируя просьбы о мирном решении. Как только он подошёл достаточно близко, его рука неожиданно схватила Вэриана за воротник пальто, притягивая его ближе и полностью завладевая его вниманием. Если бы он был хоть немного выше, Вэриан оторвался бы от земли. — Ты правда такой же заморыш, как и раньше, — старший говорил, крепко держа его, — будущий деревенский лидер... Да, конечно! Как будто я когда-нибудь позволю командовать собой такому трусу и неудачнику, как ты! — выплюнул он, вскрывая правду. Глаза Вэриана расширились, он внезапно застыл, не в силах отступить. Быстрым движением его потянуло вперёд и вверх. Он вырывался изо всех сил, его руки цеплялись за руку, которая так грубо схватила его, но безрезультатно. Пришлось балансировать на цыпочках, едва держась на земле. — Отпусти меня! Отпусти! — потребовал он громче и сильнее, дрожь усилилась из-за шока и положения, которое нужно было удерживать. Стефан продолжал говорить, теперь открыто оскорбляя его ясными словами. — Я... не неудачник! Вэриан хватал ртом воздух, его бешено колотящееся сердце нуждалось в ещё большем количестве кислорода, чем обычно. Мысли терялись, будто их тоже встряхивали. О чём говорил Стефан? Неудачник? Почему? Что произошло? Может быть, именно поэтому он на него и злился? Но что он сделал? Алхимик почувствовал, что земля уходит из-под ног, и не только из-за Стефана, который держал его. Нет, создавалось ощущение, что основание под ним рушилось. Если Стефан так думал... таким отвратительным образом... значит вовсе не был его другом... а как же Николас? Неужели и он такой же? А как же другие дети? Мальчик прикусил губу, чтобы отогнать эти размышления, сопровождаемые волной чувств. Грудь напряглась. Неужели он был один? Снова хлынули слёзы, и одна из них наконец скатилась по его красноватой щеке. Он крепко сжал губы, ему не хотелось рыдать перед ним, пока он смотрел на него, на этого подростка, который только притворялся его другом, чтобы причинить боль! Он хотел быть где-нибудь ещё, подальше от него, хотел убежать. Но сын мельника всё равно схватил его, забавляясь его борьбой. Он не отпустит его, не отпустит. Вэриан должен бороться. Ухмылка, которую он увидел, была расплывчатой, как и всё остальное; он лихорадочно хватал ртом воздух. — И я... я не трус! — закричал он, выплёскивая своё негодование, утверждая что-то, чего он не знал, но хотел верить. Мальчик вцепился в руку, что, наконец, подняла его на несколько сантиметров, и дико забарабанил ногами, ударяя парнишку по берцовой кости. Этого должно быть достаточно, чтобы освободиться! Стефан внимательно изучал его, пытаясь понять, как же они с Квирином вообще связаны. Конечно, этот человек был добр к своей деревне, но оставался пугающим и похожим на лидера, сильным, смелым и бесстрастным. Но его сын?.. Он ревел, как ребёнок. Буквально вопил от нескольких обидных слов. Самое настоящее ранимое дитё. Но, честно говоря, это неудивительно для такого слабака, как он. Он опровергал заявления Стефана, и тут внезапно у него хватило смелости бросить ему вызов, чего он никогда не осмелился бы сделать раньше. Вэриан начал брыкаться — смелый жест, который одновременно позабавил его и разозлил, пока тот не нанёс сильный удар по ноге, заставив вскрикнуть и отпустить воротник. — Ну ты и придурок... — прорычал подросток и бросился на него, прижимая беззащитного мальчика к земле, тыкая лицом в снег и заламывая его руку за спину. Ему это удалось! Хватка исчезла. Алхимик попытался приземлиться на ноги, но колени предали его, когда он так сильно в них нуждался, и подогнулись. Он с глухим стуком рухнул на снег, развернувшись и пытаясь хотя бы отползти от мучителя. Надо бежать! Прочь, прочь от этого парня! Домой! Да, надо бежать домой! Собственный пульс шумел в ушах, и он мигом вскочил на ноги и побежал, при этом слыша сзади бормотание, шипение и хруст. Он преследует его! Сердце дрогнуло, и Вэриан попытался ускориться, теряясь в глубоких сугробах, но каждый шаг был недостаточно быстрым. «Нет, нет, нет, нет!» Стефан врезался ему в спину и повалил на ледяную землю. Кислород покинул лёгкие. Ужасный беспомощный звук вырвался из его рта, приглушённый снегом, за которым последовал отчаянный ряд вздохов. Вэриан чуть повернул голову вбок, наконец-то набрав достаточно воздуха. Он должен был держать один глаз закрытым, холодная белизна снова больно обожгла кожу. Одна рука была отведена назад, а подросток перенёс вес на спину. Он закричал в агонии, холод, боль, шок — всё смешалось воедино. Что он сделал? Что он сделал? Что он сделал, чтобы заслужить это?! — Это за подрыв нашего дома! — гаркнул Стефан, совершенно игнорируя крики Вэриана, простоял так ещё с минуту, сильнее упираясь коленом в позвоночник, и вдруг резко дёрнул его за волосы, словно невзначай. — Это за поджог деревенской площади! — он отшвырнул руку и снова ткнул головой обратно в снег. И как только встал с него, пнул алхимика в бок, очевидно, не заботясь о том, насколько тому больно. — А это за то, что ты позоришь всех нас! Я серьёзно не могу поверить, что твой папаша ещё не прибил тебя! — весь гнев и ненависть выплеснулись наружу в противном обличии и жестах за все те разы, когда выходки Вэриана подвергали опасности его самого и всю деревню. Он давно мог бы заставить себя отступить. Позволить кому-то более способному взять верх. «Подрыв дома?» Мальчик чуть было не подумал, что ослышался, но каждый раз, мысленно прокручивая услышанные слова, эта фраза была окончательным результатом. Дышать было трудно, что-то острое давило в спину, сопровождая отвратительную постоянную боль. Он чувствовал, что его будут сжимать, пока он не сможет дышать. Но чужие цепкие пальцы царапнули по голове, хватая за волосы и оттягивая назад. Вэриан вскрикнул от острой боли, непроизвольно дёрнувшись вверх. Последовал всхлип, всё болело, глаза наполнились слезами, а снег прилипал к ресницам, ещё больше размывая зрение. Но всё, что он мог видеть своим водянистым взором, — это снег, повсюду, маленький луг, раскинувшийся перед ним, окружённый деревьями. Только снег и деревья, и никого поблизости, чтобы помочь ему. Он один. Однако его вновь толкнули в снег, и алхимик поспешил закрыть глаза. Холод начал обжигать щёки, мир казался каким-то беззвучным. Он постарался осмыслить ситуацию и агрессивные слова. Он взорвал дом, сжёг деревенскую площадь, позор? И почему Стефан так выразился в сторону его отца? Это было слишком много для Вэриана, оскорбления были слишком неожиданными, грубыми и жестокими. Можно ли вообще доверять этому? Нет. Он солгал ему прямо в лицо, сказав, что он его друг! Это последняя капля для его разбитого разума, не способного вынести эту информацию. Он застонал от удара тяжёлым сапогом. Теперь ещё одно место на его теле ломит. Мальчик свернулся калачиком, как будто так мог отгородиться от всего мира, и тихо скулил, отчаянно обдумывая план действий. Стефан наблюдал за ним, ожидая, что он что-нибудь предпримет. В конце концов, он только и делал, что отбивался. Но вместо этого он сдался, являя собой хныкающее создание, сродни раненому оленю. Потеря памяти никак не изменяла его в глазах парнишки. Вэриан приносил много несчастий в их деревню, снова и снова, никогда не учась на своих ошибках, и всё становилось хуже с каждым годом. Ему за многое придётся ответить. А сейчас он даже не помнит, из-за чего должен испытывать чувство вины. Это так сильно разозлило подростка — вести себя так невежественно, по-настоящему не осознавая происходящего. Он уже принял решение и собирался преподать ему урок. Быстрым движением он наклонился и схватил его за руку, поднимая на ноги и увлекая за собой. — Ты совершил ошибку, забыв о том, что сделал с нами, — прорычал Стефан и потащил к сараю, стоявшему всего в нескольких шагах. Вэриан видел его, когда намеревался бежать, но сейчас заметил толпу деревенских дети. Николас собрал их, и никто из них полностью не осознавал их маленькую «шалость» над мальчиком. Прежде чем он успел придумать какой-нибудь план, алхимик резко выпрямился. Поза была неуверенной и испуганной, он понятия не имел, что Стефан хочет сейчас сделать, его просто тащили, волоча вперёд, глядя на спину мальчика, у которого, казалось, не было никакого милосердия. Бегство провалилось, всё ныло и болело при каждом движении, заставляя понять, что шансы на успех упали так низко, что можно даже пытаться бежать снова. Он также не мог победить его в силе, открытый бой был вне всяких сомнений. Помогут ли уговоры и просьбы? Стефан резко подвёл его к себе, и тот споткнулся и рванул на один или два шага вперёд. Вэриан поднял голову. Вид изменился: подростки перед маленьким деревянным сараем, теперь заполнявшим некогда пустой лес. Он... не один! Он поднял голову ещё выше, глядя на них широко раскрытыми остекленевшими глазами, а сердце неистово билось о грудную клетку. Стефан, возможно, слишком упрям, чтобы слушать, но остальные ему помогут, верно? Прерывисто вздохнув, он набрал достаточно воздуха, чтобы заговорить, мысленно готовясь к следующему шагу. Стефан продолжал вести его к неизвестной цели, но это должно прекратиться прямо сейчас. Он больше не позволит тащить себя, как куклу! Алхимик откинулся назад, упираясь пятками в снег, чтобы помешать подростку. — Н-нет! — воскликнул он дрожащим, но громким голосом. — Отпусти меня! Я... я ничего не помню! Не помню! — взгляд метнулся к другим ребятам, что наблюдали за этой сценой, но он был уверен, что они не будут просто стоять рядом всё это время. — Кто-нибудь... пожалуйста... помогите! — нельзя было оставить без внимания крик, прозвучавший достаточно громко. Они не будут смотреть! Надежда расцвела в его груди, и он продолжал смотреть на остальных, ожидая, что хотя бы один из них пошевелится и придёт ему на помощь. Стефана невероятно бесило то, как брезгливо и боязливо он себя вёл. И это их будущий лидер?! Невыносимо. Вэриана постоянно всё остерегались и презирали, и в его руки когда-то перейдёт власть над ними? Этого нельзя допустить. Не то чтобы он считал Квирина плохим предводителем, но с Вэрианом он явно ошибся. Его пронзительный голос буквально резал слух. Стефан заставил его притихнуть, швыряя вниз, тем самым отпуская на время. — Да закрой ты уже свою пасть, шавка! Куда делась вся твоя храбрость?! Будь мужиком! — фыркнул он, щурясь. — Родители были правы, ты никогда не будешь таким, как твой отец! — и добавил с насмешкой и жгучей иронией в последних словах. Другие на самом деле не реагировали ни на что, только наблюдали, некоторые немного испуганно, некоторые безразлично. Они уже видели подобное раньше, но прошлый Вэриан сумел сбежать благодаря помощи своей алхимии. Но на этот раз всё по-другому, исход был предрешён и предсказуем. Вэриан ударился спиной о лёд, но снег на этот раз послужил ему подушкой в каком-то роде. Раздражённый голос донёсся до ушей, Стефан продолжал язвить и унижать. Самое главное, что сейчас его никто не держит, и мальчик поспешил встать, внимательно оглядываясь. Остальные не сдвинулись с места, даже ни на сантиметр, стоя чуть поодаль и глядя на происходящее так, словно в этом нет ничего особенного. Разве они не видели, как с ним обращались? Неужели их это не волнует? Может быть, они даже хотели увидеть продолжение? Он вдруг почувствовал тошноту, глядя в эти незнакомые лица, понимая, что они знают его, но не хотят вмешиваться. Алхимик сделал несколько шагов назад, пытаясь успокоиться. Они не помогут. От них вообще нет никакой помощи. Он должен спасти себя сам. Эта мысль каким-то образом снова заземлила его, возвращая из астрала, и он отчётливо ощутил землю под ногами. Без чьей-либо помощи ему снова оставалось только бежать. На этот раз он просто должен быть быстрее! Он уже собирался развернуться, ему очень хотелось не слушать чушь. Но неожиданно сердце пропустило удар, время остановилось. И опять странная интонация на словах об отце, Квирине. Было ли что-то такое, что знали все остальные? Что-то такое, о чем знала вся деревня, но не Вэриан? Неужели у Квирина есть какой-то секрет? Вспомнилось отражение в зеркале, его фигура отличалась, глаза, нос, уши, даже цвет волос. Он совсем не похож на отца. Этот факт так сильно взволновал его. Неужели Стефан держит в руках кусочек головоломки, о котором Квирин никогда ему не расскажет? Он хотел это знать. Даже если это вызвало сомнения, он всё равно мог потом решить, во что ему хочется верить. Взор метнулся к Стефану, прямо к его лицу, прямо к его высокомерным глазам. — Что ты имеешь ввиду, упоминая о моём отце? Почему ты так говоришь? — выпрямившись, он больше не защищался, желая знать, и не убежит, пока не узнает. Стефан смотрел на него немного ошеломлённо, но не показывал этого, сдерживая ухмылку, пока не понял, что взял верх, не позволяя внезапной смелости Вэриана запугать его. В конце концов, это всё ещё Вэриан. Что бы ни пытался сделать этот придурок, Стефан одержит уверенную победу. — О, пожалуйста! Как будто ты сам этого ещё не заметил! Он же не твой отец! Да посмотри на себя! — ответил он, укоризненно указывая на обескураженного мальчика и сделал несколько шагов вперёд, приближаясь к нему. — Ты жалкое ничтожество! Он же силён и способен вести нас за собой! — подросток остановился перед ним, слегка наклоняясь, чтобы получше рассмотреть Вэриана. — А ты? Ты слабак, особенно сейчас, — и щёлкнул алхимика по носу, заставляя его поднять глаза. — И ты хочешь знать почему? — он продолжал, стоять над ним прямо и уверенно, готовый раздавить его ещё сильнее. Вэриан слушал, терпя чужие прикосновения, хмурясь. Он не хотел ввязываться в драку, ему нужны были ответы. Но с каждой фразой его надежда получить хоть какую-то полезную информацию таяла, доходя до предела. В животе начинала клокотать злость, кипящее чувство, которое становилось всё сильнее и сильнее. — Думаешь, я никогда не смотрел в зеркало? И мой отец тоже не слепой. Я похож на маму, ну и что? А мои чёрные волосы со стороны отца. И это всё, что Стефан мог ему рассказать? Какие-то сплетни без всякого полезного содержания? Разницу между ним и Квирином он выяснил уже через несколько часов, так что ничего нового, только оскорбления стали более подробными. Алхимик пристально смотрел в глаза мальчика, его ехидное лицо было слишком близко. Гнев из-за произнесённых слов достиг сердца, оно стучало в груди совершенно не похожее на то страшное биение, которое было раньше. Наконец, он ответил на последнюю часть: — И к твоему сведению, я не слабак. Просто я не такой жестокий, как ты. И это прекрасно, — руки медленно сжимались в кулаки от напряжения, наполняющего воздух. Вэриан ещё не прекратил зрительный контакт, он не дрогнет. Он совсем не был похож на Квирина. И что с того?! Он всё ещё может быть храбрым! Несколько ребят засмеялись, двое или трое из них, в том числе и Николас. — Это... это он тебе сказал? О, Вэриан. Бедный, глупый, ни на что не годный Вэриан, — продолжал старший, теперь уже расхаживая вокруг него. — Конечно, он не мог позволить себе сказать правду. У него не хватит духу сказать об этом! Ты ж всё равно начнёшь реветь! — и засмеялся, вновь толкая его в снег. Он ещё хотел дать Вэриану повод сразиться. Хотел хотя б посмотреть на его бесполезные попытки, ведь он же сын Квирина, ради всего святого! У него должен быть хоть какой-то боевой дух!.. Если он, конечно, вообще есть. — Но я знаю правду, мы все её знаем! И я могу тебе сказать... но тебе придётся это заслужить! Дерись со мной! — он бросил вызов, внимательно наблюдая, как и другие дети, некоторые подбадривали Стефана. Случайные драки не были чем-то новым в деревне, дети играли немного грубо здесь, имитируя «войну» и воспроизводя сражения в своих историях. Но атмосфера обещала быть более напряжённой, чем обычно. «Это он тебе сказал?» Квирин рассказал ему, и Вэриан поверил. По крайней мере, ему хотелось. Но Стефан не остановился, продолжая говорить так, словно знал больше, что-то, что навсегда останется скрытым для Вэриана, если он не воспользуется этой возможностью. Эти слова терзали его сердце, как маленькие, но острые жала, пытаясь подорвать его доверие. Вэриан вынуждал себя оставаться сильным, следуя пристальным взглядом за Стефаном. Тот медленно кружил вокруг него, заставляя поворачивать голову, в то время как голубые глаза сверкали под тёмной чёлкой. Несмотря на то, что он видел приближающийся толчок, он не был готов увернуться и снова упал в снег, но только на бок. Он медленно обернулся в ту сторону, где расхаживал Стефан, и до скрипа стиснул зубы. Теперь, когда дети проявили интерес, Вэриан почти ощутил их предвкушение драки, проявляющееся в их радостных возгласах и любопытных взорах, глядя, будет ли он сопротивляться, и, очевидно, кого они хотят победить. Группа подошла ближе, образовав круг вокруг двух мальчиков. Алхимик почувствовал себя в ловушке и медленно встал, оглядываясь по сторонам. Нет никакого прохода, чтобы убежать, проскользнуть, не будучи схваченным. И вообще, куда ему бежать? Они просто погонятся за ним, поймают и изобьют до смерти прежде, чем он найдёт правильный путь к замку. Нет. Он не мог убежать. Придётся драться. В выигрыше, в котором он не был полностью уверен, Стефан всё ещё мог лгать, хотя любопытная часть его шептала, что он должен получить эту информацию, чтобы не спрашивать себя всю оставшуюся жизнь, что же мог знать сын мельника. Но всё же это не было его главной мотивацией, нет, простой факт, что у него не осталось другого пути, толкал его вперёд больше всего. Он не уйдёт без боя, ему не позволят. Он хотел вернуться домой. И если Стефан был препятствием на его пути, то он его преодолеет. — Прекрасно! — усмехнулся Вэриан. — Хочешь драться? Кажется, я должен признать, что это грубое поведение хорошо тебе подходит, видно, язык силы — единственный язык, который ты понимаешь. Стефан обомлел. Посмеиваясь про себя, его младший брат выкрикивал ему слова ободрения, на которые он делал вид, что не обращает внимания. Он был слишком удивлён тем, что этот Вэриан наконец сдался, и мало того, он вёл себя так, будто думал, что у него есть какие-то шансы. Пора напомнить ему, кто был настоящей силой среди них, пока в его мозгу ещё оставалось место для воспоминаний. Идеальная обстановка, никаких взрослых, которые могли бы остановить их, вокруг одни дети, которые единогласно его поддерживают, и противник, самая лёгкая победа, которую он когда-либо мог просить. Вэриану даже бесполезно сопротивляться. — Именно об этом я и говорю! — рассмеялся он и принял боевую стойку. — Погнали! Докажи, что ты действительно сын Квирина! Ну же! Покажи мне! Стефан продолжал насмехаться над ним, прижимая к себе кулаки, чтобы блокировать любой входящий удар. Каким бы неуклюжим ни был его дохлый противник, не стоит полностью пренебрегать защитой. Он внимательно ждал, когда тот сделает первый шаг. И как бы он ни старался, для него всё было игрой. Вот она. Драка. Прямо сейчас. У Вэриана не было никаких намёков на превосходство, никаких особых приёмов или тактик, или, по крайней мере, его глупый ум ничего не предлагал ему. Неужели прошлый Вэриан вообще дрался? Неизвестно. Но в конце концов это уже не важно. Он стоит на грани, и ему нужно сконцентрироваться и убраться отсюда! Сосредоточенным взглядом он наблюдал за своим противником, сын мельника первым занял оборонительную позицию. Он был немного крупнее и шире в плечах, чем Вэриан, с сильными руками, определённо сильнее Вэриана. Борясь с грубой силой, нет ни единого шанса. Он должен быть умнее, сражаясь с помощью другого оружия, кроме кулаков. Но больше он ничего не мог использовать, только свои руки, никаких палок, камней или чего-то ещё, ничего, кроме снега, окружающего его. Именно в этот момент у него появилась идея. — Никаких правил ты мне не говорил, просто надо выиграть, да? Тебе не кажется, что это слишком тяжело для тебя? Тот усмехнулся. В самом деле, что он несёт? — Ты всерьёз думаешь, что можешь победить меня?! Возьми себя в руки, Вэриан! Но я думаю, это не твоя вина! Ты же всё забыл! Ты даже забыл, что твой отец не твой отец! — поддразнил Стефан, разводя руками и давая Вэриану возможность действовать, сам того не осознавая. Если он хочет нанести удар, то сейчас у него есть шанс! Слова опять пронзили сердце, а желудок сжался от резкого вздоха. На секунду он забыл о своём плане, слишком захваченный этой прямотой, никаких «может быть» или «возможно» больше, просто холодное и бессердечное утверждение, будто это очень хорошо известный факт. Внезапно его как водой окатило, он увидел, что защита Стефана рухнула, и приготовился сделать первый шаг его шаткого, но единственного плана. Он поспешно наклонился, приходя в себя после шока, и схватил снег обеими руками. На удивление быстро он слепил из него круглый и твёрдый снежок. Он сделал резкое движение, бросая своё импровизированное оружие так быстро и сильно, как только мог, и белый шар с глухим стуком врезался в нос Стефана. Прежде чем подросток успел среагировать, его лицо покрыл снег — внезапное нападение, которое не получилось блокировать. Если бы это был кто-то другой, он был бы впечатлён. Но глупый Вэриан думал, что в силах победить с помощью простых снежков. Ему следовало быть более точным с правилами. Он сердито стёр снег с лица и яростно зарычал. — Я не про это говорил, бобр! Ты ещё больше отупел, что ли?! — съязвил он, и игривость покинула его. — Ха! Он назвал тебя бобром! — крикнул из толпы Николас, пытаясь поддержать оскорбления брата, повторяя их снова и снова. Остальные продолжали наблюдать за происходящим, и некоторые из них прикрыто смеялись. В яблочко! Вэриан даже обрадовался, что попал точно в то место, куда целился. Может быть, у него это хорошо получается? Это чистая удача, или же он заново открыл своё умение? С горящими глазами он схватил горсть снега, но тут его достигли новое оскорбление и его повторение от младшего брата. «Бобр.» Они явно намекали на его два больших зуба в верхнем переднем ряду. Не то чтобы он их не замечал, он видел их, выглядывающих из-за приоткрытых губ, когда стоял перед зеркалом, рассматривая свою внешность. Они не беспокоили его, он мог говорить, есть и смеяться, и это было интересное чувство, когда они касались нижней губы. Но всё же их смех причинял ему боль. Мальчик судорожно сглотнул и сжал губы на несколько секунд, которые понадобились, чтобы сделать ещё один снежок. Вновь вооружившись, он почувствовал прошлую мотивацию. Если бы он вмазал ему во второй раз, как планировал, то узнал бы о себе совсем другое! Он выпрямился, голос звучал яснее и увереннее, чем запутанная смесь чувств внутри. — Вау, что ещё можешь сказать? Если ты не заметил, я уже сделал первый удар. 1:0 в мою пользу, — алхимик игриво подбросил в воздух новый снежок. — Тебе лучше поторопиться, думаю, скоро будет 2:0, — он, по крайней мере, сделал бы всё возможное, чтобы разозлить Стефана, заставить его совершать ошибки, такова была его стратегия. Он точно не знал, откуда взялись эти уверенность и надменность, но они идеально подходили к плану. Он наконец почувствовал себя хорошо. Стефан плохо обращался с ним, насмешки отвлекали его от ощущения потерянности, смывая эту боль в груди. Теперь Вэриан действительно в настроении сражаться, показывая этому парню, что он был неправ, со всеми его обвинениями. Он не ничтожество, он не позор, он не бобр, чёрт его дери! Стефану стоит признать, что из всех вещей, которые он мог ожидать от Вэриана, — его язвительные фразочки. О, это здорово разозлило, когда ему бросил вызов тот же самый человек, который причинил столько несчастий в их жизни. Невинные прохожие, попавшие в его безумные махинации. Это так несправедливо! Но подросток не собирался позволять ему долго нарушать правила. Он должен напомнить ему, кто судья. Он прикрылся рукой, и снежок попал в плечо. Больше всего на свете это досадно. Он ещё сильнее сжал кулаки. — Что за детская изворотливость?! Сражайся, как мужчина, ты, синеволосый урод! — рявкнул Стефан, уже готовый броситься на него. Хотя он использовал это как оскорбление, потусторонняя синева, которая окрашивала его волосы, нервировала их всех. Никто не знал, откуда она, даже если это что-то значило. Но уж точно не от Квирина. И по словам жителей деревни, у его матери тоже не было такой причудливой черты. Снежок попал бы куда лучше, если бы Стефан не шевелился. Но в данном случае попало в плечо — не очень удовлетворительный результат. Вэриан нахмурился, зная, со странной уверенностью мог бы сделать и лучше! Негодование росло, когда Стефан упомянул о голубой пряди в волосах, о чём-то, что он сам не в силах объяснить, о чём-то, что он должен был когда-нибудь спросить у отца, который, возможно, знал больше. Но прямо сейчас ему было невыносимо думать об этой пряди, что даже с помощью простой логики не поддавалось объяснению. Что за шутку сыграла с ним мать-природа, чтобы вызвать это? Но размышления сейчас бесполезны, единственного, кто действительно мог дать ответы, здесь нет, крик Стефана был лишь попыткой разозлить его. Алхимик глубоко вдохнул через нос, криво улыбнувшись мальчику. — Не знаю, о чём ты, но в отличие от некоторых я сражаюсь, а не стою, как вкопанный. Кто из нас тут больше тупит? С этими словами он нырнул вниз, снова хапанул снег и быстро бросил его в парнишку. И так четыре или пять раз подряд. Вэриан был прав. Стефан просто стоял! Он думал, что сумеет добраться до него с помощью слов, но не вышло. Он наконец подбежал к нему по окончании снежной атаки. На этот раз он заставит его слушать. Он был сыт по горло его безрассудными поступками, его хитростью, его отсутствием стыда или раскаяния за все причинённые несчастья. Подросток бросился на него, замахнувшись левым кулаком прямо в лицо, и нанес чёткий удар по носу. Все могли бы поклясться, что услышали треск. Впрочем, это мог быть просто снег. Было слышно и несколько вздохов. Через секунду тишины он объявил громко и отчётливо: — Уверен, твоя мамка так испугалась тебя, что ушла с другим мужчиной! Остальные тоже замолчали. Он обещал рассказать ему всё, что знал после боя, но это требовало более крайних мер. Вэриан чуть медленнее пригнулся к земле, немного обессиленный после быстрых движений и всех неприятностей, которые он испытал ранее. Роковой ошибкой было то, что он не заметил летящий в его сторону кулак, врезающийся в лицо, как молот. Громкий хруст и гул ещё долго стояли в ушах, в носу словно разорвалась петарда. Он бесконтрольно упал навзничь в снег и свернулся в позе эмбриона, пытаясь сопротивляться или не обращать внимания на боль, сделать что-нибудь, чтобы не разрыдаться. Больно. Так больно, что всё лицо горело огнём. В этой темноте до него донеслись ненавистные слова, только приглушённые, но отдавшиеся эхом в его сердце. Мама бросила его? Это никак не вязалось с тем, что говорил ему Квирин, но во всей этой муке вдруг показалось совершенно логичным: его потрясённая мать, испытывая отвращение к его внешности, которую никто не мог объяснить, отказалась от него. Есть вероятность, что он даже не её ребёнок. Она хоть любила его? Отец солгал, чтобы успокоить его, уберечь от правды? Её здесь не было, она могла быть где угодно, живой или мёртвой, любящей или ненавидящей его. У него закружилась голова. Мальчик даже не шевелился, во рту ощущался горький привкус. Наконец он резко открыл глаза, и холодный воздух обжёг их, дабы заморозить горячие слёзы. — Нет! Она меня не бросала! — отчаянно прокричал алхимик и приподнялся в сидячем положении. Его била крупная дрожь, мир вокруг начал кружиться и расплываться. Что-то горячее текло по лицу, не слёзы, а что-то другое. Неуклюжим движением он вытер варежкой над губами, а шерсть размазала лишь жидкость. С трудом он смог сосредоточиться, тёмно-зелёная пряжа теперь была окрашена красными пятнами, кровью, его кровью. Осознание поразило его, заставив боль в носу вспыхнуть ещё сильнее, в то время как его тело ослабло, а затем обмякло. Смех детей исчез, зрение затуманилось, по краям стало чёрным в одно мгновение, и он потерял сознание. Наконец-то Стефан поменялся ролями так, как хотел. Почти. Вэриан отказывался верить его словам, но на этот раз они прошли прямо сквозь него. Он слушал, и никакие язвительные замечания не пытались перенаправить позор на Стефана. Это было не так просто сделать, но он сломался, заплакал, и кровь, побежавшая из его носа, заставила его вскоре потерять сознание. Типично. Возможно, он мало что помнит, но он всё ещё был тем же самым человеком. Чем больше он наблюдал за ним, тем больше убеждался, что деревенские сплетни верны. Этот мальчик не сын Квирина. Только на словах. Он позвал брата, и тот, не мешкая, подбежал к нему. Вместе они схватили Вэриана за руки и потащили в сарай. Победитель этой игры уже давно был ясен. Доносились приглушённые голоса, далёкие и загадочные. Постепенно слух улучшился, алхимик хихикал и бормотал, смутно складывая звуки в слова. Что-то потянуло его за руки, за обе руки. Неужели он заснул в лаборатории, как всегда, в странной позе? Папа бы его отругал! Глаза распахнулись, когда он почувствовал себя пойманным, отец видел его таким... но Вэриан оказался совсем не там, где ожидал, заглядывая в весёлые ухмыляющиеся и смотрящие на него с ликованием лица. Он вздрогнул от этого зрелища, голова дёрнулась, а взгляд метнулся по сторонам. Его куда-то и что-то тянуло, ноги оставляли шлейф на снегу. Вытянув шею, он поднял глаза на Стефана и Николаса. В тот момент, когда их взгляды встретились, он понял, что это ещё не конец. Они тащили его ни к себе домой, ни к нему домой, ни в какое-то безопасное место, у них был план, злой план, он видел это, чувствовал это, их ненависть почти излучалась от них. — Нет! Нет, нет, нет! Хватит! Отпустите меня! — он кричал изо всех сил, пытаясь вырваться, дрыгаясь и извиваясь, как угорь, пытаясь проскользнуть сквозь их хватку. Сердце колотилось как никогда раньше, и этот бой наполнял грудь и отдавался эхом в голове. Он больше не боялся, нет, он открыто паниковал, не зная, что произойдёт дальше. Разум ещё был затуманен, едва способный складывать кусочки вместе. Заставлять Стефана сердиться была очень плохая идея — это единственное, что он понял. Единым движением братья без особого труда бросили Вэриана в сарай, он лишь немного потяжелел от зимней одежды. Алхимик грохнулся с резким стуком на деревянные доски, норовя встать, но не успел: мальчишки громко захлопнули дверь, а затем послышался металлический лязг — ключ в замке. Кто-то пнул дверь снаружи, и вслед за этим раздался голос: — Надеюсь, тебе понравится твой новый дом, ты бездарный волшебник! — Стефан издевался, яд отчётливо слышался в прозвище, которое значило больше, чем Вэриан мог понять, с воспоминаниями или без них. Люди, как бы они ни улыбались Квирину и ни старались быть терпеливыми и понимающими, боялись мальчика, как и их дети. Удар в дверь отбросил его назад, он в сарае, деревянном и без окон, с тёмными углами, наполненным беспорядком и затхлым воздухом. Он вздохнул от ужаса, тотчас развернулся и пополз вперёд, к свету, к двери, к своей единственной возможности выбраться. Но выход уже закрылся, и последние лучи дневного света исчезли прямо перед ним. Он припал к запертой двери, отчаянно хватаясь руками за ручку, дёргая и толкая, тряся её, что сопровождалось истерическом бормотанием. «Нет, нет, нет.» Невозможно, они никогда не запрут его здесь, никогда... — Выпустите меня! — жалостливо тянул мальчик, стуча кулаками по дереву, шерсть варежек прилипала к шершавой поверхности. — Выпустите! Стефан старался сдержать смех, плач и вопли, подобающие разъярённому пятилетнему ребёнку. А может быть, и нет. Это не вспышка гнева. Вэриан испугался. Честное слово, испугался, он напуган до невозможности. Стефан достиг своей цели и мог просто убедиться, что Вэриан усвоит его урок. — А с какой стати?! Ты угроза! Нам действительно лучше без тебя! — сплюнул он в ответ, скрестив руки на груди с самодовольной ухмылкой, как будто поступил правильно для своих близких, своей деревни, своего дома. Вэриан застыл, услышав Стефана. Хоть он ничего не видел, но глаза метались по сторонам — единственная часть тела, которая осмеливалась двигаться. Он угроза? Нет! Почему? Да и как он мог быть таким? Из-за смятение голос сорвался, они обращались с ним так несправедливо! — Я... я не угроза! Нет! — хныкал алхимик, прижавшись к дереву. Он не угроза! — Да ну?! Скажи это семьям, что потеряли свои дома из-за твоих дурацких котлов! Скажи это людям, которые пострадали из-за твоей беспечности! — Стефан врезал кулаком по дереву, стараясь встряхнуть Вэриана, опиравшегося на неё. — Люди чуть не погибли! Ты — единственная угроза нашей жизни! Твоя мать была достаточно умна, чтобы сбежать и оставить тебя с отчимом! — добавил он, полностью веря тем слухам, которые не раз слышал от взрослых. Вэриан вздрогнул от звука, что раздался без всякого предупреждения, усиливая жестокие слова. Дыхание участилось в попытке осмыслить обвинения. — К-какие котлы?! Я... впервые слышу о них! Я... я... — дрожащий всхлип сорвался с губ. Как же привести какие-то доводы, если разум пуст? Ну, не совсем, он помнил свой странный рисунок, знакомое ощущение кожаных перчаток, покрывающих его пальцы, и этот сон... Нет! Здесь алхимик остановил свои мысли, обдумывая фрагменты, не имеющие для него никакого смысла, но в данный момент ничто не изменит ситуацию. Он должен разобраться с этим позже. Ещё один вдох не только не успокоил, но и заставил дрожать, сотрясая даже слова. — Я... я не могу вспомнить, о чём ты говоришь. Мне очень жаль, что так получилось! — он правда рисковал жизнями других людей? Он не мог изменить прошлое, но... — Это больше не повторится! Я... не сделаю ничего подобного! Не сделаю! Я всё равно всё забыл! Послышались едкие смешки, теперь уже очень знакомые голоса. Чтобы понять, кто это был, не потребовалось и секунды. — Да, конечно, не сделаешь! До тех пор, пока мы будем держать тебя здесь! — Стефан похлопал по деревянным доскам стены, опираясь на них. — Он прав! Будто мы позволим ошибке природы свободно бегать вокруг и снова разрушать нашу жизнь! — донёсся более молодой голос, другого брата. — Поверить не могу, что Квирин настаивает на том, чтобы ты был рядом! Когда ты даже не его ребёнок! Просто проблема, которую его жена оставила ему и сбежала с кем-то другим! Последовавший за этим смех злобно прозвенел в ушах. Вэриан медленно наклонился вперёд, инстинктивно ёжась и скатываясь вниз. Лоб опирался на дерево, грубая древесная шероховатость покалывала кожу. Но ему плевать. Они сказали ему, что он останется здесь, хотят оставить его здесь, и от этой мысли внутри вновь стянуло тугим узлом. Ужасное чувство, которое он уже ненавидел, и он стиснул зубы, чтобы подавить ещё одно рыдание. Они снова заговорили о его матери, женщине, с которой у него не было никакой связи, о которой он вообще ничего не помнил. И всё же Квирин уверял ему, что она любила его, заботилась о нём, и это звучало так заманчиво, что он не хотел променять это знание на больную ложь. Ему хотелось в это верить. Но мальчишки упоминали об этом так часто, так уверенно, что это ранило душу. — Она бы меня не бросила... — алхимик произнёс это вслух, пытаясь убедить самого себя, услышать и принять. Фраза предназначалась для собственного голоса, но была достаточно громкой, чтобы её услышали остальные. «Она ведь этого не сделала бы, правда? Папа бы мне сказал... Папа...» Именно в этот момент он кое-что понял. Глаза расширились, когда он заметил, что это было так просто, так обнадёживающе, и это дало ему надежду. Папа. Человек, что искал его даже в смертельную бурю, что убедился, что он в безопасности, что сделает всё возможное, чтобы помочь ему. Как же он мог забыть? Они так старались заставить его чувствовать себя одиноким, что он даже не подумал об этом. Независимо от того, что сделала мама или нет, у него всё ещё есть отец, и он заботился о Вэриане, заботился без сомнения. — Мой отец... — прошептал мальчик, переходя на более громкий тон. — Вы не сможете держать меня здесь. Моему отцу не всё равно! Мой отец будет искать меня! — с каждым словом он говорил всё быстрее, к нему возвращалась надежда. Он не один. Никогда не был один. — О, на твоём месте я б не был так уверен! На кой чёрт ему тратить на тебя время, когда всей деревне проще избавиться от тебя? Ты реально думаешь, что можно любить неродного сына? Любить постоянное напоминание о том, почему его жена оставила его с таким уродом, как ты? Он просто обязан заботиться о тебе, но это не значит, что он любит тебя. Держу пари, будь вместо тебя кто-то другой, он с радостью обучил бы его быть следующим лидером, — Стефан расхаживал перед сараем, не отходя далеко, чтобы находиться в пределах слышимости. Однако некоторые дети начали потихоньку отступать, не собираясь смотреть на подобное зрелище и боясь, что в следующий раз им придётся поджечь в сарай вместе с Вэрианом. Один из них даже комментировал кому-то по соседству, негромко, но отчётливо. — Ты ошибаешься, — Стефан всё пытался разрушить доверие Вэриана к отцу, но игнорировал логику. На этот раз Вэриан был уверен. Отец будет искать его! — Он будет искать. И обязательно найдёт меня. Он уже искал меня тогда, когда я потерял память. Даже снежная буря не остановила его. Ты очень ошибаешься, Стефан. Если бы было, как ты говоришь, он бы воспользовался этой прекрасной возможностью. Он бы не пошёл в пургу в лес. Но он пошёл. Так что лучше выпусти меня. Вэриан внезапно почувствовал себя спокойнее, в нём воцарилась тишина. Этот сарай ещё пугал, но он не останется тут навсегда. Отец рано или поздно найдёт его и приведёт домой. Это успокаивало, и Стефан не кажется таким пугающим со своими словами, как раньше. — А то что, урод? — в злорадном голосе прозвучала насмешка. — Расскажешь своему «папочке»? — подросток рассмеялся, его подхватили остальные. Затем послышался осторожный голос другого ребёнка, объявившего, что уже темнеет и пора возвращаться по домам. Второй поддержал его, сказав, что он тоже должен уйти. Стефан прищёлкнул языком и закатил глаза. — Вы, ребята, идите, а я ещё немного побуду, — и вскоре они ушли. Остались только Вэриан и Стефан. Стефан не воспринимал его всерьёз. Скорее всего, ничего не изменится в этой ситуации: Вэриан, всё ещё запертый в сарае без окон, он снаружи, держащий ключи. Темнота напрягала, вязкое молчание распространялось. Алхимик не двигался, не желая нарушать эту тишину, потому что она предоставляла покой, отдых от всех этих оскорблений и сплетен, которые он был вынужден терпеть. Но он также хотел выбраться отсюда, воздух тяжелел в лёгких, запах не из приятных. Он прикусил губу, заставляя себя сделать очередную попытку. — Пожалуйста, — Вэриан говорил не очень громко, но медленно и чётко. Он хотел поскорее убраться отсюда. У Стефана больше нет аудитории, на которую он мог произвести впечатление. Может, он задержался, чтобы наконец освободить его. В этом был самый большой смысл, разозлить отца казалось не очень мудрым решением. Вэриан так ошибался, о, как же сильно ошибался. Стефан не собирался сдаваться на полпути, намеревался закончить начатое. Он просто расхохотался на его мольбу, будто «волшебного слова» было достаточно. — Можешь умолять, сколько влезет. Но ещё раз подумай. Тебя никогда не любили в этой деревне! Вот почему ты всегда прятался дома. Чёрт возьми, даже Квирин не хотел оставаться с тобой, он всегда находил себе занятие вне дома. Посмотри правде в глаза... он стыдится тебя, — прошипел подросток, глядя сквозь дверь, словно прямо на мальчика. Вэриан поморщился от смеха, раздавшегося с другой стороны двери. Он звучал в его сердце, и ему казалось, что он уже слышал его, не сегодня, не в этом сарае, а где-то в своей прежней жизни, и не раз. Несмолкающий шёпот и открытый детский смех при каждой вылазке наружу. Его любимая игра. Видно, они уже несколько раз загоняли его в угол, когда он... не успевал спрятаться. От таких мыслей слёзы защипали глаза. Папа не знал, какие у него были друзья, потому что на самом деле у него вообще не было друзей. Никогда не было. Папа заботился о нём, да, но он жил в таком месте, где его не любили... или ещё хуже... ненавидели... ужасно. Но дети, собравшиеся вокруг него, похоже, были правы... никто не смотрел на него с чувством вины, никто не помогал ему. Да и взрослые такие же... Тихая слеза скатилась по лицу и упала на землю. Отец не мог уберечь его от участи изгоя, который приносил неприятности или заставил его жену убежать. Тем более, Вэриан всегда был безрассудным, особенно после потери памяти: он бегал по лесу от родного перепуганного отца в надежде скрыться. Он не осознавал этого раньше, но ход мыслей привёл к этому заключению, заставляя видеть мир по-другому. Он был ослеплён борьбой за возвращение воспоминаний, но именно теперь понял, почувствовал. Внутри опустело... Он всего лишь обуза. Наступила оглушающая тишина. Но для сына мельника это означало победу. Наконец-то ему удалось заткнуть его хитроумный рот. И сломать его защиту. Стефан тихо хихикнул, выиграв этот бой. Было бы нелепо думать, что у Вэриана был шанс потому, что он посмел забыть своё место в деревне. Похоже, его работа здесь закончена. — Хоть ты и потерял память, но помни: держись подальше от жителей деревни, или я лично приду за тобой. А взорвёшь ещё один дом, пожалеешь, что тебя спасли... И если ты достаточно умён, то останешься здесь, — он стукнул кулаком по двери и зашагал прочь. — А теперь, как бы мне ни хотелось остаться и поболтать, уже темнеет. Думаю, для тебя это не имеет никакого значения. Так что прощай, урод. И помни, мы больше никогда не хотим тебя видеть! — он закончил и пошёл прочь. Теперь остались только Вэриан, снег и темнота. Ни души, по крайней мере, в радиусе нескольких метров. Даже если бы он позвал, никто бы его не услышал. Алхимик совсем один. Громкий стук затих, хруст шагов затих. Стефан исчез. Темнота окружала его, подобралась ближе, словно живое существо. Немного снега упало с веток на крышу сарая, и на этот внезапный звук он вздрогнул поразил его, резко повернулся и прижался спиной к двери, прежде чем найти источник звука. Дрожь осталась, и в тревоге он схватился за одну руку, как будто импровизированное объятие могло его успокоить. Он медленно опустился на землю, всё ещё опираясь о дерево, подтянул колени к груди и спрятал лицо, прячась от этой темноты, этого места и этой реальности. Однако он не в силах спрятаться от своих мыслей. Каким же плохим сыном он был. Всё то, что Стефан ему рассказал... могло быть хоть немного правдой... Вэриан подтянул ноги поближе в попытке стать меньше, крошечным, невидимым, скрытым от этого мира. Он совершенно забыл о ране в суматохе событий, но, задев нос, вспомнил о тупой боли, пронзившей лицо. Мальчик зашипел и снова вытянул ноги, подальше от носа, очевидно, слишком быстро, потому что одна нога ударилась о какой-то предмет. Он не видел, как рухнула эта куча, но почувствовал это очень хорошо: некоторые предметы попадали ему на ноги. Стиснув зубы, он подавил крик. Как типично, всё постоянно шло не так, к чему бы он ни прикасался. Он откинулся назад, прислонившись затылком к дереву, и уставился открытыми глазами в темноту. Слёзы текли по его щекам, капля за каплей, нескончаемым потоком. И это его жизнь? Это и есть его будущее? А ведь когда-нибудь он станет лидером... Вэриан, сын Квирина, предводитель Старой Короны... Его ненавидели окружающие люди. Алхимик прикусил губу и сжал веки, рыдания сотрясли тело. Он ненавидел это. Ненавидел. Не хотел... быть... — Я не хочу... Не хочу быть таким... Я больше не хочу быть Вэрианом, — слова громко и судорожно слетали с его губ, звуча совсем не так, как в мыслях, почти чужие. Внезапно он ощутил себя виноватым. Он сидел в этом сарае и плакал, как ребёнок. Он смущённо опустил взгляд и попытался вытереть глаза, старательно стараясь не касаться носа и используя только рукавицу, незапачканную кровью. Снаружи завывал ветер, сквозь щели в двери пробивался холод. Насколько же уже стемнело? «Возвращайся домой до сумерек.» В голове прозвучало наставление отца. Отец поверил, что он может сам вернуться домой. И что же он делает? Сидит тут! Папа, конечно, пойдёт искать его, но просто сидеть и ждать неправильно. Не хотелось заставлять его волноваться. Смотреть в окно, хмурить брови и ждать его возвращения. Наконец выйти на улицу и начать поиски. Опять на морозе, на снегу, на ветру. Нет, папа не должен снова платить за несчастье Вэриана! Мальчик выскользнул из варежек и сунул их в карманы. Затем он пересилил себя, ползая на коленях и прикасаясь к тому, что лежало вокруг него. Он не собирался сдаваться. Палец коснулся чего-то острого, что порезало кожу, посылая боль по руке. Он взвизгнул, отпрянул назад и сжал челюсти. Теперь он не падал в обморок, даже не видя крови! Вскоре Вэриан сделал круг вокруг того места, где накололся. Может, что-нибудь найдётся, но хоть бы всё обошлось без ещё одного пореза. Осторожно водя рукой, он осмотрел пространство перед собой. Тут алхимик наткнулся на что-то подходящее, достаточно маленькое, способное поместиться в замке. Он никогда раньше не вскрывал замок, но как-нибудь разберётся. Полный решимости, он пополз обратно к двери. Он мог бы попытаться! Молчание в доме было почти невыносимым. Отсутствие голосов, движения и даже взрывов или разрушений — всё это непривычно. Но Квирин знал, это хороший знак. Сын на улице, играл, общался с другими детьми, стремясь вновь наслаждаться жизнью. Вэриан слишком долго жил в изоляции, слишком одинокой жизнью для ребёнка. Отец мог только надеяться, что сделал правильный выбор. Но он доверял Вэриану, мельнику и его сыновьям. Насколько он знал, они были хорошими людьми. По крайней мере, родители. А значит, и дети. Он ходил, как обычно, по дому, готовил ужин, прибирался, заканчивал стирать. На самом деле он нервничал. А что, если его сыну будет трудно разговаривать с ними, не помня ни чьего имени, ни как они выглядят? Может быть, Квирин и слишком часто уходил из жизни мальчика, но даже он знал, что у Вэриана нет друзей. И уж конечно, он об этом ему не сказал. Но он ещё надеялся, что тот сойдётся с другими детьми. Он думал обо всём этом, глядя в окно: солнце стояло на небе, и у Вэриана было достаточно времени, чтобы повеселиться со своими новыми друзьями. Квирин почти мог представить себе, как он улыбается, играя в снежки или лепя снеговиков. Оставалось только надеяться, что он не потерял по ошибке свой шарф или шапку. Он улыбнулся и со вздохом отошёл от окна. С ним всё будет в порядке. Отец уверен, хотя его шаги были тяжёлыми, усталыми, тянули вниз груз в сердце. Он направился в спальню, встал на колени у стены и отодвинул в сторону некоторые камни. Из тени появился большой пыльный сундук. В нём хранились все ценности Квирина, вещи, которые он столько лет пытался спрятать, ожидая того дня, когда сын будет готов. Но также и то, что он хотел сохранить. Одним из таких вещиц было старое мягкое одеяло. Маленький кусок голубой ткани, едва ли пригодный, чтобы сейчас укрыть даже Вэриана. Но оно действительно принадлежало ему. Он держал его в руках, сидя на кровати и разглядывая. Здесь так много воспоминаний, лучших дней, когда рядом с ним была его жена, мать Вэриана, и все трое жили счастливо, как на картине. Слёзы заполонили глаза. «Что же пошло не так..?» — подумал мужчина, и чувство вины тотчас стиснуло сердце. Так много раз он жалел, что не может нажать кнопку перезапуска, чтобы сделать всё по-другому, сделать всё правильно. Но Вэриан, потерявший память, совсем не то, о чём он мечтал. Вместо того чтобы лгать, чтобы обезопасить себя, он хотел бы предотвратить несчастья до того, как они случатся. Отец ещё крепче прижал одеяло к груди, и из глаз по щекам скатились слёзы. Он не мог лгать Вэриану, но должен, и не мог поделиться своим прошлым, особенно не сейчас. Но алхимия — это же всё!.. Это часть Вэриана, та самая вещь, которая поглотила его и питала его жизнь. Но цена была слишком высока. Разрушение и опасность. Нельзя этого допустить. Хоть бы мальчик не вернулся к старым привычкам. Это правильное решение. И всё же думать об этом больно. Ещё одна вещь, которую он скрывал от своего сына — часть самого Вэриана. Он только надеялся, что Вэриан не найдёт его в таком состоянии. Но прошли часы, и слёзы давно высохли. Свет медленно угасал. Уже темнело. К счастью, бури не намечалось. Сын вернётся сам, Квирин даже рассчитывал на помощь других детей. Он всё убрал, будто и не вынимал сундук из стены. «С ним всё будет хорошо.» У него получилось! Получилось! Вэриан торопливо пошагал по снегу, свет из окон домов вёл его в деревню. В тусклом свете всё выглядело немного иначе, темнее, совсем как на собственном дне. Но сейчас не время думать об этом. Он побежал к площади, несмотря на то, что рискует поскользнуться и упасть. Он опоздал, слишком опоздал, и ему следует поторопиться. Последние лучи солнца уже скрылись за горами, темнота вот-вот должна сгуститься. Квирин попросил его вернуться раньше, и мальчик мог только надеяться застать отца ещё в доме. Замок приближался, и с облегчением он увидел освещённые окна. На ступенях алхимик на мгновение остановился, выпуская густые клубы пара изо рта в попытке успокоиться. Вэриан не знал, как он выглядит, и не хотел шокировать отца. Он вытащил чистую варежку и протёр лицо, избегая носа, но осторожно потирая то место, где обнаружил кровь. Затем снова убрал варежку в карман. Он почистит их позже. Глубоко вздохнув, он выпрямился, расправил плечи и провёл ладонью по волосам — в тот момент он понял, что потерял шапку в драке. Скорее всего, когда Стефан хватал его за волосы. Он не заметил этого, но теперь ему было стыдно, что потерял то, что дал ему Квирин. Но уже очень поздно возвращаться и искать её, поэтому он просто шагнул вперёд и распахнул дверь. — Папа? Папа? Я дома! Тёмное небо заставляло Квирина волноваться. Он подбросил в огонь новое полено и опять прошёлся по комнате. Шаги были быстрыми, как и нервное сердцебиение. Видно, Вэриан опаздывает. Может быть, он совсем забыл о времени. Или кто-то пригласил его к себе? Все причины вполне правдоподобны. Ничего плохого, ничего страшного. Ни одного потерянного ребёнка, который бродил бы в одиночестве по лесу... Так... Хватит. Отец не мог больше ждать, он просто сойдёт с ума. Он быстро выбежал из комнаты, как вдруг послышался голос сына, заставивший его с надеждой поднять глаза и завернуть за угол. — Вэриан! Он вернулся. Сам. Беспокойства были напрасны, какая удача! Мужчине приходилось сдерживаться, он подбежал бы к сыну, может быть, даже обнял бы его, но Вэриан, вероятно, почувствовал бы себя неловко, а Квирин мог бы внушить ему, что ему лучше оставаться дома, чтобы вести его по ложному пути. Поэтому он подошёл к нему, улыбаясь. — Сынок! Ты вернулся как раз вовремя. Как прошёл день? — но тут улыбка исчезла. Он получше разглядел своего мальчика — замерло сердце. Его нос распух и покраснел, едва заметная красные подтёки говорили всё за него. Волосы растрёпанные и мокрые, шапка отсутствовала, как и варежки. В целом, Вэриан выглядел усталым и измученным и совсем не счастливым. Мужчина снова поспешил приблизиться к нему, присев и осторожно обняв его. — О, Вэриан. Он погладил его по мокрым волосам. Что бы ни случилось, это было ужасно. Это его вина. Ему следовало догадаться. Может быть, стоило позволить ему поиграть с младшими детьми? Но уже поздно, ущерб нанесён, и Вэриан слегка задрожал, вероятно, от холода или от шока, а может быть, и от того, и от другого. Квирин притянул его немного ближе, не обращая внимания на промокшую одежду, и хотел как-то успокоить его, компенсировать этот ужасный опыт. — Прости меня, — раздалось лишь два слова, тихие и полные сожаления. Нужно бы лучше всё спланировать, не торопясь. Он поспешил, и Вэриан поплатился. Алхимик наконец добрался до дома, единственного места, где, как он знал, он будет в безопасности, вдали от бездушного мира. Тепло, которое охватило его, как только он закрыл за собой дверь, казалось, что он вошёл в невидимый защитный барьер, ничто не могло причинить ему вреда здесь. Тяжёлые шаги доносились из другой комнаты, становясь всё громче, вместе с голосом, погружённым в блаженное неведение о событиях, произошедших с мальчиком. Но, к сожалению, долго так продолжаться не могло. Мужчина сначала подошёл к нему со спокойной бодростью, его ожидания были фантастическими. Но реальность дальше от ожиданий. Вэриан смотрел на него красными и заплаканными глазами, шмыгал пострадавшим носом. На голове беспорядок, а над верхней губой пятна засохшей крови. Он ещё не успел вымолвить ни единого слова, как отец прочитал подсказки, уже получая какой-то ответ. Квирин обхватил его руками, почти прижимая к себе. Подросток замер. Его предыдущая битва показала ему, что такой близкий контакт проявлял агрессию. Страх. И огромная фигура Квирина не могла опровергнуть эти утверждения. Он дрожал, боясь, что отец рассердится на него, не зная, за что, может быть, за шапку или проигрыш. Алхимик судорожно сглотнул, отчаянно пытаясь удержать нос от прикосновения к чему-либо. Но потом ощутил, как большая рука гладит его волосы, а голос отца звучит приглушённо и печально. А потом — немыслимое. Он извинился. Именно Квирин сказал «прости». Зачем? Вэриан ничего не понимал. Такое поведение было для него в новинку, и это общение — быть рядом с кем-то, с кем он чувствовал себя в безопасности, — тоже ново. Но постепенно он начал привыкать, чувство защиты заставляло его ещё сильнее прижиматься к нему, всегда держа нос подальше. Так странно, что ему нравилось объятие, когда его руки беспомощно болтались рядом, не понимая, что с ними делать. И внутри всё сжалось, грудь сжалась, глаза наполнились горячими слезами, обжигающими и жалящими, а дыхание сбилось. Мальчик потянулся к рубашке Квирина и зарыдал, дрожа с новой силой. Подросток застыл, и отец почти испугался, что сделал всё ещё хуже, заставляя его чувствовать себя неловко. Но потом сын ухватился за него, его маска сломалась, и чувства вырвались на свободу. Мужчина дал ему несколько секунд, нежно поглаживая по спине и волосам. Всё было сырым и холодным. Он заговорил спокойным и тихим голосом: — Вэриан, сынок, пойдём к камину, тебе нужно согреться, — и немного отстранился, но не отпустил его полностью, с беспокойством оглядев детское избитое лицо. — Нужно осмотреть твой нос. Квирину надо было проверить, не сломан ли он, мысленно надеясь, что нет. Мальчик уже достаточно натерпелся сегодня, и ему не хотелось тащить его к врачу вдобавок ко всему. Всё, что мог сделать Вэриан, это дрожаще кивнуть и судорожно втянуть в себя воздух; слёзы текли по щекам, грудь прерывисто вздымалась. Вдруг он взглянул на лицо отца, чьи глаза были переполнены тревогой и печалью. Ему уже довелось видеть подобное — вчера. Это никак не вязалось с его стоическим видом. Тот тип человека, которого даже нельзя представить сломленным, но он выглядел так, будто потерял что-то значимое для него. Вэриан отпустил его рубашку и последовал за ним к камину, собираясь с силами, наполовину дрожа от холода, наполовину от бури эмоций. — Подожди здесь, я принесу тебе сухую одежду, — Квирин посадил его рядом с огнём, пока что на пол, и мягким движением погладил мальчика по волосам. — Я вернусь через минуту, — он так не хотел оставлять его сейчас, но не мог позволить ему оставаться долго в холодной, мокрой одежде или с необработанным носом. Мужчина бегал по замку, собирая всё необходимое, торопливо поднимаясь и спускаясь с полными руками. Отец прихватил пижаму мальчика, поскольку уже почти ночь, и протянул ребёнку. — Вот. Переоденься, а я за одеялом. Это было легко. Первый шаг, второй и так далее. Двигаясь, делая что-то, спасаясь от собственных мыслей, отец должен сосредоточиться на других вещах. Он подошёл к сундуку у стены и взял одно из больших одеял, самое мягкое, какое только смог найти, почти такое же мягкое, как детское, которое он тоже нашел сегодня. Пальцы вцепились в ткань. Добротная, приятная. Он вытащил одеяло из сундука и накинул на руку, немного подождав, стоя лицом к стене. — Можно уже зайти? — Квирин ещё не знал, что именно произошло, и хотел быть осторожным, не слишком напористым и небрежным. Нужно помнить, что Вэриан потерял память. Вэриан снова прижал колени к себе, сильно трясясь. Знакомый холодок пробежал по его коже. Он протянул руки к огню, согревая их. Плач превратился в беззвучные слёзы, дыхание всё ещё было немного прерывистым, но он справился. Хоть сначала он вздрогнул от прикосновения Квирина, ему понравился этот жест, по некой причине успокаивающий. Какие-то слова всплыли в сознании, словно напоминая что-то. Но мужчина исчез, заметавшись по дому, но не надолго, но в то же время на него нахлынуло так много мыслей, что он уткнулся лицом в колени, осторожно касаясь носа. Желание заплакать усиливалось. Глаза плотно закрыты, кусая губы и укрощая дрожь. Затем отец вернулся и снова ушел, сказав переодеться в пижаму. Вэриан немного разочарованно вздохнул, но довольно быстро избавился от пальто и шарфа, наконец-то сбросив тяжесть со спины. Он услышал, как мужчина спрашивает издалека, из другой комнаты, можно ли зайти. Это действительно помогло ему немного больше доверять ему, так как отец ясно показал, что уважает его личную жизнь. Мгновение спустя алхимик позвал его, переодевшись и свернувшись у огня, сидя на подушке, как и вчера. Квирин ждал ответа, наконец вернулся с пушистым свёртком и подошёл к мальчику, сидевшему на своём месте. Медленно он накинул одеяло на плечи ребёнка и поправил его спереди, чтобы ему было тепло. Он одарил его мягкой улыбкой, убрав несколько локонов, прилипших ко лбу. Отец взял полотенце, которое принёс ранее, и, развернув его, сел рядом. С чёрных волос всё ещё изредка капало, но даже перед золотым светом огня и излучающим теплом, был слишком большой риск, что сын может простудиться. Он наклонился ближе и накрыл влажные пряди полотенцем, тщательно вытирая их. Мужчина до сих пор чувствовал тяжесть вины в груди, сжимающей сердце при виде красноватого носа и водянистых глаз. Он отложил полотенце и посмотрел на Вэриана. Из-за спешки он не заметил, как растерянно выглядит мальчик, как тот борется со слезами. Может быть, нос подождёт ещё несколько минут. Алхимик притянул одеяло к себе, пытаясь спрятаться, и ощутил на голове махровую ткань. Он выдохнул, стараясь расслабиться от этого движения. И неожиданно услышал пронёсшуюся в мыслях песню, точнее её обрывки, обрывки короткой, тихой и разбитой мелодии. Он даже не осознавал, что бессмысленно смотрит на огонь, низко опустив голову, а голубые глаза плавают в луже слёз. Мальчик уже не дрожал от холода, но натянутые миллионы узлов в животе не давали успокоиться. Почему они так поступили с ним? Впрочем, они объяснили ему, почему. Но это вовсе не означало, что он всё понял да и не знал, надо ли это ему. Что он мог сделать, чтобы заслужить такое обращение? Они наговорили много ужасных вещей, в основном о катастрофах, которые, как они утверждали, вызвал он. Это правда? Можно им поверить? Или они просто хотели причинить ему боль, по какой-то причине? И если всё правда, то как насчёт отца? Матери? Неужели он действительно бастард? Вэриан очнулся от своих размышлений: низкий голос заставил его слегка повернуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Остекленевшие голубые глаза смотрели на него с полным вниманием. В новом ракурсе непролитые слёзы заблестели в свете золотого огня, который смешался с ярко-синим. Мальчик даже не пытался заговорить, терпеливо ожидая, когда начнёт отец. Тот надеялся, что алхимик просто расскажет ему о случившемся. Но сын никогда не был таким, всегда всё скрывал и делал вид, что с ним всё в порядке, или оставался в упрямом молчании. Но это инцидент, который он не мог скрыть, и Квирин норовил помочь, но понятия не имел, как начать. Он почти дотянулся до его плеч шеи, но остановился, заметив, как хрупкая детская рука соскальзывает с острых колен. — Вэриан... — он выдержал зрительный контакт, осторожно произнося: — Ты хочешь поговорить о том... что случилось? — странно, что мужчине было мучительно трудно разговаривать с собственным сыном. При дворе, с деревенскими жителями, будь то светская беседа или судебная официальность, никаких проблем вообще не возникало. Но сейчас всё по-другому. От такого тяжёлого разговора пересыхало в горле, и отец снова сглотнул, ожидая, что Вэриан откроет рот, хотя он и не должен этого делать. Квирин тоже не стал бы давить на него, но всё же очень надеялся, тем самым мог сделать что-то большее, чем просто гадать и строить предположения. Алхимик испытывал противоречивые чувства. Часть его никогда больше не хотела упоминать о сегодняшнем дне. Но в нём скопилось слишком много эмоций, чтобы сдерживаться. Кроме того, было ещё кое-что. Он не знал, что бы сделал его прежнее «я». Рассказал бы он всё? Или совсем ничего? То, что говорили ему другие, только ещё больше сбивало с толку. У него было так много вопросов, а к ним прибавилась и неуверенность. «Ладно, давай начнём с самого начала. Он спросил, что случилось... не то, что они говорили...» — сказал он себе и, сделав глубокий вдох, спокойно вздохнул. Их слова можно будет обсудить позже. — Ну, сначала мы немного гуляли и разговаривали, и они сказали, что мы идём в какое-то убежище, куда обычно ходили... — голос уже дрожал, ложь ощущалась как старая рана, которую он вскрыл, сам того не осознавая. Как бы то ни было, он боролся с этим и продолжал, чувствуя себя так, словно с каждым словом наступал на гвозди. — Потом Николас ушёл, и Стефан... он... он бил меня, пинал, тянул за руку и за волосы... Он сказал, что это игра! И ч-что мне тоже раньше это нравилось! — подросток остановился, дабы перевести дыхание, по щеке скатилась очередная слеза. Больно вспоминать, но он решил, что должен объяснить отцу, из-за чего на самом деле опоздал. Вэриан поначалу колебался, явно раздумывая, стоит ли ему вообще рассказывать. Но в конце концов заговорил, и первая фраза прозвучала скорее как отчёт. Чем больше он говорил, тем более эмоциональным становился, трясся и надрывался, спотыкаясь на словах, торопливо перебирая события. Квирин молчал, позволяя мальчику выговориться, не желая нарушать этот поток эмоций, которые наконец вырвались на свободу. Отец плотно сжал губы, ему было тяжело слушать. Он надеялся, что хоть однажды Вэриан проведёт хороший день в деревне. Но вместо этого он сидел здесь, разбитый и обиженный, с дрожащим голосом и слезами, которые катились вниз. Мужчина осторожно протянул руку и положил ладонь на щеку сына, смахивая большим пальцем грузные слезинки. Его брови были глубоко сдвинуты, когда он смотрел на него печальными глазами, а сердце так тяжело билось в груди, что он тоже чуть не заплакал. Но он оставался сильным, и слезы не помогли бы его сыну, а наоборот, заставили бы его остановиться. Нет, Вэриан должен излить душу, рассказать больше, потому что это лишь часть того, что ему довелось пережить за свои тринадцать лет. Мальчик вздрогнул и слегка замер от прикосновения, затаив дыхание и глядя тому прямо в лицо. Только когда он вновь осел, то понял, что это нежный жест, без никакой жестокости. Он всхлипнул, пытаясь вернуться в прежнее русло. — А потом он притащил меня к сараю... и потребовал драться с ним. Все остальные дети были там, но никто из них ничего не делал! Они... они лишь смеялись, — алхимик резко отрезал на последней части, всё ещё не веря в произошедшее. Дети просто смотрели, не говоря уже об их помощи. — Я пытался утихомирить его, правда пытался! Но он продолжал оскорблять, а потом ударил меня кулаком в лицо, и я увидел кровь, потерял сознание, и меня бросили в сарай... И даже тогда они не переставали говорить мне ужасные вещи! — он всхлипнул и ещё сильнее сжался, почти спрятавшись в одеяло. Даже если всё закончилось, он всё равно хотел спрятаться. Что теперь подумает о нём отец? Он, вероятно, увидит в нём слабака, что он заслужил это. Мальчики говорили, что Вэриан всегда так делал и что всегда проигрывал. И если подумать, то, к сожалению, это действительно недалеко от правды... Слышать, что даже другие дети не помогали Вэриану в его страданиях, но наслаждаясь просмотром, как за спектаклем, было невозможно. Это была не драка между детьми, что было бы достаточно ужасно, не драка во время игры, нет, они привели его сына в такое место, чтобы избить его и унизить перед многими детьми, весёлой аудиторией. От представления этой сцены к горлу подступил ком. Он убрал руку, положив её на колени. Мужчина действительно не хотел показывать своё неистовство, но лицо потемнело, руки сжались в кулаки. Он боролся с нахлынувшей волной гнева. И зачем он бегал из дома в дом, разговаривал с детьми и родителями? Он думал, что таким образом всё пойдёт хорошо. Но ничего хорошего из этого не вышло. Все эти дети — они знали состояние Вэриана, и что случилось? Они не послушали его, и не только сыновья мельника. Отец закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Теперь это уже не важно. Он не должен сердиться. Не сейчас: Вэриан нуждался в нём. Когда он снова открыл глаза, они были полны печали, и он искал взгляд сын глядел слезящимися глазами на него снизу вверх со страхом, будто его сейчас будут ругать. Слова не шли, да и горло сдавило. Квирин наклонился вперёд, нежно обнял ребёнка своими большими руками, даже прижался щекой к его волосам, окружив его целиком, как огромный щит. — Прости меня... — хрипло, тихо. Возможно, он повторялся, но действительно сожалел, глубоко сожалел. Вместо грандиозного дня его мальчик жил в кошмаре. Алхимик позволил себе потеряться в этих объятиях, натягивая одеяло и всегда помня о носе. Снова перехватило дыхание, и он снова разрыдался. И вот оно снова — извинение, будто отец в чём-то виноват. Именно Вэриан попросил его познакомить с этими людьми, надеясь, что он что-то вспомнит, что-то хорошее, счастливое. Но это не то, что он получил. Вместо этого он вспомнил другие случаи: их грубость, насмешки, избиения, оскорбления, унижение, и Вэриан бежал домой, плача, в комнату, которую не мог вспомнить, которую не видел в их доме, которая не похожа на его спальню. Подросток вновь прочувствовал эти воспоминания. Яркие, реальные и кошмарные. По крайней мере, он узнал несколько вещей, в которых был уверен. Люди ненавидели его, и в ответ он прятался от всего мира. И даже если раньше было не так, то сейчас он точно будет прятаться. Что же касается того, что они говорили, то он не знал, что было правдой, а что нет, противоречивой информацией, в которую не хотелось верить, но которая казалась логичной. Он должен получить ответы. И хотел надеяться, что на этот раз Квирин будет честен. Как только слёзы утихли, мальчик попытался успокоить свой голос и немного испуганно спросил: — Правда, что моя мама ушла с моим настоящим папой?.. Мужчина обомлел от этого вопроса. С настоящим папой? Ему говорили такие вещи? Рот слегка приоткрылся в тихом вздохе, и он медленно покачал головой. Как они смели? — Это неправда. Неправда. И вообще, с чего они это взяли? Я твой отец. А женщина на рисунке — твоя мать. Нет никакого другого мужчины. Вэриан чувствовал его дрожь и участившееся сердцебиение. Ясно, что вопрос расстроил его. Даже то, как он крепче обнял его, словно боялся потерять. Голос звучал спокойно и уверенно, но сын всё ещё сомневался. Мог ли он ему верить? Он ведь так хотел! Так сильно хотел! Но мерзкие голоса эхом отдавались в голове. Алхимик не знал: этот человек когда-нибудь сдастся и признается, что он не его настоящий отец? Будь это вообще так. «Нет никакого другого мужчины», — он пропустил эту фразу мимо ушей. Он надеялся и умолял, чтобы это было правдой. Но ему и так всё равно: до сих пор Квирин заботился о нём. Однако всё, чего он хотел, — чтобы папа был честным, настоящим или нет. — Вы уверены, сэр?.. — спросил он почти мёртвым шёпотом, усталым и боязливым. Неужели мальчик ему не поверил? Похоже, другие дети действительно изничтожили прошлые зачатки доверия. Но несмотря на неуверенность Вэриана, Квирин был так же убеждён. Его жена любила своего его, и мужчина никогда не подозревал ничего подобного, никогда в жизни. Для этого нет никаких причин. Вэриан был их сыном, он осознал это с момента, как впервые взял его на руки. Отец немного отодвинулся, чтобы посмотреть ему прямо в лицо. Их глаза встретились, и взгляд Квирина был спокойным и любящим. Мягким движением он убрал с глаз ребёнка несколько прядей и положил ладонь на его щёку. — В этом нет ни малейшего сомнения. Внезапно Вэриан испугался, что сказал что-то не то. Но потом мужчина улыбнулся, откинул волосы в сторону, пусть даже если цвета не совпадали с его собственными, и замер. «Нет ни малейшего сомнения.» Так невозможным, и всё же правильно. Уже плевать, правда это или ложь, он принял решение. Квирин — его отец, и это не нужно менять. Он прослезился и поднял руки, чтобы вытереть глаза. Со всей этой суматохой и смятением мальчик наконец вспомнил ещё одну вещь, ещё одну важную частичку себя. Квирин любил его. Правда сам не был уверен, что чувствовал к нему до того, как потерял память, но стремился выразить это чувство, единственному человеку, которому можно доверять и с которым можно чувствовать себя в безопасности. Единственному, кто относился к нему с добротой и нежностью. Алхимик крепко обнял мужчину, пытаясь снова спрятаться. И при этом дрожал. Весь дрожал. — А как же мама?.. Неужели она боится меня? Я опасен? — пропищал он, готовясь к ответу. Квирин видел, что теперь подросток верит ему искренне, всем сердцем. То, как ребёнок смотрел на него, как вытирал слёзы, как прижимался к нему. Своими большими руками он медленно погладил по крошечной спине, заметив, что Вэриана опять трясёт. И, как он и предполагал, последовали ещё два вопроса. Первый был, к счастью, лёгким, он мог ответить на него определённым голосом. — Твоя мать любила тебя, ты был её сокровищем, — мысленно отец вернулся к новорождённому Вэриану. К его сверкающим глазам, к счастливой улыбке. Вспомнил первый день, когда сын вышел из дома вместе с матерью, завёрнутый в одеяло и перевязанный лентой, маленький свёрток лежал у неё на груди. О, как же гордо она рассказывала о своём милом мальчике, почти хвастаясь перед жителями деревни. — Она никогда не отходила от тебя, пока ты был маленьким, не отпускала и пела тебе во время работы по дому. Она совсем не боялась. Да и зачем? Она гордилась тобой, ведь ты быстро учился и любил всё исследовать. И ты никогда не сидел на месте... так хотел всё опробовать... — Квирин тихонько хихикнул. Им часто приходилось искать его, и всякий раз, когда они осмеливались на мгновение отвести взгляд, их мальчик исчезал, уже отправившись на новое задание изучать всё вокруг. Вэриан издал сдавленный и забитый рыданиями смешок, как и его горло. Он попытался представить себе сказанное, слишком хорошо, чтобы быть правдой, особенно после сегодняшних неудач... Она не только не боялась его, но и гордилась им. По какой-то причине это вызвало улыбку, кривую и нервную, но улыбку. Ему было больно думать, что она больше не с ними, что насмешливые и злые слова заставляют его забыть о том, что на самом деле произошло с ней. Его мама мертва. Прошло уже много лет. Немного стыдно предполагать, что она вообще способна на такое. Вряд ли Квирин стал бы говорить о ней с такой любовью, если бы та разбила ему сердце. Нет, мальчишки были не правы насчёт неё. И об отце, и о самом Вэриане, раз уж на то пошло! Мужчина также упоминал, что она пела ему. Может быть, слова и мелодии, которые он едва помнил, принадлежали ей? — Я... кажется, помню её песню... — неуверенно выдал он. Отец удивлённо поднял брови. — Помнишь? — и радостно посмотрел на сына: к ребёнку вернулась очередная частичка памяти! — Это просто чудесно! — на лице появилась широкая улыбка. Алхимик не только помнил кусочки недавнего прошлого, но и очень старые воспоминания о своей матери, которые Квирин лишь воссоздавал в историях, которые должны были звучать как сказки. Но теперь Вэриан вспомнил сам: мелодию, часть своего детства. — Хочешь... попытаться спеть её? — он не был хорошим певцом, но ему нравилось слушать свою жену, и поэтому с удовольствием бы послушал мальчика. Полный надежды, отец буквально загорелся, и на его предложение Вэриан покраснел и немного смущённо отвернулся. А что, если он попробует и получится ужасно? Он не хотел ставить себя в неловкое положение, портить всё. Не такой уж любимый момент из прошлого. Хотя... — Я не помню всех слов... — ответил он, наконец взглянув на мужчину и подняв плечи. Алхимик вдруг застеснялся, старался избегать зрительного контакта. Квирин слегка наклонил голову, следя за ним. Неужели он слишком нервничает? Его маленький мальчик, который так смеялся в детстве и, как только его мама начинала петь, подпевал, как только научился говорить? Может быть, он просто не помнит. Но отец ещё не сдался — ответ сына был как оправдание. — Я всё понимаю, — он думал об этом, ища способ не заканчивать эту тему здесь, песня прекрасная возможность скрасить этот ужасный день. — А если мы споём вместе? Немного подумав, Вэриан снова поднял глаза. Он хотел вспомнить, но с тем же успехом мог бы и попытаться. Он кивнул, не обращая внимания на пульсирующую боль в носу, и подождал, пока Квирин возьмёт инициативу в свои руки, на случай, если подросток всё неправильно понял. Внутри ещё кипели и шевелились вопросы, но они подождут. А сейчас он как можно больше хотел отгородиться от внешнего мира. Мужчина был рад, что мальчик согласился, его ярко-голубые глаза теперь смотрели в предвкушении. Казалось, он ждал и не напевал. Отец уже давно не слышал эту мелодию, но она снова зазвучала в голове, тихая и неясная. Закрыв глаза, он начал подбирать первые ноты. Нота за нотой возвращались в его сознание. Такая знакомая мелодия, медленно развивающаяся в комнате. Алхимик поначалу стушевался и через секунду уже пытался следить за мелодией, за теми маленькими кусочками из воспоминаний, стараясь соединить их в мелодию. Неуклюже, но вскоре он подхватил мелодию, легко следуя напеву отца, и тоже закрыл глаза. Но прежде чем он успел это осознать, те немногие слова вскоре так легко сорвались с языка, будто он уже пел эту песню миллион раз. Мальчик наклонился к Квирину и положил голову ему на плечо, не открывая глаз. Голос сейчас не такой напряжённый и робкий, малыш от природы хорошо пел, и вся его неуверенность исчезла. Было лишь слышно приглушённое пение, низкое бормотание и потрескивание огня. По-настоящему тёплая атмосфера, способная растопить даже самые сильные метели. Именно в этот момент Вэриан убедился, что этот человек действительно его отец, и никто другой. Его единственная семья, всё, что у него осталось в этом мире. А остальное не важно.