***
Сюэ Ян уже давно исподволь наблюдал за ним: высокий худой заклинатель, явно нездешний, потому что забыть это раздражающе одухотворённое лицо было бы сложно. Зайдя в трактир, он сразу привлёк всеобщее внимание — один лишь господин Чжао остался безучастным, пуская слюни, будто старая беззубая собака. Хотя меч заклинателя был укутан, точно младенец, Сюэ Ян сообразил, что внутри духовное оружие, и прячут его не из ложной скромности. Наверняка силён, ещё и великодушен — не лучшее сочетание двух качеств в одном человеке. «Неужели болван всё испортит? — видя, что тот отправился следом за толстяком, Сюэ Ян насторожился, но уже через миг усмехнулся. — Интересно, как долго он будет кланяться этой старой жабе, чтобы мне позволили уйти просто так». Желая удовлетворить любопытство, Сюэ Ян, прихватив со стола яблоко, запрыгнул на широкий подоконник и уже оттуда по деревянным балкам ловко, точно мартышка, забрался на крышу. Когда он уселся на тёплую, прогретую солнцем черепицу, господин Чжао уже закончил свои дела. Широко расставив ноги, он стоял посреди двора, неторопливо поправляя полы ханьфу, а заклинатель неподалёку терпеливо выжидал подходящий момент. — Эй ты, чего смотришь? — наконец развернувшись, недовольно гаркнул на него господин Чжао. — Если собрался выпросить у меня пожертвование на какой-нибудь храм — не трать силы. Благородный Чжао Фу не подаёт нищим! Он направился было к трактиру, но заклинатель без всякой враждебности преградил ему путь. — Моё имя Сяо Синчэнь, — он вежливо поклонился в знак приветствия. — Деньги не интересуют меня, господин Чжао, но я прошу, чтобы вы оставили в покое того юношу в трактире. Губы Сюэ Яна растянулись в улыбке. Ему стало интересно, с какого из девяти небес свалился этот прекрасный, но явно глупый Сяо Синчэнь. — Что?! Ты, верно, рехнулся? — щёки господина Чжао ожидаемо побагровели от ярости. — Паршивец обожрал меня, а я просто отпущу его?! Да кто ты такой, чтобы указывать мне, уважаемому человеку, как жить и что делать?! Прочь с дороги, проходимец, а не то велю хозяину спустить на тебя собак! — Если вы сожалеете о тратах, — Сяо Синчэнь говорил без тени насмешки или грубости, однако Сюэ Ян понимал, что подобный тон разозлит толстяка ещё больше, — позвольте мне расплатиться с трактирщиком. Мальчик наверняка не хотел ничего дурного, просто был слишком голоден, потому и дал себя запутать. — Вот, значит, как?! А кто заплатит мне за потерянное время и испорченное удовольствие?! Кому сказано, убирайся вон! Кулаки господина Чжао сжались, а глаза налились кровью, будто у бешеного быка. Он явно собирался кликнуть одного из телохранителей, ждущих за воротами, но в этот миг в глубине двора Сюэ Ян заметил стремительно приближающуюся фигуру — заклинателя в тёмных одеждах, только у этого выражение лица было холодным и суровым. Под тяжёлым взглядом трусливый в душе господин Чжао замер, быстро что-то прикидывая в уме. Сюэ Ян забавлялся, зная, что щепетильный в соблюдении правил даос не нападёт на безоружного, но толстяк явно посчитал иначе. Да ещё как назло на громкие крики на улицу выскочили слуги трактирщика и двое подвыпивших гостей, а сам хозяин наблюдал за всем из окна, безмятежно смакуя вино. Видно, поняв, что стал главным героем спектакля, выставляющего его не в лучшем свете, господин Чжао со скрипом принял поражение. — Будь ты проклят, упрямец! — сквозь зубы ругнулся он и грубо выхватил протянутый ему денежный мешочек, а затем удалился, дрожа от гнева. Надкусив яблоко, Сюэ Ян проводил его разочарованным взглядом. Он-то надеялся вволю порезвиться, пощекотать толстяка своим любимым ножичком и узнать, так ли сладко тот поёт, перепуганный до смерти, и намочит ли штаны уже во время пыток или только после смерти. Веселье отменялось, а виновниками этого были Сяо Синчэнь и его угрюмый приятель. «Вонючий даос, — насмешливо подумал Сюэ Ян, — наверное, чуть ли не лопается от собственного благородства. Спас сиротку, да ещё на глазах толпы, ай-ай… Всё легче, чем махать мечом и рубить тварей. Посмотрим, как быстро с него облезет вся позолота». Внезапная злость ужалила в сердце. Сюэ Ян больше не улыбался. Отшвырнув яблоко, он вскочил на ноги и быстро спрыгнул с крыши.***
Сяо Синчэнь ощутил появление Сун Цзычэня ещё до того, как тот ступил во двор — будто услышал знакомый голос посреди монотонного гула толпы. — Я рад нашей встрече, — они тепло поприветствовали друг друга, и строгое лицо Сун Цзычэня на мгновение смягчилось. — Признаться, я надеялся, что смогу вразумить господина Чжао. — Всё равно что играть на цитре для коровы, — Сун Цзычэнь хмуро покачал головой. — По крайней мере, больше этот человек не вернётся. Нам тоже нет смысла задерживаться. — Не так скоро, даочжан, — спрыгнувший точно с неба Сюэ Ян бесцеремонно оттеснил его, — сначала я скажу твоему блаженному другу пару слов. Он подошёл даже слишком близко, и Сяо Синчэнь мог внимательнее рассмотреть его. Вблизи кожа Сюэ Яна оказалась на удивление светлой и гладкой, а большие тёмные глаза смотрели по-особому игриво. Возможно, такой взгляд был у него от природы, и этим отчасти объяснялись грязные намерения господина Чжао. — Зачем ты прогнал толстяка? — Сюэ Ян недовольно скривил губы. — Он обещал купить мне конфет. — Да, обещал, — Сяо Синчэнь вздохнул, — но, боюсь, платой за эти конфеты стала бы твоя невинность. Говорить о таких вещах было непросто, но чтобы предостеречь от подобного в будущем, он решил называть вещи своими именами. — И что с того? — заявил мальчишка к его немалому изумлению. — Тебе-то какое дело до моей невинности? Сяо Синчэнь почувствовал, как кровь прилила к щекам. Осуждать Сюэ Яна было бессмысленно: выросший на улице, измученный голодом и побоями, он наверняка предпочитал не задумываться о последствиях, пытаясь выжить любой ценой. — Я лишь хотел оказать тебе добрую услугу, — покосившись, Сяо Синчэнь заметил, как потемнело лицо напряжённого Сун Цзычэня, крепче стиснувшего метёлку из конского хвоста. И всё же о своём поступке он ни капли не жалел. — В таком случае, прими от меня совет, даочжан, — насмешливый тон Сюэ Яна плохо вязался с его злой ухмылкой, — никогда не оказывай людям услуг, о которых они не просят. — Выходит, я виноват перед тобой, — Сяо Синчэнь лишь грустно улыбнулся. — А ты, видимо, ждал благодарности? — широко улыбнувшись в ответ, Сюэ Ян показал ровные белые зубы. — Но всё же ты заплатил за мой обед, так что мы в расчёте. Прощай, даочжан. Надеюсь, больше мы не встретимся. С этими словами он развернулся на пятках и зашагал к воротам, небрежно махнув на прощание. Его уход сопровождал неодобрительный гул голосов, но погруженный в раздумья Сяо Синчэнь к словам не прислушивался. — Что за бессовестный мальчишка, — Сун Цзычэнь сердито покачал головой, — так отплатить человеку за добро! — Господа, не обращайте внимания, — слуга трактирщика заискивающе засуетился рядом, — это же Сюэ Ян — наглый щенок, который и мизинца вашего не стоит… Хозяин велел передать, что вы ничего не должны за чай — увиденное развеяло его тоску. Нечасто встретишь в мире подобную добродетель. Сяо Синчэнь отчётливо слышал насмешливые нотки, скопированные с интонации хозяина, но вежливо поблагодарил за любезность. Однако, не удержавшись, всё же добавил: — Не нужно так говорить о нём. Этот ребёнок, должно быть, многое пережил, неудивительно, что душа его ожесточилась. — Смею заметить, господин, что этот «ребёнок» лишь кажется таковым, — с хитрой ухмылкой затараторил слуга, опасливо прикрыв рот ладонью. — Личико у него сладкое, точно мёд, но сердце чёрное и злое, как у демона. Говорят, что ненормальный в приступе ярости вырезал собственную семью и сбежал сюда. Теперь вот ошивается в Бицзе, вводя в искушение добрых людей. Рассудив по чести, всыпать бы ему за такое, да только марать руки о паршивого бродягу никому не охота. Он, верно, хотел рассказать ещё какую-нибудь сплетню, но Сяо Синчэнь, извинившись, пошёл к воротам, а Сун Цзычэнь молча последовал за ним.***
Горячий сухой ветер, дующий с самого утра, нещадно трепал волосы и одежду, поднимал в воздух рыжую пыль, от которой чихали и фыркали навьюченные животные. Торговцы часто обмахивались веерами, не забывая зазывать разморённых жарой покупателей. — Господин, взгляните на эти чудесные украшения! — торговец пытался обратить на себя внимание медленно идущего мимо лотков Сяо Синчэня. — Прекрасный подарок для девушки с тонким вкусом! Ему предлагали ткани, специи, засахаренные фрукты и бумажные вертушки, которые без устали крутил ветер. Сяо Синчэнь с вежливой улыбкой отказывался и неторопливо брёл дальше. Если пристань была сердцем города, соединяющим Бицзе с множеством других, то рыночная площадь была его языком — где ещё услышишь столько сплетен и слухов. Он думал узнать какие-нибудь тревожные новости из близлежащих деревень, но все любители посудачить в такую погоду разбрелись по трактирам, а те, у кого не было денег даже на самое дешёвое вино, искали тень где попало. Неожиданно его взгляд остановился на лотке со сладостями. Заметив это, торговец заулыбался и принялся расхваливать товар. Задержавшись взглядом на конфетах — маленьких кусочках карамели, завёрнутых в бумагу, чтобы не садились мухи, Сяо Синчэнь вспомнил мальчишку с дерзким взглядом и таким же языком, и отчего-то его сердце тронула грусть. Он покинул рыночную площадь, выйдя в проулок, ведущий к главной улице. Сяо Синчэнь плохо знал Бицзе, но в этом городе не заблудился бы даже ребёнок. Проходя по небольшому каменному мостику, он вдруг услышал внизу тихое утробное рычание. Его издавала тощая чёрная собака — она скалила зубы, напряжённо вглядываясь в темноту под мостом. Он бы прошёл мимо, подумав, что оголодавшие собаки затеяли драку из-за еды, если бы вдруг не заметил чью-то руку в пожухлой траве. Под мостом лежал человек. Сяо Синчэнь поспешно спустился вниз, к грязной воде, от которой тянуло затхлостью и нечистотами. Собака испуганно поджала хвост и отбежала в сторону. Возможно, под мостом было её убежище, и она просто защищала место от чужака. На земле лицом вниз лежал мальчишка. Заметив длинный растрёпанный хвост и худые лодыжки в синяках, Сяо Синчэнь ощутил, как сжалось сердце. Бережно перевернув его на спину, он убедился, что перед ним Сюэ Ян, жестоко избитый и сброшенный вниз, будто мусор. Лицо превратилось в один сплошной синяк, изо рта когда-то вытекла и засохла на подбородке кровь — возможно, ему повредили внутренние органы. Сяо Синчэнь впервые заметил, что на левой руке Сюэ Яна отсутствует мизинец, но обрубок давно зарос, а значит, рана была старой. Сверху с моста уже глазело несколько разморённых жарой зевак. — На кой вам сдался паршивец, — произнёс какой-то худощавый старик, почесав бороду, — должно быть, щенок получил по заслугам, обокрал кого-то на рынке или утащил чего с лотка. Сяо Синчэнь ничего не ответил. Бережно подняв Сюэ Яна, он понёс его по улицам на окраину Бицзе, где было их с Цзычэнем временное пристанище.***
Дорога всегда была пустынной и неживой, словно её нарисовали небрежными мазками грязно-бурых красок. Он лежал на ней и не мог даже шевельнуться, будто прирос к земле, пока до его ушей не доносился медленно нарастающий грохот. Повозка, запряжённая огромными чёрными собаками, мчалась во весь опор, никем не управляемая. Звук, с которым колесо раздробило руку, напоминал треск расколотого дерева, и Сюэ Ян закричал, пытаясь повернуть голову и увидеть рану. В рот брызнула кровь, и, всё ещё ощущая её солёный вкус на языке, он проснулся, мокрый и дрожащий после кошмара. Его первым порывом было броситься на человека, который сидел рядом. Нет, люди господина Чжао не носили белоснежных одежд, значит… Поморгав, Сюэ Ян попробовал сесть, но правую ногу и живот пронзила столь острая боль, что пришлось опуститься обратно. Он лежал на тонкой бамбуковой циновке в маленьком ветхом жилище, пропахшем солью и рыбой. Ему, привыкшему ночевать на голой земле под открытым небом, даже столь скудная постель казалась весьма удобной. — Ты наконец очнулся, — Сяо Синчэнь произнёс это с облегчением. Он держал мокрую тряпку, которой, видимо, хотел оттереть кровь. — Тебя что, суй² в детстве по голове погладил? — сердито просипел Сюэ Ян, облизав пересохшие губы. Правый глаз заплыл и не открывался, голова раскалывалась, а всё тело болело, будто по нему потоптался бык. — Кажется, я дал тебе совет, даочжан, помнишь? — Которому я вовсе не обещал следовать, — Сяо Синчэнь улыбнулся и протянул глиняный сосуд с водой. Сюэ Ян хмыкнул и жадными глотками осушил его до дна. — Между прочим, — он вытер рот тыльной стороной ладони, — это люди того толстяка меня поколотили. Но можешь не волноваться, даочжан, моя невинность их не интересовала. Избиение ведь куда приятнее. — Пойди ты с тем господином, возможно, они поступили бы так же или даже хуже, чтобы заставить тебя замолчать, — запнувшись, тут же серьёзно ответил Сяо Синчэнь, будто не уловив иронии. Сюэ Ян раздражённо закатил глаза. — Зато я, возможно, поступил бы иначе, и мои карманы были бы набиты конфетами. — Значит, так сильно любишь конфеты? — он аккуратно стёр кровь с подбородка Сюэ Яна. — Ага, люблю, — тот подозрительно следил за каждым его действием, — а ещё люблю отрезать языки тем, кто задаёт слишком много вопросов. — Об этом не беспокойся, — Сяо Синчэнь понимающе улыбнулся, — я не то чтобы очень разговорчив. — Кто здесь беспокоится? — Сюэ Ян упрямо дёрнул щекой. — Мне вообще нет до тебя дела. Он ждал, когда уже настырному даосу надоест изображать благородного спасителя. Может, браниться, как местные торговцы, тот и не умел, но его ум, напичканный изощрённой даосской мудростью, наверняка был способен на большее. В конце концов, все заклинатели — лишь жалкие лицемеры, страдающие теми же пороками, что и пресмыкающиеся перед ними людишки. Однако Сяо Синчэнь зачем-то придвинулся ближе и поставил перед собой две прозрачные склянки со светло-голубой мазью. — Это ещё что такое? — Сюэ Ян брезгливо сморщил нос. — Я думал, ты не из таких, даочжан. Конфет хоть после купишь? Шутить над Сяо Синчэнем было так же плодотворно, как пинать дерево, чтобы нарубить дров, но Сюэ Ян не сдавался. Он оттачивал своё мастерство так, чтобы однажды его языка боялись не меньше, чем острого клинка. — Полежи смирно, я займусь твоими ранами, — попросил Сяо Синчэнь. — У тебя сломаны нога и два ребра, не нужно резко дёргаться. — Раны… — бездумно повторил Сюэ Ян и вдруг дотронулся до головы, нащупав надувшуюся справа шишку, а затем медленно спустился пальцами вниз. — Моё лицо! — яростно выкрикнул он, сжав кулаки. — Оно сейчас распухшее и бурое, как дерьмо, верно?! — Синяки сойдут, — спокойно ответил Сяо Синчэнь, глядя с сочувствием. — Скоро ты станешь таким, как прежде. Целебные снадобья ускорят лечение. — Эти ублюдки хотели меня изуродовать! — Сюэ Ян будто не слышал его, заколотив ладонью по циновке. — Били по лицу, как же я стану… Как же теперь быть?! — Даже если так, у них ничего не вышло. Всё в порядке, это… — В порядке?! Да ты взгляни на меня! — Сюэ Ян швырнул в стену первое, что попалось под руку — пустой сосуд из-под воды. Ударившись о поросшие мхом деревянные стены, он с глухим стуком упал и треснул. — Только круглый дурак сказал бы, что со мной всё в порядке! Сюэ Ян рывком подался вперёд и грубо схватил Сяо Синчэня за ворот ханьфу, но тут же застонал от боли и отпустил. — Я ведь сказал, так ты только причинишь себе боль, — огорчённо произнёс тот и мягко уложил его обратно на циновку, поправив одежду. — Позволь мне помочь тебе, А-Ян. Услышав это, Сюэ Ян замер, его рваное дыхание постепенно выровнялось. Искривлённая злобой гримаса исчезла, и на лицо вернулась прежняя широкая ухмылка. — Что ж, валяй. Когда-нибудь ты поймёшь, каким идиотом был, помогая мне. — Возможно. Но это не значит, что я пожалею. У Сюэ Яна дёрнулся уголок губ, но он промолчал и в самом деле послушно лежал, исподволь наблюдая за плавными движениями, ничем не выдавая дикого напряжения внутри. Пальцы, столь ласковые в эту секунду, пытались ослабить его бдительность, но уж застать себя врасплох Сюэ Ян бы не позволил. Он вдруг впервые за много лет вспомнил уродливую старуху с узкими и сухими, будто птичьи лапки, руками, которая ухаживала за его раздробленной конечностью. «Мир так жесток, — устало сказала старуха, смывая кровь, без капли сострадания в голосе. Её глаза смотрели равнодушно, как если бы перед ней лежали глиняные черепки. — То, что разбито, никогда не склеить без трещин. Оно будет уродливо до конца дней». Другим и вовсе не было никакого дела до его покалеченной руки, и долгое время Сюэ Ян считал, что именно так и выглядит настоящая забота — кто-то, безразличный к боли, помогает справиться с ней, ничего не обещая и не пытаясь утешить. Лучистые тёплые глаза Сяо Синчэня были воплощением удушающей доброты, хотелось вырвать их и раздавить камнем, как жуков. И всё же он не противился, даже когда Сяо Синчэнь скормил ему какую-то круглую безвкусную пилюлю, а потом принялся тонким слоем наносить на кожу мазь, аккуратно постукивая подушечками пальцев вокруг порезов и ссадин, чтобы не причинять лишних страданий. Боль и впрямь немного утихла, тело стало ватным и непослушным, Сюэ Ян захотел спать, но прежде задал давно интересовавший его вопрос: — Даочжан, а где твой приятель, тот, с хмурой физиономией? — Ты мог бы называть его даочжаном, как и меня, — он умудрялся говорить без упрёка, и даже Сюэ Яну было трудно разозлиться на него в этот момент. — Сун Цзычэнь скоро вернётся. Он хочет расспросить одного человека про деревню на юге… — А, ту, по которой якобы оборотень бродит? — хмыкнув, перебил его Сюэ Ян. — Верно, но как ты понял? — удивившись, полюбопытствовал Сяо Синчэнь и взглянул на него как-то по-другому. — Ты же всего лишь бродячий заклинатель, да? — проигнорировав вопрос, задумчиво протянул Сюэ Ян. — Помогаешь всяким беднякам и получаешь от них гроши и сопливые благодарности… если повезёт. — Да, всего лишь бродячий заклинатель, — кивнул Сяо Синчэнь, не удержавшись от улыбки. — Мы с Цзычэнем нигде не задерживаемся подолгу. Иногда нам приходится иметь дело с опасными тварями. — Господин Чжао бы обиделся. Поняв, что услышал шутку, Сяо Синчэнь вдруг рассмеялся, легко и искренне, как ребёнок. Никогда ещё Сюэ Ян не встречал столь смешливого заклинателя, во всяком случае, чтобы тот предварительно не получил несколько сильных ударов по голове. — Про тварей ты сказал, чтобы я не увязался за вами? — прищурившись, спросил Сюэ Ян. — Увидел, сколько лапши я слопал в трактире, и решил, что у меня бездонная бочка вместо желудка, да? Рассмеявшись, Сяо Синчэнь по-своему истолковал вопрос: — Не волнуйся, А-Ян, я останусь здесь, пока твои раны не исцелятся. Сюэ Ян хотел ответить, что в гробу видел то волнение, но, прикрыв отяжелевшие веки, вдруг заснул крепким сном без кошмаров. Подействовало ли так незнакомое лекарство или то, что он впервые за долгое время спал под крышей дома, из которого его не вышвырнут на улицу, но во сне он испытывал умиротворяющее чувство, будто его качает огромная тёплая волна. Он проспал бы так очень долго, но чуткий слух даже сквозь сон уловил отголоски напряжённой беседы. Проснувшись, но не открывая глаз, Сюэ Ян прислушался и тут же узнал голоса. — Прошу, Цзычэнь, не разбуди его, — тихо проговорил Сяо Синчэнь, — я дал ему лекарство, унимающее боль. А-Яну нужно набраться сил. — А-Яну? — Сюэ Ян ухмыльнулся, уловив нотки растерянности в голосе. — Вижу, ему сильно досталось, но этот мальчишка однажды уже так грубо отверг твою доброту. Стоило ли давать ему второй шанс? — Быть может, он так грубит, привыкнув видеть во взрослых лишь угрозу, и защищает себя, — хотя Сяо Синчэнь сказал так, было похоже, что ему вовсе не важна истинная причина. — К тому же, я ведь не мог бросить его под мостом. — Знаешь, про таких говорят, что если одно слово не образумило, то не образумит и десять тысяч, — вздохнул Сун Цзычэнь, — но, конечно, ты не мог поступить иначе, друг мой… Я лишь надеюсь, что это не принесёт тебе огорчений. — Баошань саньжэнь давала шанс каждому, хотя все мы были безродными беспризорниками, которые пошли бы за любым, кто предложил нам кров и защиту… Спасибо, что беспокоишься обо мне. Сюэ Яну очень хотелось повернуться и увидеть, с каким лицом его даочжан произнёс эти слова, но тогда бы он выдал, что проснулся. «Этот второй, похоже, не такой доверчивый болван и святоша, — насмешливо подумал Сюэ Ян, — хотя тоже корчит из себя невесть кого. Что ж, пусть хлопочут вокруг меня, а уж я придумаю, что с этим делать». Слова, сказанные Сяо Синчэнем, — о том, что он никогда не пожалеет — звучали как вызов и жгли душу, но впервые в жизни Сюэ Ян не знал, что делать с этим чувством. Какая бы жестокая фантазия ни рождалась в его голове, внутренний голос вкрадчиво сообщал, что этого мало — почему-то именно сейчас этого недостаточно.