Иные пути

Вэй Усянь плакал. Нет, пожалуй, это не совсем верное утверждение. Вэй Усянь не плакал. Он рыдал — громко, судорожно, цепляясь пальцами за пурпурные верхние одежды брата и тычась носом ему в грудь, завывая что-то невнятное и заставляя Цзян Чэна чувствовать себя неловко в двойном размере от обычного. А это значит очень неловко. — Тише ты, дурак, сейчас же всех перебудишь, — пробормотал Цзян Ваньинь, всеми силами стараясь отодрать от себя невменяемого шисюна, — ты чего ревешь, придурок, угомонись уже! — Не могу, — тоскливо протянул Вэй Ин, только сильнее обхватывая Цзян Чэна руками за талию и для надежности обвивая его еще и ногами, не оставляя наследнику Юнь Мэн Цзян ни единого шанса самостоятельно покинуть его объятья. — Смоги, — жестко отчеканил Цзян Чэн, тем не менее оставляя бессмысленные попытки вырваться из чужого цепкого захвата. Вэй Усянь только отрицательно покачал головой, все еще пряча покрасневшее лицо в складках жесткой ткани чужих верхних одежд. Он даже не пытался подавить рвущиеся наружу всхлипы, и в конечном итоге Цзян Чэн все же сжалился над братом, потрепав его по голове, осторожно погладив по спине и успокаивающе похлопывая по плечу. — Настолько понравилось? — уже мягче полюбопытствовал он. Вэй Усянь энергично закивал, наконец отрывая голову от чужой груди и широко улыбаясь. Цзян Чэн самодовольно ухмыльнулся, отвесив Вэй Ину легкий подзатыльник, — тогда перестань ныть и скажи спасибо мне за старания и потраченные нервы. — Как у тебя вообще это вышло, — неверяще пробормотал Вэй Усянь, все же выпуская брата из своих убийственных объятий и крепче сжимая в руках свой подарок. Серебрянная гладь приятно холодила пальцы, и Вэй Усянь любовно огладил каждый завиток тонкого изделия. Когда он проснулся и обнаружил в своих руках небольшую деревянную коробочку, осторожно запечатанную тонкой сеточкой заклинаний, то, признаться, был весьма и весьма заинтересован. Цзян Чэн был ужасен в выборе подарков и обычно ему всегда помогала Яньли, но сейчас шицзэ не было рядом и это было катастрофой. Даже если она помогла Цзян Ваньиню выбрать сам подарок, то при всем желании не смогла бы присутствовать при покупке, а, зная Цзян Чэна, Вэй Усянь был почти полностью уверен, что тот даже зная, что именно нужно купить, все равно смог бы феерично облажаться. К тому же, обычно его шиди не задумывался о внешней обертке подарка, предпочитая дарить прямо как есть, и именно потому дорогая на вид коробка с золотистыми мерцающими иероглифами выбивала Вэй Усяня из и без того хрупкого равновесия. Цзян Чэн купил не просто какую-то левую шкатулку, а по-настоящему красивую, аккуратную и наверняка невероятно дорогую вещь, которая в добавок со всех сторон была покрыта почти незаметными охранными заклинаниями весьма тонкой работы. Вэй Ин интересовался такими после окончания войны, рассчитывая, что сможет с помощью подобной вещицы оградить некоторые свои разработки и техники от постороннего вмешательства (что, исходя из случаев с Сюэ Яном и Не Хуайсаном ему все же стоило сделать), но цены на подобные безделушки были выше его самооценки на тот момент, а, значит, вполне могли конкурировать с высотой и недоступностью самих Небес. Золотая вязь охранных символов под его руками замерцала и поблекла, признавая в нем хозяина, и Вэй Усянь поразился еще один раз. Обычно подобные вещи при первом пользовании высасывали из заклинателя довольно много его ци, запоминая и принимая его как владельца, а потому тот факт, что шкатулка так покорно открылась, мог значить только то, что сделана она была специально для него. Она уже заранее знала его энергию, и, похоже, ци было не единственным фактором, который учитывался ей при распознании владельца. Такое бывает у родовых артефактов, но Вэй Усянь сомневался, что эта вещичка имела хоть какое-то отношение к клану Вэй. Признаться, Вэй Ин действительно думал, а не является ли шкатулка подарком сама по себе, но подушка, прилетевшая ему в лицо, и крик Цзян Чэна «да открой ты ее уже» ясно дали понять, что его шиди, как минимум, ограбил пару поселений и не один десяток торговцев, чтобы оплатить все это. Вэй Усянь был заранее крайне восхищен. А потом он, движимый интересом и напряженно-выжидающим взглядом Цзян Чэна, открыл коробку. И чуть не выронил ее от шока. Он сначала недоверчиво и в некотором роде непонимающе прокрутил изделие в руке, потом поднес ближе к глазам, провел пальцами по тонким изящным завиткам, а после того, как Цзян Чэн присел рядом, стараясь разглядеть его реакцию, Вэй Усянь резко осознал значение происходящего и подавился собственными словами. И уже потом разревелся, обнимая своего шиди и в руке сжимая тонкой работы серебро. Наверное, увидь его кто-нибудь посторонний, то непременно решил бы, что Вэй Усянь просто сошел с ума — так радоваться простой мелочевке, которая у него, к тому же, уже имеется, но на самом деле все обстояло куда сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. И сейчас, немного успокоившись, трясущимися руками Вэй Усянь держал небольшой серебряный колокольчик — символ ордена Юнь Мэн Цзян. — Как ты уговорил на это мадам Юй? Она в порядке? Нет ли у нее бреда или чего подобного, — все еще находясь в прострации поинтересовался Вэй Ин; Цзян Чэн на его вопросы только насмешливо фыркнул и швырнул в него верхней одеждой. — Не волнуйся, матушка еще всех нас переживет. Вэй Усянь не был в этом столь уверен, и дело здесь было не столько в войне, сколько в том, что госпожа Юй просто не могла позволить этому свершиться, находясь в своем уме и трезвой памяти. — Она же сказала, что позволит это только через свой труп. Или мой труп. Или труп дяди Цзяна. Пожалуйста, скажи мне, что она не собирается убить меня сразу по нашему приезду, я не хочу умирать так глупо! — Да кому ты нужен, собирайся уже, — насмешливо бросил ему Цзян Ваньинь, повязывая свой пояс и разглаживая складки на пурпурной ткани. Вэй Усянь наскоро оделся, негнущимися пальцами снимая с пояса свой колокольчик и крепко сжимая его в ладони; от слишком сильного нажима контур узора отпечатался на его коже ярким белым цветом и начал стремительно краснеть после того, как Вэй Усянь все же разжал руку, откладывая его в сторону и осторожно извлекая из коробки его новую замену. Во всех орденах существовали свои отличия, свои символы, опознавательные знаки и даже собственные системы управления орденом. Например, в Гу Су Лань большую роль, помимо главы, играл совет старейшин, который обладал своим рядом полномочий и в некоторых аспектах имел прав едва ли не больше, чем законный глава или наследник клана. Грубо говоря, хоть никто и не любил признавать подобное в слух, но в Гу Су Лань глава ордена был во многом связан по рукам и ногам собственным советом и имел меньше власти и влияния, чем главный старейшина. В Лань Лин Цзинь так же присутствовал подобный управляющий комитет, но имел намного меньше прав, чем в том же Гу Су Лань. В основном он решал различные земельные вопросы, оставляя за лидером всю внешнюю политику и практически не влезая во внутренние междоусобицы. В Цин Хэ Не, насколько Вэй Усянь знал, так же был подобный орган управления, но большую роль все же играл заместитель главы ордена и, как не странно, наследник, не зависимо от его очереди наследования. Это означало, что тот же Не Хуайсан при желании мог бы отменить любое принятое ими решение, конечно, при условии, что его не успел подтвердить действующий глава ордена. А в Ци Шань Вэнь роль управляющего уже более ста лет играл только глава, не полагаясь на помощь сторонних людей. В Юнь Мэн Цзян так же не было никаких советов, но был заместитель и правая рука, роль которого сейчас принадлежала супруге Цзян Фэнмяня и матери Цзян Чэна — Юй Цзыюань. Практически ничего в Пристани Лотоса не проходило без ее ведома, и, пусть ее статус был ниже, чем у супруга, она имела весьма большую власть, и некоторые аспекты находились целиком под ее контролем. Одной из вещей, которые глава ордена не мог сделать без согласия своей супруги — это принять в корневой клан человека, не являющегося его близкой кровной родней. Воспользовавшись этим правилом несколько лет назад, госпожа Юй запретила Цзян Фэнмяню вписать Вэй Усяня как своего потенциального наследника и ввести его в основной клан. Вэй Ина это особо не печалило, ему никогда не было дела до своего статуса и того, кем он будет после своего совершеннолетия. Он и без того доставлял им много хлопот и проблем, поэтому претендовать на роль второго наследника было бы слишком бесстыдно даже для него. Но сейчас он держал в своих руках подтверждение принятия его в их клан и не мог поверить в происходящее. Такой колокольчик был одним из главных символов ордена и являлся обязательным элементом их одежд, но мало кто знал, что помимо принадлежности адептов к ордену Юнь Мэн Цзян по подобной безделушке можно было опознать еще и статус заклинателя, уровень его обучения и положение в ордене. Например, прошлый колокольчик Вэй Усяня был литой с довольно грубой линией узора посередине. Он не был целиком серебряным, как у Цзян Чэна, скорее, он являлся сплавом покрытым сверху тонким слоем серебра. Из-за этого он был гораздо тяжелее, чем у шиди, и его звук был немного глуше, чем, например, у Цзян Яньли. Тем не менее серебренное покрытие указывало на его приближенность к главе ордена, а также выдавало в нем адепта весьма высокого статуса и хорошего уровня духовных сил, а хоть и грубый, но крупный узор по центру изделия ярко демонстрировал в нем первого ученика ордена. Так что, можно сказать, что его колокольчик был один в своем роде и мог использоваться на территории Юнь Мэн Цзян едва ли не как удостоверение его личности. Сейчас же, повязывая новый, целиком серебряный и непривычно легкий колокольчик на свой пояс, Вэй Усянь все еще не мог подобрать нужных слов. Сложная, аккуратная работа — мастер, изготовивший его, точно был если не самым лучшим в Юнь Мэне, то, как минимум, входил в список лучших, занимая в нем одну из лидирующих позиций. Невероятно легкий, особенно по сравнению с предыдущим, колокольчик почти не ощущался на поясе и только тихонько звенел при шаге и под влиянием энергии ци. Его звук тонким переливом ласкал слух и успокаивал душевные смятения, и Вэй Усянь не мог не оценить мелодичность извлекаемого звука. С лицевой стороны находилась фигурная резьба в виде еще не распустившегося лотоса; тонкий узор стеблей начинался от его основы и огибал колокольчик дугой, замыкаясь у первого листочка, таким образом создавая тонкую линию лепестков по всей нижней части изделия. Мягкая кисточка, подвязанная под колокольчиком, начиналась с небольшой светлой бусины, играющей радужным переливом под лучами солнца. Длиной с ладонь, кисточка была сделана из шелковых темно-красных нитей и приятно ласкала кожу пальцев при случайном соприкосновении. То, что сейчас ему подарили подобную вещь, значило, что его теперь официально приняли в семью, и даже если Вэй Усяню было откровенно плевать на ранги и обязанности, он не мог не сходить с ума от счастья. Не потому, что теперь у него больше влияния или выше статус, не из-за желания признания своих заслуг, а просто потому, что теперь они с Цзян Чэном и шицзе семья, то есть настоящая семья. Вэй Усяню был важен не столько итог всего этого безумия, сколько один факт того, что его приняли. Почему-то подумалось, что теперь они с Лань Чжанем имеют одинаковый статус в обществе, и если они все же захотят (а они захотят, Вэй Усянь не сомневался) заключить официальный брак, то никто не сможет тыкать пальцем в его статус слуги. Не то, чтобы ему было не все равно, но успокаивать Лань Чжаня после этого было сложно, потому что его супруг терпеть не мог пренебрежительных или грубых слов в его сторону, несмотря на то, что самому Вэй Усяню было более чем плевать. То есть, серьезно, Вэй Ин был Старейшиной Илин, магистром темного пути и убийцей множества людей, но стоило кому бы то ни было обвинить его в этом — Лань Чжань магическим образом появлялся где-то по близости, сверкая начищенным Биченем и темной отполированной поверхностью семиструнного гуциня. Лань Чжань был настоящем лапочкой защищая его отсутствующую честь. И теперь ему, Вэй Усянь очень надеялся, не придется этого делать. Вдыхая свежий осенний воздух, подставляя лицо легкому ветерку и слыша тихий перезвон нового колокольчика, Вэй Усянь чувствовал, что именно сейчас он просто нереально, демоны его раздери, счастлив. Но надолго ли? Этот статус его ограничивал. Как у потенциального наследника у него было больше возможностей, но и больше обязанностей, не говоря уже о необходимости соблюдения норм поведения. Что произойдет, когда все узнают о его темной энергии? Что делать, если по возращению в Пристань Лотоса Цзян Чэн вновь почувствует себя вторым и недостойным сыном? До состязания лучников оставалось девять месяцев, до нападения на Облачные Глубины — полтора года. За это время им нужно придумать план, найти способ обезопасить свой дом и при этом не выставить себя сумасшедшими. Тем не менее, Вэй Ин все еще был окрылен, и факт того, что сегодня у них не было занятий с нудным Лань Цижэнем только увеличивал его счастье. Когда ближе к обеду на улице начался снегопад, Вэй Усянь мгновенно забыл обо всех своих проблемах, радостно выбегая на улицу и сгребая ладонями мягкий первый снег. Остальные адепты подтянулись за ним следом, удивленно улыбаясь и отряхиваясь от крупных белых хлопьев, мгновенно покрывающих их головы и плечи. Радостный гвалт молодого поколения было слышно, кажется, даже у подножия горы, но почему-то никто не спешил напомнить им о правилах ордена. Даже всегда строгие адепты Гу Су Лань весело болтали в перерыве между занятиями, пряча от намокания концы своих белоснежных лобных лент за отворотами одежд. Вэй Усянь же не обращал на снежинки почти никакого внимания, восторженно носился из стороны в сторону и без умолку болтал, периодически подбегая к Цзян Чэну и дергая его за ханьфу, призывая перестать делать такое кислое лицо в такой прекрасный день. Цзян Ваньинь в ответ что-то шипел про холодных и мокрых тупиц, но все же не старался его ударить, что, в принципе, можно было бы назвать победой. В полдень по расписанию у адептов должна была быть тренировка на свежем воздухе и из-за снега ее отменять никто не собирался. Это, разумеется, означало, что им всем предстояло еще несколько часов торчать под снегопадом на холоде, при этом еще стараясь не облажаться в тренировочном бою или не промазать мимо мишени, что, конечно, не было большой проблемой, но все же. Это же против здравого смысла — в очередной раз тренироваться, когда у них есть возможность насладиться первым снегом! В Пристани Лотоса снег был редко и таял быстро, поэтому Вэй Усянь стремился насладится сполна колючим холодом под руками. Вэй Усянь удобно примостился под деревом, предварительно расчистив себе небольшую площадку и собрав снег в несколько снежков — он был готов оборонятся, если Цзян Чэн кто-нибудь все же решит потащить его на тренировочную площадку. Вэй Ину было сейчас куда интереснее наблюдать за боями других адептов, чем самому тратить на это силы. К тому же Вэй Ин помнил вчерашний разговор с шиди и откровенно не хотел лишний раз мозолить тому глаза. Перчатка, подаренная Лань Чжанем вчерашним вечером, приятно грела, несмотря на тонкую ткань, что закрывала только ладонь и пальцы по первую фалангу. Наверное, не в длине или материале здесь было дело. Адепты тем временем уже разбились на пары, и Вэй Усянь стал с интересом наблюдать за ходом сражений. Его шиди еще не вступил в поединок, ожидая, пока освободится площадка; Вэй Усянь не знал, кто встанет ему в противники, но искренне надеялся, что это будет Цзинь Цзысюань — в конечном итоге эти двое были единственными равными друг другу соперниками из тех, что сейчас находились на поле. А еще, если быть честным, то Вэй Ин хотел посмотреть, как Цзян Чэн надерет павлину зад. То, что он перестал ненавидеть этого засранца не означило, что он внезапно проникся к нему теплыми чувствами. Не Хуайсан вылетел из своего поединка первым и его поставили судьей, что, очевидно, его более чем устраивало. Время тянулось медленно и лениво, снегопад постепенно стал сходить на нет — теперь на землю падали только редкие маленькие снежинки. Одежда Вэй Усяня ожидаемо промокла, но это ни капли его не смутило — несмотря на снег вокруг погода днем была на удивление приятной, да и бои были довольно интересными. К тому же за несколько часов он уже успел обсохнуть, и теперь единственным напоминанием о его преждевременной ванне были немного влажные рукава и несколько слипшихся прядей, не собранных в хвост. Ученики выкладывались на все сто процентов, стремясь продемонстрировать свою силу и ловкость другим адептам; Вэй Усяня смешило их самоуверенное бахвальство, хоть он и сам не отличался особой скромностью. Только, без обид всем этим подросткам, Вэй Усянь был на голову выше многих здесь присутствующих и имел на самоуверенную гордость куда больше прав, чем тот же Су Шэ, которого один из адептов Гу Су Лань с одного удара впечатал лицом в холодный снег. Не сказать, что Вэй Усянь не получил от этого зрелища эстетического удовольствия. Честно говоря, он чувствовал настоящее наслаждение, смотря, как молодой адепт отряхивается и с видом обозленной на весь мир псины уходит с тренировки менять промокшую насквозь одежду. Вэй Ин никогда не считал себя хорошим человеком и не видел ничего ужасного в своем веселье и смехе над этим идиотом. В основном все фехтовали, управляя мечом с помощью своей ци, и Вэй Усянь еще раз убедился, что правильно не полез во все это — он не был уверен, что сможет с ходу начать управлять энергией как раньше. Несмотря на то, что он практиковался и тело само помнило многие движения, Вэй Усянь вполне мог ненароком ранить своего противника, а разгребать последствия ему бы не хотелось. Их с Лань Чжанем первая война закончилась много лет назад, и они смогли переступить через это и жить дальше, но инстинкты, что были заложены в тех условиях, было не вытравить до сих пор — они въелись в кожу и душу, стали единым целым с их прежними умениями и навыками. Их техники стали резче, жестче, они сами стали серьезнее и старше, обрели опыт и поняли, что значит драться как в последний раз. Даже после воскрешения в теле Мо Сюанюя он не мог отделаться от многих привычек несмотря на то, что на протяжении войны он практически не пользовался мечом. Это стало инстинктом — либо убьешь ты, либо убьют тебя. В этом не было романтики, азарта и это не было громкими словами, лишь неприглядной истиной, которой руководствовался каждый заклинатель, во время боя обнажающий свой клинок. Когда на твоих глазах погибают твои близкие и родные, когда горит твой дом, когда ты сам не можешь пошевелить и пальцем — единственный выбор, что стоит перед тобой — сдаться и погибнуть или переступить свою мораль и превратиться в отчаянное животное, готовое разодрать чужую глотку зубами и когтями. Тут волей-неволей начнешь меняться и подстраиваться под окружающий мир. Вэй Усянь поднимал мертвецов из могил, убивал живых, сжигал надзирательные пункты и это не могло не отразиться на нем, и если со временем он сознательно смог перешагнуть через боль и устремиться навстречу новой жизни, то с подсознанием все было сложнее — спокойная жизнь казалась лишь иллюзорным обманом, и разум словно ждал повторения прожитой истории. Какая ирония. Для них это было нормально — напрягаться от лишнего шороха, подмечать мелкие детали, запоминать лица, держать руки так, чтобы в любой момент достать оружие — это было условным рефлексом, основой выживания. Учитывая, как долго Вэй Усянь был неразлучен со своей дорогой флейтой, сейчас существовал не шуточный шанс, что в минуту опасности он и вовсе забудет о своем мече, рефлекторно хватаясь за еще несуществующую Чэньцин. Это было глупо, но он скучал по своей флейте, как заклинатели скучают по своему мечу или простой человек по дорогому другу. Она была частью его, и теперь, хоть у него и был его прекрасный, родной и преданный Суйбянь, он чувствовал себя беззащитным перед миром, и это ему не слишком-то сильно нравилось. Задумавшись и заметно расслабившись, Вэй Усянь не сразу услышал тихие шаги за своей спиной. Когда совсем рядом заскрипел под чужими сапогами снег, Вэй Ин резко подскочил, практически не глядя кидая в сторону звука большой снежный ком и стремительно отпрыгивая в сторону, едва ли не падая под холодным взглядом медовых глаз. — Лань Чжань, зачем же так пугать? — воскликнул Вэй Усянь, мгновенно светлея лицом и позволяя шальной улыбке появиться на своем лице. — Решил подарить мне на день рождения сердечный приступ? Весьма оригинально, гэгэ, но, боюсь, мой брат тебя уже опередил. Лань Ванцзи ничего не ответил, только подошел ближе, становясь на расстоянии вытянутой руки и поворачивая голову в сторону тренирующихся адептов; некоторые ученики уже заметили его появление и напряглись, готовые если не бежать, то старательно отнекиваться от любых ошибок и грехов, которые этот цербер Облачных Глубин мог на них навесить. Вэй Усянь рассмеялся, увидев недовольно перекосившееся лицо Не Хуайсана — тому всегда было неловко в компании младшего нефрита. — Почему ты здесь? — Поинтересовался Лань Чжань, хотя для других его слова звучали, скорее, как упрек. Хорошо, что они стояли достаточно далеко и говорили весьма тихо. Вэй Усянь насмешливо вздернул бровь. — Могу задать и тебе тот же вопрос. — Меня попросили проследить за тренировкой, — ответил на его подколку Лань Чжань, переводя взгляд с суетившихся учеников обратно на Вэй Ина, — почему ты не занимаешься? — Не хочу, — капризно ответил Вэй Усянь, скрещивая руки на груди и всем своим видом демонстрируя недовольство. Лань Чжань со своим нечитаемым выражением лица едва заметно провел рукой по его рукаву, и Вэй Ин судорожно выдохнул. Ему ужасно захотелось коснуться своего супруга в ответ, поцеловать, обнять, но вокруг было слишком много свидетелей, которые не отличались излишней молчаливостью, — имею право на отдых в свой день рождения. Взгляд Лань Ванцзи немного потеплел. — Ты не хочешь сражаться, — не спросил, а скорее утвердил он, — боишься проиграть? — Вот еще, — пренебрежительно фыркнул Вэй Усянь, театральным жестом откидывая со лба мешающие пряди, — не хочу калечить детей. — Ты их ровесник. — Ты знаешь, о чем я, гэгэ. Они оба понимали истинную причину его отказа учувствовать в совместной тренировке. У Вэй Усяня едва не дрожали руки от желания вступить в бой, но риск был слишком высок, а потому Вэй Ин только продолжал смотреть на поле, про себя комментируя ошибки учеников и подмечая их сильные и слабые стороны. Ему чертовски хотелось сделать парочку замечаний нескольким адептам, но он сейчас попросту не имел на это права. Что бы не говорил Лань Цижэнь — Вэй Усянь был прекрасным учителем, ученики его просто обожали и Вэй Ину немного не хватало этого чувства наставничества. Ну ничего, скоро он встретится с Вэнь Нином, вот там то он разойдется на славу! Ах, Небеса в свидетели, как же ему хотелось обнажить Суйбянь, почувствовать адреналин в своей крови, ощутить ладонями вибрацию рукояти, когда два лезвия сходятся в неистовом противостоянии. Ему не хватало этого чувства восторга, что он получал во время своих тренировок. Со времени своего перемещения он хоть и учувствовал в спаррингах, но только исключительно с Цзян Чэном, который был достаточно силен и который хоть и не знал все его новые техники, но все же предугадывал многие знакомые движения. Это было не очень-то безопасно, но если бы Вэй Усянь перестал сражаться, то возникло бы слишком много вопросов. В итоге он не наслаждался битвой, а только выполнял комбинации основных движений, которым раньше обучал молодых адептов в Гу Су Лань, несмотря на то, как злился из-за этого Лань Цижэнь, на каждом углу крича о том, как это неправильно и аморально — сражаться комбинаторными техниками нескольких орденов, которые использовал сам Вэй Усянь. Будучи учеником Юнь Мэн Цзян Вэй Ин отлично владел мечом — его, как и Цзян Чэн, с детства обучали технике боя своего ордена, и именно она была его основой, базой, на которую позже наложились некоторые движения, позаимствованные у ордена Гу Су Лань. Когда после перерождения Вэй Усянь пытался развить свое новое золотое ядро, то Лань Чжань во многом помогал ему на этом пути, и, понятное дело, живя с ним так близко на протяжении многих лет, Вэй Усянь не мог не позаимствовать его движения и стиль владения мечом. Поэтому он и не мог сейчас тренироваться с остальными — еще не было войны и он не имел отношения к ордену Гу Су Лань, поэтому его стиль боя посчитали бы оскорбительным для обоих орденов, и проигравший соперник наверняка объявил бы его жуликом. Не то, чтобы Вэй Усяня это хоть немного смущало, просто ему не хотелось оправдываться, где, когда и при каких обстоятельствах он успел так хорошо освоить приемы другого ордена. Не мог же он за несколько месяцев приглашенный ученик обогнать на этой стезе несколько лет изучающих этот путь адептов из Облачных Глубин. — Ты хотел бы потренироваться со всеми? — вывел его из размышления голос Лань Чжаня. Вэй Усянь улыбнулся, качая головой; его волосы от этого движения распушились и несколько снежинок вспорхнули вверх, медленно оседая на землю и его одежду. Лань Чжань проводил одну такую взглядом и Вэй Усянь умилился тому, как дрогнули у Лань Ванцзи пальцы. — Ты сам знаешь, что я не могу, я все еще не уверен, что не прирежу кого-нибудь ненароком. Ты ведь не думаешь, что кто-нибудь сейчас согласится сразиться со мной без применения своей ци? Они слишком зависят от своего золотого ядра. Лань Чжань кивнул. На них продолжали коситься. Еще бы! Такая картина — два вечных соперника, лед и пламя, сейчас стоят и тихо беседуют о чем-то, периодически поглядывая в их сторону. Тут кто угодно перепугался бы! Вэй Ин засмеялся, услышав тихие перешептывания. Кто-то предполагал, что Вэй Усянь вновь нарывается на наказание, кто-то утверждал, что он просто отвлекает Лань Ванцзи, а особо смелые открыто говорили про бесстыдные заигрывания первого ученика ордена Юнь Мэн Цзян по отношению к несчастному младшему нефриту. Они даже не подозревали, как далеко и одновременно близко находятся от истины в своих предположениях. — В таком случае я сражусь с тобой, — коротко ответил Лань Чжань и, не давая Вэй Усяню времени на раздумья и возмущения, пошел вперед — прямо к тренировочному полю, где так невовремя освободилось место. Вэй Усянь оторопело наблюдал за его прямой спиной и раскачивающимися при ходьбе концами лобной ленты. Остальные адепты, осознав, куда именно идет Лань Ванцзи, покорно пропустили его вперед, шокировано переводя взгляд с второго наследника Гу Су Лань на Вэй Ина и обратно. Вэй Усянь, кажется, мог видеть, как проходит в их головах тяжелый мысленный процесс. Вэй Ин, разумно прикинув риски, бегом помчался за своим супругом, едва избежав руки Цзян Чэна, что норовила поймать его за ворот верхней одежды. Цзян Ваньинь громко рыкнул, кажется, готовый наброситься, но вот на Вэй Усяня или все же на Лань Ванцзи было не ясно. Вэй Усяню чертовски сильно захотелось показать ему язык, но Лань Чжань уже занял место по центру огороженного участка и Вэй Усянь поспешил встать напротив под удивленные вздохи. — Извините, конечно, но вы действительно собрались сражаться с Вэй-сюном? — уточнил Не Хуайсан, едва ли не заикаясь и нервно теребя свой сложенный веер. — Мгм. — О, — протянул наследник Цин Хэ Не; толпа вокруг них подхватила этот протяжный звук и Вэй Усянь гордо выпрямил спину, вздергивая подбородок, — вы уверены? — Да уверен он, уверен, — усмехнулся Вэй Ин, не давая Лань Чжаню вставить ни единого слова. Не Хуайсан побледнел, но кивнул, поспешно делая несколько шагов назад и раскрывая свой веер, практически целиком пряча за ним свое взволнованное лицо. Кто-то в толпе восторженно крикнул: «У них наконец-то будет настоящий поединок!» И еще один голос, уже с другого конца, ответил: «Надеюсь, молодой господин Лань Ванцзи надерет этому засранцу зад!» — Эй, я вообще-то все слышу, — недовольно крикнул в ту сторону Вэй Усянь, — могли бы вообще-то и поддержать, это я за ваши грехи расплачиваюсь, между прочим! — нагло солгал он. В толпе послышались смешки; кто-то выкрикивал свои ставки, кто-то пророчил Лань Ванцзи быструю победу, кто-то искренне желал Вэй Ину не сломать себе ничего, когда его уложат на лопатки. Обернувшись и нарочито грозным взглядом осмотрев толпу, Вэй Усянь уперся взглядом в Цзян Чэна, прикрывшего лицо рукой и всем своим видом демонстрировавшего внеземное раздражение. Вэй Усянь буквально мог услышать его неозвученное «надеюсь, что вы оба провалитесь в бездну прямо сейчас». Все же его шиди был очарователен и умел поддержать товарища в тяжелый момент. В соревновательном спарринге были определенные правила, которые обычно оглашали вначале тренировки, но так как Лань Чжань пришел довольно поздно, то Не Хуайсан на правах судьи повторил их еще один раз. Для себя Вэй Усянь уже нашел несколько лазеек, которыми можно было бы безнаказанно воспользоваться, если совсем уж припечет. Адепт будет считаться проигравшим если будет находиться прижатым к земле дольше пяти секунд, если не сможет шевелиться, если сам признает поражение или покинет границы выделяемой для сражения зоны. Было запрещено использовать талисманы, дополнительное оружие и все артефакты, делая исключения только для защитных заклинаний на одежде. В ордене Гу Су Лань адепты почти всегда носили заговоренные верхние одежды, поэтому исключение это было специально для них, чтобы достопочтенным господам не пришлось прилюдно обнажаться. Вскоре, после нескольких скандалов, которые, однако, Вэй Усянь совершенно прослушал, в список исключений был внесен еще и колокольчик Юнь Мэн Цзян. Адепты Цин Хэ Не и Лань Лин Цзинь, конечно, возмущались, но возразить им было нечего — для адепта из Пристани Лотоса снять колокольчик было проявлением оскорбления и неуважения, к тому же серебряная безделушка была практически бесполезна в бою — ее основной задачей было усмирение бушующего духа, а не атака противника. Ее можно было разве что швырнуть кому-нибудь в лицо, и то опасность представляло только прямое попадание в глаз. Довольно много пунктов правил касалось управления меча, например было запрещено направлять клинок на человека за пределами арены или намеренно наносить противнику серьезные ранения. На самом деле большинство правил этой категории были ориентированы на то, что ученики будут биться, управляя мечом с помощью своей ци, поэтому Вэй Усянь не особо их слушал — они с Лань Чжанем не собирались пользоваться энергией золотого ядра. Никто не ожидал от двух сильнейших учеников с высоким уровнем духовных сил подобного подвоха; Вэй Усянь едва не засмеялся, представляя лица окружающих, когда они поймут, как именно они с Лань Ванцзи решили провести поединок. Дождавшись, пока Не Хуайсан закончит перечислять правила, Лань Чжань и Вэй Ин официально поклонились, приветствуя друг друга; их разделяло порядка десяти шагов, что было довольно близко для традиционного тренировочного боя — слишком небольшая площадь для управления мечом с помощью духовных сил — велик риск ранить как себя, так и соперника. Лань Чжань положил руку на рукоять Бичэня и сжал пальцы, готовый извлечь меч из ножен в любую секунду, но не стремясь нападать первым. Вэй Усянь улыбнулся; на их совместных тренировках Лань Ванцзи всегда уступал ему право первого удара и, очевидно, не собирался отступать от их традиции. Вэй Усянь заглянул в его глаза и едва заметно кивнул предупреждая, резким движением извлекая Суйбянь из ножен и стремительно сокращая расстояние между ними, нанося легкий, скользящий удар куда-то в район левого плеча. Кто-то из адептов вскрикнул — никто не ожидал, что Вэй Усянь, отличающийся своим талантом в управлении мечом духовной энергией, нападет на доблестного нефрита Гу Су Лань таким «подлым» способом. Лань Чжань, однако, даже бровью не повел, стремительно уходя с линии удара и извлекая свой Бичэнь из ножен; Вэй Усянь даже не оцарапал его одежды — Суйбянь пролетел под чужой рукой, а сам Вэй Усянь нырнул вниз, оказываясь за спиной у младшего нефрита и стремительно оборачиваясь. Светлая ткань взметнулась в воздух, когда Лань Ванцзи сделал плавный поворот и направил свой клинок в грудь Вэй Усяня. Это сложно было назвать боем, скорее это был танец — движения в едином ритме, плавные, гибкие повороты, сверкающие лезвия мечей, отливающие на солнце золотом и серебром. Они понимали друг друга без слов, читали движения, чувствовали каждый вздох, когда ненароком оказывались слишком близко. Вэй Усянь знал Лань Ванцзи, знал, кажется, лучше, чем самого себя — его стиль боя был знаком, его движения ощущались, как собственные, и когда Лань Чжань в очередной раз переводил колющий удар в легкий рубящий в пол-оборота, Вэй Усянь каждой клеточкой тела ощущал разливающийся по венам азарт от этого сражения. Они были равными, едиными, и потому победа не досталась бы легко никому из них, хотя, признаться, не слишком-то и важна им была эта глупая победа — Лань Чжань не был человеком, который слепо гнался бы за триумфом, а Вэй Усянь и вовсе не видел в проигрыше ничего постыдного. Он мог бы проиграть, если бы это требовалось; ему не было дела не до своих, не до чужих побед, особенно если говорить о глупых тренировках. Сейчас они оба просто наслаждались этими мгновениями, стараясь растянуть их на больший срок. Лань Чжань это тоже прекрасно понимал и не спешил усиливать натиск, предпочитая отдавать Вэй Усяню практически полный контроль над темпом и скоростью их сражения. Громко звенела сталь, когда они вновь и вновь скрещивали свои клинки; Вэй Усянь чаще уворачивался, понимая, что в такой позиции у Лань Чжаня больше преимуществ — он был сильнее физически, в подобном противостоянии Вэй Ин не имел ни единого шанса выйти победителем. Его фишками были маневренность и легкость, его тело было больше гибким, чем физически развитым, и за столько лет в хрупком теле Мо Сюаньюя он уже приноровился драться, полагаясь на свою маневренность больше, чем на силу удара. В очередной раз оказавшись в подобной позиции, Вэй Усянь атаковал Лань Чжаня с правого бока, пригибаясь и одновременно с этим ставя противнику подсечку, но Лань Ванцзи вновь ловко увернулся от удара, делая шаг в сторону и меняя опорную ногу, будучи уже знакомым с этим приемом. Еще бы он был незнаком, ведь именно при нем он был создан в пылу их очередной тренировки. В первый раз Вэй Усяню с его помощью даже удалось победить великого Хангуан-цзюня, однако после своего проигрыша тот запомнил его даже слишком хорошо, хотя сам применять не спешил — подножки были ниже его достоинства. Вэй Ин рассмеялся, уходя от ответного удара и касаясь руками светлой ткани чужих верхних одежд. Они двигались быстро, стремительно, звон от соприкосновения Биченя и Суйбяня не прекращался ни на минуту; Вэй Ин с упоением ощущал вибрацию своего меча под пальцами — его преданный клинок словно звал его, благодарил за эти минуты настоящей гармонии. Впервые за все время прибывания в Облачных Глубинах Вэй Усянь почувствовал, что это значит — иметь настоящий меч, духовное оружие, способное подчиниться одной лишь твоей мысленной команде. Оружие, которое было частью тебя самого. Для любого заклинателя меч был подобен осколку души, и его потеря была болезненной агонией, даже если их духовная связь была не слишком сильна. У Вэй Ина и Суйбяня связь была неразрывна и уже в пятнадцать достигла своего пика — несмотря на глупое название Вэй Ин всегда считал свой клинок самым лучшим, а Суйбянь покорно принимал его как своего владельца, всегда легко лежа в его руке. Вэй Усянь помнил, что тот запечатался после его смерти, не желая попасть в руки нового владельца, и любовь Вэй Усяня к своему мечу стала лишь сильнее. Четкие, выверенные движения, легкие обороты, развивающаяся на ветру ткань одежд и снежинки, парящие вокруг них сотнями падающих звезд. Это было красиво, Вэй Усянь не сомневался в том, что сейчас они с Лань Чжанем выглядят настоящими богами. Он помнил, как за их битвами наблюдали молодые адепты Гу Су Лань и как даже вечно бурчащий Цзинь Лин восторженно смотрел на них во все глаза. Быть единым целым, чувствовать каждый взмах чужого меча, переставлять ноги в ритме их сердцебиения — это все было так знакомо, что у Вэй Усяня дыхание сбивалось на кратком подсчете секунд. Легко отбив очередной удар, Вэй Усянь сделал подсечку, от которой Лань Чжань вполне успешно ушел, в ответ едва не отрезав Вэй Ину рукав накидки. Засмеявшись, Вэй Усянь крутанул Суйбянь в ладони, поднимая руку и с громким лязгом скрещивая с Лань Ванцзи клинки. — Что, Лань Чжань, неужели ты так хочешь обрезать мне рукав, — весело воскликнул он, ловко отпрыгивая в сторону и вновь ныряя за чужую спину, одновременно с этим меняя хватку на мече и несильно толкая Лань Чжаня рукоятью между лопаток, — Лань-гэгэ, если ты сделаешь нечто подобное, то тебе придется до конца жизни нести за это ответственность! Кто-то в толпе возмущенно закричал, кто-то рассмеялся, но большинство продолжало с жадным упоением наблюдать за прекрасным боем двух молодых господ. Вэй Усянь на мгновение выцепил взглядом Цзян Чэна, который в этот момент старательно изображал рвотные позывы, опираясь на красного как помидор Не Хуайсана. Вэй Ин весело помахал им ладонью, на что Цзян Ваньинь ответил весьма нецензурным жестом. Тем не менее, как бы он не пытался скрыть этого факта, он выглядел по-настоящему заинтересованно, краем глаза наблюдая за чужим поединком. Однако ничего больше увидеть Вэй Усянь не успел. Лань Чжань сделал несколько шагов вперед и крутанулся, едва не срезая Вэй Усяню выпущенные из хвоста пряди. Его лицо все еще выглядело холодно и отстраненно, но уши горели ярче закатного солнца. Вэй Усянь приметил, как блестели глаза его супруга и уже предчувствовал, как тот отомстит за его прилюдную шутку этим вечером. Это определенно стоило того. А потом Лань Чжань с этим его абсолютно спокойным лицом, нанося новый удар и вновь скрещивая их клинки, довольно громко произнес: — Я готов нести ответственность за твои обрезанные рукава каждый день. И Вэй Усянь едва не закричал, от неожиданности поскальзываясь на снежной насыпи и совершенно не элегантно взмахивая руками. Он бы непременно упал, если бы Лань Чжань, стремительно не схватил его за упомянутый рукав, дергая на себя; рука Вэй Ина, все еще крепко сжимающая меч, оказалась за его головой, когда Лань Чжань потянул его вверх. Вэй Усянь на секунду почувствовал теплые ладони на своей талии, прежде чем Лань Ванцзи отпустил его. Он, кажется, собирался отстранится и сделать шаг назад, но Вэй Ин не позволил, мгновенно ударяя ногой по чужим сапогам; Лань Чжань покачнулся и по инерции сильнее вцепился в ткань чужого темного ханьфу. Вэй Усянь, до того момента и без того находящийся на грани и удерживаемый от падения только чужими руками, сам потерял равновесие, и они оба полетели вниз, ударяясь о землю и поднимая в воздух кучу мелких снежинок. Точнее ударился только Вэй Ин; Лань Чжань же приземлился на него сверху, совершенно бесстыдно седлая бедра и носом практически упираясь в чужую грудь, согнувшись в спине. Бичэнь торчал из земли, воткнутый совсем рядом с головой Вэй Усяня, но это последнего, кажется, совершенно не заботило — он знал, что Лань Чжань прекрасно контролировал свой меч, а потому Вэй Усянь был полностью уверен, что острое лезвие не срезало ему ни единой волосинки. — Лань Чжань, — на грани вздоха позвал своего мужа Вэй Усянь, едва контролируя свой голос. Одна рука Лань Ванцзи все еще сжимала рукоять меча, вторая же упиралась в мокрую землю около чужого плеча. Он поднял голову, немного приподнимаясь и заглядывая Вэй Усяню в глаза. И тот почувствовал, как пропадает и растворяется в этом мгновении. Волосы Лань Чжаня слегка растрепались и ниспадали на его плечи мягким шелком; несколько прядей щекотали Вэй Ину шею и лицо, одними кончиками касаясь открытой кожи. Снежинки путались и блестели в чужих волосах подобно драгоценным камням, переливаясь в солнечном свете и отливая множеством ярких красок, плавно кружа и опадая на землю. От количества эмоций, что виднелись в медовых глазах, у Вэй Усяня сперло дыхание: любовь, нежность, веселье, легкий испуг — все это обволакивало и грело где-то внутри, на изнанке ребер, разгоняя по телу Вэй Усяня тепло и дикое желание поцеловать Лань Чжаня прямо сейчас, и плевать, сколько людей не отводит от них своих взглядов. Слегка приоткрытые алые губы неистово манили и, наверное, Вэй Усянь не смог бы сдержать себя, если бы в эту секунду Лань Чжань окончательно не выпрямился. Вокруг них несколько мгновений стояла оглушительная тишина, прежде чем Не Хуайсан осипшим голосом произнес: — Победа остается за Лань Ванцзи, Вэй-сюн находится на лопатках дольше положенного времени. И именно тогда толпа взорвалась громкими криками и гвалтом, обсуждая только что увиденное ими представление, даже не стесняясь того, что Лань Чжань и Вэй Усянь прекрасно слышали каждое их слово. Видимо, все были действительно восхищены их слаженной работой. А они оба просто смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд. — Вэй Ин, — позвал его Лань Чжань, все еще неотрывно смотря ему в глаза. Вэй Усянь улыбнулся, незаметно приподнимая бедра. Кончики ушей Лань Ванцзи вспыхнули, а сам младший нефрит стремительно поднялся, отряхивая свою одежду и стараясь не смотреть на своего все еще распластанного на земле супруга. Вэй Усянь усмехнулся, когда Лань Чжань, все еще избегая смотреть на него в открытую, подал ему руку, помогая подняться. Вцепившись в знакомую ладонь, Вэй Ин оторвался от земли, вставая напротив своего супруга и несильно сжимая его руку. — Надеюсь, у тебя нет планов на вечер, — тихо прошептал он, с улыбкой разжимая хватку и принимаясь разглаживать складки на одежде. Его волосы растрепались и торчали во все стороны, и Вэй Ин был уверен, что его щеки по своей красноте могли конкурировать с ушами Лань Ванцзи, только если последний смущался, то Вэй Усянь, скорее, слишком разгорячился. На самом деле он прекрасно представлял, каким возбужденным он, должно быть, выглядел, и потому в реакции Лань Чжаня не было ничего удивительного. Если бы сам Вэй Усянь увидел Лань Чжаня в похожем состоянии, то точно не смог сдержать себя в руках, и какое счастье, что младший нефрит мог отлично контролировать себя. Однако это не значило, что Вэй Усянь не собирался его немного раздразнить, призывно распахивая верхние одежды и обнажая тонкие ключицы. Рукой проведя по шее, Вэй Ин облизнул пересохшие губы, наблюдая за Лань Чжанем из-под опущенных ресниц. Он стоял спиной к толпе, поэтому его действия остались незамеченные никем, кроме Лань Чжаня, взгляд которого мгновенно потемнел. Вэй Усянь рассмеялся, откидывая волосы с лица и позволяя чужому взгляду скользнуть по светлой коже шеи. — У меня есть планы на вечер, — ответил Лань Чжань, и Вэй Усянь услышал немного хриплые от возбуждения нотки в его голосе. — Ах, какая досада, я-то думал, что мы отпразднуем мой день рождения, — с наигранной тоской протянул Вэй Ин. За его спиной послышались шаги; Лань Чжань посмотрел куда-то за его плечо и томный еще мгновение назад взгляд тут же посветлел, вновь становясь совершенно нечитаемым. Вэй Усянь вздохнул, оборачиваясь и на ходу поправляя одежду. — Ванцзи, молодой господин Вэй, — поприветствовал их Лань Сичэнь, медленно приближаясь к ним: толпа адептов вокруг него расступалась в почтительном поклоне. Вэй Усянь, признаться, считал это зрелище весьма забавным, но комментировать не стал, — простите, что отвлекаю. — Мы уже закончили, — проговорил Лань Чжань, склонившись и сложив руки в приветственном жесте. Вэй Усянь согласно кивнул, просчитывая, как можно незаметно слинять куда подальше и не привлечь слишком много ненужного внимания. Цзян Чэн, злобно сверливший его взглядом из-за плеча наследника ордена Гу Су Лань и медленно подходивший все ближе и ближе, угрожающе сжимая кулаки, ломал все его надежды на побег. Оставалось только надеяться, что добродетельный старший нефрит не потерпит кровавой расправы на своих глазах. Лань Сичэнь, словно прочитав его мысли, тепло улыбнулся, переведя взгляд со своего брата на Вэй Усяня. В глубине темной радужки плескался неподдельный интерес, который Лань Хуань даже не пытался скрыть. Оно и понятно — его обычно замкнутый брат довольно сильно изменился в последнее время, и кто, как не Вэй Ин был тому виной, так что интерес наследника Гу Су Лань был более чем понятен. Но Вэй Усяня все равно не покидало странное чувство, словно он пропускает и теряет что-то важное, но что именно он никак не мог понять. Словно не они с Лань Чжанем, а Лань Сичэнь был посланником из будущего. Это немного напрягало, несмотря на теплоту и искренность чужой улыбки. Вэй Усянь как никто другой знал, как фальшивы бывают такие показные эмоции. — Я бы хотел поговорить с тобой, Ванцзи, — все так же спокойно сказал Лань Хуань, — это касается собрания кланов. Дядя прислал письмо, и я бы хотел с тобой посоветоваться. — Что-то случилось? — немного напряженно уточнил Лань Чжань. Его брат только отрицательно покачал головой, но его улыбка стала чуть более натянутой, чем раньше. Какое-то нехорошее предчувствие зародилось в груди Вэй Усяня, когда Лань Сичэнь вновь посмотрел на него. — К тому же я бы очень хотел попросить молодого господина Вэй Усяня составить нам компанию сегодня вечером, я бы хотел обсудить некоторые условности касательно вашего образования во время карантина. Надеюсь, молодой господин Вэй уделит мне немного времени? — Мы придем, — коротко отрезал Лань Чжань, даже не давая возможности ответить иначе и упираясь в Вэй Усяня нечитаемым взглядом. — В таком случае я буду ждать вас после ужина в библиотеке, если вы не возражаете, — снисходительно улыбнулся Лань Сичэнь, явно обратив внимание на тот факт, что Лань Чжань решил все за них обоих, — Ванцзи, прошу, отойдем на пару слов? — Мгм. Вэй Ин тихонько застонал, закатив глаза; сегодня был его день рождения и торчание в библиотеке в компании двух нефритов не входило в его планы на вечер. То есть один из нефритов очень даже входил, но совершенно не в том плане, который сейчас обозначил им Лань Хуань. Лучше бы Цзян Чэн его все-таки прибил. Он хотя бы мог сделать это быстро. Лань Сичэнь поклонился и кивнул Лань Ванцзи, приглашая того следовать за ним. Кинув на Вэй Усяня последний пронзительный взгляд, Лань Ванцзи вслед за братом покинул тренировочную арену, оставляя Вэй Усяня наедине с кучей разгоряченных адептов и одним неимоверно опасным и злым Цзян Чэном. — И как это понимать, — с раздражением спросил Цзян Ваньинь, подходя к Вэй Усяню ближе и скрещивая руки на груди. — Что именно, А-Чэн? — с самым невинным видом уточнил Вэй Усянь. — Не зови меня так, — недовольно поморщился наследник Юнь Мэн Цзян, — с каких это пор вы с Лань Ванцзи фехтуете, как старая женатая пара? И что за выкрутасы? — Как старая женатая пара? — нарочито удивленно воскликнул Вэй Усянь, прижимая одну руку к груди, а второй драматично обмахиваясь на манер веера, — ты правда думаешь, что мы похожи на женатую пару? Мы действительно смотримся так гармонично, Цзян Чэн? Неужели ты больше не считаешь, что Лань Чжань может обидеть меня? Цзян Чэн словно подавился воздухом, возмущенно вскидываясь и взмахивая руками. — Ты! — Я, — в тон ему крикнул Вэй Ин, против воли усмехаясь от вида разгневанного и смущенного товарища. — Ты отвратителен, — покачал головой Цзян Ваньинь, закрывая лицо рукой. Второй же он грубо схватил Вэй Усяня за шиворот, встряхивая и таща за собой в сторону с наименьшей концентрацией адептов. Попытка вырваться из чужой хватки толком ничего не принесла, и Вэй Ин сдался, покорно переставляя ноги. Кажется, у Цзян Чэна выработалась дурная привычка таскать его за шкирку, как нашкодившего щенка. — Эй, вообще-то у меня сегодня день рождения, ты не можешь быть со мной таким грубым, — проныл Вэй Усянь. — День рождения не делает тебя менее отвратительным, — отрезал Цзян Чэн, едва не сбивая с ног подошедшего к ним ближе несчастного второго наследника ордена Цин Хэ Не. Бедный Не Хуайсан, видимо, не ожидавший такого напора от своего товарища, едва не грохнулся на пятую точку, и только реакция Вэй Усяня, придержавшего его за локоть, спасла непутевого заклинателя от скорой встречи с мокрой от подтаявшего снега землей. Не то, чтобы Вэй Усяню было дело до того, упадет этот незнайка или нет, он действовал скорее по инерции, даже не акцентируя внимания на собственных движениях — тело просто двигалось само. — О, спасибо, Вэй-сюн! — Смотреть надо по сторонам, — пробурчал Цзян Чэн, все же отпуская ткань чужой ханьфу и тяжело вздыхая, словно он был единственным взрослым в толпе маленьких детей и устал присматривать за всем этим детсадом. Вэй Усянь едва не засмеялся, осознавая всю иронию происходящего. Нет, все же им с Лань Чжанем непременно нужно будет рассказать о своем вневременном путешествии Цзян Чэну, хотя бы просто для того, чтобы увидеть его лицо, когда он осознает всю глубинную иронию происходящего. Это обещало стать лучшей сценой из всех возможных. Главное, чтобы наследник ордена Юнь Мэн Цзян не стал слишком много расспрашивать их о будущем — Вэй Усяню совершенно не хотелось рассказывать названому брату о некоторых подробностях их жизни, и если он сам еще мог соврать и запутать, то вот Лань Чжань — нет. Вэй Усяню самому хотелось бы никогда больше не вспоминать свое будущее-прошлое, потому что даже сейчас, даже с возможностью все изменить и исправить — оно все еще резало глубже любого меча и жгло похлеще огня и тавро. Он не мог ничего с этим поделать, потому что теперь было невозможно сказать «все в прошлом», потому что нет. Ни черта. И если сейчас Вэй Ин еще более или менее мог себя контролировать и держать в руках, то что будет, когда он окажется в Пристани Лотоса — он не знал и знать не хотел, предпочитая плыть по течению и даже не пытаться представить свое возращение в это место. За столько лет он уже отвык называть Пристань Лотоса домом, но сейчас ему предстояло привыкнуть к этому вновь. Хотя бы на какое-то время, пока не начнется война, пока в нем не разочаруются и не вышвырнут пинком под зад, объявив предателем, сошедшим со светлой дорожки. Как бы там ни было, Вэй Усянь не сомневался, что ему придется воспользоваться техниками темного пути, потому что лучше так, чем смотреть на огонь, пожирающий забытые, но все равно родные стены. А еще где-то там был добрый дядя Цзян, все еще суровая Госпожа Юй и его милая шицзе. Живые. Все до единого — живые, не познавшие боли, смерти, отчаянья. И чтобы так и оставалось, Вэй Ин был готов пойти на многое, и темный путь — это такая мелочь, на самом-то деле. И это не укладывалось в голове; несмотря на то, что прошло уже несколько месяцев со дня их с Лань Чжанем перемещения, Вэй Усянь все еще не мог поверить в то, что все происходящее — это не просто прекрасный сон или очередная шутка его поехавшего разума, а самая настоящая реальность. Возможно, он поверит в это, только когда госпожа Юй смачно приложит его Цзыдянем, желательно сразу и по шее. Чтоб не мучился. — Вэй-сюн, вы с Лань Ванцзи так круто смотрелись вместе! — возбужденно затараторил Не Хуайсан, выдергивая Вэй Усяня из его деструктивных мыслей, — если бы кто-нибудь из вас двоих был бы девушкой, то я непременно решил бы, что вы созданы друг для друга! Цзян Чэн издал странный полузадушенный хрип, а Вэй Усянь громко рассмеялся, опуская свою руку на плечо нерадивого товарища и сжимая в пальцах темно-зеленую ткань его ханьфу. — Хуайсан, а зачем же кому-нибудь из нас быть девушкой? Разве в качестве мужчин мы выглядим недостаточно хорошо? — проворковал он, немного встряхивая незнайку за плечи, — или ты тайно фантазируешь обо мне или Лань Ванцзи, но твое воспитание не позволяет представить себя с мужчиной? Наследник ордена Цин Хэ Не залился краской, стремительно раскрывая веер и пряча за ним свое смущенное лицо. Вэй Усянь добродушно фыркнул, хлопая товарища по спине и совершенно бесстыдно строя несчастному юноше глазки. Он бы, конечно, никогда не посмотрел на незнайку в таком плане (как и на любого другого человека не являющегося достопочтенным Лань Ванцзи), но, тем не менее, смотреть на его реакцию было в крайней степени забавно. На самом деле, обычно Не Хуайсана было не так легко смутить, все же именно он был главным спонсором непотребной литературы на территории Облачных Глубин; Вэй Усянь на секунду даже засомневался — а не угодил ли он своей догадкой точно в цель? — О чем ты говоришь, Вэй-сюн! — А что же? Сам ведь сказал! А вот мне теперь интересно, кого именно из нас двоих ты видишь молодой госпожой? Меня или Лань Ванцзи? — продолжал веселиться Вэй Усянь. На удивление, ответ на этот вопрос ему действительно интересно было узнать. Однако Цзян Чэн его веселья, очевидно, не разделял. — Заткнись, бесстыдник, — возмутился Цзян Ваньинь, отвешивая Вэй Усяню подзатыльник и локтем больно ударяя его под ребра, — если сам решил в обрезанные рукава податься, то хоть не срами окружающих своими выходками! — Ай, Цзян Чэн, не будь со мной так груб, — возмутился Вэй Ин, отпуская несчастного наследника ордена Цин Хэ Не и потирая ладонью грудь — тычок был не сильный, но крайне неприятный, — я же ничего такого не сказал, правда ведь, Не Хуайсан? — Не слушай этого придурка, он все равно одну только чушь несет. — А ты у нас, видимо, великий мыслитель, раз воспринимаешь любые мои слова за чушь, — обижено пробубнил Вэй Ин. — Все, что вылетает из твоего рта, автоматически становится в несколько раз тупее! — не остался в долгу Цзян Чэн. — Цзян Чэн, но в таком случае это значит, что если я буду звать тебя по имени ты станешь еще глупее, чем сейчас, — притворно ужаснулся Вэй Усянь, — как же мне тогда тебя звать? От новой порции тычков и подзатыльников Вэй Усяня спасли только его безупречная реакция; он быстро скользнул за чужую спину, вставая позади наследника ордена Цин Хэ Не и фыркая себе под нос. — И не стыдно тебе за чужими спинами прятаться? — осуждающе воскликнул Цзян Чэн, намереваясь обойти несчастного адепта, зажатого между его злостью и Вэй Иновым бесстыдством, — разве не ты у нас всегда первый лезешь в драку? — Не в драку, а в вооруженное сопротивление! Не Хуайсан, будучи маленьким хитрожопым предателем, рассмеялся, выворачиваясь и отбегая на несколько шагов от Вэй Усяня, оставляя его беззащитным перед раздраженным Цзян Чэном. На недовольный вскрик Вэй Ина он только улыбнулся, несколько раз складывая и вновь раскладывая тонкий веер. В его темных глазах плескалось какое-то детское веселье, и Вэй Усянь невольно задумался — когда именно наследник Цин Хэ Не перестал быть простодушным слабым юношей и превратился в коварную змею похлеще самого магистра лжи и обмана уже-давно-не-почтенного Цзинь Гуанъяо? Возможно, этого можно было бы избежать? Вэй Усяню бы хотелось сохранить это подобие дружбы. Сейчас Не Хуайсан вел себя как и раньше во времена их обучения — смеялся, неловко списывал домашку, восхищенно смотрел на Вэй Усяня, когда тот стрелял из лука или своими знаниями выводил из себя Лань Цижэня. Иногда адепт Цин Хэ Не проносил на территорию облачных глубин вино и те самые книжки, пока Вэй Усянь отвлекал на себя все внимание их личного надзирателя, благо, в отвлечении Лань Ванцзи опыт у Вэй Ина был очень богатый и большой, так что все так или иначе оставались в выигрыше. Изначально, только оказавшись в этом времени, Вэй Усянь думал, что никогда не сможет смотреть на Не Хуайсана как прежде, но с этим юным адептом все было на удивление легко и Вэй Усянь даже уже успел позабыть и растерять всю свою предвзятость и осторожность. В конечном итоге, несмотря на все то, что Не Хуайсан успел натворить в будущем, он никогда не был плохим человеком. Просто боль и отчаяние не обошли и его стороной, оставив след на еще слишком детской душе, поэтому Вэй Усянь и не мог его винить в произошедшем — первый ученик ордена Юнь Мэн Цзян не понаслышке знал, как сильно подобные чувства могут извратить невинную душу. Вэнь Нин, например, при жизни был самым робким и добрым человеком, которого доводилось видеть Вэй Усяню, но это не мешало Призрачному Генералу ломать чужие шеи как сухие бамбуковые ветви. Страх, потеря, смерть, горечь — все это оставляет свой след, и зачастую чем чище и непорочнее был человек, тем в конечном итоге ему было больнее, за примерами и ходить не нужно — оба нефрита ордена Гу Су Лань, Сяо Синчэнь, Цзян Яньли. Не Хуайсан «непорочным» не был ни в одном глазу, но он был довольно мягким и добродушным по своей натуре, предпочитая искусство бою и спокойствие полыхающему в венах адреналину. Ему нелегко приходилось со своим старшим братом, но он его любил ничуть не меньше, чем сам Вэй Усянь любил свою шицзэ, и поэтому потеря единственного дорогого человека и взвалившаяся на его плечи ответственность за целый орден не могли не сломать глупого ребенка. Наверное, именно смерть Не Минзюэ стала для него переломным моментом. Сейчас, трезво оценивая все произошедшее после смерти Чифэн-Цзюня, Вэй Ин понимал, как же слепы были все заклинатели, что считали Не Хуайсана беспросветным глупцом. Орден Цин Хэ Не всегда был сильным военным орденом, ориентирующимся в первую очередь на грубую силу, и многие заклинатели, имеющие высокое положение, были скорее хорошими бойцами, чем искусными стратегами. Да, несомненно, и в Нечистой Юдоли встречались талантливые и гениальные люди, но все же простых бойцов там было большинство, и если бы Не Хуайсан все же ничего не делал и не знал, то никакое покровительство глав Гу Су Лань и Лань Лин Цзинь не смогло бы предотвратить возможные покушения как на место главы, так и на жизнь никудышного незнайки. А Не Хуайсан не просто не прогнулся под манипуляциями окружающих, но еще и смог переплести между собой множество тонких интриг, убрав из совета старейшин всех неудобных людей, ведя сложную теневую политическую игру, скрывая настоящее состояние дел в ордене, начиная от количества денег и заканчивая увеличением площади их владения. В конечном итоге, после гибели Мэн Яо и упадка Лань Лин Цзинь, именно орден Цин Хэ Не стал самым обеспеченным из главных орденов. Это еще раз доказывало, что у Не Хуайсана есть огромный потенциал, который, однако, очень нуждается в мотивации. Возможно, во время войны они смогут раскрыть его талант к стратегии — Вэй Усянь не сомневался, что если два брата из Цин Хэ Не будут работать сообща, то у них всех будет гораздо больше шансов отделаться меньшей кровью. Мысли об одном манипуляторе волей-неволей напомнили Вэй Усяню и о другом. Мэн Яо был их проблемой. Хотя нет, не так, он был всего лишь бастардом и сыном проститутки, а потому еще просто не мог создать им проблем, однако это только пока. Молодого заклинателя непременно нужно будет найти и забрать в Юнь Мэн Цзян или Гу Су Лань до того, как события начнут принимать скверный оборот. В идеале это было бы неплохо провернуть сразу после совета кланов в Безночном Городе. Кто бы что не говорил, а Цзинь Гуанъяо был действительно невероятно умен, и если его силы направить в нужное русло и не дать совершить череду непоправимых ошибок, то он имел все шансы по праву и без теневых интриг стать советником Цзинь Цзысюаня. Было бы неплохо заодно сразу обозначить юноше его важность, чтобы он вновь, ведомый желанием признания, не натворил дел. В общем, он был не столько проблемой, сколько их с Лань Чжанем обязанностью. И, опять же, Мэн Яо тоже не был совсем плохим человеком. Просто с отцом не повезло, а потом по жизни все скатилось в сплошную борьбу. Вэй Усянь его не оправдывал, как не оправдывал он и Не Хуайсана, но он мог понять, что двигало этими двумя в их смертельной игре на жизнь. Сюда же можно было бы добавить и Сюэ Яна, но единственная причина, почему Вэй Усянь не хотел его прибить в этом времени — его еще совсем детский возраст. А Цзинь Гуанъяо ему было даже немного жаль — изначально ведь юный заклинатель совсем не был таким прогнившим насквозь. Вэй Ин не отрицал, что он мыслит предвзято, и, возможно, просто помнит, как резко поменялось мнение людей об этом человеке, как и о нем самом когда-то, а потому волей-неволей проецирует плачевный итог на себя. Он понимал, что для кого-то Мэн Яо будет злом во плоти, а кому-то Не Хуайсан насолил куда больше, чем Сюэ Ян. Это все лишь проблема восприятия, но Вэй Ин ничего не мог с собой поделать — он был обычным человеком, который жил тем, что видел перед собой и к событиям относился через призму собственных чувств и не собирался этого менять. Задумавшись, Вэй Усянь совершенно забыл о Цзян Чэне, который, очевидно, был не рад такому упертому игнорированию его живописной агрессии. В конце концов все ожидаемо закончилось потасовкой, снегом за шиворотом, окончательно промокшей одеждой, недовольным фырчаньем наследника Юнь Мэн Цзян и хихиканьем Не Хуайсана, после снежной баталии обмахивающего веером их лица и мокрые волосы в попытке хоть немного просушить слипшиеся пряди. В общем и целом, Вэй Усянь был более чем доволен сегодняшней тренировкой несмотря на то, что некоторые адепты то и дело подходили узнать, где, как и когда он научился так фехтовать, почему они с Лань Ванцзи не использовали духовные силы и какого черта они так хороши. Услышав последнее, Цзян Чэн очень громко заскрипел зубами, а Вэй Усянь рассмеялся, сгибаясь в три погибели и несколько раз ударяя руками по коленям в попытке подавить рвущийся наружу хохот. Не Хуайсан, кажется, совершенно серьезно вознамерился нарисовать кого-то из них в виде дамы в очередном своем произведении, и Вэй Усянь действительно не знал, что хочет увидеть больше — себя в виде молодой красавицы с преувеличенно огромными достоинствами или холодную леди Лань Чжань с достоинствами наверняка ничуть не меньшими. В любом случае он заранее сделал Не Хуайсану предзаказ, предварительно дав несколько рекомендаций и описаний различных поз под страдальческий вздохи Цзян Ваньиня и нервные тики ошивающихся поблизости адептов. Не Хуайсан был доволен. Цзян Чэн хотел утопиться в бочке, но бочки под рукой не оказалось, поэтому он тоже считался довольным по умолчанию. Вэй Усянь, теребя колокольчик наследника ордена на своем поясе, все еще не мог поверить в происходящее, и весь ужин прибывал в какой-то ленивой эйфории, пожевывая пресный рис с овощами и изредка кидая взгляд на своего идеального супруга за другим столом. От его безупречного вида, прямой спины, тонких пальцев, осторожно держащих чашу, и светлых глаз, периодически посматривающих в его сторону, даже пресный рис казался намного вкуснее, а чайная выжимка — слаще. Он не мог дождаться вечера. Несмотря на то, что им еще нужно переговорить с Лань Сичэнем, Вэй Усянь уже не мог дождаться наступления сумерек. Он не рассчитывал на то, что разговор об их прошедшем несколько месяцев назад карантине будет долгим. В любом случае, ему было ужасно интересно узнать, что же его муж решил преподнести ему в качестве подарка. Обычно все их празднования заканчивались примерно одинаково — Лань Чжань вжимал его в постель и заставлял буквально кричать от восторга, целуя каждый сантиметр светлой кожи, но сейчас все было несколько сложней. Не то, чтобы Вэй Усянь слишком сильно переживал по этому поводу, но все же старые привычки и жажду тактильности было не унять. Они с Лань Ванцзи были близки, но Лань Чжань, видимо, был слишком благородным и воспитанным для того, чтобы сейчас требовать от Вэй Усяня чего-то большего, нежели просто объятья и поцелуи-укусы по всему телу. Это одновременно и чертовски нравилось и вызывало сильнейшее раздражение, и Вэй Ин сам не знал, смеяться ему или плакать от абсурдности происходящего. Возможно, он сможет сегодня уломать Лань Чжаня на что-то большее, нежели просто касания. Его пунцовое от смущения и желания лицо было бы лучшим подарком из всех возможных. Лань Чжань подошел к нему после ужина, приветственно поклонившись Цзян Чэну и все еще болтающему Не Хуайсану. — Мой брат просил подойти к нему после ужина. — Ага, я помню, Лань Чжань, сейчас пойдем — широко улыбнулся Вэй Усянь. Цзян Чэн с прищуром посмотрел на них обоих, метнул взгляд на облаченную в черную перчатку руку Вэй Усяня, и нахмурился, скрещивая руки на груди. — По-вашему Вэй Усянь не сможет дойти до библиотеки сам? И это было до того неожиданно и забавно, что Вэй Ин не сдержался и коротко хихикнул. Цзян Чэн наградил его тяжелым взглядом, одним выражением лица обещая закопать его под землю при первом же комментарии с его стороны. У Вэй Усяня уже был приличный опыт общения со злым шиди, но это останавливало ровным счетом никак, потому что такой Цзян Чэн был действительно весьма милым в своей грубоватой заботе. Даже смешно как-то. Тем временем, с вызовом смотря на Лань Ванцзи, Цзян Чэн все же продолжил: — Вэй Усянь уже достаточно времени провел в вашей библиотеке, чтобы запомнить туда путь, разве нет? Я могу лично проводить своего шисюна, если наследник ордена Гу Су Лань хочет с ним поговорить и боится, что Вэй Усянь внезапно забудет туда дорогу. Взгляд Лань Чжаня едва заметно потемнел, и Вэй Усянь решил, что сейчас самое время вмешаться, пока эти двое не стали друг для друга реальной угрозой. С легким смехом он плавно скользнул вперед, выходя из-за спины Цзян Чэна и кладя руку на его плечо, ободряюще сжимая и постукивая пальцами по пурпурной ткани. — Ах, мне так приятна твоя забота, А-Чэн! — радостно воскликнул он, наклоняя голову и улыбаясь с видом довольного жизнью домашнего кота. — Иди к гулям, — раздраженно ответил наследник ордена Юнь Мэн Цзян, сбрасывая его руку с плеча, но, очевидно, немного расслабляясь. Видимо он и сам не ожидал от себя такой агрессии в сторону Лань Ванцзи. — Но Цзян Чэн, разве Лань Сичэнь похож на гуля? — нарочито удивленно вскинулся Вэй Усянь, стараясь проигнорировать суровый взгляд Лань Чжаня и вид задыхающегося от смеха наследника Цин Хэ Не, — он ведь первый из всех заклинателей по красоте и талантам! Неужели ты действительно настолько далек от всего прекрасного? Уши Цзян Чэна запылали; Не Хуайсан с покрасневшим лицом из последних сил сдерживал смех. — Спать будешь на улице, — прорычал напоследок Цзян Ваньинь, довольно грубо хватая наследника Цин Хэ Не за широкий рукав и на буксире утаскивая подальше от своего придурошного шисюна и этого холодного наследника Гу Су Лань. Вэй Усянь проводил их взглядом, пытаясь понять, от чего напоминание о красоте старшего нефрита настолько смутило его брата. Выводы, приходящие ему в голову, были слишком фантастичны, чтобы в них поверить, поэтому Вэй Усянь предпочел запихать их куда подальше и оставить там до лучших времен. Обернувшись к Лань Чжаню он улыбнулся, вставая рядом и незаметно проводя по чужой руке кончиками пальцев. Младший нефрит не спускал с него глаз и Вэй Ин, не сдержавшись, фыркнул. — О, Лань Чжань, не ревнуй. — Вэй Ин. — Да? — Ты считаешь Сичэня красивым, — и, как бы не пытался Лань Ванцзи скрыть зачатки ревности в своем голосе, Вэй Ин все равно слышал нотки укора в этих словах. Они шли в сторону библиотеки достаточно близко, чтобы слышать тихий шепот друг друга, но достаточно далеко, чтобы это все еще вписывалось в рамки приличия. Снег уже успел подтаять, но то тут то там еще можно было заметить небольшие участки покрытой тонкой изморозью земли. Некоторые крыши и деревья все еще пестрили белым цветом, сверкая на медленно заходящем солнце. — Конечно я считаю Лань Сичэня красивым, — ответил Вэй Ин и улыбнулся, замечая, как темнеет взгляд его собеседника, — он ведь родной брат моего самого идеального и прекрасного супруга, гэгэ, разве может быть иначе. — Мгм. Вэй Ин шутливо ткнул Лань Чжаня локтем под ребра, но тот даже бровью не повел, продолжая с каменным лицом идти вперед, однако Вэй Усянь видел, как потеплел и наполнился нежностью чужой взгляд. Вэй Усянь заложил руки за голову, поднимая взгляд на медленно темнеющее небо и рассказывая Лань Чжаню о своем дне. Уделив не меньше десяти минут восторженной тираде о новом колокольчике, он совсем не заметил, как они подошли к знакомому и уже едва ли не родному зданию. Решив, что радостные речи о своем новом статусе он может продолжить и чуть позже, Вэй Ин кивнул своему супругу, толкая дверь и заходя внутрь. Большое круглое окно было открыто, пуская в помещение свежий прохладный воздух. Лань Сичэнь уже ждал их, сидя за столом лицом ко входу и скрестив ноги в позе лотоса. Завидев их, он, однако, не встал, а только сложил руки и кивнул головой в знак приветствия, после чего приглашающе махнул рукой на два места напротив себя. Лань Хуань, насколько знал Вэй Ин, довольно редко позволял себе такое неформальное общение, и это немного насторожило Вэй Усяня. Бросив быстрый взгляд на Лань Чжаня, Вэй Ин понял, что тот тоже заподозрил в поведении брата что-то неладное. — Ванцзи, молодой господин Вэй, присаживайтесь, пожалуйста. Лань Чжань первым сделал шаг, и Вэй Усянь, не желая показать свое замешательство, присел рядом с ним, под столом едва ощутимо касаясь светлой ткани чужого ханьфу. Приняв самую благопристойную из всех возможных для него поз, Вэй Усянь улыбнулся, наклоняя голову и позволяя шелку темных волос упасть на его лицо. — Брат, что-то случилось? — нарушил паузу Лань Ванцзи, — почему именно библиотека? — задал Лань Чжань интересующий их обоих вопрос. В это время библиотека была закрыта для посещений, и нахождение здесь без экстренной необходимости или письменного разрешения приравнивалось к нарушению правил. Вэй Ин, конечно, не сомневался, что излишне добропорядочный Лань Хуань предварительно получил эту пресловутую бумажку, но выбор места и времени все же немного настораживал и наводил на не самые хорошие мысли. Теперь Вэй Усяню уже не казалось, что разговор пройдет так уж быстро и беспроблемно. — Я хотел побеседовать с вами обоими без посторонних ушей. Лань Чжань напрягся, Вэй Ин незаметно погладил пальцами его запястье — ему тоже не очень нравилась воцарившаяся здесь атмосфера. Лань Хуань покачал головой, как-то задумчиво смотря на пространство между ними. Его взгляд блуждал по поверхности стола, периодически скользил по их силуэтам, но не останавливался на чем-то определенном. Вэй Ин заметил, как он немного нервно одернул ткань рукава — жест, совершенно не свойственный этому человеку. Наконец, тяжело вздохнув, Лань Сичэнь все же поднял голову, встречаясь с ними глазами. — Я хотел бы узнать, что с вами происходит, — как-то слабо улыбнулся Лань Сичэнь, немного подаваясь вперед и опуская руки на стол перед ними. Вэй Усянь, немного расслабившись от мысли, что Лань Хуань просто догадался о их совсем не дружеских отношениях, улыбнулся в ответ, однако следующие слова, сказанные тихим, но абсолютно серьезным голосом, выбили из него дыхание похлеще прямого удара в грудь. Лань Чжань с силой сжал его ладонь в своей руке, но это мало помогло — второй вопрос старшего нефрита повис между ними смертельно-опасной гранью; Вэй Усянь даже на секунду подумал, что ослышался, и, кое-как поборов свое волнение, все же переспросил: — Повторите еще раз, что вы спросили? Солнце скрылось за крышами домов и помещение быстро окутала сумеречная темень; только предварительно зажженные свечи продолжали мерцать, озаряя помещение теплым светом и кидая на них свои золотые блики. Ветер тихо гудел и едва ощутимый сквозняк из открытого окна внезапно стал слишком сильно морозить ноги. Лань Сичэнь, глубоко вдохнув, все же вновь посмотрел на них, и теперь в его взгляде была твердая убежденность в своих словах; Вэй Ин понял, что они с Лань Чжанем никуда не уйдут, пока старший нефрит не получит ответы на все свои вопросы. Видимо, их планируемый разговор произойдет гораздо раньше, чем они с Лань Чжанем рассчитывали. — Я спросил, — медленно и с расстановкой повторил Лань Хуань, — что с вами происходит. И немного погодя, уже тверже добавил: — И как это связанно с орденом Ци Шань Вэнь.