Тайная дружба

Настенные факелы кидали причудливые силуэты теней на гладкий, обработанный камень массивных стен Хогвартса. Над черным озером недавно взошла ущербная луна, кидая кривую белую дорожку на поверхность воды и, лишь частично просачиваясь сквозь ажурные окна, практически не давала света внутри здания. Был уже вечер, и через час должен начаться пир по поводу окончания третьего курса. В коридоре было тихо: все разбрелись по гостиным готовиться к празднику. Гермиона шла по направлению к гриффиндорской башне из библиотеки. Она в последний день сдавала все книги, что собрала у себя за год. Девушка шла, смотря себе под ноги, и будто находилась в другой реальности: вся в своих мыслях. Последние пару месяцев она часто такой была. Несмотря на то, что им удалось спасти Сириуса и гиппогрифа, кое-что тревожило Гермиону не меньше, чем эти события. Драко. Она воспроизводила в голове свой первый поцелуй и злилась на Малфоя, что он навсегда испортил этот момент в ее памяти. Она никогда не будет как любая другая девочка вспоминать его с трепетом, у нее первый поцелуй оставил послевкусие разочарования. Он всегда так делал: был милым, нежным, родным, а потом бывал грубым, злым и чужим. С годами его двойственность проявлялась только сильнее. И Гермиона даже научилась читать в его глазах истинные чувства, настроение, эмоции, но то, что он ей показывал, — злило. Почему вообще он ее поцеловал? Что он хотел этим доказать или, наоборот, сказать? «Это всего лишь поцелуй, Грейнджер». Неужели она для него одна из сотен тех, кто за ним бегает? Девушка видела, сколько девчонок по нему сохнут, но не позволяла себе посмотреть на него с другой стороны, не дружбы. А потом эти злые слова… Конечно, это было сказано исключительно чтобы ранить, она поняла. Но пропустить мимо не смогла. После той ссоры больше не было тайных записок в ее сумке или кармане мантии, хотя она, не признаваясь самой себе, тайно ждала и даже иногда обыскивала сумку, вдруг запало на дно. Ее злость прошла, осталось лишь тягостное, щемящее чувство в груди. Скучала. Украдкой она бросала на него взгляды и, как на первом курсе, спешила отвести глаза, пока он не увидел. Неужели это все?.. *** Слизеринец стоял в углублении арки широкого коридора. Здесь полностью были потушены огни, а естественные сумерки позволяли слиться с обработанным рельефом каменной стены. Только белые, почти платиновые волосы выделялись на фоне. Он припал спиной к поверхности и ждал. Его достало заниматься самоедством, сколько бы он себе ни говорил, что ему плевать и думать он не хочет о Грейнджер, ложь самому себе не помогала. За всё время их взаимного игнора он прошел эволюцию эмоций от злости, отрицания, якобы самонадеянного безразличия до осознания абсолютно нетерпимой нужды. Она нужна была ему, он просто не мог так все оставить на три месяца. Ему необходимо было расставить точки над «i» и исключительно в том варианте, как надо ему: либо друзья, либо… никак иначе. Он уже целовал девчонок и был почти уверен, что всем нравилось. Целоваться начал он еще на первом курсе, хотя правильнее сказать — это Панси первая его поцеловала. И к лучшему, благодаря ее постоянному вниманию и других девочек он чувствовал себя уверенно. Его била внутренняя дрожь только с Грейнджер. И неужели ей не понравился поцелуй? Зачем оттолкнула? Зачем завела этот совершенно неуместный разговор? Драко считал, они оба понимали, что особенные друг для друга. Есть вещи, которые он не мог произносить вслух, просто слова не складывались в звуки, это как если инструмент не настроен. А то, что он сказал «всего лишь поцелуй»… А что он должен был сказать? Он не знал. В этот день Драко пришло письмо от отца. Люциус поздравлял сына с окончанием третьего курса и с гордостью сообщал, что с этого года летом его начнут обучать одним из самых необходимых наук: Окклюменции и Легилименции. А письмо он слал, поскольку, к сожалению, в день приезда сына в родной дом его не будет. Малфоя-младшего бросило в жар. Он просто не мог допустить, чтобы о его тайной привязанности узнал отец. А Люциус обязательно бы проверил сам успехи сына. Или спросил у преподавателей. Драко даже не хотел думать, что будет, если об этом узнают. Только не отец. План созрел в голове парня: сначала подкупить учителей для того, чтобы все увиденное ими осталось в секрете на период обучения, а потом и дополнительная страховка в качестве стирания памяти. От раздумий его отвлек звонкий стук каблучков, хозяйка которых быстро шла по направлению в сторону Драко. Парень ее ждал. Проследив за ней, дождался, пока Грейнджер закончит свои дела в библиотеке и, какая же она предсказуемая, пойдет именно этим маршрутом в гостиную Гриффиндора. Девушка смотрела себе под ноги и даже не заметила, как мальчишеская рука схватила ее за запястье, потянув на себя, в темную арку. Девушка вскрикнула от неожиданности, прямиком навалившись на Драко. — Малфой! — ей даже не нужно было спрашивать, кто это. Этот запах одеколона… Да и кто еще позволит себе быть таким дерзким с ней? Гермиона отстранилась и в изумлении широко открыла глаза. Хотела, как обычно, поругать, что напугал ее, но горький узел в груди — что был наглухо спутан из чувств тоски, надежды, смирения, отрицания, — будто ослаб и дал выход эмоциям. Через слезы. Обвила его шею руками и уткнулась, неслышно всхлипнув. Необъяснимое чувство облегчения и спокойствия овладело Драко. Он переживал за ее реакцию: как отнесется, оттолкнет ли снова, накричит, убежит?.. Парень обнял ее в ответ и молча гладил по волосам. Он собирался что-то сказать, готовил речь, и нужно было что-то выяснить, и было что-то важное, что собирался сообщить… Но это подождет. Все подождет. Пока она здесь, рядом, в его объятиях, маленькая и беззащитная. Он скажет обо всем позже. Ведь она тоже скучала, и это главное. *** Следующая их встреча произошла только спустя два месяца, на международном кубке по квиддичу. Драко увидел ее, как обычно, в окружении этих двух недоумков и остальной своры. Их взгляды пересеклись, и будто целый разговор произошел между ними за этот миг. В ту встречу, в темном коридоре после библиотеки, они много говорили, оставаясь в тени той самой арки. Гермиона говорила, как она сожалеет, что тогда ударила, корила себя, скучала, пожурила его, что долго не подходил, она уже даже решила, что все. Сказала, что они спасли гиппогрифа. Но насчет Сириуса промолчала — хранила тайны, что были между нею, Гарри и Роном. Точно, как и между ней и Драко. Драко же почти ничего не говорил. Сказал лишь, чтобы она не надумывала себе глупости и что не оставит ее ни в коем случае — пусть даже не надеется. А то, что не подходил… Так был просто в раздумьях. Тему поцелуя больше не затрагивали. Драко знал, какое представление ожидается в конце игры. Более того, Люциус решил, что сын уже достаточно взрослый, чтобы вводить его в курс дела их глобального замысла, тем более что Темный Лорд вернулся и скоро настанет их время. Малфой-младший воспринимал это с опаской. Не будь у него Гермионы, Драко, не раздумывая, всасывал бы все нравоучения как губка и следовал им, становясь гордостью отца. Но у сына было то, что он хотел оставить только при себе. И слава Мерлину, Люциусу еще не пришло в голову проверить навыки Драко в Окклюменции, потому что парень старался изо всех сил освоить эту науку, выжимал из себя максимум, и у него были успехи. Но недостаточно хорошие для проверки. Ну, а сумма, вдвое больше предложенная за молчание преподавателю, вполне того устроила, и Драко оставался пока в безопасности. Главное, нужно было создать как можно больше ложных, липовых воспоминаний, чтобы выборочно показывать, не вызывая подозрений. — Я споткнулся о корень дерева, — раздраженно сказал Рон, поднимаясь на ноги. — С таким-то размером лапы, не удивительно, — лениво произнес Драко, прислонившись к дереву и сунув руки в карманы. Вокруг была паника, люди бежали кто куда, кричали дети, он выглядел чертовски спокойным. Он нашел ее. Уизли что-то ответил ему в своей манере, Драко лишь зло сверкнул глазами: — Следи за языком, Уизли, и лучше вам поторопиться свалить отсюда. Если вы, конечно, не хотите, чтобы ее заметили, — Драко взглянул на Гермиону и задержал взгляд чуть дольше, чем нужно было бы. — Что ты имеешь в виду? — спросила Гермиона. — Грейнджер, они здесь за магглами, — сказал Драко серьезно. — Хочешь висеть вверх ногами в воздухе? Тогда задержитесь, они как раз идут в эту сторону, — грубо, дерзко, но Гермиона поняла, о чем он, и на ее лице отразился страх. — Гермиона волшебница, — зарычал Гарри. — Называй это как хочешь, — ехидно ответил Драко, — если ты думаешь, они не разберутся, где здесь грязнокровки, стой, где стоишь. Малфой понимал, что вся эта перепалка лишь лирика, главное он сделал — предупредил. — Следи за своим языком, Малфой! — крикнул Рон, как делал всегда на слово «грязнокровка». — Не обращай внимания, Рон, — останавливая парня, который уже двинулся в сторону Драко, сказала девушка. — Легко всех распугали, не правда ли? — лениво протянул Малфой, оглядываясь по сторонам, где царили паника и хаос. — А где твой папашка, Уизел? Сказал вам спрятаться, а сам пытается спасти магглов? — А где твои родители, Малфой? — спросил Гарри. — В гуще толпы под масками? — Ну, если они там, я вряд ли бы тебе об этом сказал, не так ли? — продолжая нагло улыбаться, произнёс Драко. Ему ничего не грозило в этой суматохе, он только думал, как долго эти инвалиды еще будут его раздражать и не уведут, наконец, Гермиону. Либо они делают уже это сейчас, либо он сам ее схватит за локоть и уведет. — Хватит уже, — сказала Гермиона, — идемте найдем остальных. — Держи свою лохматую головку ниже, Грейнджер, — уже тише произнес Драко, и в его глазах она увидела волнение, резко исчезнувшее за маской презрительной усмешки. *** — Что происходит, Малфой? — закидывая сумку на подоконник в их месте, взволнованно спросила Гермиона. Был второй день по приезде в Хогвартс, и они не успели увидеться вчера, да и как друзьям объяснишь, что тебе в первый же день срочно надо в библиотеку. Малфой подкинул ей в сумку записку о времени встречи аккурат на выходе из Большого зала прошлым днем. За окном сгущались сумерки, но было еще достаточно светло и тепло. Гермиона была в школьной плиссированной юбке, белой рубашке с коротким рукавом и мантии. Драко в неизменной классике, только без галстука. — И я рад тебя видеть, Грейнджер, — улыбнулся Драко. Он действительно был рад. И последнее, что он хотел бы сейчас обсуждать, это стычку на международном чемпионате по квиддичу. Как минимум потому, что не собирался ей ничего рассказывать. Чем меньше она знает, тем больше в безопасности, считал он. — И я рада, — чуть смягчилась она, а затем обняла его за шею и отстранилась, улыбнувшись. — Но я так напугана. Что происходит? Чего нам ожидать? Что ты об этом знаешь? — она выжидающе посмотрела на Драко. Интуиция подсказывала ей, что он знал больше, чем она. Но поделится ли с ней? — Я? С чего ты взяла, что я что-то знаю? — вскинул бровь Драко. — Ты был слишком спокоен в той среде хаоса и паники, — сложила руки на груди Гермиона. — Лучше расскажи, как прошло твое лето. Как сильно скучала по мне? — самодовольно улыбаясь, произнес Драко, смотря прямо ей в глаза. Он хотел притянуть ее за талию, обнять, прижать к себе, почувствовать тепло и мягкость ее тела, но не знал, как она отреагирует. Единственная девушка, с которой он чертову сотню раз подумает, прежде чем что-то сделать. Гермиона засмущалась. Даже несмотря на то, что тему того злосчастного поцелуя они не поднимали, девушка больше не могла смотреть на Драко только как на друга. Он сломал барьер, и обратно пути нет. По крайней мере, в ее чувствах точно. — Малфой, это действительно очень важно! Для меня! — воскликнула Гермиона, игнорируя его вопрос. — А я вот скучал, — продолжил Драко, не прерывая зрительного контакта. — А когда увидел тебя на кубке, думал, шеи этим двоим переломаю, за то, что ты с ними, а не со мной. Гермиона опешила, он никогда так прямолинейно не говорил. Ее щечки залились еще большим румянцем. — Малфой! — укоризненно произнесла она. Драко довольно, прищурено улыбался. Ну вот и удалось ее сбить с этой глупой мысли о допросе. — Ладно-ладно, — поднимая руки в оборонительном жесте, произнес Драко. — Так как провела лето? Была у родителей? — Да, была, — ответила Гермиона, отдавшись воспоминаниям, — но только первый месяц. Остаток каникул я провела с Гарри и Роном. Как твое лето? Ты не прислал ни одной совы мне. Я не стала ничего слать… Ты говорил, это может быть опасно. — Именно, и умница, что ничего не слала. Отец нанял учителей по Окклюменции и Легилименции, — ответил Драко и увидел, как на лице Гермионы отразилось удивление. — Да-да, вместо того, чтобы прохлаждаться на берегу моря в Италии, я ежедневно прохлаждался в бежевом зале Мэнора в попытках закрыть свой разум и проникнуть в чужой. — Вау, хотела бы я сказать, что сочувствую, но даже немного завидую. Я бы тоже хотела обучиться, — сказала Гермиона с присущей ей страстью к учебе. — Я читала, это очень тяжело! — По правде сказать, заебался, — Гермиона скривилась, и Драко усмехнулся. Она никак не привыкнет к тому, что он позволял себе материться даже при ней. — Но выхода у меня нет. Есть вещи, которые должны быть скрыты. И я выжимал из себя максимум. Понимание и волнение озарило Гермиону. Осознала, что об их общении очень легко могут узнать другие. И что тогда будет? — А кто тебя тренирует? — Слава Мерлину, не отец, — между ними было такое понимание, что многие вещи можно было не озвучивать: они читали между строк. Гермиона задумчиво посмотрела на Драко: — Если Люциус узнает… — Я сделаю все, чтобы не узнал. Кстати. Мне нужна твоя помощь в освоении одного заклинания. Потренируешься со мной? — Конечно! Что за заклинание? — Обливиэйт. *** — Малфой, зачем ты нацепил этот значок, ну детский сад, честное слово! — возмущенно произнесла Гермиона, когда Драко подошел. Девушка пришла раньше и читала книгу. Гарри Поттер ходил сам не свой последние дни: лучший друг с ним не разговаривает, все вокруг гнобят, что он обманным путем кинул свое имя в кубок, и Малфой их возглавляет. Гермиона очень устала находиться между трех огней. — Потому что он меня бесит, — лениво пожал плечами блондин. Ему было плевать, на самом ли деле Поттер бросил свое имя в кубок, или его подставили. Просто если эти никчемные значки создавали ему еще больший дискомфорт — отлично. Гермиона скрестила руки на груди. Драко картинно закатил глаза. Ну вот опять. Их встреча началась со стычки из-за двух друзей Гермионы. И оба поняли, что продолжать ни к чему. Они часто тренировались в их месте. Гермиона спрашивала, зачем ему понадобилось это заклинание, на что он в шутку отвечал: — Чтобы править миром, иногда необходимы кардинальные меры. Она смеялась, но иногда все же снова задавала этот вопрос, также не получая ответа. Впрочем, у Драко тоже были вопросы, оставленные ею без ответа. — С кем ты идешь на бал? — Увидишь, — уклончиво ответила та, отводя взгляд. Ей не хотелось никому говорить, что Виктор Крам пригласил ее и она согласилась. Рон бы обсмеял, а Драко… Она сама себе не могла объяснить, почему не сказала. Их общение оставалось в дружеском ключе. Только иногда долгие взгляды и взаимное молчание давали понять, что между ними что-то большее. — Надеюсь, это будет Поттер, а не Уизел. Скажи, что он, иначе ты разобьешь мне сердце, — шутливо сказал Драко. Хотя на самом деле, он не хотел, чтобы вообще кто-то сопровождал ее на бал. Само собой, они понимали, о них двоих и речи быть не может, но в Драко жил гребаный собственник, который все чаще давал о себе знать жгучей ревностью, выливающейся в постоянные стычки с Поттером и Уизли. — Твое сердце намного крепче, чем ты постоянно о нем говоришь, — усмехнулась Гермиона, заправляя волосы за ухо и перелистывая книгу на нужную страницу. — У меня для тебя кое-что есть, — произнес Драко, доставая из кармана мантии тонкое, изящное белое перо с красной вставкой. — Я кое-чему тренировался на досуге, и у меня получилось. Гермиона с интересом протянула руку и взяла перо: — Очень красивое, для чего оно? — Помнишь, я как-то говорил о Протеевых чарах на первом курсе? — самодовольно улыбаясь, спросил Драко. — Не может быть! — Гермиона в изумлении открыла глаза и стала рассматривать его вблизи. — И как, работает? Малфою польстила реакция Гермионы. Она была той единственной, кто по достоинству оценивал его способности в магии, и он купался в ее эмоциях похвалы, как в оазисе. Тем более, она единственная была способна по-настоящему поддержать и искренне порадоваться его успехам. Для других он создавал вид, будто ничем не занимается, лениво ошиваясь в гостиной Слизерина, и, как будто делая одолжение, посещает пары. — У меня будет такое же, только с зеленой вставкой, — сказал парень. — Когда кто-то из нас что-то напишет этим пером, другое завибрирует. Останется лишь взять его в руку и поставить на пергамент. И перо само напишет послание. Хочешь попробовать? — Конечно! — восторженно воскликнула Гермиона. *** Наступил Святочный бал. Естественно, Драко шел с Пэнси Паркинсон. Она прожужжала ему все уши по поводу того, что они обязательно должны надеть костюмы в одной цветовой гамме. Она будет в голубом платье, значит, ему нужно надеть рубашку, или хотя бы галстук в цвет. Драко ожидаемо проигнорировал и надел стандартную классику. Но настроение она ему подпортила знатно. Малфой стоял у стола с пуншем, а Панси, вися у него на локте, что-то беспрестанно щебетала. Он слушал ее вполуха, выискивая по сторонам ту, что ожидал больше всех. Как ни странно, Поттер и Уизел уже спустились и стояли тут, потерянные и смущенные. Драко усмехнулся. Но где же Гермиона?.. И он увидел ее. В длинном, струящемся сиреневом платье, что так изящно облегало ее точеную фигурку. Собранные волосы в высокую прическу и невысокий каблучок. Она спускалась по лестнице, кому-то смущенно улыбаясь… Драко перевел взгляд вниз и увидел стоящего у подножия лестницы Виктора Крама. Крам?! У Драко чуть челюсть не упала от изумления, резко сменившееся на жгучую ревность. На его белом лице проступил багровый румянец, свидетельствующий о том, что его аристократическая выдержка дала сбой. Он не мог отвести от нее глаз. Она была такая нежная, воздушная. Но не с ним. Драко залпом выпил стакан пунша, стряхнул с руки Паркинсон и вылетел из Большого зала. Главное, чтобы свое перо она также носила в сумочке. Гермиона чувствовала на себе ошеломленные взгляды и сильно стеснялась. Она старалась не смотреть по сторонам, потому что переживала, что может, не дай Мерлин, споткнуться или вообще упасть, поэтому, взяв под локоть Виктора, она не сводила с него глаз, пытаясь отстраниться от окружающих. В середине танца она вдруг почувствовала вибрацию в сумочке. Гермиона оглянулась по сторонам, но Драко нигде поблизости не увидела. Решив по окончании танца пойти в уборную и посмотреть на сообщение, что отправил ей Малфой, она продолжила танец. «Сегодня в 23:00». Интересно, к чему спешка? И где он вообще сам? На протяжении всего бала она лишь раз увидела его в танце с Паркинсон, но он даже не взглянул на нее. Будто Гермионы не существовало. И Рон почему-то обозлился на нее, говорил какие-то несусветные вещи про предательство и общение с врагом. Какие глупые эти мальчишки! Так хорошо начинался вечер и надо же было им все испортить! Было почти одиннадцать, и Гермиона, сославшись на то, что устала и хочет спать, попрощалась с Крамом и отправилась навстречу к Малфою. Он уже был там. — Как прошел вечер? — холодно поинтересовался Малфой, стоя спиной к ней. Гермиона не поняла, с чего такой тон в голосе и отстранённость. Где-то глубоко подсознание подсказывало, что, возможно, это как-то связано с Крамом, но связать воедино не получалось. Что не так? Она свободная девушка, может встречаться с кем пожелает — если вообще бал можно назвать встречей — ничего лишнего себе не позволяла. Да и вообще, почему она оправдывается? — Прекрасно, — ответила Гермиона несколько подозрительно, — я тебя почти не видела. Где пропадал? Драко повернулся к ней и, подойдя ближе, схватил ее за талию и усадил на подоконник, подойдя вплотную. От него пахло знакомым одеколоном и… чем-то терпким, крепким… алкоголем? — Тео притащил кое-что поинтереснее пунша в гостиную Слизерина. Развлекался, — его серые глаза были хмельные, немного затуманенные, а голос дерзкий и… непредсказуемый. — Так значит, хорошо развлеклась, говоришь? — Малфой, ты пьян, — скривившись, произнесла Гермиона, попытавшись отстраниться, но Драко взял ее за подбородок и развернул к себе. — Он тебе нравится? Уже целовались? — продолжал допрашивать Драко. — Что?.. Что ты несешь? — И как? Он целуется лучше меня? Не убежала от него так же, как тогда от меня? — тихим, почти злым шепотом говорил Малфой. Весь вечер его поедали злость и ревность, он выпил алкоголя больше, чем обычно себе позволял, и мыслями накалился настолько, что не мог дождаться встречи с ней, чтобы высказать, вывалить на нее эти жгучие изнутри эмоции. Он уже представлял, как Крам зажимает Гермиону в углу и лапает ее своими руками, впиваясь в рот. У Драко уже чесались кулаки в отношении дурмстрангского чемпиона. — Я ни с кем не целовалась, Малфой! Что вообще ты себе позволяешь! — Ты так смотрела на него, улыбалась ему, обнимала, — продолжал Драко тихим шепотом, опустив одну руку ей за спину, и, схватив за ягодицу, подвинул ближе к себе. Задирая подол, прижался телом, заставляя расставить ноги. Другой рукой парень гладил ее по щеке, опускаясь большим пальцем к губам. Гермиону охватил страх, Малфой был не в себе, и причиной того стала она, не понимая даже как. На протяжении всех их встреч она постоянно ждала, она жаждала его прикосновений, чтобы он снова поцеловал ее как тогда, и она бы ответила ему уже осознанно. Сейчас он пугал ее… и все равно возбуждал. Драко был чертовски красив, а сильные руки, прижимающие к себе, не давали выбора решать. Он не спрашивал, он брал, что хотел, а хотел он ее. Гермиона замерла, по позвоночнику, вслед за его рукой, пробежали мурашки, вызывая внутренний озноб. — Но меня ты обнимешь по-другому, — прошипел Драко, тесно прижимая ее к себе, запуская руку в волосы на затылке и грубо впиваясь в ее рот. Гермиона лишь успела сделать вдох и перестала дышать. Сильное чувство возбуждения и удовольствия охватило ее. Она обняла Малфоя за шею и притянула ближе к себе, растворяясь в его объятиях, в грубом, долгожданном поцелуе, пропустив мимо столь злую, развратную реплику. Не прерывая поцелуя, Драко задрал выше подол платья Гермионы и жадно впился рукой в бедро девушки, вызывая тихий стон боли и наслаждения. Возможно, останутся синяки. Он гладил ее всю, забираясь под платье, трогая, сминая грудь, рыскал по телу, затрагивая самые сокровенные места девушки, и она позволяла, потому что так долго сама этого ждала. Сама хотела этого, хотела его. Но когда Драко хотел забраться в трусики, Гермиона попыталась сжать ноги, но была слишком близко прижата к нему. Она попыталась убрать его руки, но он лишь обхватил их и завел за спину, продолжая целовать. Но руку все же переместил на грудь. Гермиона расслабилась, отдаваясь ощущениям. Отстранившись от девушки, Драко взял ее за подбородок и посмотрел прямо в глаза. Он что-то необъяснимое ощущал к ней, патологическую тягу, патологическое желание, чтобы была только его, ни с кем, никак, нигде. Перед глазами снова проплывали картины, будто она с Крамом зажимается. Драко сжал челюсти, желваки на скулах дернулись. Ее взгляд был затуманен, красные от поцелуев губы были приоткрыты, будто призывая продолжить поцелуй, но Драко все еще грызла жгучая ревность и он не смог сдержаться: — Перед ним ты также ноги успела раздвинуть перед тем, как прийти ко мне? — будто выплюнув гниль, сказал Драко. Казалось, на Гермиону вылили ведро ледяной воды, сердце замерло и перестало биться. Она широко открыла глаза и, высвободив руку, размахнулась для пощёчины, но Драко был готов и перехватил руку. Гермиона начала вырываться, лягаться ногами, но была крепко зажата. — Отпусти меня, ублюдок! — прошипела она в отчаянии. Как он мог? Вознести ее до такого состояния, а потом ударить об пол с высоты таких чувств. Откуда у него вообще такие мысли?! Как он смеет их озвучивать? Как он смеет ее оскорблять? Малфой задумчиво смотрел на нее, все еще крепко держа. В его глазах читалось возбуждение, злость, помутнение. Как такой спектр эмоций уживался в одном человеке в один момент? Она пыталась вырваться, дергаясь в его руках, и он вдруг сам ослабил хватку. Гермиона соскочила с подоконника и убежала, на ходу смахивая слезы разочарования. Снова. Мерлин, неужели Малфой может приносить удовольствие только вместе с разочарованием? *** С растрепанной прической, распухшими губами от поцелуев вернулась Гермиона в гостиную Гриффиндора. Она была сама не своя, пребывала в прострации от произошедшего с Малфоем под лестницей. Он был такой грубый, нежный, властный, уверенный… И злой. Гермиона не знала, сколько простояла под душем, приходя в себя. Она чувствовала себя разбитой и несчастной. Этот вечер принес ей столько боли, что лучше бы его не было. Был уже второй час, когда она зашла в спальню девочек, мысленно радуясь, что в этот вечер все втихаря пили алкоголь и уснули крепким сном.