Тайная дружба

— Гермиона! Гриффиндорка стояла на улице у входа в бар «Три метлы» в Хогсмиде. Была суббота, и они с друзьями, как обычно, пошли проветриться, но в баре Гарри с Роном снова начали спорить о чем-то по квиддичу и она, не желая слушать их перепалку, вышла на улицу, кинув им, что подождет снаружи. Ее порядком достали их перепалки. Не сказать, что они были конфликтны сами по себе, но Рон слишком часто обижался, а Гарри и так был слишком накручен происходящими событиями — тем более что близилось третье задание, — чтобы пытаться сгладить. Ох уж эта гриффиндорская вспыльчивая натура. На улице уже было темно — зимняя ночь рано накрывала своим мрачным одеялом местность. Девушка обернулась на голос, позвавший ее по имени, и удивленно вскинула брови. Это был маленький мальчик, перво- или второкурсник, которого Гермиона даже не знала, но судя по желтому шарфу, из Хаффлпаффа. — Да? — отозвалась она. — Профессор Макгонагалл передала, чтобы ты срочно к ней пришла, есть важное дело, — пролепетал мальчик, затем улыбнулся и, не дожидаясь ответа, зашел в кафе. Гермиона нахмурилась, совсем не ожидая, что ее выходной могут так прервать. В раздумьях она поджала губы, не зная, ждать друзей или поспешить в замок. Решив, что мальчики поймут, что она их не дождалась и пошла в школу, Гермиона поспешила. Погода весь день стояла пасмурная, и сейчас темные тучи, усугубляя темноту безлунной ночи, вот-вот норовили разразиться осадками — а температура оставляла загадку — дождем или снегом. Девушка куталась в теплую мантию и шерстяной шарф желто-красного цвета, смотря себе под ноги. Уже почти дойдя до Хогвартса, Гермиона услышала тот-самый-голос: — Бежишь так, словно за тобой толпа дементоров гонится, — лениво, с ухмылкой. Гермиона от неожиданности вскинула брови, остановилась, а затем улыбнулась: — А ты, видимо, совершенно случайно тут поджидаешь с патронусом наготове? В тот злополучный вечер, когда он пришел к ней на лестнице у гостиной и у них не сложился разговор, Гермиона не смогла больше оставаться холодной. Она ответила ему зачарованным пером, что тоже скучает… И понеслось. Они переписывались всю ночь. Лаванда и сестры Патил заметили что-то неладное в ее поведении той ночи: она смущенно хихикала, хотя старалась держаться. Не спала практически всю ночь, непонятно чем занимаясь и создавая какие-то шумы. Гермиона, конечно, потом наложила заглушающее заклинание на кровать, но спрятать люмос под одеялом сильно не получалось. И так однокурсницы поняли, что у нее есть поклонник, она влюблена. Правда, закономерно решили, что это был Крам. После их примирения Гермиона общалась с Виктором, но крайне редко, признаваясь себе, что Драко был очень ревнив, а поскольку дорог ей — провоцировать скандалы снова не хотелось. Ведь Гермиона не была дурой и, осознавая его чувства к ней, сложила пазлы из событий Святочного бала и его поведения. Нет, они не определили между собой стадию отношений. Они не были парнем и девушкой, и Драко не предъявлял на нее права, как и она на него… Просто оба понимали, что это какая-то чертова тяга между ними — не имеющая фундамента, причин, оснований — взяла над ними верх и связала мощным морским узлом. Гермиона старалась гнать от себя мысли о будущем, понимая, что ничего радужного ее не ждет. Но каждую встречу в их месте, окутанная кольцом его объятий, она была счастлива. Их неустанные разговоры, многозначительное молчание, совместные тренировки заклинаний, просто нахождение рядом, заставляло ее душу порхать. Драко же максимально контролировал свою речь находясь рядом с ней, больше не испытывая судьбу. — Конечно, ты же знаешь, — подходя к ней, сказал Малфой. Его раздражало, что в Хогсмид, ровно, как и везде в школе, она ходила со своими недоумками. Он, конечно, тоже везде был со своими друзьями, но ему чертовски не хватало ее каждый день, и он старался не начинать встречи перепалкой, таким образом вымещая ревность. — Мне сейчас некогда, меня ждет Макгонагалл, — произнесла Гермиона немного разочарованным голосом. — Так она тебя уже дождалась, — хитро улыбаясь, произнес Драко. Глаза девушки округлились в недоумении, а затем сузились в подозрительном прищуре, когда до нее дошло, что он имел в виду: — Не может быть, Малфой! Ты сам подошел к хаффлпаффцу?! А если он кому-то расскажет, что из уст Малфоя звучало послание для Грейнджер? — Это вряд ли, он не помнит, кто ему это сказал, — отмахнулся Драко, увлекая ее за руку в сторону моста подальше от главного входа. — Не может быть, Малфой, — укоризненно повторила Гермиона, не веря собственным догадкам, — что ты сделал?! — она никогда не одобряла его методы, и была бы ее воля, наверно перевоспитала… Но он был не из тех, кто бы это позволил. — Я же тебе говорил, иногда требуются кардинальные меры, — самодовольно произнес Драко. Он не чурался любых методов воздействия и манипулирования, считая, что люди делятся на два типа: те, кто манипулирует, и те, кем манипулируют, предпочитая быть в группе первых. И знал, Гермиона давно приняла его натуру, пусть и не переставала пытаться донести до него всю неправильность его поступков, его это только умиляло. — Обливиэйт? Они зашли на мост, устроившись в углублении дальней колонны. Он распахнул мантию, и девушка прижалась к его теплому телу, обхватив за талию. — Это ужасное заклинание. Не представляю, как это — когда с тобой что-то происходило и не помнить об этом. Я хотела бы помнить любую мелочь, произошедшую со мной в жизни, — тихо прошептала она, размышляя. — Это звучит ужасно, только если ты знаешь об этом. И иногда это нужно, ради безопасности. Себя или других, — ответил парень. *** Трагичные события четвертого курса лишили Драко и Гермиону прощальных встреч. Последний раз они виделись до третьего задания, таинственного лабиринта и портала на кладбище. Люциус Малфой вызвал Драко раньше отправления Хогвартс-Экспресса, поэтому, начеркав прощальные строки Гермионе, он вышел из Большого зала, даже не посмотрев на нее, чтобы не привлекать внимание. Да и она была сама не своя от случившегося. Драко сильно тянуло к Гермионе, но общаться становилось с каждым разом всё сложнее… Он многое знал, будучи по другую сторону баррикады, но не мог себе позволить что-либо рассказать ей, понимая, что может подставить семью. Его тяга, зависимость превращалась в настоящий наркотик, отравляющий жизнь. Но отказываться он от этого не собирался. *** Первый месяц лета после четвертого курса Гермиона провела у родителей, а затем уехала в Нору. Там ее радушно встретила вся семья, она чувствовала себя в безопасности, дома, среди своих и со дня на день они планировали операцию по вызволению Поттера из семьи Дурслей. Но вот почти два месяца уже от Малфоя не было известий. Каждый день по нескольку раз она проверяла зачарованное перо, но оно молчало. Снова, как в прошлое лето. Он уезжал домой и пропадал, а Гермиона сильно переживала, беспокоилась, последние строки от него были крайне скупы, якобы он желает ей хороших каникул и свяжется с ней сам. Она ждала, накручивая себя. Как будто дом его был не родной обителью, а наоборот, опасным местом, где нужно быть начеку. И Гермиона даже представить себе не могла, насколько ее догадки были близки к истине. Когда Драко вернулся домой, его встретила беспокойная мать с лицом, бледнее, чем, казалось, быть уже не может. Темный Лорд вернулся и поселился в Мэноре. Драко позволили находиться в другой части замка и пока не попадаться на глаза Темному Лорду. Его занятия Окклюменцией и Легилименцией продолжились, и Малфой отдавал этому все силы, понимая, что от этого может зависеть жизнь, и не только его. ***

5 курс

Малфой пришел в их место за час до встречи, желая впервые за почти пять лет обучения побыть одному здесь. Все обдумать. Он бросил учебную сумку на подоконник и сам залез на него, опираясь спиной на стену и сложив руки на колени. Перед отправлением в школу отец сказал ему, что в этом году все изменится и чтобы Драко был готов к его указаниям. Люциус всегда говорил загадками и, несмотря на то, что сын задавал наводящие вопросы, никогда не раскрывал карты полноценно. Он просто сказал, что они семья и должны держаться вместе до конца, что бы ни происходило. А это значило, у каждого свои роли, какие они должны играть, и обязанности, которые должны выполнять. Драко крепко задумался. Его вообще не прельщала мысль, что придется играть какую-то роль, но понимал, что он будет это делать. Его так воспитали, семейные ценности прививались с молоком матери, они у него в крови. И в первый день Малфой понял, о чем говорил отец, узнав в Амбридж в ее блевотно-розовом костюме женщину, не так давно посетившую Мэнор на званном ужине. В этот же вечер после пира она вызвала его к себе, якобы под предлогом дел старосты Слизерина, но на самом деле поручила ему следить за самой неугомонной троицей Хогвартса… Общаясь с ней, Драко активировал свои навыки Окклюменции, не то чтобы переживая, что она хороший легилимент, но он приучал себя к сокрытию своего разума на постоянной основе. Драко сыграл свою роль безукоризненно: с идеальной безэмоциональной маской на лице, лишь презрительно дёрнувшаяся верхняя губа при упоминании Поттера. — Драко! — отвлек его от размышлений радостный голос девушки. Она бросила сумку рядом и поспешила обнять его за шею. Внезапно холод, поселившийся в его душе еще с начала каникул, начал рассеиваться, будто весеннее солнце грело затвердевшую землю, растапливая зимний, залежавшийся снег. Он поспешил спуститься и заключил ее в объятия. Молча, уткнувшись в ее макушку. Его охватило смятение, он не знал, как вести себя теперь. Вот она, стояла перед ним такая живая, теплая, как целое солнце его собственной, холодной без нее вселенной. Он хотел бы стоять вот так, зарывшись в ее волосы и вдыхая сладко-фруктовый аромат, вечно… Но жизнь уготовила ему совершенно другую роль. — Что происходило летом в Мэноре, Драко? — отстранившись от него, спросила Гермиона. — Ты не написал ни одного сообщения! — Я же говорил тебе, меня обучают Окклюменции и Легилименции. Не хотел, чтобы просочились свежие воспоминания, — сказал Драко лишь отчасти правду, — я там круглосуточно под прицелом отца. Гермиона нахмурилась. — На Гарри было совершено два нападения этим летом, — попыталась начать девушка. Она чувствовала, Малфой знает многое. И если раньше их отношения оставались в стороне от происходящих событий, то сейчас Гермиона непосредственно сама столкнулась с Пожирателями и не сомневалась, что отец Драко был одним из них. Она переживала за Драко, переживала за Гарри, за себя, за весь мир. Ей хотелось, чтобы они были вместе, рука об руку, помогая друг другу пережить эти моменты. — Опять ты про своего Поттера, — скривился Драко, делая вид, что не понял, о чем она, и притянул за талию к себе. Он так соскучился по ней, по запаху, нежной коже. Драко посадил ее на подоконник, их лица были примерно на одном уровне, провел большим пальцем по щеке и, запустив руку в волосы на затылке, припал к ее губам. Такие сладкие, желанные, долгожданные… Гермиона ответила на поцелуй, но быстро отстранилась. — Я была там, Драко! На нас напали, когда мы помогали Гарри уехать из дома! Малфой тяжело вздохнул. Лицо его не выдало никаких эмоций, только прищурившись смотрел на нее. — Я говорил тебе держаться от Поттера подальше. — Я говорила тебе, что этого не будет, — насупившись, ответила Гермиона. Ее переполняло беспокойство, не дающее расслабиться даже в его объятиях. Особенно в его объятиях, она осознавала, что он душой с ней, но… Не с ней в этом мире. — Гермиона, — произнес Драко, будто раздумывая, — В этом году все будет по-другому, — он решился сказать ей хоть что-то, что мог себе позволить… Она поймет. — И я тоже буду другой. Но держи всегда у себя в голове: я настоящий здесь, с тобой… Твой. Гермиона изумленно широко открыла глаза, не зная, как реагировать, как понимать его. Они никогда не произносили такие сильные слова вслух друг другу, осознавая, что их чувства больше и выше обычных, обыденных фраз. И поэтому его фраза звучала так… Фатально. — Прости меня за все, что может случиться, — тихо добавил Малфой, продолжая гладить ее по щеке и взглядом следя за своими пальцами, не смотря ей глаза. — Что ты имеешь в виду? — она хотела, чтобы он объяснил, не понимала и боялась, каким он может стать. Зная его темную сторону, его возможности и взгляды, ей вдруг по-настоящему стало страшно. Что должно произойти, что заставило Малфоя… Просить прощения? — Ты увидишь. Гермиона собиралась что-то еще спросить, уже открыла рот, но Драко не позволил словам появиться на свет, накрыв ее губы своими. Он прижал ее за талию ближе к себе, углубляя поцелуй, нежно обнимая, лаская руками, забираясь рукой под школьную юбку, сжимая бедро. У Гермионы вырвался тихий стон, от которого Драко распалился сильнее, и поцелуй из нежного перешел в страстный, напористый, почти грубый. Гермиона гладила его по плечам, неосознанно вытаскивая рубашку из-за пояса штанов и проникая под ткань. Она нежно провела ладошками по его торсу, чуть впиваясь ноготками, отчего Драко тихо застонал ей в рот. Их ласки становились все более страстными, откровенными, и Драко, шире раздвинув девушке ноги, забрался под юбку и аккуратно, нежно, стал поглаживать ее через мягкую ткань трусиков. От новых ощущений Гермиона застонала чуть громче, отстранившись от губ Драко; он тут же припал к ее шее, нежно лаская, покусывая, зализывая укусы. Драко осторожно отодвинул край трусиков и дотронулся до голой кожи, нежно поглаживая, позволяя привыкнуть к своим прикосновениям, продолжая ласкать шею. Гермиона охнула и, обхватив его за плечи, притянула к себе для поцелуя. Гермиону никто там еще не трогал. Она изучала свое тело, поглаживала себя сама, оставаясь одна в душе или перед сном, но уверенные, мужские руки не шли ни в какое сравнение. Внутренняя агония охватила девушку: ей хотелось чего-то большего, что сможет погасить этот огонь, заставляющий извиваться, хотеть… чего?.. Она знала, как это происходит, но плохо представляла. Лишь продолжала целовать Драко, доводя себя и его до исступления. Парень вдруг убрал руку от Гермионы, отчего она почувствовала даже разочарование, и, обхватив ее за ягодицы, плотно прижал к себе, так, что она почувствовала степень его возбуждения. — Если сейчас не остановишь, потом я уже не смогу, — хриплым, низким шепотом произнес Драко, смотря в ее томные глаза, раскрасневшиеся губы от поцелуев и укусов. Он был возбужден до предела, безумно хотел ее, но не был уверен, что она готова к этому сейчас. Гермиона молчала, пытаясь собраться с мыслями, ощущая опьянение без алкоголя. Она сделала глубокий вздох, потом еще один и прикрыла глаза. — Ты прав, — произнесла она, наконец, когда дошло до нее, что могло здесь произойти. — Я… Я, пожалуй, пойду. Ей вдруг стало стыдно за то, чем они тут занимались и где побывали его руки. Эта сторона жизни ей была неизвестна, в отличие от Драко, уже имевшего опыт близкого общения с женщинами, благодаря предусмотрительному отцу. Гермиона соскользнула с подоконника и, опустив взгляд, схватила сумку, намереваясь убежать, но Драко схватил ее за руку и, резко развернув, снова прижал к себе, страстно поцеловал и, будто с трудом, нехотя, отпустил. *** Собрания «Отряда Дамблдора» проходили регулярно в Выручай-комнате. Гермиона по подобию зачарованного пера создала фальшивые галлеоны для связи всех участников. В тот день, когда Драко подарил его, девушка дотошно изучила работу Протеевых чар, а Малфой помог в идеале их освоить. Благодаря их тренировкам для Гермионы не составило труда зачаровать подобным образом эти безделушки. Только все удивлялись и восхищались способностями Грейнджер, закономерно кивая, мол, не зря проводила много времени в библиотеке. Позже, участники стали замечать, что за ними следил Филч с Миссис Норрис и Инспекционная дружина. Гермиона стала слишком часто замечать Малфоя и остальных слизеринцев поблизости, будто они специально ошивались рядом. С Драко они стали видеться редко — у обоих было слишком много дел, как по старостату, так и личных, о которых они друг от друга умалчивали. Эта пропасть недосказанности разрасталась в геометрической прогрессии. И вот уже совместное молчание, приносившее раньше умиротворение, стало доставлять дискомфорт. Застывшие в воздухе, неозвученные вопросы накаляли обстановку до состояния плотного желе, и лишь поцелуи разряжали их состояние. Малфой больше не заходил так далеко, ограничиваясь безобидными ласками, а Гермиона была слишком стеснительна, чтобы озвучить свои желания. Она все также млела под ним и таяла, как мороженое на солнце. — Драко, зачем ты вступил в эту глупую дружину? — возмущалась Гермиона, не понимая его мотивов. — Тебе ведь претит за кем-то следить! Ты сам говорил, тебе на всех них плевать! — Ты как-то говорила, что есть слова, которые должны быть произнесены и услышаны, — уклончиво отвечал Драко, — но также есть вещи, которые просто должны быть выполнены. Он не мог сказать ей, что от его поведения сильно зависит благосклонность к его семье того, против кого выступают она и ее близкие друзья. Это произнесенное, озвученное враз сделает их врагами. Малфой этого не хотел. Его беспокоило, что они ходят на грани, каждая встреча — недосказанность — пропасть. И он не знал, как вернуть что было между ними, казалось, уже невозможно. Ровно, как и Гермиона. *** Драко шел по направлению от слизеринской гостиной в сторону Большого зала, патрулируя школу в вечернее время, погрузившись в свои мысли. Этим утром отец прислал ему письмо, что Драко необходимо также раньше Хогвартс-Экспресса вернуться домой, буквально на днях, не дожидаясь окончания праздничного пира. Его ждут дома, и намечается что-то очень для него важное. Это известие заставило перебирать варианты, что его может там ожидать, и к сожалению, он понимал, что в связи с совершеннолетием его, скорее всего, примут в круг приспешников Темного Лорда. И эта ситуация парню виделась фатальной. — Драко! — возбужденный голос Крэбба вывел Малфоя из задумчивости. — Быстрее, идем! Там Амбридж накрыла шрамоголового с кучкой последователей! На восьмом этаже, около доспехов, они ломают стену! Казалось, сердце Драко упало на пол и осталось лежать там. Он от волнения не чувствовал собственного сердцебиения. Хуже быть уже просто не могло, не придумаешь. — Я забыл палочку в гостиной, иди, я сейчас догоню, — отозвался Малфой, ни малейшим движением не выдав собственные эмоции. Он бегом рванул в гостиную за зачарованным пером. Он должен был успеть ее предупредить… Но, черт побери, будет ли от этого толк? Попытаться нужно… Драко не помнил, как настиг собственной кровати, и, быстро достав из тумбочки перо, написал Гермионе, что надо уходить. Тут же развернувшись, он бегом полетел на третий этаж… Драко подоспел аккурат к моменту, когда Амбридж сломала стену и он, ошарашенный не меньше тех, кто находился внутри, стоял позади всех участников Инспекционной дружины, и, казалось, он вместе со всеми участвовал в крушении стены… Амбридж с мерзкой, самодовольной ухмылкой вошла в Выручай-комнату, ведя перед собой Чжоу Чанг, все остальные вошли следом. Драко вошел последний и, отыскав глазами Гермиону, увидел, как она смотрела прямо на него. В ее глазах сквозило отчаяние, разочарование, неверие в то, что сейчас произошло и он чувствовал, что все эти эмоции относились к нему. Она была уверена, что он в этом участвовал. Драко накрыло чувство безысходности, он не мог ей ничего сейчас объяснить, но и обида охватила его — как она могла сразу на него так подумать?.. Малфой надел непроницаемую безэмоциональную маску. — Схватить их всех! — скомандовала Амбридж. Милисента тут же двинулась к Гермионе и скрутила ей руки за спиной… Драко стрельнул взглядом на Гарри. Чертов Поттер. В данную секунду Драко люто возненавидел его за то, что из-за него Гермиона постоянно попадала в опасные ситуации. Из-за него постоянно происходили тупые, никому ненужные стычки, обстоятельства, как будто весь мир крутился вокруг этого сраного Поттера. И даже Темному Лорду нужен Поттер! Драко скривился в злобном оскале. Злость — это то, что он позволил себе показать им всем. Драко схватил Поттера и повел вместе со всеми в кабинет Амбридж. Пусть, нахрен, из него выбьют всю дурь и оставшиеся мозги, потому что Драко хотелось просто заавадить его и чтоб никогда его не было. К сожалению, действие отправленного сообщения через зачарованное перо длилось всего два часа, и Гермиона не успела прочитать то, что отправил ей Малфой. Выпутавшись из всей суматохи с Амбридж, Отделом Тайн и оказавшись в спокойной обстановке в Норе, Гермиона не смогла не попытаться связаться с ним. Игнорируя все предостережения Малфоя о том, чтобы она ему не писала, когда он находился в Мэноре, она все же написала… *** — Это обязательно? — непроницаемая маска полностью отсутствующих эмоций прочно засела на лице Драко с момента, как он переступил порог отчего дома. Он не узнавал Мэнор: повсюду шастали неизвестные ему люди, замок превратился почти в балаган, и он больше не чувствовал, что это родное место. Чужое место. — Это честь для вашей семьи, мальчик, — холодно, высокомерно ответил ему Снейп. Люциус сидел в Азкабане, но как он знал, это было ненадолго. Вот только за промашку отца в Отделе Тайн расплачиваться придется сыну. И в первую очередь нанесением метки. У Драко на мгновение дернулась верхняя губа: прорвалось отвращение к происходящему. Он не отключал Окклюменцию ни на секунду, чувствуя себя под прицелом в стане врагов. Он сидел на кресле в малом зале Мэнора, а крестный медленной походкой вышагивал по периметру комнаты. Защита разума сильно высасывала силы, но Драко не мог позволить себе расслабиться. Если кто-то узнает… В тот вечер собралась большая часть ближайшего окружения Темного Лорда, главный Обеденный зал был переполнен, и в рядах новобранцев, среди которых стоял Драко, прибыло человек двадцать. Его счастье, что людей было много и Волдеморт, не слишком вникая, наградил всех меткой. Солдаты приняли пожизненную присягу. На Драко, все же, задержался, красноречиво выделив промашку отца и надежду, что он оправдает его ожидания. Малфой был подавлен. Все летело к чертям со скоростью трансгрессии, намереваясь расщепиться и не достигнуть пункта назначения. Буквально спустя какие-то пару недель освобожденные из Азкабана Пожиратели вернулись в Мэнор, в их числе и Люциус. Подавленный, поникший, оказавшийся в опале у Темного Лорда, он хотел выслужиться, понимая, что от благосклонности Волдеморта зависит благосостояние его семьи. Но Темный Лорд практически полностью его игнорировал и теперь общался в основном с Драко. Люциус же видел в сыне надежду. Драко сидел у себя в комнате, читая книгу, когда вошел отец. Но Малфой-младший только делал вид, что читает. Находясь в одиночестве и давая себе расслабиться на считанные минуты, он позволял себе думать о Грейнджер. Он не писал ей, но безумно переживал как она, что думает о нем, как пройдет их встреча в Хогвартсе на шестом курсе и захочет ли она вообще с ним разговаривать. В глубине души он понимал, все зашло настолько далеко, что им лучше вообще не общаться, но как можно просто взять и вырвать из груди ноющее сердце? Холодное без нее и оживающее рядом с ней, помнящее это горячее чувство жизни и душевной теплоты. Он крутил в руках зачарованное перо — единственное, что связывало его с ней. Казалось, даже просто держа его он чувствует частичку ее рядом. — Драко, — окликнул его Люциус, проходя в комнату и присаживаясь на другое свободное кресло. — Отец, — отложил перо на журнальный столик, будучи уверенным, что оно выглядит совершенно обыкновенным, будто Драко просто делал пометки в книге. — Ты уже знаешь о своем главном задании в Хогвартсе? — осторожно спросил Люциус. Лица обоих мужчин выглядели одинаково безэмоционально — как похожи были их манеры. Вот только глаза Драко выражали усталость, а Люциуса — волнение. — Откуда бы, пешкам говорят все в самую последнюю очередь, — ответил Драко, прекрасно понимая, как опасны подобные речи в их доме, но позволил себе сказать это хотя бы отцу. Люциус собирался уже что-то сказать, как вдруг зачарованное перо встало на журнальном столике и завибрировало. Глаза Драко расширились от изумления, Люциус в недоумении смотрел на перо, не понимая, что происходит. — Что это такое? — Ничего, — Драко резко схватил перо и засунул в карман. Люциус выпрямился в кресле и чуть подался вперед, высокомерно прищурившись: — Как ты со мной разговариваешь, Драко. Я задал тебе вопрос, что это такое? Драко переживал. Он попытался скрыть эмоции под маской, но волнение, возбуждение, чувство опасности не давали ему привести мысли в порядок. Его разум переключился исключительно на Грейнджер. Он был в предвкушении узнать, что она написала, но и безумно опасался, что Люциус может сейчас узнать лишнее, что он так много лет скрывал и так глупо попасться на пере он позволить себе не мог. — Просто волшебное перо, ты ему диктуешь — оно пишет. Я подсмотрел идею у одной журналюги, вот решил подобное сделать, — врал Драко на ходу, понимая, что обычным «ничего особенного» тут не обойдешься. Люциус продолжал пристально вглядываться в Драко, но спустя мгновение, откинулся на спинку стула. Помолчав с полминуты, будто собираясь с мыслями, он ровным, бесцветным тоном произнес: — Тебе поручили убить Дамблдора. *** Драко снилась первая встреча с Гермионой… Они маленькие, но уже тогда он был выше ее, а она — миниатюрная, с живой мимикой и солнечной улыбкой… Вот они встретились под лестницей Астрономической башни… Тренируют заклинания, общаются, смеются… Драко дарит ей волшебное перо с красной вставкой… Вот он видит ее, красивую, спускающуюся с лестницы на Святочном балу… Страстно целуются… Они стоят на мосту… Снова под лестницей в Астрономической башне… — Не может быть! — издалека услышал Драко ошарашенный голос отца. У него был чуткий сон, и Драко резко проснулся от громкой реплики. Парень подорвался и сел на кровати. Люциус стоял над ним с люмосом в руке и в его глазах читалось неверие, паника, отвращение… — Ты… Ты сошелся с грязнокровкой! — Люциус шипел злым голосом, стараясь делать это тихо, чтобы их не услышали. Но впервые в жизни Драко видел, как отец еле сдерживал свои эмоции. — Ты хоть понимаешь, к чему это может привести?! Это просто невероятное везение, что Темный Лорд еще не проверял твой разум досконально, как делал это со всеми нами! — Какого черта ты залез мне в голову, когда сплю?! — Драко был в ярости. Отец обманным путем посмотрел его воспоминания, как он вообще посмел?! — Ты вообще осознаешь, чем твои грязные увлечения могут обойтись нашей семье?! Он нас всех Нагайне скормит! Драко подорвался с кровати, желваки на лице задергались, губы его скривились в гримасе злости и отчаяния. Он стал ходить по комнате, чтобы хоть как-то успокоиться. Он все понимал и раньше, но из уст Люциуса все звучало в разы опаснее и безнадежнее, чем в его голове. Люциус глубоко вздохнул, его накрыло разочарование в сыне и беспокойство за и так неизвестное, шаткое будущее их семьи. Он подошел к сыну, и, крепко взяв его за плечи, отыскал его взгляд: — Драко, есть только один выход защититься и спасти семью! Драко молча поднял на него глаза, смотрел зло, в том же отчаянии, исподлобья. — Нужно стереть эти воспоминания. Пока не поздно.