Тайная дружба

— Гермиона, ты идешь? — позвала Джинни подругу, которая долго возилась со своим чемоданом и клеткой с Живоглотом. Уизли уже запрыгнула в гудящий поезд, сигнал которого говорил о скором отбытии. — Да-да, — отозвалась та, пытаясь закинуть чемодан. Как обычно, чуть ли не опаздывая на поезд, Джинни, Рон, Гарри и Гермиона прибыли на Кингс-Кросс. Это была какая-то особая магия привычки: иметь способы моментального перемещения и везде опаздывать. И Гермиона, видимо, переняла ее. Не зря говорят, с кем поведешься... — Давай я помогу, — подошел Рон и отобрал у нее чемодан. Девушка благодарно улыбнулась и следом за ним с клеткой Живоглота забралась в поезд. Рон в последнее время вообще часто ей помогал, что было не очень на него похоже. Но она рассматривала такую смену поведения с точки зрения обыкновенного взросления. Они не были уже детьми, Рон возмужал, и, видимо, на внутреннем состоянии парня это тоже сказалось. Гермиона поощряла такое поведение. Свободных купе уже не оказалось, поэтому они подсели к двум ребятам из Когтеврана, а поскольку ни о чем личном поговорить не могли, каждый занялся своим делом: Гарри и Рон играли в волшебные шахматы, Джинни листала газету, а Гермиона уткнулась в книгу, делая вид, что читает. Но мысли ее были отнюдь не о «Высшем курсе по Трансфигурации». Она думала о том, кто занимал ее мысли большую часть времени. Гермиона даже усмехнулась про себя, осознав, что можно было смело сказать «большую часть жизни». Этим летом, прогуливаясь по Косому переулку, друзья забрели в Лютый и увидели там Малфоя, выходящего из лавки «Горбин и Беркс». Сердце Гермионы тогда быстро застучало, ладошки увлажнились, и она с трудом скрыла от друзей тремор, охвативший ее, но глаза выдали. Они решили, что сама необычная ситуация поразила ее. Безусловно, это тоже. Но что Драко делал в этой лавке, имеющей такую дурную славу? Почти в середине лета она решилась ему написать. И вот они уже едут снова в школу, перед началом сентября, а ответа так и не было. Их последняя встреча была ужасной, там, в Выручай-комнате, когда ворвалась Амбридж… — Ты как-то говорила, что есть слова, которые должны быть произнесены и услышаны, но есть вещи, которые просто должны быть выполнены. Гулким эхом тогда отозвались его накануне произнесенные слова в голове и она, накрутив себя, решила, что он участвовал во взломе Выручай-комнаты. И не могла простить, злилась, почти даже ненавидела… Но Гермиона была быстро отходчивой натурой: зажигалась как спичка, а потом, успокоившись, сама себе приводила веские доводы, что всё, возможно, не так, как показалось на первый взгляд. И она решилась написать. Да, он предупреждал ее, что может быть опасно, но она не могла больше ждать, ее томила неизвестность произошедшего. Ей нужно было знать правду. Теперь она задавалась вопросом: он специально игнорировал ее? А может, просто не увидел сообщение? Или решил прекратить общение? Между ними давно образовалась необъяснимая, неосязаемая пропасть, но никто не хотел озвучивать этот факт. А может, что-то случилось? Не дай Мерлин, чтобы она стала тому причиной… Этими вопросами Гермиона задавалась весь остаток лета. И хоть научилась уже более или менее не показывать свои переживания, все равно часто предпочитала оставаться одна, потому что шумные разговоры друзей утомляли. Как произошло и сейчас, спустя примерно два часа пути. — Пойду спрошу у машиниста, сколько нам еще ехать, — захлопнув книгу, сообщила она друзьям. Рон удивленно вскинул брови: — Гермиона, ты же знаешь, поезд всегда едет ориентировочно пять-шесть часов, зачем ты каждый раз спрашиваешь? — Вот именно, Рон, пять или шесть, — ответила Гермиона. На самом деле просто желая побыть со своими мыслями наедине. — Хочешь, я схожу с тобой? — Рон все чаще старался проводить с ней время наедине. Ничего особенного, Гермиона даже этого не замечала, в отличие от Гарри Поттера. Мысли девушки занимал совершенно другой парень. — Ээ… Нет, спасибо, я сама прогуляюсь. Она вышла в тамбур, облокотившись на перила и уставившись в окно: перед глазами мелькали красивейшие пейзажи зеленых лугов, сменяющихся хвойным лесом, и даже виднелось озеро. Почти релакс-картина, если бы не горечь, сидевшая внутри. Неожиданно дверь в тамбур открылась. Сердце Гермионы перестало биться, в изумлении она открыла рот и выпрямилась, теряясь, как себя вести. Щемящее чувство в груди, почти жалящее, то самое, что заставляет генерировать слезы, охватило ее, и она уже сделала шаг навстречу Драко, повинуясь порыву броситься на шею, как увидела за его спиной Крэбба и Гойла. Его взгляд был непроницаемым, в отличие от ее — живого, ожидающего, почти просящего. — Что уставилась, грязнокровка? Даже не вникая во фразу, она пристально вгляделась в его глаза, как будто пытаясь узнать его, найти того-самого-Драко. И впервые она была в смятении. Другой, чужой взгляд. Драко прошел в тамбур и достал из кармана черных штанов пачку сигарет, вытянул три сигареты и раздал парням, затем палочкой создал огонек на конце древка и прикурил. — Ты, может, уже свалишь или ждешь, что я и тебе предложу? — затягиваясь, грубо сказал Малфой. Гермиона почувствовала себя сраной размазней. Она растаяла, увидев его, и не была готова к стычке в обычной их манере при людях. Они всегда практиковали словесные перепалки со взаимными оскорблениями, но это все был фарс, мишура, игра на публику. Не найдя в себе сил на мозговой штурм, она решила выдать дежурную фразу: — Пошел ты, Малфой, — и, резко развернувшись, вышла из тамбура. Ее сердце отбивало ударов двести в минуту, будто стремилось выскочить из груди и прыгать дальше, как мячик, по коридору вагона, оставив чертову дыру в груди хозяйки. Она увидела его. Такого родного, и почему-то такого чужого. По сути, он повел себя типично, как вел всегда при других. Но что-то было не так. И она не могла понять. Гермиона направилась в свое купе. — Ну что, сколько еще? — спросил Гарри. — А? — недоуменно переспросила Гермиона. — Ехать сколько еще? — подняв на нее взгляд спросил друг. — А… Ээ… Еще пару часов, — пролепетала Гермиона, растерявшись от вопроса. Она быстро схватила сумочку и стрелой вылетела из купе, направившись в туалет, пока не последовали дальнейшие расспросы. Закрыла дверь и судорожно достала пергамент с пером. Всего одно слово. Драко? Она ждала, не отводя глаз от пера минут двадцать. Затем положила его в карман, на случай, чтобы сразу почувствовать вибрацию. Но вибрации так и не было. *** В первый же день, наплевав на условности, Гермиона сказала, что ей срочно уже нужно в библиотеку, и после ужина отправилась в их место. Она решила дожидаться его здесь, пока он не появится. Неважно сколько понадобилось бы дней: она будет приходить сюда ежедневно. Им нужно поговорить. Но так долго ей ждать и не пришлось. Он пришел в первый же вечер. Сняв мантию и оставшись в одной юбке и школьной блузке, она сидела на подоконнике, открыв ту же самую книгу по трансфигурации, сложив ноги в позе лотоса и упершись спиной к стенке. Он подошел тихо. Гермиона услышала лишь шуршание одежды, а когда повернулась к нему, не успела даже осознать, как оказалась стянута с подоконника, охвачена в кольцо его рук и прижата к телу. Казалось, так сильно, что кости хрустнут. Она обвила его шею руками и уткнулась в ключицу. Вдыхая его запах, такой родной, его вкусный одеколон… Ощущая сильное, теплое, мужское тело, так крепко, но нежно прижимающее к себе… Снова это щемящее чувство в груди, но уже не сдерживалась, дала волю эмоциям, рвано всхлипнув. Она столько пережила за это лето: злость, обиду, тоску, разочарование, неверие, надежду… Он снова гладил ее по голове, как делал всегда после долгих ссор, но эта была особенно долгая. Без возможности общения, без взглядов, без присутствия рядом… Полная неизвестность. Она истязала сильнее определенности отрицательных чувств. Проще знать, что ты не нужен, чем теряться в догадках — нужен ты или нет. Спустя продолжительное время Драко отстранился от Гермионы и усадил на подоконник, подойдя к ней вплотную. Он поднял на нее взгляд, и она увидела все: его нежность, теплоту, тоску, боль… — Почему ты не отвечал? — задала она самый важный, мучающий ее вопрос. Произошедшее в Выручай-комнате ушло на второй план, она потом задаст этот вопрос. Главное — что произошло с ним. — Я такое натворил, Гермиона, — тихим, севшим голосом произнес Драко, будто в отчаянии опустив голову. Она взяла его лицо в руки и, нахмурившись, отыскала его взгляд: — Расскажи мне. Мгновение Малфой молчал. — Он узнал. У Гермионы захватило дух. Она охнула, боясь представить, чем это ему обернулось. И Драко рассказал ей почти всё… *** — Драко, есть только один выход защититься и спасти семью! Драко молча поднял на него глаза. Смотрел зло, в том же отчаянии, исподлобья. — Нужно стереть эти воспоминания. Пока не поздно. Драко стоял неподвижно, пытаясь собраться с мыслями, утихомирить гнев, который охватил все его существо за такой низкий поступок собственного отца. Прийти ночью, как самый жалкий вор и украсть воспоминания собственного сына. Злость не давала ясно мыслить, он был в шаге от того, чтобы наброситься на отца по-маггловски с кулаками, потому что изнутри рвался раненный зверь, не готовый мириться, не готовый мыслить трезво. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Развернувшись он пошел к столику, на котором стоял графин с водой. Стараясь все делать не спеша, Драко налил воды в стакан и, высушив залпом весь, налил другой. Медленно, не спеша, делая глоток за глотком, Драко приводил свое внутреннее состояние в равновесие. — Ты слышал, что я сказал? — поджав губы, спросил Люциус. Он впивался злым взглядом в сына, готовый испепелить. Он вдруг перевел взгляд на прикроватную тумбу и увидел зачарованное перо. Резко дернувшись, он схватил его и разломал на двое, бросив под ноги сыну. Люциус плохо себя контролировал, его голос сквозил злостью, почти ненавистью, а также страхом и паникой. Он безумно боялся. Драко почувствовал это и даже позволил себе усмехнуться. — Тебе смешно? Ты о чем думал, когда с грязнокровкой начал общаться, щенок?! Ты позор семьи, ты ставишь под удар весь наш род! Ты подумал о матери?! — почти плевался Люциус. Драко уже понимал, что сделает, он старался не слушать отца, потому что любое слово глубоко проникало в сыновью душу, ранило еще сильнее, глубже, в ту же самую рану, что оставил поступок отца. Ведь Люциус не был для него пустым местом, хоть Драко полностью и не придерживался его взглядов, он его уважал, прислушивался, ценил. Драко со стаканом в руке направился к кровати и пока Люциус выливал на него весь свой гнев, он незаметно засунул руку под подушку и достал палочку… А затем резко направил на отца и выкрикнул: — Остолбеней! Люциус, не ожидавший нападения от собственного сына, в середине своей гневной тирады упал на пол, с широко открытыми глазами, не в состоянии больше ничего сказать. Драко поднялся с кровати и подошел к отцу, присев на корточки, держа в руке стакан с водой. Он снова владел собой, нацепив маску полного отсутствия эмоций. Наставив палочку прямо в лицо отцу, Драко произнес: — Отключись. Обливиэйт… Драко подтер ему воспоминания того вечера: о внезапно завибрировавшем пере, о том, что Люциус пришел к нему в спальню… Заменив воспоминания на то, что якобы тот уснул у себя в кабинете, выпивая огневиски. Что, к счастью, иногда случалось. И добавил еще идею о том, что Драко необходимо отправить в Лондон, готовиться к заданию, потому что ему нельзя было больше находиться подле Лорда. Было слишком опасно. Малфой через балкон левитировал отца в кабинет, благо тот находился прямо под его комнатой этажом ниже, и оставил, чтобы действие заклинания отпустило само. Он не сомневался, что сделал все четко. Его несколько лет тренировали лучшие преподаватели и он даже иронично усмехнулся: благими намерениями отца… Против него же и использовано. Следующим днем Драко уехал в Лондон, в квартиру, находившуюся в элитном волшебном районе, откуда удобно было добираться до Косого и Лютого переулков. В целом, он и занимался подготовкой к самому главному делу в Хогвартсе. Несмотря ни на что он собирался выполнить поручение Лорда, а то, что узнал Люциус — просто было лишнее, опасное… И дико ранящее предательство отца. *** Гермиона слушала, прикрыв рот рукой. Она не могла поверить, что подставила его. Жгучее чувство вины легло на плечи девушки от осознания того, что произошедшее с Драко было из-за нее. Ведь он просил не писать. — Это все из-за меня, — обреченно тихо произнесла девушка, опустив голову. — Тш… Гермиона, — Драко приподнял ее лицо за подбородок, смотря прямо в глаза, — Я сделал это в первую очередь из-за себя. Она недоуменно нахмурилась. — Безусловно, перо сыграло свою роль, — он вдруг отошел от нее и присел рядом на подоконник. Упершись спиной на окно, он закинул ногу на гладкую поверхность, притягивая Гермиону к себе и обнимая за плечи. — И его решение я давно рассматривал… Но он поступил слишком мерзко по отношению ко мне, своему сыну, — жестким голосом сказал Драко, — я не прощу ему этого. Он мог сделать это с кем угодно, но не со мной, со своей семьей, единственным сыном и наследником. — Не спорю, залезть во сне в голову — это слишком низко, — подтвердила Гермиона. Она сочувствовала ему. Да, считала его поступок чудовищным, стереть память собственному отцу это ужасно, но и поступок Люциуса выходил за рамки морали. И снова ощутила сильное чувство вины, что из-за нее у него такие проблемы… Но несмотря на это, сейчас, находясь с ним в их месте, чувствуя тепло его тела, она ощутила себя в безопасности, какой не ощущала уже очень давно, еще с тех самых пор, когда пропасть между ними начала образовываться. Драко чуть выпрямился и уткнулся носом в ее макушку. Ему всегда нравился аромат ее волос: сладко-фруктовый. Но не тот, приторный, карамельно-ванильный, от которого тошно, а свежий, как фрукт, как сладкое, спелое наливное яблоко или сочный персик. Он вдруг почувствовал прилив возбуждения. Чуть выпрямившись, он развернул ее боком к себе и усадил на коленки, а она обняла его за шею. Не было вопросов «что она подумает, как отреагирует», он просто наклонился и медленно прикоснулся к ее губам, чувственно, не спеша, проводя языком по губам, очертив нижнюю, прикусив и немного оттянув. Гермиона прерывисто вздохнула, боясь пошевелиться. Драко криво усмехнулся прямо ей в рот: его всегда заводило ее сбивчивое дыхание — и он настойчивее припал к губам, сминая их, терзая, проникая языком, соединяясь с ее. Она крепче обхватила его за плечи и прижалась всем телом. Как она мечтала о его поцелуях, ласках, объятиях… растворялась в ощущениях. Драко вытащил из-за кромки юбки блузку и уверенно забрался под одежду, сразу под лиф, сминая девственную девичью грудь. Пропустил сосок между пальцами, сжимая его, очерчивая ореолу. Но ему было мало просто прикосновений. Он хотел видеть ее. Ласкать губами, языком. Неизвестно, что именно так сильно изменило Драко: летние происшествия или Гермиона вела себя по-другому — но он больше не переживал, как она может расценить его действия, не боялся засмущать ее. Он видел, как она льнула к нему, поэтому вытащил руку из-под одежды и стал расстёгивать блузку, не спрашивая. Она поддалась, чтобы стянуть ее с себя, а затем, когда Драко потянулся к застежке лифчика, чуть замешкалась, но Драко притянул ее к себе и увлек поцелуем, не позволяя думать. Одной он рукой расстегнул лиф, бросив туда же, к блузке. Вот она, желанная. Небольшая, аккуратная, но уже полностью сформированная. Он приподнял ее за талию и усадил на себя, заставив расставить ноги, сесть шире и плотнее, так, что ее грудь оказалась точно пред его ртом. Гермиона почувствовала промежностью его твердый, эрегированный член и это осознание испугало ее, но парень снова не дал ей задуматься об этом, втянув сосок в рот, чуть прикусывая. Новые ощущения языка на груди для Гермионы расходились молниями по всему телу, особенно концентрируясь внизу живота. Осознав этот зуд, она вдруг дернулась, и охнула от ощущения стимуляции киски через трусики его твердым членом. Поняв принцип, она стала не спеша двигать тазом, ерзая на Драко, запрокинула голову назад, предоставляя полный доступ к ее груди. Парень, обхватил ее за талию и сильно прижал к себе, стараясь плотнее насадить. Грубо, страстно сминал грудь девушки, чувствуя уже почти невыносимое возбуждение от ее движений. Он переместил руку с талии ей под юбку, проведя пальцами по внутренней стороне бедра. Перешел к трусикам, сразу отодвинул их и дотронулся до влагалища. Она была такая мокрая. Зарычав, Драко оторвался от груди и, обхватив за затылок, заставил ее наклониться. Впился в рот жестким поцелуем, проникая языком. Аккуратно намочив средний палец в ее соках, увлажнил клитор и стал большим пальцем поглаживать нежными круговыми движениями. Гермиона застонала в голос. Он уже представлял, какая она узкая внутри, истекающая, вот она, его Гермиона. Драко стал водить пальцами вдоль половых губ, доходя до самого влагалища, возвращаясь обратно к клитору. Она стонала в голос, ему в рот, потому что Драко не позволял ей отодвинуться. Наращивая темп, он теребил набухший бугорок, попеременно аккуратно проникая во влагалище одним пальцем, подготавливая. Потому что сегодня он больше не хотел давать ей выбора. Она сидела на нем без блузки, лифа, с задранной юбкой, растрепавшимися волосами, полузакрытыми глазами и терлась о член, точно развратная школьница, но он знал, что она развратная только для него, здесь, сейчас, и чувство собственника ликовало в нем, заставляя хотеть ее еще сильнее. Чувствуя, что сам уже долго не выдержит, он ускорил движения рукой, доводя ее до исступления, желая, чтобы она кончила, потому что дальнейшее будет больше для него. Гермиона оторвалась от его губ, обхватила плечи руками и будто замерла, чувствуя подступающий взрыв внутри всего ее существа. Накаленное возбуждение расходилось по телу электрическими молниями и вдруг, она в голос вскрикнула, пытаясь сжать бедра. Обхватила его шею и уткнулась в плечо. Драко ослабил движения, мягко поглаживая по клитору, а потом и вдоль половых губ, успокаивая, позволяя прийти в себя. Но много времени он давать ей не собирался, желая не упустить ее оргазмическое состояние… Левой рукой он обнял Гермиону за талию, а правой дотянулся до мантии. Он расстелил ее рядом на гладкой поверхности подоконника. Аккуратно обхватив девушку, он уложил ее, а сам спрыгнул с подоконника, разворачивая к себе, заставляя обхватить себя ногами. Он наклонился к ней и взял руками за подбородок: Гермиона смотрела на него из-под опущенных ресниц, с затуманенным взглядом, как раз то состояние, что ему нужно. Нежно поцеловав, он поддел трусики, и она сама приподняла таз, помогая снять с себя вещь. Драко смотрел ей прямо в глаза, безмолвным взглядом давая понять, что сейчас произойдет, и она, не двигаясь, также безмолвно отвечала ему согласием. Он расстегнул ремень, следом ширинку и, приспустив штаны, приставил колом стоящий член ко входу. Внутри Гермионы все сжалось от вида того, что должно было сейчас проникнуть в нее. Это показалось ей невозможным, что такое может поместиться там. В глазах отразился страх, и она неосознанно попыталась сдвинуть ноги, но Драко не позволил — положил руки на живот и, проведя до самой груди, к шее, нежно ее обхватив, поцеловал. Внезапный толчок, и сорвавшийся стон боли утонул в сплетенных губах. Гермиона застыла, зажмурилась от внезапной боли. Драко остановился, давая время привыкнуть к ощущениям, затем медленными толчками начал двигаться. Между ног все саднило. Казалось, разрывало на части, раздвигало стенки, заставляя ощущать давление и напор, но недавно пережитый оргазм скрашивал эту боль. Все внутри отозвалось на фрикции возобновившимся возбуждением, и Гермиона, расслабившись, обняла Драко за плечи, притягивая к себе… *** Первая половина дня уже подходила к концу, и все ученики устремились в Большой зал на обед. Гермиона шла в окружении Гарри, Рона и Джинни, ребята о чем-то переговаривались, а девушка молчала, уйдя в свои мысли. После той ночи они не виделись почти месяц. У Драко появились какие-то неотложные дела, и он сказал, что сам напишет ей, когда они встретятся. Гермиону это задело. Ее первый раз изменил самоощущение девушки, ей даже казалось, что все знают о том, что она уже не девственница. Абсурд, она это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Малфой стал ее первым, пока единственным мужчиной, и привязанность к нему только возросла. После той ночи Гермиона порхала, будто заново влюбившись в Драко. Она думала о нем на парах, она возбуждалась от воспоминаний их близости, где бы она ни находилась: в Большом зале, в библиотеке, с друзьями в гостиной — ее мысли были только о нем. Но Драко был занят. Шестым чувством она ощущала что-то неладное: часто не появлялся на парах, через раз бывал в Большом зале. Они также обменивались незаметными взглядами, ничего не значащими для них перепалками, но ей лично ничего не говорил. Гермиона боялась подозревать худшее, но именно оно, как назло, лезло в голову, учитывая увиденное. Она не успела его расспросить в их первую встречу, намереваясь сделать это после. Тогда она облегченно выдохнула, что с ним хоть и не все в порядке, но он все также с ней. — А ты что думаешь, Гермиона? — две пары глаз выжидающе уставились на нее. Губы девушки сложились в тонкую полоску: — Ээ… Я задумалась немного. О чем речь? — Как ты думаешь, тренировку по квиддичу отменят из-за такого ливня? — повторил Гарри. — Там даже град идет, — добавил Рон, всматриваясь в большое окно. Они дошли до гриффиндорского стола и, бросив сумки, сели рядом. Гермиона села лицом к слизеринскому столу, быстро отыскав белую макушку. Он даже не смотрел на нее, общаясь с рядом сидящими Панси и Ноттом. — Ну, тренировки никогда не отменяли из-за дождя, — пожала плечами девушка, все чаще бросая взгляды на Малфоя. Заметив ее взгляд Рон обернулся. — Главное, чтоб градом не убило, — сказал Рон, а затем, понизив голос, добавил, — что думаешь? — обратился он к Гермионе. Девушка резко отвела взгляд, будто переживая, что ее мысли могут прочитать. Ведь они ожидали бы совершенно не то, что роилось у нее в голове. — Вспомнила его в Лютном переулке и строю догадки, — ответила девушка, поежившись от прохлады и уткнувшись в свою тарелку с омлетом, немного покраснев. От одного взгляда на него ее накрыло воспоминаниями о том, чем они занимались в первый вечер в их месте. — Но ничего не приходит в голову. За окном было темно, несмотря на середину дня, а в Большом зале из-за дождя создавалось ощущение сырости, хоть повсюду пылали камины. Девушка поежилась в своей школьной форме. Уже выходя из Большого зала Гермиона специально выронила стопку пергаментов, увидев, что Драко тоже собирался выходить. Ей нужно, чтобы он оказался рядом, она ждала записку или пару слов о будущей встрече. — О, идите, а то опоздаете, я сейчас все соберу и вас догоню! Снейп снимет с троих очков больше, чем с одной, — громко сказала Гермиона друзьям, которые шли чуть впереди, увлекаемые толпой учеников. Обычно все спешили на Зелья, и этот раз не исключение, и Гарри с Джинни направились каждый на свою пару, но Рон почему-то задержался. — Я тебе помогу, — сказал он и стал собирать свитки вместе с ней. Гермиона, не ожидая такого поведения, открыла рот что-то сказать, но не могла ничего стоящего придумать, а обернувшись, увидела, что Малфой уже подходит к ним, не отводя холодных глаз от Гермионы. Он посмотрел на Рона, его глаза сузились в злобном прищуре и он, подойдя почти вплотную, пнул ногой один свиток, который собирался подобрать Рон. — Что, Уизел, в каблуки записался? — презрительно, лениво растягивая слова, сказал Драко. Он понял, что этот момент специально для него, но, увидев Уизела рядом, прикасающегося к ней руками, обнявшего ее за плечи и помогающего встать, — просто вышел из себя, как спусковой крючок, по щелчку слетевший с катушек. — Тебе какое дело, придурок, — Рон был почти одного роста с Малфоем, и они, будто два огня, встали друг напротив друга, готовые сцепиться. Казалось, ситуация не стоила свеч, но исходившая от них ненависть друг к другу была почти осязаемая. Гермиона встала между ними, спиной к Рону, смотря прямо в глаза Драко. Она специально искала зрительного контакта с ним, зная, что сможет его утихомирить, чтобы он не провоцировал Рона сильнее, потому что тот готов был пустить кулаки в дело при любой выдавшейся возможности, особенно если это Малфой. — Иди куда шел, Малфой, — сдержанно сказала Гермиона, но в глазах стояла просьба. Просьба не продолжать этот глупый спор, расстраивая ее, заставляя стоять между двумя дорогими ей людьми. — Я и шел, грязнокровка, только у кого-то руки из жопы и этот кто-то перекрыл проход, — гневно выплюнул Драко. Он реально был зол. И Гермиона даже опешила, от чего такая злость. Обычно это было наигранно, либо насмешливо, но никогда так искренне зло. Рон взял Гермиону за талию и отодвинул в сторону, становясь напротив Малфоя: — Она не грязнокровка, придурок! — Рон завелся с полуоборота. — Рон, нет! — уже обратившись к нему, воскликнула Гермиона. Она была в смятении, откуда такая сильная злость в Драко, как будто на нее. — Пожалуйста, давай соберем уже свитки и поспешим, не обращай на него внимания, он этого не стоит. Рон посмотрел на нее и кивнул. Присел собрать последние свитки, а Гермиона обернулась посмотреть на Драко. Он двинулся мимо нее, но будто специально задел, незаметно сунув в руку записку. Гриффиндорка тут же ее спрятала в карман мантии и наклонилась за пергаментами, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. *** — Тебя сегодня не было на парах. Где ты все время пропадаешь? — нахмурившись, спросила Гермиона, сидя у Драко на коленях, а он — на подоконнике. — И что это сегодня было там, в Большом зале? Почему ты был так зол?! — Были кое-какие дела, вот и пропадал, — уклончиво ответил на первый ее вопрос Драко, по-хозяйски забираясь Гермионе под юбку, сминая бедро. После их секса он чувствовал себя завоевателем. Будто он поставил флаг на земле обетованной. С улыбкой чеширского кота он припал к ее шее, вдыхая аромат, наслаждаясь оазисом спокойствия, который она приносила в его сложную и ставшую опасной жизнь, — скажи Уизелу, пусть не прикасается к тебе, иначе я его убью, — прошептал Драко Гермионе на ухо. Гермиона опешила. — В смысле? — отстранившись от него переспросила девушка. — Драко, Рон мой близкий друг, он моя семья… — Он тебя трахнуть хочет, Гермиона, — жестко сказал Драко. — Что за абсурд! Твоя необоснованная ревность начинает выводить меня из себя! — пытаясь сдерживаться, сказала девушка, хотя внутри она уже достаточно сильно накалилась. Он смеет ей еще что-то приказывать, когда сам остается при своих мыслях и не делится тем, что у него на уме! — А ты не злись, просто прими, что я сказал, — уже тише прошептал Драко, целуя ее в шею. — А может, ты, наконец, примешь мои вопросы во внимание и ответишь? Почему я должна к тебе прислушиваться, а ты ко мне — нет? Чем ты занимаешься постоянно, что тебя часто нет, где пропадаешь? Драко недовольно поджал губы. Он был занят поиском ядов и темных артефактов, которые способны помочь в его задании. Часто уходил в Хогсмид, трансгрессировал в Лютный переулок, пытался починить этот чертов исчезательный шкаф… Он был практически постоянно на взводе, но внешне спокоен как обычно, только улыбался в разы реже. И замечала это только Гермиона, задалбывая своими допросами. Ему претило то, что он собирался сделать, но даже мысли не допускал не делать. У него просто не было выбора. Его больше беспокоил момент, когда придется отчитываться о продвижении задания, потому что это сулило проблемы и необходимость принятия мер. — Что за дела, Драко? — прикосновения слизеринца отвлекали ее, но в этот вечер она задалась целью добиться ответов, потому что внутреннее состояние не было в покое. Она волновалась за него, не верила ни единому слову о том, что это мелочи. Она чувствовала, что это связано с Темным Лордом. Ей хотелось помочь, хотелось, чтобы остался с ней, был с ней. — Тебя это никак не касается, — несколько резко ответил Драко, добираясь до трусиков, но Гермиона придержала его руку и посмотрела прямо в глаза. — Я вижу, с тобой что-то происходит. Зачем ты строишь между нами эту стену, окруженную пропастью еще больше? — на взводе произнесла гриффиндорка. Ее волновало, что он менялся. В начале года она встретила его уже другим и за этот месяц он еще сильнее изменился: стал скрытным, общался жестче даже с ней, не говоря уже о других, и практически не улыбался. — Гермиона, — предупреждающе сказал Драко, взяв ее пальцами за подбородок и развернув к себе, припал к губам, пытаясь заткнуть ее подобным способом, но ее это только больше подогрело. Она вырвалась из его рук и спрыгнула с подоконника. — Что «Гермиона», Малфой? — снова, вместо имени фамилия. Она разозлилась. — Ты думаешь, я не вижу, что происходит? Твоя семья поддерживает Темного Лорда, твой отец провалил задание, он в опале, ты чем-то занимаешься. Думаешь, так сложно собрать пазлы воедино и догадаться, что у тебя задание от Волдеморта? — повысив голос эмоционально высказала Гермиона. Эти догадки роились в ее голове слишком давно, и она больше не могла сдерживать их в себе. Лицо Драко сделалось жестким, а взгляд колючим. Он достал из кармана пачку сигарет и прикурил от палочки одну. — Ты даже курить начал с этого года. Неужто такая приятная привычка? — ехидно спросила Гермиона. Затянувшись, Драко смотрел на нее исподлобья, почти безучастно, в глазах — усталость и твердость. Гермиона чувствовала его состояние, но ей хотелось ударить его за то, что скрывал от нее это. — Драко, — подойдя к нему, она положила ему руки на плечи, — скажи, что происходит, может, я смогу помочь, Гарри… — Прекрати, — жестко, повелительно. Гермиона резко замолчала, недоуменно нахмурившись. Он затянулся снова, выдыхая дым в другую от нее сторону. — Дай мне сигарету, — сказала Гермиона, сама беря пачку с подоконника, но он перехватил ее руку, вырывая сигареты и засовывая в карман. — Нет, — снова жестко, повелительно. Он не мог допустить и мысли, чтобы его нежная, так вкусно пахнущая фруктовым ароматом Гермиона курила эту гадость. Не должна была. Не разрешает он. Почему-то именно так он воспринимал ее: как свою маленькую девочку, которую только он защищал, оберегал, трахал и воспитывал. Несмотря на ее смелый характер, он знал, что с ним она всегда такая: мягкая и податливая. — А ты ничего не попутал, Малфой? — рассержено воскликнула девушка. — Не нужно тебе это, — уже мягче сказал он, затушив сигарету и кинув окурок в стоящую рядом специально для этого банку, а затем притянул Гермиону к себе. — С каких это пор ты решаешь, что мне нужно, а что нет, — тоже уже тише отозвалась девушка. Его близость и мягкий голос всегда ее успокаивали. Она прильнула к нему и положила голову на грудь. Разговора снова не вышло. Как обычно. Но он и не собирался продолжать спорить, а она — уже растаяла, снова откладывая волнующие вопросы. — Иди ко мне, — Драко поднял ее за талию и посадил на колени спиной к себе, прямиком забираясь одной рукой под юбку, а другой — блузку… *** Близились Рождественские каникулы, а это значит, что скоро все ученики поедут по домам на две недели. И чем ближе были каникулы, тем Драко становился нервознее. Этим утром сова принесла письмо из дома, в котором говорилось, что отец безумно соскучился по сыну и непременно ждет его возвращения в первые же дни каникул. Люциус Малфой никогда не писал таких сентиментальных текстов. А это значит, что кое-кто другой его очень ждет. Драко почти потерял сон и забывался только в объятиях Гермионы, осознавая, что и это скоро должно было закончиться. Его затея с ожерельем и вином провалилась, исчезательный шкаф никак не поддавался починке, он не продвинулся в своем задании ни на толику. И как бы Драко ни гордился своими способностями в Окклюменции, он не был уверен, что выдержит гнев недовольного Темного Лорда, когда тот будет рыскать в его мозгах о причинах такой медлительности. Поэтому пришло время принять меры защиты, о которых он давно думал, но все откладывал, не решаясь лишить себя, наверно, самого значимого в жизни. Малфой назначил встречу Гермионе на опушке леса за черным озером вечером, после ужина. Стоял декабрь, и хоть погода была достаточно теплая, снег шел не переставая, создавая сугробы и обволакивая деревья в зимнюю белоснежную шубу. Он стоял у высокого дерева, уперевшись спиной на ствол. — К чему такое странное место, Драко? — подошла Гермиона с улыбкой на лице и тут же встала на носочки, подставляя губы для поцелуя. Драко сгреб ее в охапку и припал к ее рту. — Нужно кое-что сделать, Гермиона. И я хочу тебя об этом попросить, — отстранившись, но не выпуская ее из объятий, сказал Драко. Взгляд его был задумчивый, усталый и, почему-то сожалеющий. — Хорошо, слушаю, — нахмурилась девушка. Она готова была ради него на многое, но он ни разу не просил ее о какой-нибудь хоть сколько-то стоящей помощи. Драко не хотел озвучивать то, о чем она и так знала: Темный Лорд поселился в Мэноре и слизеринец выполняет его поручение. Он просто не мог заставить себя сказать такие слова: не поворачивался язык, не произносились звуки — так это было противоестественно с ней. Но иначе она просто не поймет, почему он должен забыть о ней. — Для начала ты должна кое-что увидеть. У тебя получится. Я сам покажу, — сказал Драко, — через Легилименцию. Гермиона удивленно округлила глаза, предчувствуя что-то ужасное, что ей лучше не видеть. Лучше отказаться и вообще уйти сейчас, чтобы он пришел в себя, убрал эту хренову обреченность во взгляде и встретился с ней ее Драко. — Что там? — подозрительно спросила она. — Ты знаешь меня… — криво усмехнулся Драко, — я не все могу заставить себя сказать. Смотри. — Я не хочу, — с широко открытыми глазами сказала она, отходя на шаг назад. Это ирония ситуации: настойчиво пытаться узнать от него почти полгода происходящую ситуацию, а когда он сам готов показать — испугаться. Почему-то сейчас она чувствовала, что это ей не просто не понравится, это будет фатально. — Гермиона, — жестче произнес Драко, вглядываясь в ее лицо, — да. Она поджала губы, застыв в неуверенности, теряясь, боясь увидеть… Обдумывала, как она отреагирует на то, что увидит, готова ли будет смириться, и что будет с ними после того, как она узнает?.. Не найдя ответов, Гермиона поняла: она должна знать. Тем более, он просил. Для него было важно. Она достала палочку из кармана и, собравшись с мыслями, глубоко вздохнула. — Легилименс. И увидела Мэнор, Пожирателей в нем, Темного Лорда, отдельные сцены убийств в комнатах… Гермиона охнула. Она подозревала, нет, она знала, что Пожиратели обитают в Мэноре, но чтобы это была их полноценная Штаб-квартира… Ей вдруг стало сильно жаль Драко. Он потерял свой дом. Жил в постоянной опасности и страхе. Она поняла, что заставило его стать таким. Ожесточиться. Малфой показал лишь общую картину, скрыв свое задание. — Меня там ждут, — тихо сказал он, смотря на нее, — догадываешься, о чем попрошу? — чуть усмехнулся Малфой. — Нет, — Гермиона нахмурилась, не веря в то, что пришло ей в голову. Но также адекватно понимала, что это единственный выход. Драко смотрел на нее, чуть склонив голову набок, ожидая, пока она созреет. Он точно знал, что она сделает это. Просто потому что был ей дорог. Он взял ее руку, в которой она держала палочку, и наставил себе на висок: — Начинай. Гермиона прикрыла рот рукой, не решаясь, но осознавая — она должна его спасти. Воцарилось молчание, взгляд глаза в глаза, прощание без слов… — Я верну тебя, — всхлипнув, но твердым голосом произнесла Гермиона, — Обливиэйт.