Rena(igse)

— Быстрее, ну что ты топаешь, как nadaig, у тебя все братья охотники! — ломкий мальчишечий голосок старается звучать весомо, но то и дело срывается, от чего светлокосая Айриш морщит нос, покрытый пятнышками глины, и смеётся щербатым ртом. Она только на год младше Ихта, но он всё равно её поучает, как сопливого щенка ульга. А это она, встав ещё до рассвета и как самая настоящая охотница прошмыгнув тенями хижин, умыкнула у отца остроги, приготовленные к рыбацкому промыслу. Она, а не Ихт, как бы он там ни задирал курносый нос к небу, будто сама mal ему не ровня и nadaig не страшен! На самом деле Айриш имела смутное представление о этих почти неправдоподобных защитниках Ти-Фради, тем паче никогда их не видела… если не считать тех возмутительных рисунков мальчишек на стене дома их мудрой mal! Вспоминая болотницу, изображённую угольком дрожащими руками и ту драку, случившуюся, когда Ихт (её Ихт!) и соседские ребята не поделили осколок угля, Айриш до сих пор покрывалась красными пятнами, от чего её веснушки становились ещё ярче даже под слоем простенькой бежевой глины, размазанной по щекам в подражание взрослым. — Сам топай быстрее, а то ни одной рыбёшки не поймаем, — буркнула в ответ, подталкивая друга к мелководью. — Давай, лезь за камыш, а то стыдобища — плохой добытчик, горе в семье. На самом деле отец говорил вместо слова «плохой» немного другое, но Айриш чувствовала полыхание собственного лица, когда пыталась это повторить, а краснеть перед Ихтом было последним делом — тоже мне, воин и защитник родных краёв! Год, один несчастный год, а корчит из себя nadaig знает что, хотя хвастаться может лишь коротким шрамом над локтём. И то, пока старшие братья не сдадут, что получил его, саданувшись спросонья о плохо стёсанный камень. Поэтому с максимально независимым видом она придержала рукой высокую острую траву и, шагнув босой ступнёй в сырой речной песок, пронзительно завизжала. И было от чего завизжать даже такой смелой девочке, как дочери и сестре охотников. Загорелые пальцы с обкусанными ногтями судорожно сжались на тонкой нити небрежно нанизанных бусин — да так сильно, что украшение до боли впилось сзади в шею. Только Айриш этого уже не чувствовала, когда с шумом и тучей брызг влетев в хлёсткий камыш (где опасность? кто обижает?!) Ихт оказался рядом, прикрывая своим по-мальчишески пока тощим телом. Всё было привычно в их тихой заводи — серебрился тонкий слой воды у выступающей из речки мели. Гладко обтёсанные камешки то тут, то там утопали в тёмном и сыром песке. Ленивое бурчание одинокой лягушки притихло: то ли в попытке повторить, то ли в попытке понять, насколько опасен прозвучавший визг. Медный диск солнца лениво полз за час рассвета, постепенно нагревая и так тяжёлый воздух летним душным маревом… На влажном песчаном дне речушки, разметав по илу и красноватой глине измаранные волосы, лежала утопленница. — Т-т-так, — Ихт дробно застучал зубами, но почти без дрожи в руках понадёжней отстранил себе за спину захлебнувшуюся своим же криком Айриш и, до боли закусив губу, выставил перед собой острогу. Стоило сделать осторожный шаг вперёд, как ступни тут же с влажным чавком утонули в песке, но это не помешало ему аккуратно ткнуть острым концом в бедро топляка. Плотная ткань, обтягивающая ногу, натянулась под остриём, но не треснула. Mal рассказывала, что, бывало, renaigse или глупые детишки, которые не слушаются старших, пропадали на топких болотах, но… река у деревни? Такая мелкая и безопасная, кормящая их свежей рыбой почти круглый год? Да тут и щенок ульга утонуть сможет только если ему кто-то сильно поможет оказаться подальше от мелководья! — Ну как, совсем топляк? — Айриш, уже перестав вопить, впилась пальцами в плечи Ихта и высунула любопытный носик из-за острого плеча товарища. — Или не совсем? Она пока опасалась беззастенчиво рассматривать мертвеца — не из уважения к смерти, чуждого её возрасту и образу жизни, но из исконно детского страха, мешающего перед глазами бездыханное тело и все страшные байки сестёр и бабушек, что когда-то в ночной час, не скупясь на подробности, шептали про жутких чудовищ, то тут, то там подстерегающих деревенских девчонок и мальчишек. Особенно Айриш врезался в память образ утопленницы с длинными, цепкими волосами, что только тронь — облепят шею и лягут тяжёлым ярмом на грудь. Утащит, впившись до кровоточащих лунок от ногтей, и только сверкнёт острый частокол зубов меж посиневших губ… В тишине, разбавленной звоном реки на мелководье, шумно плеснул веер брызг из-под крыльев взлетевшей цапли, и Айриш коротко взвизгнула, дёрнувшись. — Не совсем топляк обычно дышит, — когда подруга в очередной раз дёрнулась от страха, Ихт, судорожно вспомнив, что перед младшими стыдно трястись, как осиновый лист, значимо заметил, дёрнув уголком искусанных губ. — Давай повернём её голову и послушаем… Айриш вновь закрыла глаза ладонями, на всякий случай приспособив щель между пальцами для того смелого глаза, что откроется первым. Болотница! Утащит друга, как есть утащит… Ну ничего, если только она услышит что-то — схватит любой камень, и… Додумать, что «и» девчонке не дали — Ихт крепко воткнул острогу в сырой песок и неосторожно передёрнул плечами, сбивая с нужной мысли. — Не трусь, она уже подохла, чо сделает-то? — важно шепнул побелевшими губами, демонстративно пиная босой ногой в бедро утопленницы. То было странно мягким для пролежавшего некоторое время мертвеца. Ихт в своё время нагляделся на них, чай не под материнской юбкой прятался, и мёртвые не были… такие. Пёстрая стрекоза, быстро мелькая полупрозрачными крылышками, легко опустилась на медную макушку утопленницы. Айриш коротко прыснула со смеху… Подумать только — она боялась какого-то /трупа/, а умненькая маленькая стрекозка сразу поняла, что это никакая не болотница! Натерпевшись ненужного страха, девочка ещё раз широко улыбнулась, демонстрируя щель между передними зубами, и весело засмеялась, опуская прикрывающие лицо ладошки. — Ну как? — уже успокоившись и перебравшись поближе к мертвячке, весело поинтересовалась у друга Айриш. Дожидаясь ответа, тут же отвлеклась на влажный блеск чуть подальше от мели — кажется, или там переливается прозрачными гранями жабья икра? Ооо… От предвкушения задрожали кончики пальцев и девочка торопливо вытерла их о край туники. Matir обязательно будет рада, если Айриш притащит пару горсточек, раз уж с рыбой не сложилось из-за этой глупой топлячки, испортившей всё утро! — Не дёргается, — уже не так уверенно проговорил мальчишка, поддёргивая изгвазданные в песке штанины и плюхаясь рядом с девушкой на песок. Да, определённо это была девчонка — всё, как у тех важных, деревенских, задирающих нос почём зря, только… — Но странная на ней одёжка, Айри… И правда, на плечах мертвячки была серая куртка из жёсткой на ощупь ткани. Промокшая насквозь снизу, летним солнцем она была высушена на груди и животе, закостенев до прочности коры. Облепляющие ноги узкие штанины из окрашенного глубоким синим материала походили на те, что носили охотницы, но кому в голову придёт пускать на обычную одежду такую празднично-яркую, почти нереально насыщенную ткань? Припоминая покрой курток saul lasser, которых доводилось смотреть, когда отец позволил ему взять себе что-нибудь на память с убитых renaigse, Ихт споро обшарил бока и грудь утопленницы в поисках вшитых между двумя слоями карманов. Под левой грудью такой нашёлся почти сразу — мастерицы, сшившие одёжку, не заморачивались с маскировкой, просто пришлёпнув маленький отрез материала сверху, — но этот был совершенно пустой, если не считать свалявшейся пыли и высохшего голубого цветочка. — Держи, — довольно протянул Айриш свою незамысловатую находку Ихт, неумело подражая отцу, приносившему матери приятные мелочи после охоты. — Это тебе. Девочка неловко хмыкнула, машинально заправляя за ухо растрёпанную светлую прядку, и вдруг остро ощутила ту грань, застывшую в летнем душном воздухе, которую пока осознать ещё не могла. Смущённая этим внезапным и новым ощущением, Айриш слегка рассердилась на саму себя, нахмурив выгоревшие на солнце брови, но оборвала первое желание выбросить жёгший руки цветок. — Спасибо, — помолчав, выдавила из себя, аккуратно убирая подарок в поясной мешочек и резко встряхивая головой, отгоняя глупые и неуместны мысли. Расклеилась, дурочка! Ихт тем временем продолжил поиски трофеев, пытаясь расколупать кончиком каменного ножа залитый железной полосой карман сбоку на куртке. Сама странная полоска не поддавалась, зато серая ткань наконец с жутким треском разошлась, позволяя засунуть ладонь со сбитыми костяшками внутрь и, подцепив прохладную и гладкую находку, вытянуть себе на колени ярко блеснувший чёрный предмет. Покрутив в руках тяжёлый прямоугольник, Ихт близко-близко поднёс его к лицу и увидел собственный широко распахнутый глаз в отражении. «Уууух», — тут же пронеслось в вихрастой голове мальчишки. — «Подарю matir! Айриш мала для таких вещей, да и загордится, что я, девчонок не знаю… А matir порадовать первое дело! Будет… в общем, придумает, главное — что притащил». Отложив достойный трофей рядом с воткнутой в песок острогой, Ихт для верности ещё раз прошёлся пальцами по куртке, но ничего нового не нашёл. Айриш, наконец справившись с собой, тут же сунула любопытный нос к синим тряпками, в которые была одета утопленница-неутопленница. Ей доводилось слышать, как шептались по вечерам охотницы, востря копейные наконечники шершавым камнем, что не всё, что кажется людским с виду, им внутри и остаётся. Невдомёк Айриш было, что, заметив шныряющую поздним вечером девчонку, женщины решили поостеречь таким образом шебутных детей. Да, видно, перестарались. — Ой, а вдруг это nadaig?! — страшным шепотом зачастила Айриш. Ихт поджал губы. С его точки зрения подруга сказала максимальную глупость, ведь, ну… nadaig не носят одежды. А на девчонок не похожи даже те, болотные, что рисовала угольком ребятня, пока не получила по ушам от старших и не оттёрла все свои «шедевры» со стен дома mal. — Сама ты nadaig, дурища! Ты глянь на руки! Ну кого она ими задушит? Лягушку? — и с чего он взял, что подруга уже взрослая? Дитя глупое, вот она кто! Айриш независимо фыркнула, выдернув травинку, и с долей разумной осторожности потянулась ей к лежащему телу. — Если не nadaig, кто тогда? Первый страх прошёл — это вовсе не Nadaíg Védemen, и даже не переродившаяся в хозяйку болот девчонка, убившая себя. Вот ещё! Если топлячка только попытается сейчас начать изменяться — быстро получит острогой в глаз. Нечего им рыбу распугивать. — Может, renaigse? — неуверенно пожевал губы Ихт. — Помнишь, mal говорила, что saul lasser сгинули в болотах луну тому назад? И на тех были серые куртки… но зачем renaigse такие длинные волосы… Ихт бесцеремонно потянул за измазанные в иле медные пряди. Все женщины на его памяти или сваливали волосы в плотные нити, или обрезали до длины шерсти ульга — ни одна не ходила с детской косой, миновав возраст взросления, а топлячка вдобавок ещё и не заплетала их никак. Это было непр… непрак… глупо это было! Айриш сморщила нос. Мальчи-ишки… — Тогда почему вот эту до сих пор не сожрали леволаны? — не раз и не два она слышала, как даже приручённый звери той-самой-нелюдимой за милую душу уплетали людскую плоть, что уж говорить о диких? Она принялась обшаривать илистое дно в поисках ренайсьего оружия, которым наверняка чужачка отбивалась от болотной живности. Ничего не найдя, девочка выпрямилась, вытерла нос локтем и с важным видом сообщила, что безоружная renaigse — так же глупо, как травоядный тенлан. И поскольку одежда была больно красивой и плотной, Айриш безапелляционно заявила, что быть синей тунике и всему синему, что на чужачке — отныне её, Айриш! Она сейчас же перешла к делу, и начала стаскивать с тела мокрую тяжелую тунику за виднеющийся из-под серой ткани рукав. Ткань поддавалась плохо, и, наверное, нужно было сначала перевернуть мертвячку лицом в песок, чтобы высвободить руки и свободно добраться до яркой ткани, но силёнок у маленькой Айриш на это бы не хватило, а додуматься попросить друга она просто не успела. Правды ради, Ихт не был трусливым парнем — он нянчил маленького ульга даже тогда, когда тот в грозу пытался укусить его за пальцы и сожрать всё, что не приколочено — неминуемо повлёкши за этим ругань отца и выкрученные уши от матери. Но даже для храброго мальчика было немного внезапно, когда разом происходят две вещи. Во-первых, над вихрастой макушкой раздаётся зычный голос отца, распекающего утёкшего, как вешняя вода, сына. А во-вторых, мертвячка-renaigse резко распахивает мутные глаза. Весь следующий день и много-много дней после Ихт будет клясться, что у топляка были зеленющие глаза леволана. Но пока он оглушительно завопил и подскочил на месте, тут же попадая под крепкий подзатыльник отца. — А ну цыц! Айриш со стуком захлопнула рот и только крепче вцепилась в рукав синей туники. Хирран цепко оглядел обоих детей на предмет ранений, и не найдя их, чуть успокоился, немного расслабляя сжимающие острогу пальцы. Когда он нигде не нашёл сына, а у соседей улизнула дочь и пропали две остроги, рыбак разом всё понял. Младший возомнил себя взрослым и решил наловить рыбы. Дело хорошее, кто ж против, только умно же надо сбегать, быстро… сын это всегда умел. И возвращался с уловом до того, как его хватится мать. Хирран привык делать вид, что не замечает, как через пару часов после рассвета Ихт на цыпочках вползает под своды дома, перекинув через плечо влажно блестящую связку рыбёшек. Только вот сына не было и не было, а теперь — вот, глядите. Хирран холодно посмотрел в мутные глаза renaigse, в чью одежду впилась пальцами соседская дочь, и сердито проговорил, удобнее перехватывая острогу: — Ихт, отведи Айриш домой. А я закончу тут. Бледное скуластое лицо мужчины было вымазано белой глиной с синими разводами и загогулинами. Он смотрел на девицу отстранённо и спокойно, и только легкое дрожание рук выдавало его нервный настрой. Айриш надула губы. Когда взрослые «заканчивали», как правило, кожаные вещи приходили в негодность, — никаким песком было не свести глубоко въевшиеся остатки «заканчивания» с неприятным запахом, а чудесные яркие ткани покрывались коростой бурых пятен, сведение которых превращало прекрасные и порой волшебные вещи в кучу пожеванного тряпья, ничем не лучше старых шкур. Это было нерпа… непрак… жалко вещи, в общем! В молчаливом протесте девочка попятилась, не выпуская из рук синюю тунику. Рукав предсказуемо натянулся, и бледные пальцы renaigse слабо дрогнули. Мутный взгляд мазнул по светлым косичкам, перевитым травинками, по загорелому лицу, покрытому брызгами глины… Айриш нервно сглотнула и не смогла отвести взгляда от лица топлячки. Врал, всё врал Ихт, что она не nadaig! Да у неё… у неё же… — Болотница! — полузадушено всхлипнула Айриш, неожиданно сноровисто отползая от той, что казалась им renaigse, и выпуская забытую уже тунику из дрожащих пальцев. У топлячки были чёрные веки и чёрные полосы нечеловечьих слёз, бегущие вниз по мертвенной коже от кромки ресниц. — Это ж мертвяк Людей Тени! Пальцы девочки задрожали, путаясь в охранных жестах. Молчаливый Хирран молча рванул серую куртку с плеч топлячки, вытряхнул тело из синей туники, и швырнул её Айриш, отчего девушка с плеском приземлилась в грязную воду, и прикрикнул на детей. — А ну марш домой, левольги вас поломай! Дважды повторять детишкам было не надо, Ихт крепко схватил застывшую с мокрым тканевым комком в руках подругу, и, пряча страх в утешающе-едкое бормотание, утянул Айриш в камыши. Спустя пару минут шлёпающие звуки босых ног перестали касаться слуха Хиррана. Белая кожа топлячки без верхней части одежды казалась ещё белее на фоне красноватой глины, щедро окрасившей её плечи. Как только дети убежали, мужчина резко развернулся к renaigse и тихо прорычал — Говори быстро, кто ты есть и какого ульжьего хрена тебе надо возле моего клана! Ты моих детей жрать пришла, подлая, да? Костяшки кулака, сомкнутого вокруг остроги, побелели. Renaigse приподнялась, но тут же шлёпнулась попой в воду, не выдержав короткого злого толчка в плечо. — Ты из anemen shadi, раздери тебя левольг?! Видя полный ужас на лице renaigse, Хирран громко ударил себя кулаком в грудь, да так, что амулеты сердито подпрыгнули. — Я Хирран! Клан Синие цапли! Отвечай, рыбье отродье! Ты кто есть! Бледные губы топлячки судорожно дёрнулись, приобретая какой-то подозрительный синеватый оттенок, широко распахнутые глаза мутно скользнули по яростному лицу мужчины, но ни тени понимания в них не мелькнуло. Страх, тот самый страх, присущий диким зверям, столкнувшимся нос к носу с охотником и не решившим ещё, нужно ли напасть или безопаснее драпать, пока не убили. Чёрные веки мелко вздрогнули, а из горла девицы заклекотала рыкающая речь, больше похожая на звериную, нежели людскую. Хирран не понимал ни слова. Жестов девицы он тоже не мог читать. Он навис над ней, держа наготове острогу, и принюхался. Ни болотом, ни подкисшим мясом, ни сладковатым запахом тлена, ни тухлятиной не пахло. В районе подмышек резко пахнуло цветами и чем-то очень приятным. Хирран отпрянул. Топлячки и мертвецы пахли совсем не так. Будь Хирран чуть более сведущ в чтении лиц и тел людей, он бы заметил и расширившиеся тёмные зрачки, затопившие радужку, почти не оставляя места зелени, и чуть согнутые колени, неуверенный короткий шаг, когда renaigse ещё пыталась отойти от него. Страх оглушающей волной ложился на её плечи, прибивая к земле, взгляд постоянно соскальзывал с костистого лица на руки, сжимающие острогу, и пальцы девицы напрягались, словно под чёрными ногтями уже оказался незащищённый глаз. Хирран этого не понимал. И не желал понимать. Эта… эта… речная тварь хотела убить детей. Любой doneigad точно бы определил, что с ней не так, и при известном уходе она быстро пришла бы в себя. Если бы только какому-нибудь doneigad было дело до девок renaigse. Он почесал подбородок. Руки, тонкие запястья не-охотницы, чёрные когти с острыми кромками, алые разводы глины, нервно дрогнувшие пальцы… Пальцы. Хирран чуть склонил голову набок. Женщины его клана складывали пальцы в кулак и били. Пальцы топлячки напряглись, как птичьи когти. Хирран наложил на себя охранный жест резкими движениями, и, резко выпростав свободную от остроги руку, схватил топлячку за медные волосы, крепко обматывая их вокруг ладони. Та еле слышно взвыла от боли, дёрнулась торопливо один раз, а потом вдруг расслабила напряжённые плечи и шею. Хирран не понял, зачем, но ему же легче тащить находку к деревне. Волосы у топлячки были очень хороши, чтобы намотать на кулак, как вервие приручённого ульга, напрочь лишая шанса дёрнуться. Он ещё цыкнул про себя, что ни одна из его дочерей не была такой дурой, чтобы оставить патлы для простейшего захвата, а значит — топлячка была или очень молодой, или очень глупой. Они спокойно прошли два или три шага, пока мутная пелена покрывала глаза что-то выжидающей чужачки, Хирран почти обманулся этой покорностью, впрочем, не отпуская волос из захвата. И не зря. Стоило им миновать камыш, как со стороны топлячки резко почувствовалось напряжение, голова чуть наклонилась вбок и… Острые ногти вошли в мужское запястье, как короткие острые ножички. Это было так внезапно, что на один единый миг хват на медных прядях ослаб и девчонка, по-звериному рыкнув, почти мастерски рванула вниз и вбок. Почти. Хирран коротко выругался, поудобнее перехватив заскользившие в грубой ладони волосы, и отвесил затрещину добыче. Бил не насмерть, так, чтобы припугнуть, но голова коротко дёрнулась, и к чёрным разводам добавились мелкие алые брызги из прокушенной губы. Ранка на мужском запястье досадно саднила, но это было такой мелочью, что рыбак даже не обратил внимания. На подходе к деревне он гортанно крикнул, и навстречу выбежало человек пять-шесть мужчин, с такими же раскрашенными глиной лицами.