Сквозь Вечность

      — Да! Да! Испытай это на себе, сука! ИСПЫТАЙ НА СЕБЕ! ТЕБЕ НРАВИТСЯ? ТЫ В ВОСТОРГЕ? ДА?       Вопль полный ненависти и ликования ввинчивался в сознание, разрывая его на мелкие кусочки. Боль налетела ослепляющей, обжигающей волной, и не было от нее никакого спасения.       Их крики больше не слышались, их мысли больше не жалили, их эмоции больше не ощущались.       Это они ушли или она умерла?       Можно ли убить Вечность?       Можно ли? Можно? Можно…       Оно распахнуло глаза и резко подалось вперед, судорожно хватая ртом воздух. Пелена кошмара рассеивалась, отпускала сознание. Но крайне неохотно.       Боль никак не хотела отступать, пусть и стала намного тише, не настолько нестерпимой, как во сне.       В воспоминаниях.       Слабость разлилась по всему телу, закружилась голова. Но вместо того, чтобы повалиться назад, Оно внезапно ощутило некую опору. Что-то неожиданно оказалось за спиной и помогло удержать сидячее положение.       Или кто-то…       Оно замерло и зажмурилось.       Я — Вечная. Я — Пожирательница Миров. Я — Вечная. Я — Пожирательница Миров.       Оно повторяло это про себя снова и снова до тех пор, пока сознание окончательно не прояснилось. Дезориентация постепенно сходила на нет, это было хорошо. Страх, начавший уже снова поднимать голову, удалось подавить. И это было еще лучше. Паника сейчас враг, а не помощник.       Медленно, звено за звеном, недавние события выстроились в памяти. Пробуждение. Долгий путь наверх. Крайне неудачная трапеза. И Матурин.       Дыхание на миг сбилось, но Оно вновь сумело удержать себя в руках. Постепенно внутри начала разгораться ярость, прогоняя остатки страха.       Теперь Пожирательница Миров достаточно владела собой, чтобы осознать происходящее. Черепаха выждал удобный момент и напал. Силой заставил ее изменить облик, разрушив привычную личину. Забрал с собой.       Ну конечно, кто еще мог бы сейчас сидеть рядом столь спокойно?       Вот теперь Оно прекрасно ощутило тепло чужого тела и буквально пронизывающие все вокруг сострадание и нечто похожее на… нежность?       Как отвратительно!       Оно отпрянуло, вырываясь из осторожных объятий — этот наглец еще и посмел распускать руки, просто поработать опорой ему показалось мало, видите ли — и чувствуя самую настоящую тошноту от мерзких, чужих эмоций, развернулось и резко распахнуло глаза. Точнее глаз. Судя по всему, второй, незрячий, был закрыт повязкой.       Теперь, когда силы мало-помалу возвращались, Оно ощутило и другие повязки на теле. Человеческом теле, которое отчего-то, по какой-то немыслимой причине воспринималось, словно истинная форма.       Невозможно!       В тот же миг Оно попыталось изменить облик. Разрушить то, во что превратилось по вине Черепахи. И не смогло.       — Матурин! Что ты натворил?! — рычание сорвалось с губ. — Что ты сделал со мной?!       Разум отказывался воспринимать происходящее, но, откровенно говоря, это уже не казалось Пожирательнице Миров чем-то важным. Гнев разгорался в груди все сильнее, он вытеснил собой все, даже боль и слабость словно отступили на второй план.       — Так было нужно. Для твоего же блага, — Матурин, судя по всему, прекрасно ощутил ее состояние и подался назад.       О, это было очень хорошо.       Оно оскалилось. Жаль, что даже небольшая трансформация сейчас — к примеру, отрастить когти или заставить зубы заостриться — отнимет слишком много сил. Сил, которые еще понадобятся. Впрочем, кто сказал, что не выйдет найти альтернативу?       — Для моего блага? Превращать меня вот в это против воли — благо? Удерживать тут — благо?       — Я тебя не…       С рычанием Оно подалось вперед. Невыносимо было слушать эти жалкие оправдания.       Матурин быстро вскочил и буквально отпрыгнул подальше. Что ж, несмотря на принятый им человеческий облик — темноволосый мужчина средних лет со слегка тронутыми сединой висками — реакции его, скорость и ловкость явно оставались на уровне.       Впрочем, не удивительно. Пожирательница Миров слишком хорошо помнила, что произошло в переулке недавно и насколько в теперешней ситуации их силы оказались не равны. Но сейчас ей было плевать на это. Страх исчез, осталась лишь ослепительная, всепоглощающая ярость.       Не имея возможности прямо сейчас сдавить Черепахе горло, Пожирательница Миров не глядя схватила первое, что попалось под руку, и с остервенением швырнула в лицо, на котором застыло невыносимо раздражающее выражение полнейшего смирения.       Этим первым оказалась подушка, которая с такой силой влетела в спину честно попытавшегося увернуться, но в этот раз не преуспевшего Матурина, что с треском лопнула. Перья вихрем разлетелись по комнате, а сам Черепаха с коротким оханьем повалился на пол.       Злорадный смех сорвался с губ Оно.       Пожирательница Миров точно знала: если бы Матурин хотел убить — он бы убил. Сразу и без лишних усилий.       Значит, он преследует какие-то свои, иные цели. Неужто решил, что очень остроумно заставить ее обратиться в слабого человека, рядить в дурацкие обмотки и заботиться словно она какое-то жалкое и беспомощное существо? А то и вовсе домашнее животное.       — Верни все на свои места! Немедленно! — Оно вскочило на ноги, пошатнулось, но удержало равновесие.       При беглом осмотре стало понятно, что они находятся в небольшой, простенько обставленной комнате: диван, кресло и невысокий журнальный столик на колесиках — вот и все, что там находилось.       Остро пахло какими-то медикаментами и свежей кровью. Ее собственной кровью. Пожирательница Миров очень нехорошо улыбнулась, когда заметила многочисленные склянки, вероятно, с лекарствами на том самом столике.       — Боюсь, пока что не стоит этого делать, — Матурин, напротив, даже не попытался подняться на ноги, вместо этого он быстро, на четвереньках рванул к двери.       Судя по всему, он уже понял, что на достигнутом Оно не остановится. Хотя, стоит признать, удивленным он тоже не выглядел.       — Отпусти меня! Слышишь? Отпусти! — первый пузырек, наполненный чем-то прозрачным, врезался в стену над головой Матурина и разлетелся на мелкие осколки.       За ним последовал еще один. И еще. К тому моменту, как Черепаха сумел открыть дверь, столик уже опустел.       — Я тебя не держу, Вечная! Уймись! Ты можешь уйти, когда захочешь, если тебе хватит сил.       Это Матурин выкрикнул уже из-за двери, а в следующую секунду в нее с грохотом врезался тот самый журнальный столик.       Пожирательница Миров замерла посреди комнаты, тяжело дыша. Перья медленно кружились вокруг нее словно большие хлопья снега. Значит, она может уйти в любой момент? Что ж, именно этим и следует заняться прямо сейчас. О том, как вернуть себе способность менять облик, можно будет подумать и позже.       Оно сделало шаг вперед. Левую ногу, а следом за ней и все тело тут же пронзило такой силы болью, что из горла вырвался короткий, пронзительный вскрик, а сознание на несколько мгновений померкло вновь.       Когда рассудок слегка прояснился, Пожирательница Миров поняла, что лежит на полу. Тело словно стягивали огненный жгуты, а нутро будто пронзали тысячи острых игл. Она попыталась подняться, но все, что вышло — с шипением перекатиться со спины на бок.       Все ее силы без остатка ушли на эту короткую вспышку ярости, а теперь их не осталось совершенно. Не выйдет не просто покинуть комнату — даже встать скорее всего в ближайшее время не получится.       Оно сжалось на холодном полу и негромко, отчаянно заскулило. Все это нечестно, просто-напросто нечестно! Осознавать собственную слабость и беспомощность было невыносимо. И в то же время отрицать их не выходило. Неужели проклятый Черепаха оказался прав?       Боль постепенно уменьшилась от парализующей до относительно терпимой. Пожирательница Миров чувствовала, как перья все еще падают, как они касаются обнаженного тела и щекочут кожу. Тонкую, нежную человеческую кожу.       Она медленно вытянула перед лицом руку, разглядывая хрупкую, изящную кисть, затем подцепила пальцами длинную прядь рыжих волос и скривилась в отвращении.       Человеческая женщина. Ну конечно, что бы еще мог придумать этот идиот? Не слишком старая и не слишком юная, если судить по состоянию кожи. Впрочем, без разницы. Ни половая принадлежность теперешней личины, ни возраст, ни абсолютная, за исключением бинтов на теле, нагота не играли для Оно никакой ключевой роли и уж тем более не смущали.       Что по-настоящему выбивало из колеи — абсолютное бессилие, невозможность хоть на что-то повлиять и совершенная потеря контроля над во всех смыслах странной ситуацией.       Впрочем, Оно уже примерно представляло, что произошло. Нечто похожее уже неоднократно случалось. Истинная физическая — условно-физическая, если уж говорить совсем точно — форма Пожирательницы Миров, наиболее полно отражающая ее суть, не поддавалась восприятию человеческим разумом, так как обитала выше их уровня реальности. Слабый, неподготовленный рассудок не мог загнать ее в доступные для понимания рамки, а потому быстро разрушался либо оказывался в Мертвых Огнях, но если сознание человека было достаточно сильно — его непоколебимая вера в образ, который видят глаза, вынуждала истинную форму меняться.       Временно привязывала Пожирательницу Миров к самому нижнему уровню реальности, не позволяя подняться выше и, следовательно, делая уязвимой.       В прошлые разы, обратившись Паучихой, она об этом не задумывалась, откровенно говоря ей вообще в те моменты было не до размышлений на сторонние темы. Да и облик этот являлся наиболее близким к ее истинному, она ощущала себя в нем уютно и комфортно.       Матурин же, судя по всему, провернул нечто похожее, заставив ее принять свое истинное обличье, вот только образ, доступный для восприятия избрал совершенно осознанно. Именно такой, какой ему требовалось.       — Тварь… Ненавижу.       Пожирательница Миров не знала, отчего сейчас, когда Черепахи нет рядом, она все еще не может вернуть свой прежний вид. Вероятно, дело было в совершенном отсутствии сил. А, возможно, в чем-то ином.       Но разбираться в этом уже не хотелось.       Откровенно говоря, не хотелось уже ничего. Ни пытаться что-либо понять, ни постараться уйти, ни попробовать бороться.       Пожирательница Миров закрыла зрячий глаз, едва слышно, болезненно застонала и затихла.       Она чувствовала холод, постепенно охватывающий нагое тело, но не пошевелилась и даже не попыталась обхватить себя руками, чтобы хоть немного согреться. Боль продолжала накатывать волнами, то стихая до ноющей и едва заметной, то становясь нестерпимой, вынуждая коротко, жалобно скулить. Голод и жажда тугими кольцами стягивали нутро, но не было никакой возможность утолить их. Да и зачем? Был ли в этом смысл?       Теперь, когда гнев схлынул, на место его пришло полное безразличие к собственной судьбе. Воспоминания о пережитом вновь набросились на нее, лишая последнего желания сопротивляться.       Она, даже находясь на пике могущества, не смогла защитить себя. Всего лишь себя, хотя должна была не только сделать это, но и обеспечить безопасность потомству. Она оказалась совершенно неприспособленной к переменам, не сумела ни сориентироваться вовремя, ни адаптироваться к боли и эмоциям.       Они погибли из-за нее. Все они сгинули из-за ее слабости и самоуверенности.       Так не все ли равно, что теперь Матурин сотворит с ней? Пусть делает, что посчитает нужным, хоть на части ее распилит во имя какого-нибудь своего очередного эксперимента.       Одно Пожирательница Миров понимала совершенно четко — она не имеет ни малейшего представления, как можно справиться и продолжать жить дальше со всем этим.       Никогда раньше собственное существование не казалось ей настолько бессмысленным.