Сквозь Вечность

      Холод, боль, голод, пустота.       Время снова перестало существовать, обратилось в вязкий туман. Она не теряла сознания, но словно балансировала на самой границе между забытьем и реальностью.       Зачем цепляться за существование, за гордость, за собственное достоинство, если все это не имеет никакого смысла. Совсем. Если все может рухнуть в один момент. Снова. Рассыпаться, разлететься осколками стекла.       От нее так мало осталось…       А в следующий раз — сохранится ли вообще хоть что-то?       Месть Неудачникам, их потомкам, друзьям… Что ей это даст? Секундное удовлетворение и только. Это не излечит ее ран, не сотрет память, не заставит исчезнуть эмоции, не вернет погибших детенышей.       Мысли одолевали ее, одна болезненнее другой. Не было сил держать все это внутри, но разве был иной выбор? Она всегда существовала сама по себе. Одиночка. Ее никогда не тяготило это, все казалось таким правильным и естественным. Единственно верным.       Но, быть может, все же где-то в самой глубине души, насмотревшись на то, как живут люди у нее под носом, она и задумывалась, что было бы неплохо, если бы таких как она стало побольше. Это желание разделить с кем-то Вечность, с кем-то похожим, даже толком не успело оформиться, зато возникло стремление что-то изменить, совсем чуть-чуть. Немного.       Разве не поэтому она потратила целый цикл на поиски подходящего для себя партнера? Не такого, как она, конечно же, таких просто не было, а стоящего куда ниже, но в должной мере совместимого.       Осознание разлилось внутри теплой горечью — ей все равно пришлось бы заново познавать окружающий мир, когда детеныши появились бы на свет. Принять, что она больше не уникальна, больше не единственная и неповторимая Пожирательница Миров во всей Макровселенной. И признать — во вселенной существуют не только Оно и Черепаха. Есть то, что их создало. Некий Другой… и хаос знает, сколько еще этих Других на самом деле.       Думать об этом оказалось тяжело даже сейчас, когда она уже почти смирилась с правдой, а тогда было бы и вовсе невыносимо. Но и жизненно необходимо, чтобы обеспечить безопасность потомству.       Да только теперь это уже не имеет никакого смысла. Она одна. Совершенно одна, была, есть и, скорее всего, будет. Только отчего-то это уже не воспринималось, как благо.       Перемены не нужны… Никакие перемены с самого начала не были нужны! Но теперь, когда все уже случилось, не выйдет повернуть время вспять, не выйдет просто жить, как раньше. Не выйдет…       Есть только холод и боль, и, впервые, Пожирательница Миров поняла, что они не просто терзают тело. Они идут изнутри нее, из самой глубины, из самой ее сути. И она тонет в них, погружаясь все глубже во тьму.       Глубже и глубже.       Мир все больше отдалялся, звуки таяли, доносясь словно из-за толстого стекла. Скрип, хруст стекла, чей-то голос… Голоса.       — Красивая… Такая красивая…       — Да, очень.       — Да, но тут быть нельзя. Он будет ругаться.       — Будет выдыхать воздух и с помощью голосовых связок заставлять его колебаться, если точнее.       — И лишит ужина.       — Тогда сам будет ужином.       — Он глупый, но не настолько.       — Он даже не знает, как подступиться. У него нет плана, так ведь?       — Зачатки, судя по всему. Разбирается по ходу дела, как все тут любят.       — Накормить, согреть и сделать так, чтобы не было больно. Чего тут не знать? Сам бы он захотел хоть о чем-то говорить, если бы то и дело отключался?       — Беру слова назад, он настолько глупый.       — Или просто очень медлительный. Как черепаха.       Звонкий смех раздался словно со всех сторон, заставляя лопнуть пелену тьмы и оцепенения.       Пожирательница Миров распахнула зрячий глаз, резко села и принялась судорожно осматриваться. Никого. Никого, кроме тупого Черепахи, который что-то увлеченно делал в дальнем углу.       Тело тут же отозвалось неприятным дискомфортом в районе груди и левого бедра. И все. Боли не было, только неприятная слабость и стягивающее внутренности чувство голода, к которому она уже почти привыкла.       Медленно и куда более внимательно осмотревшись, Пожирательница Миров поняла, что все еще лежит на полу, вот только под голову ей подложили подушку, да еще и укрыли одеялом в придачу. Журнальный столик, предусмотрительно пустой, стоял у дальней стены, а пол был практически чист. Теперь понятно, что там делает Матурин.       — Ты проснулась. Это хорошо, — Черепаха развернулся, и Пожирательница Миров замерла, в удивлении глядя на него.       В одной руке Матурин держал веник, в другой совок, наполовину заполненный перьями. Несколько перышек застряли у него в волосах. А еще на нем был передник. Яркий желтый передник с белыми кружевами и изображенными на нем маленькими зелеными черепашками.       Несколько секунд Пожирательница Миров просто молча смотрела на него, а потом откинулась обратно на подушку и зажала рот рукой. Отчего-то вот этот вот такой возмутительно яркий, такой человеческий передник оказался той самой последней каплей, которая переполнила чашу ее эмоций.       — Что с тобой, Вечная? — судя по звукам, Матурин отложил в сторону совок с веником и приблизился.       Она не смогла ему ответить. Какое-то время она еще давилась смехом, тщетно пытаясь его подавить, но потом все же не выдержала и громко, пронзительно расхохоталась. Это было выше ее сил. Невыносимо.       — Тебе помочь? — явно встревоженный, Матурин склонился над ней, но Пожирательница Миров только отрицательно мотнула головой.       В поле зрения снова попал этот проклятый передник — и ее скрутил очередной приступ смеха.       Остановиться она не могла, да и не хотела. Слезы текли из единственного глаза, воздуха не хватало, мышцы болезненно тянуло, но она все равно не замолкала.       Шутка судьбы, не иначе! Ну как еще можно это все назвать? Создатель этой гребаной вселенной подметает пол, словно какой-то добрый дядюшка. Черепаха носит передник с черепахами. А она стала человеком, которого заботливо укрывают одеяльцем словно малое дитя. Что дальше? Матурин начнет поить ее микстурами? Оденет в платьице, заплетет косичку с бантиком и заставить гулять с ним по улице держась за руки?       — Может, перенести тебя на диван? — спросил Матурин, когда ее смех все же прекратился, сменившись редкими, судорожными всхлипами. — Я побоялся сделать тебе хуже, потому решил не трогать лишний раз.       И, получив утвердительный кивок, он бережно поднял Пожирательницу Миров, словно та ничего не весила, и осторожно уложил на диван.       — Почему мне… не больно? — говорить получалось только хриплым шепотом. Мышцы ощутимо тянуло, но это ни шло ни в какое сравнение с той мучительной агонией, которая терзала ее недавно.       — Вколол тебе сильное обезболивающее, так ты смогла хотя бы немного отдохнуть, — Матурин подложил ей под голову подушку и снова укрыл одеялом. — Не переживай, это был не наркотик.       — Думаешь, меня это волнует? — Пожирательница Миров презрительно фыркнула. И ей стоило очень больших усилий, снова не начать смеяться. Неужели она оказалась права насчет микстур? — На меня не действует человеческая химия.       — И тем не менее, все сущее подчиняется законам формы, которую принимает, — Матурин сказал это настолько нравоучительно, что она невольно закатила глаз. — Сейчас ты — человек. А значит и их лекарства действуют на тебя. Может быть не совсем в тех же пропорциях, но действуют.       — Погоди, — неожиданная догадка молнией сверкнула в сознании, заставив Пожирательницу Миров пристально уставиться на Черепаху, который, хвала хаосу, успел снять свой дурацкий передник. — Так вот зачем ты вынудил меня принять эту отвратительную форму!       — Именно так, правда не могу согласиться насчет отвратительности, — неожиданно Матурин виновато опустил взгляд. — И я не знал, что тебе будет так больно в процессе. Поверь, этого я не хотел, но, если бы остановился, оборвав все посередине...       — Учитывая состояние, меня размазало бы по всем уровням реальности, как масло по горячему тосту, — злость на Черепаху с его глупыми идеями, тупыми мыслями и совершенно идиотскими решениями вновь вспыхнула в груди, но быстро погасла. — Пожалуй, хорошо, что ты все же не дал задний ход.       — Да, верно, — Матурин развел руками и слегка печально качнул головой. — Поверь, я бы и рад обойтись без всего этого. Трудно представить, что ты пережила за сегодняшний день, но, к сожалению, люди очень хорошо умеют лечить только самих себя. Насчет пауков они лишь предлагают заклеивать повреждения и поить. Насколько я знаю, по крайней мере. Тебе это, увы, не помогло.       — Не помогло… Ты что же, спускался в логово? — Пожирательница Миров вскинулась, вновь оскалившись, но тут же с тихим стоном опять откинулась на подушки. — Проклятье…       — Снова болит?       — Терпимо. Не переводи тему.       — Я спускался, все верно, — Матурин попробовал было сесть на край дивана, но тут же вскочил и встал рядом, стоило ему услышать гортанное рычание. — Во-первых, надо было вскрыть ту дверцу. Они захлопнули ее, ты не сумела бы открыть ее в таком состоянии.       — Ублюдки, — едва слышно выдавила из себя Пожирательница Миров, закрывая глаз.       Лишь от одной мысли, что она могла навсегда остаться там, совершенно без еды, рядом с истлевшими останками своих детенышей, наполняло ее сердце ужасом. Она поспешила загнать эти эмоции подальше. Все обошлось. Обошлось благодаря Матурину. Возможно, его все же стоило выслушать хотя бы за это.       Как ни странно, но недавний приступ смеха помог ей взять себя в руки. Все неприятные чувства и воспоминания притупились, временно отошли на второй план. И вот путь остаются там как можно дольше!       Черепаха же, тем временем, продолжил, задумчиво глядя в окно:       — Во-вторых, я хотел понять, жива ли ты. Как выяснилось — да. Вот только помочь тебе я не сумел. Так, как хотел изначально по крайней мере. Мои силы скорее убили бы тебя, чем спасли. Я очень быстро выяснил, что процесс передачи энергии должны контролировать оба, и для этого боль, никакая боль, не должна отвлекать тебя.       — Зачем мне твоя энергия, кретин?       — Потому что ты истощена. Я навещал тебя раз в несколько лет, проверял, жива ли ты… И, честно говоря, до самого конца я не знал, проснешься ли ты в итоге.       — Все настолько плохо со мной?       Впрочем, ответ Пожирательнице Миров по большому счету не требовался. Она и так ощущала прекрасно — плохо. Очень плохо.       — Я бы сказал, что могло быть еще хуже. Но ненамного, — Матурин тяжело вздохнул. — В позапрошлый раз ты ушла в спячку раньше времени, не до конца насытившись и получив травмы.       — О, не напоминай…       — Ты потратила очень много своих внутренних ресурсов тогда, возможно, ты даже этого не заметила, — Матурин ее словно не слышал. Пожирательница Миров и хотела бы заткнуть уши, но не была уверена, что ей хватит сил. — Чтобы исцелить себя, чтобы сохранить потомство… И в прошлый раз ты охотилась не столь активно, восполнила ничтожно мало и снова потеряла много…       — Матурин, заткнись!       — Последние силы ушли на регенерацию самых тяжелых травм. Просто охотясь, ты будешь восполнять их не одно тысячелетие, — Черепаха на мгновение осекся, видя, как яростно оскалилась Пожирательница Миров и с какой ненавистью уставилась на него. — Если бы детеныши остались в тебе, они выпили бы тебя до дна. Ты бы погибла, а они следом за тобой.       — Я сказала — ЗАТКНИСЬ! — Пожирательница Миров резко села, полный отчаянной ярости рык вырвался из ее глотки.       — Нет, нет, прошу, не начинай снова! — Матурин вскинул руки, пятясь к двери. — Давай, я лучше принесу тебе поесть, хорошо?       — Просто убирайся отсюда! Все! Ничего мне от тебя не нужно, слышишь, кретин? Ничего!       Но Черепаха уже не слышал, он опрометью выскочил за дверь и закрыл ее с громким стуком.       Некоторое время Пожирательница Миров сидела, глядя перед собой невидящим взглядом, дрожа как от ярости, так и от невозможности что-то изменить. Затем, с коротким стоном, завалилась обратно на диван и с трудом повернулась на бок, отворачиваясь от двери.       Она не хотела больше ни видеть, ни слышать этого мерзкого Черепаху. Разве он не понимает, что если бы не его тупые советы — все могло быть иначе? Нет, не понимает. И никогда он ничего не понимал!       Плевать, зачем он помогает. Плевать, как он выжил. Плевать на него самого! Все, чего она сейчас хотела — это восстановить немного сил и убраться отсюда подальше.       Что-то теплое потекло по щеке из здорового глаза, почти так же, как и во время приступа неконтролируемого смеха, но Пожирательница Миров не обратила на это никакого внимания, захваченная собственными эмоциями.       Тогда, двадцать семь лет назад, она не просто потеряла многое.       Она потеряла все.