Сквозь Вечность

      Тишина окружала со всех сторон, давила, оплетала, ощущалась мерзко материальной.       Впервые пустота и отсутствие звуков было настолько осязаемым. Настолько враждебным. Чужим.       Сидеть становилось все труднее, но Пожирательница Миров судорожно вцепилась в спинку дивана, не желая поддаваться собственному сводящему с ума бессилию.       Сердце бешено колотилось в груди, казалось, еще немного — и оно пробьет грудную клетку. Дыхание окончательно сбилось, воздуха не хватало, он казался слишком сухим, спертым и царапал горло при каждом вдохе. Мелкая дрожь сотрясала тело и трудно было сказать озноб тому причина или затопившие ее эмоции.       Страх. Отчаяние. Безысходность.       Когда-то Пожирательница Миров полагала, что нет ничего страшнее боли и собственной смерти. Теперь же она буквально всем нутром ощутила, насколько непередаваемо ужасно жить, но лишиться себя самой. Перестать воспринимать себя целостной личностью.       Она медленно закрыла зрячий глаз и сосредоточилась на вдохах и выдохах. Нужно взять себя в руки, успокоиться.       Матурин был прав, прав с самого начала — никто не в состоянии помочь ей, кроме нее самой.       Вспомни, кто ты такая! Что ты такое!       Пожирательница Миров повернула голову и вновь взглянула в открытый дверной проем. Гостиная выглядела до приторности обычно: мягкий ковер на полу, диван, пара кресел, небольшой телевизор у дальней стены и полка с книгами над ним.       Весь дом был таким. Самый обычный человеческий дом. Стандартный, ничем не примечательный. Так и Черепаха слишком сильно вжился в роль смертного, этакого доброго дядюшки-соседа, который всегда рядом, готов помочь советом или одолжить спички и соль.       И она тоже поддалась, невольно окунулась в человеческое восприятие, даже не заметив этого.       Но она не человек. Никогда не была и никогда не будет.       Никакие созданные людьми лекарства не помогут ей, глупо было полагаться на них. Впрочем, от Черепахи она и не ожидала иного. А вот ей самой не следовало пускать все на самотек. Все это время она плыла по течению, погрузившись в тоску и жалость к самой себе — и в итоге оказалась на грани.       Она — создание совершенно иного уровня и тело ее все равно будет жить по собственным правилам. Все сущее подчиняется законам формы, что верно, то верно, да только это было бы справедливо, будь повреждена какая-то из ее личин. Но Неудачники ранили ее истинную форму, ту, что находилась далеко за пределами того мира. И пока она изувечена — все ее обличия будут нести этот отпечаток.       И ту форму не исцелить никакими перевязками и уколами. Лишь восстановив внутренний баланс энергии, она сумеет обернуть разрушительные процессы вспять.       Вот только здесь, сейчас, в этой самой комнате она не могла этого сделать. Не выходило даже ощутить себя как-то иначе, нежели человеком.       На миг страх вновь поднял голову, грозя перерасти в панику. Пожирательница Миров исступленно вцепилась во влажные, пропитанные кровью и гноем бинты на ноге. Боль в то же мгновение ослепительным разрядом прошибла тело, с губ сорвался отчаянный вскрик, который тут же перешел в хриплое рычание.       Зато ужас, сковавший было ее, отступил.       Пожирательница Миров медленно развернулась всем телом к двери и спустила ноги на пол. Боль все еще полыхала в теле, но постепенно стихала.       Яркие картины из сна вновь вспыхнули в сознании. Да только теперь она поняла, что это был не просто кошмар.       Воспоминание. Спрятанное очень глубоко и всплывшее на поверхность.       Эти индейцы стремились избавиться от нее. Они боролись за свои жалкие жизни как могли. Она прекрасно ощутила все их коварные намерения, да только, раз те не увенчались успехом, выбросила их из головы.       Эти амулеты — как бомба замедленного действия. И созданы они были вовсе не для того, чтобы спасти ее жизнь. Их цель — лишить силы и запереть. Заставить впасть в спячку длиною в вечность, миллиарды лет сходить с ума от бессилия и голода, а после — сгинуть.       Безусловно, в самом начале они помогли. Но позже, напитавшись ее энергией, как и было задумано, начали подавлять ее.       Знал ли об этом Матурин? Пожирательница Миров сильно сомневалась. Вряд ли потомки тех назойливых хитрых индейцев представляли в точности, во что верили их предки. Она и сама совершенно случайно узнала обо всем, прочитала мимоходом в разумах тех, кто пошел ей на корм, и даже не вспомнила бы об этом знании, если бы не недавний сон.       Те люди давно истлели, но вера их, чистая и непоколебимая, продолжала жить, превращая простые поделки из перьев и дерева в смертоносное оружие против нее. Возможно, если бы она не была столь слаба из-за ран, то и мощь амулетов проявилась куда быстрее и ярче — и они с Черепахой непременно заметили бы подвох.       Но теперь уже нет смысла гадать. Пожирательница Миров поняла с кристальной ясностью — если она не предпримет что-нибудь прямо сейчас, то не сможет предпринять уже никогда.       Но стоит ли оно того? Она хочет жить? Или все же умереть?       Не сожалей об ошибках прошлого! Просто не делай их снова!       Она никогда не была слабой на самом деле, всего лишь оказалась неприспособленной к переменам. Не сумела совладать с собой в критический момент. Сдалась, не желая бороться, в стремлении пойти по пути наименьшего сопротивления. Да только это оказался путь в бездну.       И если она сейчас просто ляжет и умрет, то лишь распишется в собственной никчемности.       С прошлым можно ужиться. Можно приложить усилия и забыть. Можно извлечь урок и стать сильнее. Не бежать от нового, а учиться на нем. Отомстить обидчикам, вернуть утраченное, доказать в первую очередь себе же, что теперь она справится с любыми трудностями. Или затаиться и выждать, действовать хитростью, а не идти напролом.       А вот у мертвых никаких шансов, перспектив и возможностей нет и не будет.       Пожирательница Миров глубоко вздохнула, стиснула зубы, а затем попыталась встать. С третьего раза ей это даже удалось. Но стоило лишь перенести вес с здоровой ноги на больную, чтобы шагнуть вперед, как та предательски подломилась.       Боль тут же вспыхнула так сильно и ярко, что сознание на миг померкло.       С огромным трудом Пожирательница Миров подняла голову, только сейчас понимая, что лежит на полу. Слабость и лихорадка туманили разум, боль терзала тело раскаленными зубами, жадно и неистово.       Сил практически не было, казалось, даже само дыхание давалось с огромным трудом.       Больше всего сейчас хотелось замереть и не шевелиться. Позволить трясине беспамятства в очередной раз затянуть ее.       Пожирательница Миров глухо зарычала сквозь сжатые зубы. Ярость тлела в груди, медленно разгораясь, стирая страх, прогоняя прочь отчаяние. И сейчас она ухватилась за ту изо всех сил.       Что ж, в этот раз эмоции сыграют ей на руку, хоть раз принесут пользу.       Она больше не хотела думать ни о будущем, ни о прошлом. И четко понимала лишь одно — подыхать в бессилии, в собственной крови и нечистотах, словно жалкое животное — даже хуже, чем жалкое животное — она не собирается. Не важно, как будет тяжело, больно, невыносимо после. Имеет значение только здесь и сейчас.       Ей нужно выбраться из этой комнаты немедленно. Оказаться как можно дальше от проклятых амулетов.       Пожирательница Миров приподнялась, упираясь в пол локтями и коленом. Она не пыталась больше встать и старалась лишний раз не шевелить изувеченной ногой.       Больше она не повторит собственных ошибок. Не сдастся. Не отступит.       Шипя и поскуливая, она двинулась по направлению к двери. То и дело приходилось замирать, чтобы перевести дух и пережидать, когда боль уменьшится от невыносимой до относительно терпимой.       Не важно, сколько потребуется времени — она справится.       Однако, оказавшись уже около самого выхода, Пожирательница Миров замерла, ощущая одновременно потрясение и ярость. Она не могла больше сдвинуться с места. Воздух словно уплотнился вокруг, не давая пошевелиться, совсем как тогда, во сне.       Проклятье!       Амулеты не выпускали ее. Теперь, сопротивляясь их силе, она прекрасно ощутила каждый — пять пульсирующих точек, расположенных за пределами комнаты на равном расстоянии друг от друга. Они были переполнены энергией, отвратительные, словно раздувшиеся сытые пиявки.       Пожирательница Миров яростно зарычала, пытаясь вырваться из-под мерзкого, ненавистного влияния, но лишь без сил распласталась на полу.       Будь прокляты эти отвратительные амулеты! Будь прокляты индейцы их создавшие! Будь проклят Черепаха, который использовал их, до конца не разобравшись в том, как работает эта магия. И будь проклята она сама, что не распознала вовремя опасность.       Черепаха...       — Матурин! Ты кретин! Кретин! — Пожирательница Миров исступленно взвыла, в бессилии скребя ногтями пол. — Да и я не лучше... Два идиота по цене одного... Матурин!       Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздались торопливые шаги.       — Что случи... Как ты тут очутилась? — Матурин в одно мгновение подхватил ее на руки. — Тебе не стоило вставать.       — Ты знал, идиот? Ты знал?! — Пожирательница Миров оскалилась и с силой вцепилась в плечи Черепахи.       — Знал что? Что случилось? Ты так взволнована...       Матурин понес ее обратно к дивану. О нет, это ее совсем не устраивало! Пожирательница Миров хотела было вырваться из его хватки, но в последний момент ей пришла в голову идея получше.       Нужно ведь остановить его, а не в очередной раз самой падать на пол, так?       Она еще сильнее сжала пальцы, ощущая, как рвется под ними ткань, а следом за ней — кожа. Черепаха охнул и замер, едва не разжав задрожавшие руки, кровь моментально начала пропитывать его рубашку. И Пожирательнице Миров очень понравилась исказившая его лицо болезненная гримаса. Не ей одной тут мучиться!       — Амулеты, идиот. Ты знал, как они работают?       — Они не дают тебе изменить облик. Кажется, я уже это говорил, — Матурин поморщился, но не посмел просить ее ослабить хватку. Похоже, выражение ее лица сильно его встревожило.       Вот и правильно! Должны же его мозги заработать хотя бы в критической ситуации, верно?       — А что еще они делают со мной ты знал? — она вновь приглушенно, яростно зарычала. — Для чего на самом деле их создали?       — Постой, ты хочешь сказать...       Впрочем, по его расширившимся глазам Пожирательница Миров уже поняла, что Матурин уже и сам обо всем догадался.       — Они убивают меня, тупица! Пьют мои силы, как хреновы вампиры, и становятся все сильнее и сильнее, — с губ ее неконтролируемо сорвался хриплый, почти безумный смех. — Ты ведь не думаешь, что те маленькие милые индейцы хотели раскурить со мной трубку мира? Они пытались извести меня. Да только им, в отличии от семерых ублюдков, никто не помогал тогда. Вот и вся разница.       Матурин замер, не отрываясь глядя на нее. Лицо его стремительно побледнело, выражая одновременно ужас, потрясение и вину. А мгновение спустя, не тратя времени на лишние слова, Черепаха развернулся и кинулся к двери.       И замер у самого входа, явно не в силах двинуться дальше.       — Ну, что я говорила? Все не так просто, как ты думал, да? — Пожирательница Миров вновь пронзительно рассмеялась. — Ты можешь оставить меня тут и уйти. Тебя-то одного они пропустят, будь уверен.       — Я и правда не знал, — голос Матурина был тих, крайне серьезен и полон с трудом сдерживаемой ярости. — Потерпи. Скорее всего, тебе будет больно.       — Мне, знаешь ли, не привыкать.       Воздух вокруг них ощутимо сгустился. Пожирательница Миров зажмурилась и сжалась, понимая, что сейчас может случиться все, что угодно. Еще никогда она не ощущала энергетику Черепахи так близко, не чувствовала в нем такого гнева и такой безудержной мощи, готовой вырваться наружу.       Он всегда был непоколебимо спокойным, раздражающе рассудительным, зачастую даже апатичным. Ей и в голову не могло прийти, насколько на самом деле он был силен. Раньше это открытие наверняка напугало бы ее, но сейчас оно не вызвало ни капли страха.       Черепаха не желал ей зла, более того, в этот самый момент готов был даже расстаться с жизнью ради ее спасения. С огромным удивлением Пожирательница Миров ощутила это его внутреннее стремление. И с еще большим удивлением — собственное мгновенно вспыхнувшее отчаянное неприятие подобного варианта развития событий.       Она не хотела, чтобы Матурин умирал, ни из-за нее, ни вообще. Ей нравилось, когда он рядом.       Кожу неприятно покалывало, все сильнее и сильнее. А когда энергия Черепахи хлынула вовне, устремляясь яростным потоком к амулетам, тело словно прошиб электрический разряд.       Боль была такой сильной, что не получалось даже сделать вдох, не говоря уже о том, чтобы закричать. Она выгнулась в судороге, чувствуя, как стремительно меркнет сознание, а воздух становится таким тяжелым, что вот-вот попросту раздавит ее.       Вдруг мир резко качнулся — и все прекратилось. Боль схлынула так же быстро, как и возникла, ощущение огромной, подавляющей силы совсем рядом растворилось.       С запозданием Пожирательница Миров поняла, что лежит на ковре в гостиной, и, судя по тихому стону совсем рядом, они с Черепахой повалились на тот вместе. Буквально выпали из дверного проема.       Не сдержавшись, она тихо фыркнула. Забавное они, должно быть, представляют зрелище.       Амулетов больше не было, судя по всему, Матурин разнес те на куски, но сила их еще присутствовала в доме. Остаточная, затихающая, она медленно сходила на нет. Одновременно с этим исчезал вязкий, удушающий, затянувший все вокруг туман.       И вдруг внутри Пожирательницы Миров словно рухнула некая плотина — ощущения хлынули бурным потоком, подхватили и закружили, такие яркие и сильные, почти забытые. Словно все это время она находилась глубоко под водой, чуть не задохнулась, а теперь вынырнула наружу и вдохнула полной грудью свежий воздух.       Она вновь чувствовала все уровни реальности, а не только самый нижний: город, людей в нем живущих, потоки энергии, связывающие все в единое целое и себя саму — вечное воплощение Мертвых Огней.       Теперь она поняла, что на улице шел дождь, шел уже неделю, не прекращаясь ни на миг. Вдали ревел переполнившийся Кендаскиг — воды его как раз поднялись до критической отметки и отряд добровольцев из числа мужчин Дерри таскал мешки с песком и укреплял ими берега Канала.       Люди боялись, очень сильно боялись, и страх их разливался по всему городу вместе с бурными потоками воды. Они страшились наводнения, страшились остаться без крова и работы, страшились за свои жизни, слишком хорошо помня произошедший чуть меньше трех десятков лет назад обвал в центре Дерри.       Энергия эта не принадлежала Пожирательнице Миров, но стоило только потянуться — и та потекла сквозь нее, наполняя силой, восстанавливая почти полностью разорванные связи с городом.       Боль усилилась, но теперь Пожирательница Миров была ей даже рада. Она ощущала каждое свое ранение, каждую травму — и сосредоточилась на них, направляя собственную силу, требуя и повелевая, тратя ее без сожаления и оглядки.       С губ сорвался полный облегчения стон. Лихорадочный жар отступал, сознание все больше прояснялось, а повреждения затягивались одно за другим.       Отстранено Пожирательница Миров почувствовала, что ее снова куда-то несут. Похоже, Матурин решил убраться как можно дальше от места, где не так давно находились амулеты. Кажется, он и правда начал лучше соображать, когда ситуация стала чрезвычайной. Определенно, это стоило взять на заметку.       Шум дождя усилился, а обнаженную кожу обдало прохладой. Судя по всему, они вышли на улицу.       Впрочем, это уже не имело значения. Ничто не имело значения, кроме стихнувшей боли и возможности вновь свободно двигаться.       Пожирательница Миров медленно села и осмотрелась. Они находились на заднем крыльце, которое вело на небольшой, аккуратный дворик с густой зеленой изгородью по краям. Дождь лил так сильно, что улицу было не рассмотреть. Никто не мог их увидеть здесь, ни один случайный прохожий.       Впрочем, даже если кто-то и заметил бы средних лет мужчину, сидящего на крыльце и прижимающего к себе замотанную в окровавленные бинты миловидную по человеческим меркам женщину — все равно прошел бы мимо.       Для Дерри это в порядке вещей.       Осторожно, неосознанно ожидая такой знакомой вспышки боли, Пожирательница Миров поднялась. Матурин не пробовал удержать ее и не сказал ни слова, что было довольно странным, но она даже не повернула в его сторону головы.       Вместо этого она сделала шаг во двор. Еще один. И еще.       Боль все же возникла, тупая и тянущая, как при растяжении. Но она не шла ни в какое сравнение с той, которую Пожирательница Миров испытывала не так давно. Она не выбивала из сознания и почти не мешала.       Ничего удивительного — чтобы ее тело полностью восстановилось потребуется время. И энергия. Силам прямо сейчас взяться было неоткуда, она потратила на столь быстрое восстановление все, до чего сумела дотянуться. Зато времени у нее теперь было полным-полно.       В первую очередь нужно будет как следует отдохнуть, а уже после — отправиться на охоту.       Дождь приятно холодил кожу, омывал ее, очищал. Где-то вдали сверкнула молния, сразу за ней последовал раскат грома и тут же стеной хлынул самый настоящий ливень, почва под ногами, и так размокшая, вспенилась и быстро превратилась в поток грязи, захлестывающий ноги выше лодыжек.       Когти на руке отросли на удивление быстро и это не потребовало почти никаких усилий. В несколько движений Пожирательница Миров содрала с себя бесполезные бинты и замерла, раскинув руки и подставляя лицо и тело под упругие капли.       Как же непередаваемо хорошо было снова ощутить себя самой собой. Вновь контролировать собственное тело. Освободиться.       Судя по всему, недавний эмоциональный всплеск все же пошел на пользу. Когда она позволила чувствам вырваться наружу, перестала сдерживать их, бороться с ними и запирать в себе — то странным образом сумела взять их под контроль. Они больше не тревожили ее так сильно, по крайней мере пока что, тем самым позволив более здраво осмыслить все произошедшее с ней.       Взглянуть на себя со стороны.       Взглянуть — и ужаснуться.       Пожирательница Миров даже в самом жутком кошмаре не могла представить себе, что может пасть так низко. Что эмоции захватят ее, и настолько трудно будет научиться справляться с ними. Что жалость к самой себе буквально парализует ее, загоняя в порочный круг: чем сильнее она убивалась по прошлому, тем больше слабела, а чем слабее становилась, тем хуже получалось справляться с собственными эмоциями и памятью. И как же много потребовалось времени, чтобы суметь вырваться из этого круга.       Дождь начал стремительно стихать, небо посветлело. К тому моменту, как последние капли коснулись земли, город залило солнцем. Должно быть, людям столь резкая смена погоды казалась чудом.       Пожирательница Миров усмехнулась, а затем развернулась к дому. Она не беспокоилась о возможных прохожих — ни одной живой душе в Дерри сейчас и в голову не придет свернуть на эту улочку.       Матурин сидел на ступенях крыльца, обессилено привалившись к перилам, и улыбался.       Да уж, видок у него теперь был что надо — рубашка перепачкана в крови, как своей, так и чужой, порвана в нескольких местах, а половины одного рукава и вовсе не было. Капилляры в глазах полопались, окрасив алым белки, нижняя губа прокушена насквозь, а подбородок перепачкан кровью, обильно вытекшей из носа.       Кажется, уничтожение амулетов стоило ему дорого.       Пожирательница Миров приблизилась, пристально глядя на него. Как бы тяжело ни было это признавать — без помощи Матурина она бы не справилась. Именно его забота дала ей достаточно времени, чтобы прийти в себя и собраться, наконец, с силами. Его стараниями она не погибла в первый же день после пробуждения. Его ненавязчивая поддержка и присутствие помогли ей отчасти примириться с собой.       Матурин встал и сделал шаг к ней навстречу. Он не говорил ни слова, молчала и она. Да и не нужны им сейчас были слова, по большому счету. Да, с амулетами Черепаха промахнулся, но без них все равно было бы не обойтись в самом начале. Если уж говорить начистоту, в том, что все зашло так далеко оказались повинны они оба.       Пожирательница Миров улыбнулась, и, поддавшись порыву, потянулась и слизнула кровь с подбородка Матурина, затем невесомо прижалась к его губам своими, чуть сильнее прихватила нижнюю, а после плавно провела по ней языком, собирая рубиновые капли.       Хихикнула, любуясь крайне удивленным выражением лица Черепахи, который явно не ожидал от нее подобного поведения, а после бессильно привалилась к нему, позволяя заключить себя в ставшие уже привычными сильные, надежные объятья.