Томные чувства

Утро немца началось с зарядки, впрочем, как оно обычно и начиналось. Сложно изменять привычкам, когда ты всю свою жизнь прожил именно так и никак иначе. Мало что было способно изменить обычное течение жизни этого заядлого, можно сказать, ЗОЖ-ника. Минимум алкоголя, строгий режим каждодневной рутины, серьёзное отношение к каждому, даже самому незначительному, делу — всё это один большой проводник, именуемый стилем жизни, который выстраивал дальнейшую судьбу, не давая свернуть в пучину лени и бездействия. Однако, нет такого человека, что идёт по совершенно прямой дорожке, не мечтая как-нибудь кубарем скатиться с соседнего холма, к которому тропинка, увы, даже и не думала идти. Весь такой правильный и скромный Элиас не мог поступать иначе, как по доброму, когда взоры устремлялись на него. Но когда никто не смотрел, он мог настолько сильно разойтись, что подставить невинного человека, игнорируя любые проявления совести в своём сознании. Конечно, все его действия в тот момент походили на небольшие детские шалости, какие-то остатки юности, которые никто всерьёз не воспринимал. Как и было уже оговорено, немец встал, сделал зарядку. Однако вялость и не собиралась никуда уходить. А дело было в том, что молодой человек всю ночь ворочался на кровати и не мог уснуть. Из-за чего? Да он и сам не мог понять причину бессонницы. Или мог… Всю ночь ему неистово хотелось навсегда спрятаться от себя, от окружающих, особенно, от Родиона. Именно этот человек стал виновником необъяснимых мыслей и желаний. Такие изменения в сознании пугали и вводили в ступор, приводя к бессонным, тихим ночам, тянущимся до того долго, что Шварц каждое тёмное время суток проводил, безэмоционально глядя в потолок, иногда забывая даже моргать. Странная картина. Мысли, мысли крутились в его неспокойном разуме, отнимали сон. Именно поэтому бедняга решил ограничить себя во встречах с товарищем, радостно обратив внимание на то, что и сам друг стал меньше попадаться на глаза, словно чувствовал, что его хотят избежать и по доброте душевной помогал. Хотя немец и понимал, что это какой-то бред, но всё же не хотел предполагать что-либо другое. Неожиданно для себя Элиас, так долго избегая встречи с причиной своего беспокойства, почувствовал неимоверную тяжесть на сердце в предыдущий день. Во время расставания бессонница — это было почти единственное, что действительно беспокоило. Но после недавней встречи появилось новое чувство, которое объяснить тот был не в силах. Наблюдая за таким повседневным дружелюбным разговором Кирилла Кирилловича с Лосевым, Шварц лишь на вид был просто спокоен и покультурному тих, а сердце поскуливало, подпевало глаголевшему самому себе всякие колкости мозгу. Этот дуэт преужаснейше действовал на самочувствие, добитое в итоге, прочитанным письмом. «Кому? Ну вот кому оно адресовано?» Сам себя спрашивая вчера по дороге домой, зачем ему ответ на этот вопрос и почему этот ответ казался до чёртиков важным, немец поднялся в своё небольшое жилище, закрыл дверь и просто лёг в кровать и, что удивительно и необычно для нашего героя, не выполнил никаких подготовительных ко сну процедур. Однако, как уже было известно, выспаться всё равно не нашлось сил. «Ничего нового», — подумал только что вставший немец, приготовив себе тёплую глазунью с маленькими кусочками свежих помидоров. Чай закончился ещё неделю назад и, к сожалению, у хозяина дома не было достаточно времени утром, чтобы приобрести новый. Ну как приобрести? Во всей долине знали Софью, добрую женщину преклонных лет. Эта дама была просто одной сплошной загадкой. У неё всегда всё было, как и самое важное на данный момент. Ни один житель небольшой деревеньки даже не подозревал, как чай попадает к этой старушке, однако, все смело просили у неё упаковочку, что каждому отдавалась совершенно бесплатно и бескорыстно. Никто и знать не хотел, откуда это, мало ли что узнают. *** После своих обычных дневных дел, заключавших в себя разработку новых механизмов и небольшой обеденный перерыв, наш герой решил прогуляться по восхитительным просторам природы. Подобное происходило настолько редко, что окружающий мир каждый раз очень впечатлял и предоставлял возможность по-настоящему расслабиться. Знойный солнечный день цвёл и пах мягкими летними ароматами. Ощутимый лёгкий ветерок копошился в волосах, иногда чуть касаясь лица. Ароматные светолюбивые цветочки покачивались, иногда поблёскивая ещё не успевшей испариться утренней росой. Всё это чрезвычайно восхищало, а приятный слуху шорох листьев не давал отвлечься от мира, заглушал все мысли в голове. Именно в этот момент немец размышлял над частотой посещения местных широт и решил для себя, что ему следует как можно чаще выходить из дома и просто гулять, восхищаться миром и расслабляться, отпуская все заботы. Прогуливаясь по затоптанным тропам, Элиас неожиданно для себя пришёл к небольшому домику, напоминавшему зелёный холмик, покрытый травой. Сразу узнав, к чьему жилищу шла тропинка, он решил поскорее отправиться в другое место, попутно коря себя за подобную беспечность. Однако, повернувшись, глазами наткнулся на мирно спящего на сетчатом гамаке хозяина домика. Родион спокойно спал в обнимку с недочитанной старой книгой, листочки которой мягко перелистывались устремившийся куда-то воздухом. Старые страницы трепетно дрожали, чуть ли не вырывались из переплёта. Как околдованный, Шварц подошёл к мирно дремлющему другу, робко рассмотрел черты лица. Такая удачная возможность появляется довольно редко; к примеру, одна такая была очень уж давно, когда Лосев плохо себя чувствовал, просидев за монитором несколько суток. Дружелюбные голубые глаза, смотрящие всегда так нежно и заботливо даже в минуты гнева, привлекали равнодушного в подобных вопросах лётчика, вызывая некий резонанс. Подрагивающие мышцы лица, вероятнее всего, сообщали о том, что Родиону снилось что-то интересное, захватывающее. Немцу не нравился такой повышенный интерес, его напрягал тот факт, что к учёному неистово тянуло, возрастало желание обнять, прижать к себе и никогда не отпускать, стать защитой и опорой. «Это обычный мысль настоящего друг, который всегда готов помочь», — пытался собраться с мыслями Элиас. Однако, он признавался сам себе, что во всём этом было что-то странное, что-то, отделявшее от дружбы и превращающее в опасную, очень опасную для его спокойствия и самочувствия, привязанность. Она будто верёвкой обвязывалась вокруг пояса, приковывая к «другу». Шварц перестал замечать, как каждый раз тонет в добродушном взгляде, пронизывающем насквозь, обволакивающем уставший от недостатка сна мозг так мягко, как с каждым разом слабеет его такая твёрдая и непробиваемая подобными эмоциями оболочка, как он подпускает этого человека так близко к своему неспокойному сердцу. Посвятив себя в мысли и отдав всё своё внимание лишь личности, мирно посапывающей прямо перед ним, Шварцу стало необычно тепло, даже жарко, в голову начинала лезть всякая ерунда. Расстояние быстро сокращалось, превращая предательские желания в действительность всё больше. Лёгкое соприкосновение устами, что при всех неимоверно жаждущих большего мыслях старалось не переходить грань, отделяющее такое невинное действие от излишне откровенного. Сознание захлёбывалось в противоречиях и спорах. Бледные щёки становились пунцовыми, непослушное сердце опасно билось, отдаваясь в ушах, обеспечивая прилив во всём теле, так напряжённом в столь волнительный момент. Затуманенный разум пробудился и заставил остановиться, предотвращая действительно неловкую ситуацию с непонятным исходом, возможно, порочущим неосторожного лётчика. Виновник действия отпрянул с ужасом на алом лице, руки его задрожали, а ноги были готовы пуститься в бега сиюминутно. Что они и сделали, когда хозяин убедился, что «друг» ничего не заметил, или хотя бы сделал вид. Медленный поворот казался вечным, но ускорить себя Элиас просто не мог, боясь потревожить и быть замеченным. Тяжёлые шаги отдаляли от места преступления. Однако сзади раздался неожиданный зевок, и полусонный голос, который игнорировать просто не было сил, тихо пробормотал:  — Здравствуйте, Элиас. Вы что-то хотели? — заинтересованный взгляд, касавшийся всех самых потайных мест разума, оставляя на тех след, казался немцу скорее пронизывающим и разочарованным, потому он не смог смотреть в глаза и не мог найти себе места. — Элиас? Мммм…  — Я… Направиться к Софье, просто проходить мимо… и нечаянно наткнулься на твой дом… я разбудить тебя? Простить. Я уже уходить, — эта напряжённая речь нарушила неловкое молчание, сделав атмосферу для своего автора ещё более тяжёлой и давящей. «Что же со мной такое? Что я творить?»  — Ой! Да ничего страшного, друг мой скромный, я не должен был задремать. У меня на носу воистину отличное исследование и пропустить его было бы до ужаса некрасиво! — Лосев улыбнулся настолько невинно и уютно, что Элиаса начало понемногу отпускать. Но тут он добавил, немного замявшись и покраснев. — Вы к Софье? Не собираетесь ли пройтись обратно по тому же маршруту? — Шварц вопросительно изогнул бровь и стал выглядеть более заинтересованным. — Если вам, конечно, не сложно, то не могли бы по дороге домой забрать у нашей подруги кое-какую вещь и принести мне? Она знает, о чём я. Был бы очень вам признателен.  — Я… Ja, мочь… — беспокойство опять начало нарастать. Дело в том, что доверие к самому себе и к своей адекватности пропало, в глаза смотреть было стыдно. Хотелось избежать ещё одной встречи, но как отказать?.. *** Фигура немца скрылась в дали. Неглубокие следы на тропинке могли послужить свидетельством о недавнем его присутствии, и на этом всё и закончилось бы на ближайший час. Работа учёного постепенно продвинулась бы, или, может, он убрался бы в доме, освободив немного пространства для более успешных свершений. Возможно, именно так бы всё и было, если бы не такие глупые непонятные ему самому действия. Если бы именно в тот момент, когда на горизонте появился Элиас, Родион не поступил так по детски и не притворился, будто дремлет. Глупо вышло. Но особенно как-то. Совершенно отсутствовало желание предотвратить ту самую сцену, отказать от воспоминаний о ней. Тогда он чувствовал всё, ощущал каждый вздох и слышал каждый неуверенный шаг. Именно тогда не позволил себе открывать глаза, испугался, не хотел упустить момент и спугнуть неожиданное желание, трепещущее в тёплом сердце. Так мечталось ответить, показать намерения и дать волю жаркому влечению. Однако, теперь это превратилось в сложный выбор. Жить дальше с камнем на сердце или подобрать момент и выяснить о том, что это было и как следует воспринимать произошедшее. Решать надо было скорее, Элиас мог вернуться довольно скоро, несмотря на то, что дом Софьи был достаточно далеко. А всё же поговорить было просто необходимо. Не зря же организовал так, чтобы Шварц вновь пришёл сегодня? Лосев, весь красный до самых кончиков ушей, зашёл в дом и сел за компьютерный стол, включил машину. Но работа не шла, не хватало силы воли, чтобы сосредоточиться, мысли летели, словно новостная строка в утреннем выпуске какой-нибудь программы. Взгляд упал на конверт со вчерашним письмом, что лежало нетронутым с вечера. Нет, он не хотел отправлять это ещё тогда, так как страшно было подумать, как отреагирует получатель и что сделает; а выбросить, всё же, времени не осталось. По уши в заботах о скопившейся грязи и потраченном времени всё же начал работу по дому. После частичной уборки Родион устало лёг на раскладушку и отправился в сладкий сон.