Не причина, а следствие: Радиоактивно!

      Робкое шебуршание и опасливые перешёптывания — часть витавшей общей неловкости, а та, в свою очередь, нерешённой неприятной взбудараженности, даже какой-то тревожной. Но, по крайней мере, теперь все в сборе, чтобы больше не затягивать уже и так прилично затянувшееся самое начало. — Кхм, кхм! — раздалось вдруг, призывая к тишине. Один из присутствующих воплощений поднялся со стула, с важным видом поправляя очки рукой с бумагами, держа в другой микрофон, — Рад приветствовать всех вас на очередном международном собрании. Так как среди нас прибавилось новых лиц, я представлюсь: моё имя, как и название страны, в которой вы находитесь, Австрийская Республика или просто Австрия. Я руководитель данного мероприятия здесь, в Вене. В подробности проведения вдаваться не стану, вы сможете всё уловить в процессе. Но по возникающим в ходе собрания вопросам можете обращаться непосредственно ко мне.       Речь лилась размеренно и сдержанно, уверенно, что даже слегка отрезвило не одного только Россию. АР уветливо улыбнулся, хотя многие не могли увидеть, однако это явно ощущалось в его интонации: — Не теряйтесь и не бойтесь, пусть некоторые из нас имеют непростой характер, но всегда основа наших встреч — взаимоуважение. Также надеюсь на ваше благоразумие: не забывайте о хороших манерах. Это относится и к старым участникам, — звук, исходивший из динамиков, ненадолго умолк, позволяя переварить информацию. Происходящее вызвало у РФ тусклую усмешку. Хозяин складно пел, — Раз среди нас сегодня довольно много новых стран, чтобы сильно не нагружать их обыкновенными нашими обсуждениями, мы все пока только поочерёдно представимся. Новоприбывшие, не переживайте, если сразу не запомните всех, всё же нас здесь не пять и не десять, однако, ожидаю, что в будущем вы сможете без помех обращаться к каждому.       Окончив своё вступление, Австрия сел. Вместе с тем отчасти расслабились и остальные, хотя некоторых ещё более одолело искрящееся волнение, вероятно, перед совершенно иным опытом, неизвестным и неизвестными им ранее. — Пойдём по порядку. Будьте добры, страны Южной Америки, начинайте. Пожалуйста, встаньте, представьтесь и кратко расскажите о себе то, что считаете нужным.       После данных указаний снова поднялось многоголосое неразборчивое бормотание; за левым, со стороны входа, столом закопошились, передавая микрофон в дальний угол. Даже с учётом того, что некоторые стулья пустовали, присутствующих было предостаточно, чтобы своеобразное знакомство заняло прилично времени. Без титанического терпения точно не обойтись: уже на краю пропасти сдерживаться сложно. Как ни странно, помогал страх, верно говорится, что перед смертью не надышишься. Федерация скованно чуть поёрзал на стуле. С одной стороны хотелось побыстрее разобраться со всем, а с другой — слишком важно, чтобы позволять легкомысленную спешку, ведь он ещё не во всём удостоверился. Ну хоть какая-то отсрочка, почти что обратный отсчёт, ха.       Кто-то (издали проблематично разобрать) поднялся из-за стола, проверил постукиванием работоспособность микрофона, и стартовало «изучение наглядной политической карты мира». — Привет всем, я…       Однако это неважно. Нет резона вникать в такие подробности, вполне хватало воспоминаний СССР о международных собраниях и общении со странами. Только вот вместе с его знаниями прилагались и его чувства, которые неконтролируемо накатывали на Россию, и мало того, что не пренадлежали ему, так ещё и вносили сумятицу в собственные, делали гораздо больнее. Даже позитивные чужие эмоции отчасти портились пониманием, что достичь их в такой компании не получалось далеко не один год. Хотя не все из тех оказались бесполезными: крайне пугающее приподнятое настроение разбавляло тревожность и неприязнь РФ, выливаясь вместе в какое-то светлое безразличие, что очень помогало отстраниться от всего.       Кораблём в море бурлящих чувств федерация покорно плыл по течению, когда нет конкретного курса, нет карты, и где в бескрайней глади, бездонной пучине негде бросить якорь. Волны укачивали словно колыбель, голоса превращались в далёкие крики птиц, «сизые тучи на горизонте» не предвещали ничего хорошего, но не нарушали последние безмятежные мгновения, мгновения перед грозой, перед разрушительным штормом. И внутренние монстры проносились мимо, ведь пока страна пропускал все эмоции сквозь себя, как решето воду, то невидим для них. Ненадолго сторонний наблюдатель, будто совершенно случайный, едва ли существующий; без имени, дома, близких. Без прошлого и будущего. Неживой, но и не способный самостоятельно умереть. Желающий смерти как спасения, спасения от себя.       И даже мнимому морю безразлична судьба его, когда развеется такое же мнимое спокойствие, и он совсем пойдёт ко дну, растает пеной на поверхности волн, лишь тьма глубины станет ему пристанищем и надёжным товарищем, потому что тот больше не хотел видеть несправедливый свет. Но пока ещё держался на плаву хлипкий бумажный кораблик, объятый временным нездоровым умиротворением.       На Россию напала тоска по большой воде, вдруг вздумалось побывать там на самом деле, воочию вновь посмотреть на танец вечной гармонии созидания и разрушения. Когда-то давно он очень любил эту часть природы, когда был кем-то абсолютно другим. А был ли? Риторический вопрос, по крайней мере, уж точно никогда снова не станет таким, но вопреки этому, ощущение единства со стихией до сих пор таилось где-то в потёмках сознания. Федерация находил много знакомого в ней, в том, как безропотно волны бросались на скалы, разлетаясь на бесчисленные брызги вновь и вновь, вновь и вновь, так отчаянно и безжалостно к себе в порыве бури, пока та не сменит свою безудержную мятежность на покой. Возможно, там омыло бы душу от горя, и она бы смирилась, однако РФ не стремился к тому. Он всё дрейфовал по воображаемой глади, не замечая, как понемногу на пасмурном небе сгущались облака. Однако, насколько бы не хотелось возвращаться, кое-что выбросило на берег реальности. — Соединённые Штаты Америки, США, Америка, штаты, как будет угодно, — Россию заметно передёрнуло: от небрежного тона, непринуждённого вида, дурацких солнцезащитных очков, а от ехидной ухмылки тянуло блевать, — Советую хорошенько запомнить и не переходить мне дорогу.       На том и закончил. Удивительно, что высказался очень сухо, ведь тот ещё болтун. Но оно и к лучшему, иначе раздражение федерации более бы возрастало с каждым сказанным словом. Была ли это ненависть? Нет, скорее что-то не столь резкое и однозначное, а трудноописуемое, нагружающее совсем не кстати.       Проблема крылась в отношениях СССР и США. Их страны были идеологическими противниками, вгоняя в определённые рамки и взаимодействия воплощений, однако, невзирая на то, Советский Союз считал Америку каким-никаким, но другом. А считал ли тот так же в ответ? Навряд ли. Куда такому борцу за справедливость и свободу брататься с «мировой угрозой». Во всяком случае РФ не желал вдаваться в подробности положительных моментов их общения, потому что зачем? Штаты личность скрытная, и точно просто продолжит жить как ни в чём не бывало. И какая тогда разница? По крайней мере ему, пока хватало тактичности и совести не стоять на голове как оголтелый. Хотя он бы даже, наверное, станцевал на могиле СССР, если бы таковая вообще имелась.       С новыми размышлениями на Россию навалилось и всепоглощающее равнодушие.