***
К вечеру у Кита звенит в голове — больше от споров, чем от музыки. Лэнса и Мэтта слышно даже на лестничной площадке, куда Широ выводит его покурить. — Они всегда такие? — спрашивает Кит, прислонившись к стене. На нём всё ещё куртка на голое тело, рваные джинсы и тяжёлые высокие ботинки, и он чувствует себя несколько неуместно рядом с Широ, одетым в поло и светлые брюки. Впрочем, стрелкам он не изменяет и вне клуба. — На этом этапе — да. — Похоже, Широ ничто не смущает, или он просто умеет распространять вокруг себя такое чувство. Спокойствие. Даже Лэнс и Мэтт с ним рядом орут немного тише. — Потом не разлей вода, будут в студии спать вместе. Пока сводить не начнут. — А тогда что? — Обычно Лэнс звонит мне, а Мэтт — Лотору, озвучивают свои пожелания, потому что напрямую не могут — в чёрном списке друг у друга. — Широ смеётся. — А мы посылаем их на хер и спим дальше, пока не помирятся. Самые спокойные две недели. — То есть у вас каждый раз так? — Устоявшийся процесс. — Он хлопает Кита по плечу. — Если будет тяжело, не думай, что причина в тебе. У нас всех сложные характеры. — У меня тоже сложный, — фыркает Кит. — Тогда попробуй бросить мне вызов в этом плане. — Широ улыбается, пока они идут наверх. Крики в студии утихают так внезапно, что тишина кажется звенящей. Побледнев, Широ в один прыжок перемахивает оставшиеся ступеньки и распахивает дверь. — Мэтт? — встревоженно спрашивает он. — Что случилось? Мэтт сидит у стены, потягивая воду из бутылки, Лэнс рядом, испуганно цепляется за его плечо. — Блин, чувак, я забылся, — оправдывается он. — Нормально всё, — ухмыляется Мэтт. — Давай дальше. — Ну уж нет, я спать хочу! — Лэнс встаёт и пихает Широ к выходу. — Поехали. Лотор с ног валится, и я тоже. Подбросишь меня? — До завтра, Кит! — выкрикивает Широ уже из коридора. Лотор машет рукой, закидывая на плечо чехол с гитарой, и догоняет их. Хлопает дверь, голоса стихают. — Устал? — Мэтт протягивает бутылку, и Кит, сев рядом, жадно прикладывается. — Если вы так работаете два раза в неделю, вы очень крутые. — Мы работаем так каждый день, — усмехается Мэтт и наклоняется ближе. По голосу слышно, насколько он ещё на взводе после споров. — Останешься сегодня? Порепетировали бы утром. Мы с Лэнсом почти сошлись. Запишем черновую мелодию и попробуем наложить вокал. — Останусь, — шепчет Кит и затаскивает его к себе на колени. Мэтт сразу начинает раздеваться. В отличие от квартиры, обустроенный уголок в студии куда лучше подходит для сна — и для секса. Рядом с большой кроватью даже душ есть. — Мы здесь часто ночуем, когда пишем, — объясняет Мэтт, деловито стягивая с Кита джинсы, — вчетвером можно поместиться. Но обычно Широ и Лотор всё-таки уезжают домой. — А Лэнс? — усмехается Кит, надеясь, что его тон не кажется слишком собственническим. Мэтт хитрым взглядом исподлобья даёт понять, что всё заметил, но это не мешает ему пританцовывать, обняв Кита за шею, и тереться о его грудь. — Лэнс бы меня придушил во время секса. И потом надругался над трупом. — Почему-то я тебе верю, — смеётся Кит, поглаживая его бёдра, хлопает его по оттопыренной заднице, и Мэтт довольно жмурится: — Отшлёпаешь меня? — Ты серьёзно? — Тебя никогда не просили? Кит качает головой. — Это несложно. — Мэтт вытягивает из джинсов тонкий ремень, складывает пополам. Свист, щелчок по матрасу — и у Кита кровь приливает к щекам и к низу живота. Он и так возбуждён, но… Не так. Не настолько. — Тогда, — сглотнув, говорит Кит, — я тебя тоже кое о чём попрошу. Кит останавливается по первому «хватит». Бросает ремень к изголовью кровати, ложится и поворачивает Мэтта к себе. Ведёт ладонью по горящим ягодицам, нажимает, вырывая из него что-то между всхлипом и стоном. — Кит, — шепчет Мэтт, прижимаясь влажными губами к его щеке, и снова стонет, стоит толкнуть пальцы глубже, — Кит… о чём ты хотел попросить? Дотянувшись до его ремня, Кит в два оборота наматывает его себе на шею. — Придуши меня. Потянув пальцем, Мэтт ослабляет петлю. Просовывает под неё два пальца, сжимает под кадыком. — Годится, — кивает он, — я умею останавливаться, но если станет плохо — дай знать. — Только никаких шуток про собачку, — предупреждает Кит. — Я бы и не подумал, — улыбается Мэтт, поверх презерватива растирая по его члену смазку, очень много смазки, — ты как минимум волк, а шутить с дикими животными плохая идея. К концу его безумной скачки Кит чувствует себя вымотанным, но не удовлетворённым. — О боже, блядь, ты просто фантастика, — измученно стонет Мэтт, целуя его в шею над натянутым ремнём. Кит кончил бы от одного голоса, но плавные, медленные движения бёдрами удерживают его на самой грани. — В следующий раз накончаешь мне на лицо? Не утерпев, Кит давит ему на поясницу, накрывает ладонями горящую кожу ниже — и Мэтт с криком выплёскивается ему на живот. Его оргазм Кит чувствует ярче, чем свой, пока яростно вбивается в него, хрипя под ладонью, сжимающей горло, — в точности так, как ему нужно, будто Мэтт это откуда-то знает, или, что вероятнее, будто они хотят одного и того же. — Вот теперь ты делаешь мне больно, — шипит Мэтт. — Прости, — улыбается Кит, разложив по его заду мокрое полотенце, и забирается в постель. — Сейчас станет легче. Мэтт немедленно устраивает голову у него на груди и умиротворённо зевает. — Кит, — говорит он, и стоит больших усилий разлепить глаза, чтобы посмотреть ему в лицо, — давай выпустим пару твоих синглов вместе с нашим альбомом? У нас будет раздел специально для друзей. Я хочу, чтобы твои песни там тоже были. — У меня нет синглов. — Один уже есть. Я взял бы ещё несколько. — Мэтт… послушай, если это только потому, что… — начинает Кит, но Мэтт успокаивающе поглаживает его по груди: — Нет. Это никак не связано. Хотя я и рад, что так совпало. — Он довольно вздыхает, целуя Кита в ключицу. — Подумай. Для «Присциллы» это будет хорошей рекламой. — Я даже не уверен, что останусь с ними надолго, — признаётся Кит. — Если уйдёшь от них — я заберу тебя себе, — смеётся Мэтт, зарываясь носом ему в волосы, и прикрывает глаза. — Хлопни в ладоши, мне слишком нравится тебя обнимать. Кит хлопает — и свет в студии выключается. — А, — понимает он. — Ты подумал, я не могу уснуть без аплодисментов? Такой милый… Мэтт засыпает, а Кит лежит в темноте, рассеянно поглаживает его по спине и думает, что если так будет всегда, то он не против, чтобы Мэтт забрал его себе.***
— Вставай. Я кофе принёс. Лэнс ставит на пол у кровати два больших стакана в картонной упаковке и, насвистывая, начинает с чем-то возиться в студии. Задёрнутой шторки недостаточно, чтобы Кит чувствовал себя в безопасности. — Мэтт, — тихо зовёт он и садится, высматривая, где его одежда. — Лэнс пришёл. — Я тебя умоляю, он ещё час провозится. — Мэтт тянет его обратно под одеяло, прижимается всем телом, и Кит хрипло выдыхает. Не может сбросить его руки, как бы ни было стыдно. — Давай ещё полежим. — Там кофе. — Я люблю холодный. — Мэтт ведёт языком по его плечу к шее, кусает, гладит по животу, не собираясь отлепляться, и Кит сдаётся. — Могу потом сходить тебе за горячим, всё равно сигареты кончились. — Мэтт… — Кит может только укорять. Слишком хорошо. Слишком непривычно хорошо. — Нас будет слышно… — Стесняешься своего голоса? Поверь, я из тебя ещё и не такие звуки вытащу. — Мэтт ухмыляется, сжимая его член, и Кит стонет, утыкается в матрас, закусывает подушку. С Джеймсом привык трахаться без единого звука, куда теперь всё делось? — Весь клуб нас видел. Все знают, что мы спим вместе. Когда-нибудь вся планета узнает. Можешь не стесняться одного ударника. — Только моим именем его не называй! — весело орёт Лэнс. — Не скучайте тут, я пойду заказ заберу. Щёлкает замок, и Кит выдыхает. Мэтт ерошит ему волосы, целует между лопатками, начинает смазывать. — Они нормальные, — шепчет он, пока Кит жмурится, пытаясь справиться со слишком приятными ощущениями от его пальцев, медленно скользящих внутри, — столько лет меня терпят. Ты им нравишься. Поверь, тебе ещё спасибо скажут за то, что меня трахаешь. — Я думал, так только в книжках про рок-звёзд бывает, — хрипит Кит — и вскрикивает, когда Мэтт в него входит и тянет на себя, крепко держа за бедро. — Коммуна или типа того. — Мы не коммуна, мы группа. Это ближе, чем семья. Намного ближе. — Так вы меня… усыновили?.. — Хочешь называть меня папочкой — так и скажи, — поддразнивает Мэтт и ревниво добавляет: — Но только меня! — Блядь, — Кит смеётся, но от того, что Мэтт вытворяет с его членом просто руками, не ртом даже, совсем не смешно. — Я сейчас сдохну от удовольствия… Мэтт… полегче… — Я выжму из тебя всё. В постели и в студии, — зловеще обещает Мэтт и поворачивает его к себе. — Но ты будешь летать. Выше всех. Потому что ты можешь. Его пальцы снова ложатся на шею, ладонь давит под кадыком, и Кит, хрипя, забрызгивает себя, его, простыню и, кажется, даже пол. — Извини, — шепчет он, пока Мэтт, выравнивая дыхание, осыпает его горло быстрыми поцелуями. — Ещё никто не извинялся за то, что я ему так нравлюсь. Считай, что сделал комплимент. Мэтт облизывает пальцы, и Кит снова краснеет. Не от стыда даже — ему слишком нравится. И вот за это уже стыдно.***
— Иди в будку, — велит Лэнс. Кит смотрит на него растерянно. — Туда, — Широ показывает на комнату за стеклом. — Мы называем это будкой. — Когда я включу музыку в наушниках, начинай петь, — продолжает Лэнс и плотно закрывает за ним дверь. Звук собственных шагов здесь — единственное, что нарушает абсолютную тишину. Кит встаёт к микрофону, надевает наушники, оглядывает тёмные стены и замирает под прицелом четырёх пар внимательных глаз. Все слова тут же вылетают из головы. Он трогает микрофон, переступает с ноги на ногу, сглатывает и лезет за телефоном. — Нормально всё, — говорит Лэнс по громкой связи. — Мне надо послушать твой голос без помех. Это пробная запись, можешь сколько угодно лажать. Кит смотрит на текст, но не может прочитать ни буквы. Окружающая темнота давит на него. Представить зрителей не помогает. В наушниках включается музыка — бас и акустическая гитара, и Кит заставляет себя начать. Становится ещё хуже — голос не слушается. Второй раз не попав ни в ритм, ни в ноты, Кит опускает голову и замолкает. Хлопает дверь. Мэтт заходит, обнимает его сзади. — Всё хорошо, — шепчет он. — Всегда страшно. И в первый раз, и в сто первый. Как на тарелке здесь, да? — Он подмигивает Лэнсу, и тот в ответ показывает средний палец. — Не думай, что можешь ошибиться. Пой как угодно. Ты ничем не рискуешь. Я рядом, помогу, если что. Он переплетает пальцы у Кита на животе, утыкается носом в затылок, целует в шею под волосами. Кит прикрывает глаза — так проще представить, что здесь нет вообще больше никого. Запись в наушниках начинается заново. Теперь голос слушается лучше.***
— Я тебе твою блядскую аранжировку знаешь, куда засуну?! — Они до ночи не успокоятся, — смеётся Широ, провожая Кита вниз. — Поехали, подброшу до дома. Тебе же завтра на работу? — Откуда ты знаешь? — Ризави сказала, если не вернём тебя к утру, заявит на нас в полицию! — Он добродушно улыбается, открывая перед Китом дверцу своего внедорожника. Только устроившись на мягком заднем сиденье, Кит понимает, как устал. В салоне тихо играет «Металлика», Широ ведёт так, что не качает даже на поворотах, и Кит сам не замечает, как задрёмывает. Просыпается только у дома, когда выключается мотор. — Доброй ночи, — улыбается Широ. — Надеюсь, ещё успеешь отдохнуть. — Угу. Спасибо, что подбросил. Надо бы поздороваться с ребятами, но у Кита хватает сил только доползти до гаража, грохнуться на матрас и отключиться.***
— Когане! Ты меня везёшь сегодня?! Кит пытается сфокусироваться на Джеймсе, который стоит над ним с рюкзаком в руках, и заодно вспомнить, где он и как сюда попал. Всё тело ломит, лицо горит, он даже языком не может пошевелить. — Боже, — вздыхает Джеймс. — Проспись, потом приезжай. Ви сегодня с утра, обойдёмся без тебя. Кит слышит, как скрипит цепь велосипеда. У него нет сил, чтобы мучиться виной. Он накрывается одеялом с головой и засыпает снова.***
— Думал, ты уж не приедешь. — Джеймс бросает Киту фартук. — Помоги Ине, она зашивается. Я поеду за продуктами, раз ты здесь. Кит кивает. Связкам после вчерашнего херово. Вопреки словам Джеймса, Ина за стойкой сосредоточенно разрисовывает салфетку треугольниками. В кафе почти никого, только за дальним столиком спорит компания подростков. — Привет, — хрипит Кит, и она удивлённо поднимает глаза. — Извини, что так долго. — Подожди, не говори ничего. Я тебе дам попить. Береги голос. Кит удивлённо моргает. — Я в поря… — начинает он, но Ина, стоя у кофемашины, поднимает руку в запрещающем жесте, и Кит предпочитает заткнуться. — Вот. — Она ставит перед ним стакан тёплого травяного чая. — Ты не заболел? Кит пожимает плечами. Пощупав ему лоб, Ина хмурится: — Горячий. Сейчас вызову такси. — Ина, — пытается возмутиться Кит, но под её свирепым взглядом тушуется. — У тебя температура. Ты не будешь работать с температурой, и в гараже спать тоже не будешь. Приедешь домой, выпьешь ещё тёплой воды, впустишь доктора, когда приедет, и ляжешь в моей спальне. Я посплю у Джеймса, не переживай. Подтянув к себе салфетку, Кит пишет на ней «не так уж мне и плохо». — Я вижу, — передразнивает она. — Это не обсуждается, Кит. Пожалуйста, сделай так, чтобы мне не пришлось за тебя волноваться. И за твой голос тоже. Полчаса спустя Кит торгуется с совестью над своим привычным спальным местом. Лечь в чужую постель — то ещё испытание. Но если Ина увидит его здесь, ему точно не поздоровится. Сдавшись, он говорит себе, что сделал бы для неё то же самое и даже больше, и плетётся в дом.***
— Доктор сказал, ничего страшного, обычная простуда и общее переутомление. — Ина улыбается, а Кит готов спрятаться с головой под одеяло от неловкости. В её уютной спаленке, где царит безупречный порядок, он чувствует себя воплощением хаоса. — Отдыхай, пей побольше, напиши мне, когда закончится чай и полоскание, я принесу ещё. И главное, — она делает такое страшное лицо, что Кит всё-таки натягивает одеяло до подбородка, — никаких разговоров и тем более шёпота. Я предупрежу Джеймса. Можешь посмотреть «нетфликс», если станет скучно. Кивнув, Кит складывает пальцы в сердечко — жест, удачно подхваченный у Ризави. Ина улыбается и выкручивает светильники под потолком на минимум. — Отдыхай, — говорит она. — И не переживай. Мы справимся. Чем лучше будешь отдыхать, тем скорее вернёшься в строй. В её комнате отличная звукоизоляция — из-за острого слуха она слишком чутко спит, — и Кит чувствует себя рыбой, выброшенной на берег. Безмолвный и слабый, он может только лежать в мягкой постели, укрытый двумя одеялами, и смотреть на блестящий бок термоса. Что-то складывается в его затуманенном разуме, что-то большее, чем он может принять прямо сейчас. Чувство, о котором он почти забыл. В прошлый раз вдохновение так и не нашло выхода. Выгрызло его изнутри, выжгло и оставило пустым. Может, так будет и теперь, но Кит намерен рискнуть. Он должен написать сингл. Может, даже не один. Не для «Присциллы» — для Мэтта. У него нет иного способа выразить свою благодарность. Подтянув к себе блокнот Ины, он в полусне черкает ручкой и отключается раньше, чем каракули успеют сложиться в слова.***
— Что… правда? — спрашивает Ризави, замерев над синтезатором. — Как будто первый раз меня видишь, — саркастически улыбается Джеймс. — Временно подменяю вашего больного на голову вокалиста, только и всего. — И ты… петь будешь? — А микрофон я для чего взял?! Ризави прыгает ему на шею. — Гриффин! — орёт она, мотая его из стороны в сторону. — Гриффин, мать твою, Гриффин! Я знала, что ты вернёшься! Знала! Знала! Ина, это ты?! — Нет. — Ина качает головой, невозмутимо подтягивая верхнюю струну. — Джеймс сам решил попробовать снова. — Так держать! Так держать! — Ризави влетает назад за синтезатор, принимается крутить ручки настройки. — Сейчас, я сейчас под тебя подстрою! Кинкейд молча улыбается в уголке, не глядя на них, но Джеймс всё видит — и рожу его растроганную, и то, как он обмахивает влажные глаза, вроде как пылинка попала. — «Индиго» давайте! — Ризави ударяет по клавишам, недовольная, снова подкручивает настройки. — Споёшь?! — Спою, — горько улыбается Джеймс. За что они только его такого ждали.***
— Божечки! Божечки! — Да не ори ты, Кита разбудишь! — Божечки! — Ризави переходит на шёпот. — Он пел! Вы слышали, он пел! — Я не сказал, что собираюсь возвращаться. — Джеймс устраивается на диване, стараясь говорить тише, но забытый восторг бурлит в крови, так что даже на диване усидеть сложно. — Я просто помогал вам репетировать. — Ты пел, Гриффин! — Ризави сгребает его за футболку на груди, снова принимается трясти. — Я так мечтала, чтобы ты снова пел! Стоять с тобой на сцене, и чтобы ты делал это своё, — она поводит плечами, — а я бы творила для тебя колдовство! — Твори колдовство для Кита, — отнекивается Джеймс, всерьёз растроганный тем, как горят её глаза. — Он поёт лучше меня. — Не лучше. По-другому, — говорит Кинкейд. — Вы очень разные. Я бы не отказался вас вместе послушать. — Мы вместе на сцене только подраться можем, уже проходили, — фыркает Джеймс. — Неважно, главное, ты пел! — восклицает Ризави — и замолкает, когда Кит выходит из спальни Ины. Растрёпанный, бледный, в очередных пижамных штанах, так и не попавших в благотворительный фонд, — но даже сейчас Джеймс сглатывает, глядя на него. — Джеймс тебя подменял, — спокойно говорит Ина. У Кита вытягивается лицо. Недоверчиво взглянув на Джеймса, он стремительно выбегает из дома. — Вот и что вы наделали? — мрачно интересуется Джеймс. — Что он подумает теперь?! — Да что такого?! — возмущается Ризави. — Я бы взбесился, если бы кто-то пел с моей группой! Раньше, чем начнётся перебранка, Кит врывается в гостиную, суёт Джеймсу в руки гитару, взволнованно трясёт его за плечо и показывает себе на горло. — Я его ударю, если начнёт сипеть, я обещала, — смеётся Ина. — Не будь засранцем, Джеймс. Сыграй нам что-нибудь. — Что? — спрашивает Джеймс. Кит показывает двумя пальцами на глаза себе, потом ему. — «Глаза напротив»? Ну, если ты хочешь. Яростно кивая, Кит садится перед ним на пол, складывает ладони у лица. Смотрит так взволнованно, будто ждал этого момента больше всех остальных. — Я встретил твой взгляд, твой одинокий взгляд, — начинает Джеймс и понимает, что все остальные боятся даже дышать, с такой жадностью ловят каждое его слово, — в ночной тишине, там, где заканчиваются все дороги… В отличие от Кинкейда, Кит не пытается спрятать слёзы. Они текут по щекам — две блестящие дорожки, — и у Джеймса больше одной причины чувствовать себя последним говном.***
Джеймс Гриффин Глаза напротив Я встретил твой взгляд, Твой одинокий взгляд В ночной тишине, Там, где заканчиваются все дороги. Глаза напротив, Твои глаза напротив Сказали мне больше любых слов. В ночной тишине, На перекрёстке всех дорог, Мы говорили, Не проронив ни слова. Глаза напротив, Твои глаза напротив, Ты молчала, но я всё о тебе знал. Ты не сказала своего имени, Не назвала даже улицу, Я боялся, что мы больше не встретимся, Но ты обещала меня найти. Глаза напротив, Твои глаза напротив Снятся мне по ночам. Я выезжал из дома Так много раз, Но ни в одной фазе луны Не смог найти перекрёсток всех дорог. Глаза напротив, Твои глаза напротив, Неужели я их выдумал? Была ты или я тебя придумал, Помнишь ли ты своё обещание, Я не уверен даже в своём имени, Но однажды я найду тебя там. Глаза напротив, Твои глаза напротив, Там, где кончаются все дороги.***
Кит Когане Путешествие, в котором нельзя оглядываться назад (Беги) уходи, я сказал, уходи, беги из горящего города ты не была виновата, в том, что на наш дом пал гнев господень. видит бог, ты не была виновата, но он решил сжечь наш дом уходи, пока ещё цела, беги путешествие начинается с одного шага, дорога, выстланная огнём, путь, осыпанный пеплом тех, кого ты любила уходи, не оглядывайся назад, беги что есть сил ангелы не знают, что такое пощада, они просто выполняют приказ ангелы приковали меня к позорному столбу уходи, любимая, беги, и никогда не оглядывайся назад я лгал тебе, когда возлёг с мужчиной, я лгал тебе, когда целовал его руку, но если бы ангелы посмотрели в моё сердце, они позволили бы тебе убежать уходи, пока я ещё могу задержать их, беги я был честен, когда говорил тебе, что люблю, я не до конца запятнан грехом, я молю лишь о том, чтоб они отпустили тебя уходи, я прошу, не оглядывайся, беги они убили всех, грешных и невинных, они сожгли город вместе со стариками и детьми, но я не прошу спасти всех – только одну невинную душу уходи, именами твоих богов заклинаю, не оглядывайся беги за завесой огня, где моя кровь кипит как смола, я смотрю им в глаза и повторяю то, что ты слышала тысячу раз, вот женщина, которую я люблю уходи, забудь всё, что было, беги за песчаные дюны, на свет милосердного солнца беги и оставь проклятым их проклятия, только ни за что не оглядывайся назад умоляю, беги…