Stephen — Crossfire
— Завтра никаких репетиций, — объявляет Мэтт. — И в студию не суйтесь. Там будет занято. Лэнс смотрит на него с осуждением — довольно неубедительно, потому что единственный из всех действительно пьян. — Надо передохнуть, — соглашается Широ. — И нам, и Киту. — Не верится, что вы меня пригласили на настоящем концерте с вами петь, — улыбается Кит. — Никогда не думал, что хотя бы на разогрев смогу попасть. — Зачем разогрев, если мы можем делать так! — Мэтт поворачивает его к себе, тянет зубами за нижнюю губу. — В зале пожар начнётся, клянусь! — Может, вас подбросить до студии? — обеспокоенно спрашивает Широ. — Нет! — Лэнс раскидывает руки перед задней дверцей его внедорожника. — Я король заднего сиденья! — Мы дойдём, — обещает Кит, обнимая Мэтта за талию. — Не волнуйся, до студии два шага. Спасибо, что нашёл видео. — Посмотреть на себя со стороны бывает полезно! — Широ ещё раз хлопает его по плечу и открывает для Лотора переднюю дверь. — Доброй ночи, и спасибо за компанию, Кит! — Проваливайте! — ворчит Мэтт. Развалившийся на заднем сиденье Лэнс, пища от восторга, показывает ему язык и размахивает «факами». — До понедельника чтобы вас не видел! — Сам пожалеешь, — флегматично обещает Лотор, и они отъезжают. — Идём? — Кит протягивает руку, но вместо того, чтобы взяться за неё, Мэтт прижимает его ладонь к губам. — Кит… — Что? — Кит шагает ближе, касается его щеки, заправляет за ухо выбившуюся прядку, бережно приглаживает. — Что-то не так? — Если бы ты знал, — Мэтт прикрывает глаза, и его голос, надтреснутый и усталый, застаёт Кита врасплох, — как сильно я хочу поклясться, что никогда не заставлю тебя плакать. Но я говнюк ещё хуже, чем Гриффин. — Он не говнюк, — мягко отвечает Кит, поглаживая его по затылку. — А я уже больше одного раза рыдал на сцене. Можешь дразнить меня эмо. — Ты понимаешь, о чём я. Кит смотрит на него, на печально поникшие уголки губ и тени под глазами, и притягивает ближе. — Будь что будет, — твёрдо говорит он. — Такие, как ты, встречаются только раз в жизни. И то, может, не каждому. — Нет, — усмехается Мэтт. — Такие, как ты. Они целуются под фонарём, как в плохом романтическом фильме, и, как в плохом романтическом фильме, их поцелуй сопровождает лёгкая мелодия, которую Кит не сразу замечает. Отрезвляет только вибрация у Мэтта в заднем кармане. — Тебе звонят, — говорит Кит, убрав руку. — Извини. — Мэтт шарахается в сторону. Кит поворачивается к нему спиной, давая немного приватности, и закуривает. Настроение стремительно скатывается в жопу. Он лишний в «Присцилле». Даже если с «ковбоями» не срастётся, даже если Мэтт выгонит его, как только наиграется, даже если придётся свалить из Манчестера и, может, из Британии, он должен покончить со всем этим. Нельзя занимать чужое место. Если ребята слишком добры к нему и не хотят первыми начинать неприятный разговор, он уйдёт сам. Так будет правильно. Сигарета ломается в пальцах, и он тупо смотрит себе под ноги, пока Мэтт не трогает его за руку. — Кит, — он виновато вздыхает, — у меня срочная встреча, и я… я совсем забыл. Мне придётся уехать. Нужно решить кое-какие юридические вопросы, я должен присутствовать лично. — Без проблем, — говорит Кит. — Мне тоже нужно кое-что уладить. — Тогда буду тебя ждать, — улыбается Мэтт и целует его в щёку. — Моё такси! Я поехал, позвони, как освободишься! Он прыгает на переднее сиденье и просит водителя поспешить, а Кит смотрит на мигающие сигнальные огни и думает, почему они до сих пор не обменялись телефонами.***
Robert DeLong, K.FLAY — Favorite Color Is Blue
Голос Джеймса слышно ещё с дороги. Похоже, дверь в гараж открыта. Тихо ступая по плитке, Кит заходит во дворик, садится на качели и прикрывает глаза. Джеймс поёт с наслаждением. Берёт каждую ноту как любимую женщину — без усилий, без спешки, без напряжения. Он тосковал без музыки, и тоска делает его голос сладким, щемящим. Новым. Он вырос за эти два года. По крайней мере, над собой. Ризави в ударе. Синтезатор звучит как старое фортепиано — грустно, лирично, нежно. С той ноткой отчаяния, которую она не хотела отдать Киту, как бы он ни просил. Она задаёт настроение остальным — две гитары подстраиваются под неё, поднимают голос Джеймса, как крылья. Вверх, туда, где только звёзды. Где нет людей, способных сделать ему больно. Конец песни Кит записывает на диктофон. Вряд ли звук будет хорошим — он просто хочет сохранить для себя немного этого вечера. Вечера, когда всё ещё не кончено. Нестерпимо хочется уйти прямо сейчас. Раствориться в темноте, будто и не было никакого Кита Когане. Нет. Так нельзя. Он больше не струсит. Они вываливаются из гаража в обнимку, сияющие, весёлые, возбуждённые. Прижимая к себе Ину и Ризави, Джеймс смеётся так искренне, что у Кита щемит в груди. Он двигается, качели скрипят, и Джеймс замолкает, а за ним и остальные. — Ты чего не зашёл? — спрашивает Ризави. Кинкейд маячит за её спиной, и его вытянувшаяся физиономия выдаёт их с потрохами. — Вместе бы спели. Кит поднимается. — Мешать не хотел, — говорит он и, выдохнув, добавляет: — Я ухожу. — Что? — шепчет Ина и делает шаг ему навстречу, но Джеймс хватает её за локоть. — Кит, что случилось? — Что случилось? — обрывает её Джеймс, и вот такой его горький, захлёбывающийся смех Кит знает лучше любого другого. — Он снова сваливает! В его случае это просто вопрос времени, понимаешь? — Да помолчи ты, Гриффин! — Ризави толкает его. — Кит, это из-за Мэтта? Или… или это мы виноваты? Послушай, ты всё не так понял! — Ри, я… — Кит сглатывает, ища слова, но под ледяным взглядом Джеймса теряет и те немногие, что были. — Не верь ему, Ри, — перебивает Джеймс. — Он солжёт. Как всегда. Только спроси, он тебе тысячу причин придумает, почему не может остаться. Так вот, Когане. Проваливай. И шмотки свои забирай! Метнувшись в гараж, он чем-то гремит. Наружу вылетает расстёгнутый рюкзак, чехол с инструментами для байка и помятая фляга. — Джеймс, — умоляюще зовёт Ина. Кинкейд отчаянно пытается слиться со стеной, а Ризави, открыв рот, смотрит, как Джеймс вытаскивает из гаража старый матрас и швыряет его Киту под ноги. — Уходишь — уходи! Он плещет на скомканную простыню жидкостью для розжига и чиркает спичкой. Синее пламя взвивается между ними, едва не подпалив Джеймсу волосы. Ризави с истошным криком дёргает его назад. — Ты что творишь, Гриффин?! Соседи пожарных вызовут! Райан, где вода?! — Проваливай! — Джеймс яростно трясёт кулаками, выплёвывая каждое слово как проклятие. — Никогда больше не возвращайся! Ты мне не нужен! Ты никому не нужен! И Холту своему сраному тоже! Да ты… Ризави зажимает ему рот. Заторможенно, словно спит на ходу, Кинкейд оттесняет их в сторону и направляет на полыхающий матрас раструб огнетушителя. Белое облако поднимается выше его роста; закрывшись рукавом, Кит делает шаг назад, ещё один, разворачивается и почти ощупью находит открытую дверь. — Ты куда? — кричит вслед Ризави, но ему не хватает сил обернуться. — Эй! Хотя бы вещи возьми! Какая разница, куда, если у него снова нет дома. Самое время соврать себе, что скучал по этому ощущению. Он трясёт головой, плотнее запахивает куртку и выходит на пустую дорогу. — Кит! — звенит в тишине голос Ины. — Кит, стой! Она нагоняет, вцепляется в плечо, обнимает, и Кит притискивает её к себе. — Прости, — выдавливает он. — Я не хотел, чтобы так вышло. — Кит, я поговорю с ним, — торопливо обещает она, — он не может просто выгнать тебя! Ты мой друг! Ты его друг! — Нет. — Кит качает головой и снимает у неё с плеча свой рюкзак. — Я так не могу. Я должен идти. — Куда? — Не знаю. Придумаю что-нибудь. — Тогда, пожалуйста, — она смотрит ему в глаза, и Кит не может отказать, что бы она ни попросила, — переночуй в кафе. Чтобы я не думала, где ты и что с тобой. Хотя бы сегодня. У тебя ведь остался пропуск? — Всегда с собой. — Кит пытается улыбнуться. — Я утром оставлю на стойке. Думаю, я уволен. — Прости за Джеймса. Что бы он ни сказал сгоряча, здесь тебя всегда ждут. — Она ещё раз стискивает Кита в объятиях. — Если не он, то я. Это и мой дом тоже. — Спасибо, Ина. Извинись за меня перед ребятами. — Удачи с «ковбоями». — Она улыбается. — И что бы ни случилось, я на твоей стороне. — Как и я на твоей, — кивает Кит, и ему становится немного легче.***
— И что это за фаер-шоу сейчас было?! Ты в своём уме?! — Я должен был терпеть его выебоны?! — Мы с ним играли! Люди его узнавать начали! И он, в отличие от тебя, выступал! — И я буду выступать! — рявкает Джеймс — и слишком поздно понимает, что именно сказал. — Знаешь, что? — Ризави хватает его за воротник, и он безропотно наклоняется. — Это ты сказал, я тебя за язык не тянула. Раз ты считаешь, что нам никто, кроме тебя, не подходит, будешь петь сам. В следующую пятницу. Поедешь с нами и выйдешь на сцену. Иначе тебя сам Элвис не спасёт. — Элвис умер, — глубокомысленно замечает Кинкейд, трогая ботинком останки матраса. — Вот именно! — Для убедительности Ризави хорошенько встряхивает Джеймса за плечо. — И ты умрёшь, Гриффин, клянусь. Или будешь петь, или умрёшь. В повисшей тишине печально скрипит дверь. Сунув руки в карманы, Ина проходит мимо — плечи вздёрнуты, на блузке и щеке следы порошка. — Где он? — спрашивает Ризави. — Переночует в кафе. Извините, мне нужно лечь. Джеймс нагоняет её, идёт с ней рядом, не решаясь дотронуться, что-то шепчет, и Ина в ответ рассеянно качает головой. — Поверить не могу, что его невеста лучше ладит с его любовником, чем он сам, — задумчиво говорит Кинкейд, глядя им вслед. — С бывшим уже любовником, похоже, — вздыхает Ризави. — Подбросишь меня до дома? Я только отойду на минутку. — Да без проблем. Я пока тут приберусь. Закрывшись в сортире, Ризави выбирает один из последних номеров в списке звонков. Широ отвечает почти сразу. — Да, Ри. Привет! На фоне шумит мотор, играет «Blackstar» Боуи и орут Лотор и Лэнс. Последний, похоже, в стельку. — Широ, — Ризави съезжает спиной по стене и закрывает глаза ладонью, — тут такое дело… Кит от нас ушёл. Это вы его перекупили? В динамике взвизгивают тормоза, хлопает дверь, голоса и музыка стихают. — Я ничего об этом не знаю. Что случилось? — Ну, как бы… — Она морщится. — Кит приехал раньше, чем мы его ждали, увидел, как мы без него репетируем, и сказал, что уходит. Я бы тоже обиделась на его месте, но Джеймс психанул и выгнал его. — Где он? — тревожно спрашивает Широ. — Ты знаешь, куда он пошёл? — Ина сказала, он в кафе Гриффина переночует, там его байк вроде остался, и… И… — Ризави всхлипывает. — Джеймс на него наорал. Выкинул его вещи и поджарил его постель. В его духе, но Кит, он… он всё принимает близко к сердцу, ты не мог бы… — Мы о нём позаботимся. Спасибо, что позвонила. Напишу тебе, когда что-нибудь прояснится. Широ бросает трубку, а Ризави обнимает колени и утыкается в них лбом, вспоминая взгляд Кита. Отчаявшийся, но нисколько не удивлённый. Как будто иначе и быть не могло, как будто его и должны были вышвырнуть на улицу, не дав слова сказать. Она долго смотрит на аватарку Кита в контактах — смущённая улыбка, эта его косуха на голое тело и перекинутые на грудь волосы, — но так и не решается позвонить. На его месте она бы не взяла трубку.***
— Ещё раз простите, что опоздал. В суматохе всё из головы вылетает. — Ничего страшного, мистер Холт, — добродушно смеётся мистер Гаррет, покачиваясь в кресле. — Считайте это благодарностью за ваши песни. — О? — Мэтт улыбается, остановившись на пороге кабинета. — Так вы ждёте наш новый альбом? — Очень! — с горячностью заверяет мистер Гаррет. — Я ходил на все ваши концерты в Манчестере. — Боже, я попрошу прислать вам экземпляр с автографами, — смеётся Мэтт и сразу пишет Лэнсу. — Передам мистеру Макклейну, он точно не забудет. — Я бы и хотел отказаться, но не могу. — Слегка покраснев, господин юрист трёт щёку. Из-под рукава строгой рубашки выглядывает край татуировки. — Слишком большая честь для меня. — Доброй ночи! — кричит Мэтт и сбегает по лестнице. На последнем пролёте из кармана начинает греметь «мановар». — Уже соскучился? — весело интересуется Мэтт. — Ты где? Мэтт замирает на полушаге. — Ездил завещание на Кита оформлять. Что случилось? — Кит поссорился с Гриффином. Ризави сказала, он в кафе этом, как его… — Широ щёлкает пальцами, а Мэтт вылетает наружу, в холод и мелкий дождь, и панически оглядывается в поисках такси. — Где Ви работает, короче. — «У Гриффина» оно называется, — фыркает Мэтт. — Что ещё тебе Ризави сказала? — Что Гриффин поджарил его постель, что бы это ни значило. — Похоже, эту информацию Широ считает более чем сомнительной. — Мне съездить за ним или ты сам? — Я прискачу за своим принцем на белом коне и увезу его в светлое будущее без всяких там Гриффинов! — Завидев такси, Мэтт принимается махать рукой. — Мы запишем с ним грёбаный альбом, Широ! Мы поедем в турне! Мы прогремим на всю планету! — Знаешь, я первый раз тебе по-настоящему верю, — смеётся Широ. — Удачи, Мэтт.***
Montaigne — Love Might Be Found (Volcano)
За полчаса пешком всё лишнее выветривается из головы. Мотоцикл ждёт на парковке, но прямо сейчас Кит не способен уехать дальше столба, поэтому только проверяет, не сбился ли чехол, и заходит в кафе. От привычного запаха кофе три в одном и выпечки с ванилью начинает мутить. Может, дело в пиве. Кит едва помнит, с чего начался этот долгий день. Перед глазами только горящий матрас и белое как полотно лицо Ины. Будто больше ничего и не было. Составив у стены три стула, он ложится и накрывается курткой. Стоит расслабиться, как пробирает озноб. Обхватив себя руками, он лежит, глядя на редкие тени, пересекающие квадраты света на полу, и уговаривает себя уснуть. После сна всегда становится легче. Сон лечит. Время лечит. Завтра он откроет глаза совсем другим человеком. Почему Джеймс никогда не позволял договорить? Всего пара слов — и, может, он бы всё-таки понял. Может, он просто соображает быстрее. Кит в плане чувств всегда казался себе тугодумом. — За завесой огня, где моя кровь кипит как смола, — шепчет он и зажмуривает слезящиеся глаза, а когда открывает, видит на полу ещё одну тень — всё длиннее и длиннее. В дверь стучат. И ещё раз. Не похоже, что это ошибка. Кому пришло в голову ломиться в закрытое заведение? Грабителю? Пьяному туристу? Даже свет нигде не горит. Кто-то видел, как он вошёл? Стук повторяется. Накинув для внушительности куртку, Кит прихватывает из кабинета монтировку Ины, подходит к двери — и обмирает. Мэтт улыбается ему через мокрое стекло, поставив ногу на ступеньку. В круглых жёлтых очках и толстовке в тон на фоне ночной мороси он выглядит ярким, как рекламная картинка, и настолько же нереальным. Кит распахивает дверь и шагает к нему в объятия, только теперь понимая, как хотел его увидеть. — Дурачок, я же оставил тебе ключи, — ласково говорит Мэтт, поцеловав его в щёку, и толкает к машине. — Поехали, отвезу тебя домой.***
Новая большая кровать непрозрачно намекает на то, что его ждали. — Серьёзно? — спрашивает Кит. На фоне ободранных стен и вездесущих обогревателей обновка выглядит довольно безумно. — Нравится? — Мэтт плюхается в середину и раскидывает руки. — Я решил, должен же ты где-нибудь спать. — Я спал на матрасе в гараже, мог бы и на полу. — Кит ложится рядом. Причудливые гроздья побелки на потолке, вероятно, слышали разговоры о «Битлз» ещё при жизни Леннона. — Не стоило ради меня… — Я сам могу решить, что ради тебя стоит делать, а что нет, — неожиданно резко отзывается Мэтт. И снова его злость направлена на кого-то другого. — Матрас в гараже… У меня много вопросов к Гриффину. — Он пустил меня к себе жить, а мог бы просто выгнать после… ну, ты понимаешь. После всего, что было. Мэтт снова двигает его к себе и укладывает головой на плечо. Помедлив, Кит обнимает его. И, так и не раздевшись, засыпает.***
Будильник звонит на полчаса раньше. Наскоро вытершись после душа, Джеймс берёт расчёску и смотрит на себя в зеркало. Вместо того чтобы убрать волосы назад, смахивает их на лицо, взъерошивает пальцами и улыбается. Дверь гаража открыта настежь, никто не валяется на матрасе, и самого матраса больше нет. Как и поездок на байке в опасной близости от автобусов. Джеймс говорит себе, что должен быть сильным, и садится на застоявшийся велосипед. Решение вызревает, пока он крутит педали на коротком участке велодорожки между очагами ремонтных работ. — Привет! — улыбается Ви, когда он заходит. Джеймс бросает вещи в кабинете и возвращается, чтобы дождаться, пока к Ине иссякнет очередь за кофе с собой. — Доброе утро. — Она целует его в губы. — Как спалось? — Доброе утро. — Барабаня пальцами по стойке, Джеймс наклоняется к ней ближе, и она внимательно смотрит, готовая слушать. — Я тут подумал. Это же бывший клуб. — Да, — соглашается Ина, — поэтому мы здесь иногда и репетировали, разве нет? — Что скажешь, если, — он указывает на дальний угол зала, — мы вон там сделаем сцену? Маленькую, человек на пять. Будем приглашать по вечерам кого-нибудь из ребят. Наймём ещё официантов, а Ви за ними будет присматривать. — Это ведь твоё кафе. — Ина улыбается, как всегда, позволяя ему довести мысль до конца. — Вот именно. Поэтому знаешь, что я хочу? Чтобы оно называлось не «У Гриффина», а «Присцилла». Ина подныривает под стойкой и крепко его обнимает. — Теперь я верю, что оно правда твоё, — говорит она, — твоё, а не твоего отца.***
PVRIS — Eyelids
Во сне Кит выглядит беззащитным. Хочется разгладить поцелуем морщинку между его бровей, только будить жаль. После всего, что ему пришлось пережить вчера — особенно. Тихо-тихо выбравшись из-под его руки, Мэтт подбирает с пола телефон и сигареты и прикрывает за собой дверь. — Привет, Ина. — Он щёлкает зажигалкой. — Извини, что так рано, но ты, кажется, всё равно уже не спишь. — Привет, Мэтт, — смеётся она. — Всё в порядке, я на работе. Что ты хотел? — Когда можно к вам заехать за вещами Кита? — Он забрал все, — после паузы отвечает Ина. — Все, что были. Если не считать мотоцикл. — Шутишь? — Зажав сигарету в зубах, Мэтт идёт в прихожую, взвешивает в руке брошенный у стены рюкзак. — Там только железки какие-то гремят. — Я предлагала ему что-нибудь купить. — Ина печально вздыхает. — Он сказал, всё равно пять дней в неделю носит форму. — Ты ведь серьёзно сейчас? — Мэтт оглядывается на дверь спальни и расстёгивает широкую молнию. В рюкзаке, как он и предполагал, дорожная мелочёвка, аккуратно подштопанная футболка и пара носков. — Серьёзнее некуда. Он у тебя? — У меня. Спит. Ина снова замолкает. Мэтт слушает её дыхание, рассматривая куртку Кита на вешалке. Добротная кожа, потёртые швы, разодранный локоть заклеен — почти незаметно, если не вглядываться. — Мэтт. — Он вздрагивает от голоса Ины. — Пожалуйста, береги его. Мэтт касается рубца на толстой чёрной коже. Проклятая боль в груди возвращается. — Я постараюсь. С ним не хочется быть говнюком. Даже мне. — Ты не говнюк, просто знаешь, чего хочешь. — Она смеётся. — Прости, у меня посетители. Заезжай, как будет время. Тогда почти не успели поболтать. Меланхолично встряхнув рюкзак ещё раз, Мэтт кладёт его обратно, накидывает халат и выходит на лестницу. «Despacito» определённо будет преследовать его в аду. Возможно, совсем скоро. — Привет, это Лэнс Макклейн, и он вас не слушает! — После щелчка автоответчик сменяется невнятным хрипением, которое постепенно начинает складываться в слова. — …что тебе нужно, уёбок?.. — Я по делу, — быстро говорит Мэтт. — У меня травма. — Какого хера, Мэтт, десять утра, ты почему не спишь?! И почему из-за тебя не сплю я?! — Послушай, Кит спал у Гриффина в гараже, в гараже, понимаешь, я привёз его к себе и хотел забрать его вещи, пока он спит, ну, знаешь, приятный сюрприз, чтобы ему самому не пришлось мотаться после ссоры, но у него есть только то, что на нём надето, Лэнс!.. — Он поэтому куртку на голое тело носил? — холодновато спрашивает Лэнс, но в нём уже начинает пробуждаться фамильное макклейновское сострадание. — Подожди, какой Гриффин, какой гараж, какие вещи, он что, переехал к тебе? Так быстро?! — Быстро?! Мне месяц остался! — Он знает? — Нет, конечно! И не узнает, пока я сам не скажу. — То есть пока не пришлёшь ему фотку с больничной койки. Мэтт, это нечестно. — Я не хочу, чтобы он со мной оставался из жалости, ясно?! — рявкает Мэтт и сминает окурок о стену. — Может, он ко мне даже привязаться не успеет! И потом, я перед ним уже извинился в завещании! — Что там, твой член в формалине? Ты уверен, что сможешь уломать хирурга? — Малыш Лэнси-Лэнс, — сипит Мэтт, пытаясь просмеяться, — блядь, нет, конечно, такое сокровище только для тебя. Киту я квартиру оставлю и тачку. Не может же он всю жизнь спать по гаражам. — Может, ему нравится. — Лэнс зевает. — Ну, знаешь, гра-анж. Грязное звучание, сон на битых бутылках, бунт… прямо как у меня в пятнадцать. Ты чего позвонил? Поныть? — У тебя глаз намётан, какой у Кита размер? — Тебе виднее, — ворчит Лэнс, — почём я знаю. А, или ты про шмотки? Поперхнувшись, Мэтт начинает хохотать.***
— Пора покорять мир, человек-загадка! Я заказал тебе нормальную пижаму! Кит открывает глаза, но они закрываются снова. — Нам нужно куда-то ехать? — спрашивает он. Мэтт садится рядом, шлёпает его по спине влажным полотенцем, но это бодрит не сильно. Мягкий матрас — сущее наказание. Никаких идей, как с него встать. — Для начала, завтракать. — Подвинувшись ближе, Мэтт принимается разминать ему плечи. Ладони у него горячие после душа, с волос капает, и у Кита урчит в животе, но хочется совсем не есть. — Потом заедем в пару магазинов и двинемся в студию. Как тебе план? — Тебе придётся выгнать меня на пол, чтобы я хоть куда-нибудь выходил, — мямлит Кит. — Иначе я останусь жить в кровати. — Так не пойдёт, мы с Широ в этой комнате целый альбом записали, звук как из жопы. — Мэтт садится верхом ему на спину, ведёт костяшками пальцев вдоль позвоночника, сдвигая одеяло всё ниже. — Ты ведь останешься у меня, Кит? Задохнувшись, Кит переворачивается и обнимает его за шею. — Пока не захочешь меня выгнать. — Выгнать? — Мэтт опрокидывает его назад, и Кит со стоном вцепляется в него, скребёт пальцами по лопаткам, кусает за плечо в исступлённом желании получить больше, немедленно. — Ну уж нет, не дождёшься. Я забрал тебя, теперь ты мой. И в точности как в своём скандальном хите, Мэтт вылизывает его, а после делает своим. — Я должен кое в чём признаться, — вздыхает Мэтт и сразу делается слишком несчастным для такого на редкость солнечного утра. — Валяй, — улыбается Кит, пытаясь разгладить завившуюся прядку у него на виске. — Я тебя разбудил, потому что скоро приедет курьер и привезёт одежду. Выбери то, что понравится. Кит смотрит на него в смятении. — Послушай, — он сглатывает, — я… мне хватает того, что есть, правда. Под строгим взглядом Мэтта ему хочется спрятаться под одеяло. — Ты второй солист не самой херовой группы. Лэнс постоянно делает фото для соцсетей, и ты на них будешь. Считай, что это для работы. — Кстати, о работе. — Кит садится, убирает волосы со лба и вспыхивает от того, как влюблённо Мэтт отслеживает его жест. — Джеймс меня уволил. Но я найду новую, обещаю. — В смысле? — Мэтт задирает бровь. — Я должен платить за квартиру, — торопливо продолжает Кит. — Вкладываться в аренду студии. Раз… раз я на какое-то время с вами, я не хочу пользоваться вашим гостеприимством. Я должен быть полноценным членом команды. — Вот именно, — спокойно говорит Мэтт. — Ты полноценный член команды. Ты работаешь на нас. Сегодня подпишешь контракт. — Какой контракт?.. — Второй вокалист — не хобби. Полноценная работа. В ближайший месяц мы все будем жить в студии, спать по три часа и питаться кофе и алкоголем. Поэтому сейчас ты выберешь себе шмотки, мы позавтракаем и поедем по делам, пока у нас ещё есть хоть немного времени. — Скажи, что мы за этот месяц успеем хоть пару раз перепихнуться, — улыбается Кит. — На секс время всегда найдётся, — хмыкает Мэтт и подтверждает свои слова поцелуем. — Это святое. — Отличный вкус. Мне нравится. В пыльно-розовом пиджаке поверх белой футболки Мэтт, как всегда, готов собирать овации и завистливые взгляды. На его фоне Кит в чёрных джинсах и красной толстовке под косухой выглядит неброско, но… ему тоже нравится. Он успел забыть, как приятно носить новые вещи. Как приятно и себя чувствовать обновлённым. — Идём! — Мэтт за рукав вытаскивает его на лестницу, целует и только потом закрывает дверь. — Хот-доги сами себя не съедят! — Я бы прямо сейчас съел тебя, — шепчет Кит ему в шею, притираясь сзади, засовывает руки под пиджак. — Мне когда-нибудь тебя хватит? — Нет. — С кривой улыбкой Мэтт проводит ключом по его шее, упирает острый кончик под челюсть. Кит сглатывает, крепче обнимая его. — Меня всегда мало. Но сначала контракт. И всё же Киту достаётся ещё один поцелуй.***
— Здесь подпиши. — Лэнс подсовывает документы, едва Кит перешагивает порог студии. — Чистая формальность. И вот твой пропуск. Кит запихивает в задний карман джинсов ключ-карту и не глядя ставит подпись. — И ещё мне нужен твой счёт в банке. Растерянно моргнув, Кит ищет взглядом Мэтта, но тот чем-то гремит в закутке с такой яростью, будто пытается в одиночку перевернуть кровать, и вряд ли готов отвечать на глупые вопросы. Приходится задавать их Лэнсу. — Зачем? — Чтобы мы тебе зарплату перечисляли! — восклицает Лэнс, взмахнув руками. — Зачем, блядь, ещё человеку счёт в банке! Подумать только, мы берём его на работу и ещё и деньги ему платим, а могли бы пиздюлями рассчитывать! — Я… как-то не думал, что за музыку можно получать деньги, — признаётся Кит. Лотор медленно поднимает на него взгляд и так же медленно выгибает бровь. — Бедный мальчик, — только и говорит он.***
«Бедный мальчик» играет новыми красками, когда Кит лежит на мешке, не в состоянии доползти до кровати в закутке, и цедит тёплую воду с лимоном. Шесть часов назад он казался себе уставшим. Как же он ошибался. В будке Широ с гитарой, Лэнс с точностью кардиохирурга регулирует перед ним стойку микрофона, а Мэтт, сидя за пультом, командует. — Ещё ниже. — Он прихлёбывает кофе. Батареи стаканчиков, выстроившиеся за сегодня по всей студии, потрясают воображение. — Не настолько. Выше. Правее. Вот так. Не двигаться никому. Лэнс, сваливай. В сотый раз за сегодня Широ начинает одну и ту же партию. Кит бы уже отъехал от переутомления, но Широ, похоже, так легко не взять. Глядя на его выверенные движения, Кит откидывается на мешке и свешивает руки вниз. Он спел один трек с Мэттом всего четырнадцать раз, а до того — с пятой попытки — черновые варианты для ещё двух песен, которые они будут писать на другой студии. Если у них всего месяц, он понятия не имеет, как можно уложиться в таком темпе. — Пригрузился? — Лэнс плюхается на соседний мешок и вытягивает ноги. — Ничего. К этому быстро привыкаешь. У тебя есть ещё что-нибудь интересное? — В смысле? — В смысле, — усмехается Лэнс, — чем я буду развлекаться после того, как Мэтт из меня всю душу вытрясет, заставив подогнать под твой вокал ударные? Напиши мне какой-нибудь текст. — Я подумаю, — обещает Кит. — Я сегодня ещё буду нужен? — Учитывая, что Широ уже налажал — вряд ли. — Тогда я пойду прилягу. — Давно пора! — кричит Лэнс ему вслед. — Ты вольёшься, ковбой! В закутке Кит падает на кровать. Раздеваться, когда остальные работают, совестно. Он валяется поверх одеяла, смотрит в белый потолок и думает, как всё изменилось меньше чем за два месяца. За недели, что они с Мэттом знакомы. Что, если всё это ненадолго?.. Он переворачивается на живот, открывает чат с самим собой и пишет песню, которая не заканчивается слишком долго, чтобы он сумел спеть её один. // «Рыцарь и космонавт»***
В работе Мэтт ещё ненасытнее, чем в сексе. От его внимания не ускользает ничто. Он безжалостно требует полной отдачи, и если к этому Кит морально готов, то к постоянным вопросам — нет. — Фальшивую ноту слышишь? — Нет там фальшивых нот! — надрывается Лэнс в будке, подпрыгивая на стульчике за своими ударными. — У меня уже жопа квадратная, я не могу столько, понял?! — Слушай, — говорит Мэтт и надевает на Кита наушники. Выстукивает ритм пальцем по его руке, и, хотя Кит слышал мелодию раз тридцать за сегодня и с трудом соображает, фальшивая нота действительно есть. — Вот, Кит кивнул, Макклейн! Переигрывай куплет с начала! — В жопу иди, я… Мэтт вырубает микрофон и хладнокровно показывает на уши. Лэнс швыряет в стекло палочку, потом подбегает её забрать и живописно изображает, как трахает Мэтта в рот. Приподнявшись на мешке, Лотор вытаскивает из заднего кармана мобильник и снимает это шоу на видео. — Играй! — орёт Мэтт, потеряв терпение, и ударяет кулаком по стеклу. Микрофон, к злорадству Лэнса, всё ещё выключен. — У нас мало времени! Его трясёт; Кит обнимает его за плечи, целует в висок, из-за его спины показывая Лэнсу большой палец. Лэнс заводит глаза, возвращается к барабанам, и они переписывают ещё дважды. — Мудак! — первое, что говорит Лэнс, выйдя из будки, и сдирает с Мэтта наушники. Кит смотрит, как на его усталом лице расцветает блаженство, и выдыхает с облегчением — а потом ещё раз, когда Лэнс, всё ещё в наушниках, стискивает Мэтта в объятиях так, что чуть не душит. — Мы записали эту ёбань, ну наконец! — Я говорил, — сипит Мэтт, сияя, — я же говорил!***
На ночь Широ и Лотор уезжают домой, почти силой оттащив Лэнса от пульта или компьютера. Чаще всего Кит спускается их проводить и покурить с Широ. Лэнс засыпает, едва садится в машину. Кит не знает, что дальше. Может, Широ доносит его до кровати на руках, с него станется. Они с Мэттом всегда ночуют в студии — по крайней мере, засыпают вместе. Три или четыре часа спустя Кит обычно просыпается один. За шторкой слышатся щелчки клавиатуры, ругань и грохот кружки об стол. Иногда Кит засыпает под них, иногда плетётся посмотреть, что Мэтт делает, и его поход заканчивается быстрым сексом — на мешке, на столе или на полу. Иногда его будят слова — натурально просятся наружу, как что-то физическое, и Кит не может закрыть глаза, пока всё не запишет. Всё чаще вспоминается строка, пришедшая на ум в клубе. «Эта маленькая мразь, метка на твоей щеке», — повторяет и повторяет он, но не может придумать, что дальше. Может, это дерьмо не стоит внимания, а может, просто не время. Не лучшая песня, чтобы посвятить человеку, в которого смертельно влюблён. Наверное.***
Будильник звонит, когда Лэнс и Мэтт вытаскивают из будки барабаны. — Широ, что там? — спрашивает Мэтт, пыхтя в дверях. — Пятница, — кратко отвечает Широ. — В клуб поедем? — Не до того, давай пропустим сегодня. Заноси погремушки! Только тогда Кит понимает, что прошла всего неделя. Ему кажется, что как минимум полгода.***
Oonagh, Santiano, OOMPH! — So still mein Herz
— Не будет русалки! — отмахивается Ризави, проталкиваясь к клубу. — Мы сегодня старым составом! — А «Индиго» будет?! — тут же кричат в ответ. — Надо же, меня кто-то помнит, — ядовито улыбается Джеймс. — Тебя хорошо помнят, — недоумённо отвечает Кинкейд. — Вот увидишь, будут подпевать. — Ты всегда так говоришь. — Так, Гриффин! — Ризави пихает его в рёбра стойкой от синтезатора. — Сеанс нытья окончен! Или ты поёшь, или достаёшь мне Кита хоть из-под земли и ползаешь у него в ногах, пока он не согласится вернуться, а потом мучительно умираешь от моей руки! Едва Джеймс заходит в клуб, на него словно из ниоткуда выпрыгивает Эзор. — Смотрите-ка, кто тут! И при параде! Неужели, — она таинственно понижает голос, — я услышу свою любимую песню? — Может быть, — сквозь зубы отвечает Джеймс, аккуратно выскальзывая из её рук. — Вопросы к Ризави. Эзор тут же хватает Ризави, начинает громко с ней шептаться, а Джеймс нервно смотрится в зеркальце. Он почти забыл, как выглядит с накрашенными глазами. — Точно не по-пидорски получилось? — спрашивает он у Кинкейда. — Да нормально, чего ты. — Почему тебя вообще это волнует, — усмехается Ина и целует его в щёку. — Мне нравится, когда ты красишь глаза. Видимо, всё-таки по-пидорски, но когда Ина рядом, Джеймса это не особенно волнует. — Смотрите, кого мы привели! — Ризави у микрофона размахивает руками. — У нас сегодня Джеймс Гриффин, совсем как в старые времена! Вопреки страхам Джеймса, в зале начинают хлопать. Эзор прыгает в первом ряду, размахивая помятой картонкой с надписью «Присцилла». — Привет, — улыбается Джеймс. — Я скучал. Слова отдаются болью в груди. Он скучал сильнее, чем хотел думать. — «Индиго»! — отвечают несколько голосов. — Давайте «Индиго»! — Я тоже скучала, — шепчет Ина только ему, проходя к своему месту. Она вступает первой — струны трепещут под кончиками пальцев, как влюблённое сердце, как дрожь от первых объятий, — и зал взрывается криками и аплодисментами. — «Индиго»! — повторяет женский голос. — Обожаю! — Давай, Гриффин, — довольно отзывается Ризави, касаясь клавиш, — задай им! Джеймс наклоняется к микрофону, улыбается — и слова сами срываются с губ, взлетают, как птицы, от самого сердца. Он очень, очень сильно скучал.***
Пока все решают, что заказать на ужин, Кит пускает на печать недавно написанную песню и идёт с ней к Лэнсу. — Вот. Чтобы ты не скучал. — Эй! — ревниво вопит Мэтт. — А мне? — Лэнс просил, не ты, — смеётся Кит. Мэтт надувается на глазах, как рыбка-шар. — Я… не знаю, как-то стрёмно тебе показывать. — Конечно, такую гейскую песню я бы даже Лотору показать застеснялся, — хихикает Лэнс и прижимает листы к груди, стоит Мэтту к нему подойти. — Только Широ, может быть. И то самый краешек. — Тебе я другую дам почитать, — обещает Кит и манит Мэтта в закуток. — А мне?! — теперь ревниво вопит Лэнс, устремляясь за ними, но по пути Широ выхватывает у него листки и поднимает повыше. Лотор тут же пристраивается рядом, чтобы почитать, а Лэнс в бессильной ярости прыгает рядом, пытаясь дотянуться, и кроет их хуями. — Честно, — говорит Кит, задёрнув шторку, — мне кажется, это срань. Не знаю. Она как-то… сама написалась и всё. Мэтт выдёргивает у него телефон и сразу же начинает неудержимо хохотать. — Широ! — орёт он. — Тебе понравится! Нет, не входи, я ещё не дочитал! Широ, судя по шагам, разворачивается на полпути. Чем дальше Мэтт читает, тем серьёзнее становится. На последней строчке его лицо изумлённо вытягивается. — Боже. — Что? — нетерпеливо спрашивает Кит. — Ты же будешь это петь? Скажи, что будешь. — А вы будете играть? — недоверчиво спрашивает Кит. — Широ! Иди сюда теперь! Лэнс нетерпеливо пытается пролезть с ним, но Лотор перекидывает его через плечо и уносит. — Поставь меня! — вопит Лэнс, извиваясь и колотя его распечаткой по спине. — Я тоже хочу! — Давай, Широ, — тараторит Мэтт, — скажи, что у тебя уже есть для этого сто сорок восемь мелодий, которые нам некуда деть, для гитарного соло с отбитым вокалистом, как ты мечтал?! — Да помолчи, — Широ отпихивает его, даже спиной поворачивается. — О. О! Мне нравится! — Отличная же песня! — Мэтт забегает с другой стороны, и Кит поражается, как ему после восемнадцати часов на ногах хватает энергии так много двигаться. — Крутая! Сыграешь? — Надо Лэнсу показать, но вообще да. Отдаёт фантазиями моей молодости. Только… — Широ щёлкает пальцами, подыскивая слово. — Изящнее. Нешаблонно. Хороший конец. Я уже хочу видеть, как Кит это выкрикивает со сцены. — Так пойдём! В зале всё равно пусто! — Потому что в четыре ночи мало кто репетирует, — ворчит Кит, выходя следом. — Мы репетируем всегда! — Мэтт принимается тыкать в кнопку лифта. — Я бегу! — вопит Лэнс. — Только найду палочки! Подождите меня! Лотор, не меняясь в лице, заталкивает всех в подъехавший лифт и нажимает на четвёртый этаж. Вслед несётся гневный вопль. — Ебашь! — широким жестом предлагает Мэтт, вытолкав Кита к микрофону. — Пой как на душу ляжет. Мы поймём. — Я же просил меня подождать! — негодует Лэнс, влетев к ним, и от души бьёт Мэтта свёрнутыми в трубочку листками. — Две секунды! — За ударные дуй! — смеётся Мэтт и, выхватив у него распечатки, ретируется в импровизированный зрительный зал — десяток стульев у сцены, где обычно сидят звуковики, хореографы и сочувствующие родственники. — Давайте второй. — А мне текст?! — бесится Лэнс. — Да зачем тебе текст, — поддразнивает Лотор, — у тебя есть другой. То есть был. Стоя на том самом месте, где полторы недели назад боялся дышать на микрофон, Кит думает, как многое изменилось. С ними так легко работать. Легко доверять. Легко бросать в воздух идеи и знать, что кто-нибудь их подхватит. Или, отталкиваясь от них, предложит свои. Что его слышат. И даже больше — чувствуют его, порой лучше, чем он сам. Кит хочет стать таким же. Быстрым, открытым, раскрепощённым. И теперь он позволяет себе подурачиться. Вешает на шею студийную гитару, задирает гриф и начинает петь, подыгрывая боем. Ему нужен хаос, рёв, вызов, и он копирует всё, что приходит в голову. Гримасы Сида Вишеса, жесты Кобейна и коронный танец Себастьяна Баха. — Мы что играем вообще?! — вопит Лэнс, колотя по тарелкам. Лотор, начавший спокойно, под конец принимается бить по струнам, усиливая какофонию, Широ, напротив, уводит в мелодичность — и истина где-то посередине, Кит чувствует, что они на верном пути. Выдохнув в микрофон последнюю фразу, он чувствует себя освобождённым — и очень, очень уставшим. Приходится держаться обеими руками за стойку, чтобы сохранить равновесие. Мэтт вылезает к нему на сцену, хватает за подбородок, пристально смотрит в глаза. — Это про меня? — спрашивает он, показывая распечатку. Помявшись, Кит кивает. — Я бы всё равно тебя спас, — рычит Мэтт и притискивает его к себе. — Прилетел бы за тобой хоть тысячу раз. Я хочу спеть это с тобой, сейчас же. Широ! Играем чумного космонавта! Усталость так велика, что Кит всерьёз опасается не выстоять до конца песни. Но Мэтт прижимается плечом к его плечу, наклоняется к его микрофону и берёт первую ноту, а Кит рядом берёт другую, Широ с ними рядом играет нечто третье, Лотор выбивает какой-то свой ритм, споря с Лэнсом. Кит не понимает, как ухитряется слышать каждого из них и себя, как у всех получается быть на одной волне и откуда берутся силы петь снова и снова, — но у них получается, и это похоже на магию.***
После спонтанной репетиции у них есть намётки двух мелодий и нет сил спуститься к машине. — Я присяду, — лепечет Лэнс и, едва коснувшись мешка, отключается. На втором устраивается Широ. Лотор садится к нему на колени, умиротворённо опускает голову ему на плечо, прикрывает глаза. — Может, их на кровать всё-таки? — спрашивает Кит. — Нормально, они в автобусах всегда так спят, бесполезно вмешиваться, — фыркает Мэтт. — Там наша территория. Он тянет Кита в закуток, стаскивает с него одежду, раздевается сам. Рухнув в постель, Кит стонет от удовольствия и усталости. — Как вы выдерживаете? Я уже не соображаю, какой сейчас год. — Кит. — Мэтт берёт его за руку, и только это удерживает глаза открытыми. — Я хотел бы всегда с тобой петь. — Ты совсем недавно начал. — Кит перекатывается на бок, обнимает его. — Может, мы ещё начнём друг друга бесить. — Будем чаще трахаться, только и всего. — Мэтт хлопает в ладоши, выключая свет. — Тоже мне проблема. Кит касается его щеки, обводит пальцами улыбку. — Я чувствую себя таким счастливым, — говорит он. — Таким… наполненным. Музыкой, идеями. Как всегда мечтал. Я боялся верить, что так бывает. — Всё бывает. Не всегда с тобой, но точно всё, — усмехается Мэтт, прикусив его палец, и прижимается теснее. У Кита едва хватает сил говорить, но в крови достаточно адреналина, чтобы тело среагировало даже сейчас. Целуясь, они трутся друг о друга, Мэтт гладит его по спине, плавно толкаясь между его бёдер, заводясь всё сильнее, шепчет его имя, и Кит прихватывает его губы зубами, постанывает, изнемогая от любви. Какая разница, как долго они вместе, если вместе сейчас. Так близко, как он ни с кем никогда не был. — Мэтт, — выдыхает он, — я люблю тебя. — Знаю, — улыбается Мэтт, — я же прочитал песню про чумного космонавта.***
— Послушайте, — начинает Мэтт, когда они все впятером, помятые, но не сломленные, завтракают в «макдоналдсе», — у нас есть, — он загибает пальцы, — «Брат Белоснежки», чумной космонавт, Гоморра, русалка, и, может, пока мы сводим, Кит ещё что-нибудь напишет. Как насчёт, — он смотрит на всех по очереди, — выпустить их второй частью альбома? — Русалка для «Присциллы», — хмурится Кит. — И музыку Ризави сочиняла. — Ты сам сказал, что хотел другую. Они всё равно не смогут спеть её с Гриффином. А песня отличная. Она заходит. — Мэтт пожимает плечами. — К тому же я хочу, чтобы Лэнс для неё сделал аранжировку. Эта песня в точности про него. — Почему? — Он бессердечная пиранья, вот почему. Лэнс кидает в него картошкой. — Кит, может, у тебя ещё что-нибудь есть? — спрашивает Широ. Он, как всегда, предельно деликатен, но Кит не может отделаться от чувства, будто его просвечивают рентгеновскими лучами. — Черновики, наброски? — Я уверен, если его хорошенько потрясти, из него выпадет ещё парочка песен, — поддерживает Лотор. — Вы говорите, что у нас всего две с половиной недели, — хмурится Кит. — К чему браться за что-то ещё? — Все сольные песни Мэтта уже готовы. Основная часть музыки записана, осталась техническая работа. — Лэнс взмахивает стаканом с колой в опасной близости от белого джемпера Лотора. — Мы всё равно будем писать тебя с Мэттом, можем попутно сделать несколько твоих синглов. Не помешает показать слушателям, на что ты способен. И потом, — теперь он указывает стаканом на Широ, — дай этому человеку развернуться, он же в мокрых снах видит твой вокал! Кит смеётся, уткнувшись в ладони. Он уже привык к их специфическим шуткам, и стыдно только за то, какой трэш скрывается в его чате с самим собой.***
Джеймс Гриффин Индиго Цвета пепла была моя тоска, Цвета пьяной вишни — моё желание. Я так часто думал, какие увижу цвета, Когда смогу полюбить? Расскажи, расскажи мне, родная, Какого цвета любовь? Цвета шафрана была моя радость, Цвета летней ночи — моё вдохновение. День за днём я искал цвет любви, Но не знал его до тебя. Расскажи, расскажи мне, родная, Какого цвета любовь? Цвета осенних листьев была моя грусть, Цвета первого снега — моё одиночество, Год за годом я гадал на ромашках, Какого же цвета любовь. Расскажи, расскажи мне, родная, Какого цвета любовь? Цвета моего одиночества было твоё платье, Цвета моей радости — розы в твоих руках, Я смотрел и смотрел на тебя, И моя любовь была цвета индиго. Расскажи, расскажи мне, родная, Каковы на вкус твои поцелуи. Любовь была цвета индиго, Наша любовь была цвета индиго.***
Кит Когане Рыцарь и космонавт меня когда-нибудь не было тебя когда-нибудь не было мы были пылью под копытами мы были червями в грязи но однажды мы встретились но однажды щёлкнули часы быть может, ты родом из будущего быть может, ты пилот, летящий на Андромеду быть может, ты видел краски, каких ещё не придумали быть может, ты знаешь больше, чем я, и и, и, и быть может, я родом из прошлого быть может, отец мой доктор с длинным клювом быть может, я единственный выживший в городе быть может, я сумел победить дракона, и и, и, и звездолёт приземляется в городе в заражённом чумой городе открывается люк в голубоватом сиянии и и, и, и ты выходишь в белом скафандре ты выходишь с волшебными пилюлями ты даёшь мне руку, чтобы меня спасти, и и, и, и я встаю, потерявший надежду поднимаюсь, в ожогах от драконьего пламени я иду к тебе, моя семья убита чумой, и и, и, и ты снимаешь блестящий шлем ты берёшь меня за руку, ты целуешь меня в губы ты берёшь моё тело, знавшее лишь войну, и и, и, и исцеляешь мои раны, стираешь мои шрамы у тебя есть лекарства от всего, что только можно придумать ведь ты из будущего, ты звёздный рыцарь из будущего, и и, и, и твой экипаж сожран чумой твой корабль не взлетит, ведь его ещё не придумали, так много лет не придумают космических кораблей, и и, и, и ты умираешь на моих руках, потому что ты такой же человек просто такой же человек, как все в этом ёбаном прошлом как все остальные трупы, которыми завален мой город, и и, и, и чуме плевать, из прошлого ты или будущего чуме плевать, спаситель ты или герой чума разъедает твою чистую кровь, и и, и, и я сжигаю свой вымерший город я сжигаю твой космический корабль и твои волшебные пилюли, и и, и, и если бы я мог сжечь себя если бы я мог повернуть часы на много оборотов вперёд и и, и, и найти тебя в будущем найти тебя в прошлом найти тебя где-нибудь хоть где-нибудь, близко или далеко чтобы сказать тебе «не прилетай, пожалуйста, никогда за мной не прилетай», и и, и, и испугать тебя, оттолкнуть тебя, отвергнуть тебя, отнять твою память и твоё проклятое сострадание, только никогда за мной не прилетай ты прилетел за мной сотню раз, ты погиб на моих руках от чумы сотню раз, прошу тебя, молю тебя никогда, слышишь, никогда больше за мной не прилетай