Утром к Печорину зашёл доктор Вернер, замечательный человек, с которым можно поговорить по душам, и к тому же поэт на деле и иногда на словах. За всю жизнь он не написал и двух стихов, но изучал все струны человеческого сердца.
-Заметьте, любезный доктор, - сказал Печорин, - что без дураков было бы на свете очень скучно!
-Что правда, то правда. А с чего, простите, такие размышления?
-Да так, ничего, - отвечал Печорин, опуская глаза и тяжело вздыхая, - есть один... человек... - по его интонации собеседник мог бы понять многое, что он думал об этом человеке. От доктора Вернера ему не за чем было скрывать какие-то непонятные свои чувства. Печорин надеялся, что тот наоборот поможет ему разобраться
-Вам хочется знать какие-нибудь подробности на счет кого-нибудь из приехавших на воды, и я уж догадываюсь, о ком вы это заботитесь, потому что об вас там уже спрашивали.
-Доктор! решительно нам нельзя разговаривать: мы читаем в душе друг друга.
Доктор улыбнулся:
-Ага... так кто же?
-Грушницкий! - почти закричал Печорин. И уже тише прибавил - и отношение к нему княжны Лиговской.
Доктор задумался, начал ходить по комнате
-Даааа - протянул он задумчиво, - как то мы встретились около источника с Лиговскими, княгиня подошла ко мне и начала расспрашивать о Грушницком
-И что она спрашивала? - внезапно перебил Печорин собеседника
-Друг мой, - доктор опешил от удивления и неожиданности - будьте терпеливы. Меня удивляет ваша реакция. Из вашего повидения можно понять, что вы несколько озабочены Грушницким
Печорин задумался над его словами. С одной стороны он понимал, отчего Грушницкий так волнует его, но с другой, слова Вернера поразили его. Он не мог разобраться в своих мыслях, чувствах, все это казалось ему странным. Печорин прослушал все, что говорил доктор. Впрочем, ему это уже было не важно. Он думал над тем, кем считает для себя Грушницкого.
Когда разговор был окончен и доктор Вернер ушел, сердце Печорина окутала ужасная тоска и грусть. Он понимал, что та злость и ненависть, которую он чувствовал по отношению к молодой княжне, из за ревности! Ревности к Грушницкому!
***
В продолжение двух дней дела Печорина ужасно подвинулись. Княжна его решительно ненавидила по непонятной причине, не смотря на все его попытки завести разговор при каждом удобном случае. Он даже передумал заводить дружбу в Лиговскими. Ненависть между Мэри и Печориным с каждой их встречей набирала обороты, и Грушницкий начал замечать это. Кроме того, он начал беспокоиться.
-Ты решительно не хочешь познакомиться с Лиговскими? - спросил он
-Решительно!
-Помилуй! самый приятный дом на водах! Все здешнее лучшее общество…
-А ты у них бываешь?
-Нет еще; я говорил раза два с княжной, и более, но знаешь, как-то напрашиваться в дом неловко, хотя здесь это и водится… Другое дело, если б я носил эполеты…
-Друг мой, мне это надоело! - вдруг сорвался Печорин, - что ни разговор, то про княжну! Неужели вы не видите, как она нагло играет с вашими чувствами?
-Помилуйте... - робко и испуганно произнес Грушницкий, - что на вас нашло?
Видя столь милый испуг своего друга, Печорин сбавил обороты:
-Простите, не удержался - проговорил Печорин спокойно, но внутри него буря еще не утихла. Он подошел и крепко обнял Грушницкого в порыве и затем молча удалился к себе.
Грушницкий так и остался стоять на месте, не в силах ничего сказать
***
На следующий день Печорин пролежал в своей кровати до обеда, размышляя о том объятие. Оно было... не дружеским
-А что если... Грушницкий мне симпатичен? - думал Печорин. - нет... не симпатичен. Он мне нравится! Чертовски нравится! И что же с этим делать? - он погруснел. Пойти и так прямо признаться он не мог, его приятель оскорбится или не поймет, - что же мне делать?
